Подарок Гитлера

Так мы и пошли по двое. Со мной из роты какой-то сержант. Вышли мы все порознь, потому что каждый присматривал путь для своей роты. А батальон, несмотря на недостачу людского состава, занимал довольно широкий участок.
Пройдя большой сырой луг, мы подошли к сравнительно большой дороге. Правда она была совершенно пуста, никого не было. И только мы прошли несколько десятков метров по этой дороге, как неожиданно из-за сопки на бреющем полёте выскочили три самолёта и давай поливать дорогу из пулемёта. Мы кинулись к кювету, но он был настолько плох, что в нём невозможно было спрятаться.
Я крикнул сержанту, чтоб ложился в кювет, а автомат положил под себя, что бы скрыть оранжевое ложе, и лицом в землю, может быть потеряют.
И вот над тем местом, где мы залегли, носились три архангела на бреющем полёте, поливая дорогу из пулемётов. Они видели нас на дороге, но видимо потеряли. Один за другим подлетали они близко к тому месту, где мы лежали, поливая дорогу, но всё это было мимо нас. А нам приходилось пережидать, когда наконец им надоест охотиться за нами.
И как только они отлетели на приличное расстояние, мы вскочили и перебежав дорогу, побежали к песчаным сопкам с редким кустарником. Здесь они снова стали искать нас, но теперь спасали и кусты, и глубокие ямы в песке. Мы немного отсиделись и направились дальше к обороне немцев. Здесь к нам подошли представители других рот, и мы совместно стали наблюдать за противником, за расположением их обороны, сосредоточением огневых средств. Обсудили совместно, где лучше провести свои подразделения. Обсудив всё это, мы пошли в свои подразделения, чтобы провести их как можно ближе для броска в атаку.
Конечно, мокрый луг был плохим местом для маскировки, поэтому мы здесь даже не рассыпались в цепь, а быстро шли небольшими взводными колоннами, чтобы быстрее миновать открытое место.
Здесь нас встретили огнём из самоходных орудий. Мы бежим, чтобы сократить расстояние до противника. Снаряды рвутся всё гуще и гуще. Мы рассыпались в цепь, и пошли на сближение с противником. Хотелось сблизиться быстрее, тогда прекратится артиллерийский огонь, но зато будут активно работать миномёты, пулемёты.
Я вынул из чехла свою трофейную кирко-лопату. Это на случай того, если придётся залечь.
Бежим. Снаряды рвутся всё интенсивнее. Гляжу на ребят. Лица посерели, сосредоточены. Вот бежит Бундин. Высокий, здоровый боец лет 25. Около него взорвался снаряд, заслонив его от нас. Но когда взрыв осел, Бундин так же продолжает бежать, только сзади с него сдернуты штаны, задница сверкает как у маленьких ребят, носящих штаны без зада. Подбегаю к нему, спрашиваю:
- Ну как?
- Ничего. Как будто кто рычагом по заду ударил.
Посмотрел я на его корму. Всё на месте.
- А бежать можешь?
- Теперь лучше даже. Нежарко, не подопрею.
- Ну, тогда валяй!
В нашем взводе всего только одиннадцать человек вместе со мной. Ведь всё это время мы идём без отдыха и пополнения. Не больше людей и в других взводах.
Бежим дальше. Всё наготове, если встретят сильным огнём, придётся залечь. Пусть поработает наша артиллерия.
Вот близка немецкая оборона. Кричим “Ура!”. И тут меня приподняло вверх и бросило на землю. Из правой руки упал автомат, который я тут же подхватил, поднявшись на руки. Смотрю, у меня болтается перерезанная осколком трофейная портупея из толстой как подошва кожи. Из левого грудного кармана гимнастёрки, разорванного осколком, вываливается содержимое: партийный билет, вещевая книжка командира, письма из дома.
Встав на ноги, я зажал автомат между колен и переложил это всё в правый карман гимнастёрки. Вся левая сторона груди у меня залита кровью. Но я только что ощутил боль, как будто бы меня ударили по левому боку.
Переложив документы в правый карман, я побежал за ребятами. Но, пробежав немного, я не мог удержаться на ногах, и пополз на коленях. Изо рта пошла кровь.
Тут кто-то крикнул из моих ребят: “Трахнов, сюда быстрее, лейтенант ранен!”
Помкомвзводу я сказал, чтобы вёл людей вперёд и держал равнение и связь с соседями справа и слева. При сильном огне закапывайтесь как следует.
Трахнов перевязал мне кое-как рану, истратив на это и мой и свой индивидуальные пакеты. И мы пошли. Иду, опираясь на него, но из оружия ничего не бросил, даже лопату несу с собой.
Трахнов повёл было меня по дороге, но я сказал, веди сырым лугом. Хотя он тоже обстреливается, но здесь риску меньше. Почва сырая, снаряд уходит глубоко, осколки летят только вверх, а иногда уходит так глубоко, что камуфлирует, то есть взрывается внутри не выходя наружу.
А стрельба шла большая, подходили наши части, и по ним долбила вражеская артиллерия. Мы продвигаемся медленно. Вдруг слышим голос: “Раненого сюда!” Оказалось, это артиллерийский наблюдательный пункт.
Из землянки выскочили два человека. Вместе с Трахновым они затащили меня в землянку. Здесь видимо был настоящий санинструктор. Он размотал всё, что намотал на меня Трахнов. Разрезал гимнастёрку спереди так, что получилось что-то в виде кителя. Сняли с меня этот китель, весь левый бок которого сплошная дыра. Оказывается, что-то такое было и в левом боку. Наложили они на рану то ли шесть, то ли восемь подушечек. Закрутили мне всю грудь, как у богатыря стала грудь. Дали мне попить, спросили, дойду ли. Я сказал, что с Трахновым потихоньку дойду. И мы пошли.
Шли медленно, шаг за шагом. Тут уже не стреляли. Пошли через кладбище. Смотрим, лежат две немецкие винтовки, два ранца, каски и всё прочее. А немцев нет. Трахнов проверил, что в этих ранцах. Там оказались галеты, печенье, сало шпик. В пластмассовой круглой коробочке, которые потом у нас многие использовали, было масло. Нашёл он там и два столовых ножа. Трахнов забрал продукты, взял один нож, банку с маслом, сало, печенье. Стал мне предлагать. Правда я немного пожевал, но чувствовал слабость, причём начал сильно болеть бок. Пошли дальше.
Так мы потихоньку добрались до командного пункта командира нашего батальона. Там как раз собрались командиры всех рот, командиры резервных взводов и на лошади верхом приехал старшина нашей роты. Мне быстро постелили на траве под кустиком.
Я положил автомат, лопатку, снял портупею и плащ накидку, которую получил дня четыре тому назад. У других таких накидок не было.
Мой пистолет славился по всему батальону своим качеством, меткостью и мягким спуском. А поэтому претендентов на него оказалось здесь много. Каждому хотелось получить мой пистолет. 
-   Товарищи, если бы у меня было столько хороших пистолетов, сколько имею хороших друзей, то я бы каждому дал бы по пистолету. А так как друзей много, а пистолет один, войдите в моё положение, как я должен поступить? Выйдет так, что один останется другом, а с другими придётся потерять дружбу. Но я этого не хочу и поэтому рекомендую разыграть его. Кому повезёт. И мне не будет обидно, и на меня никто не будет обижаться. Давайте так и решим. Ну, а вот у меня есть новая плащ накидка. Их привезли очень мало, и вот мне одна попала. Замечательная вещь. Это не плащ палатка, это элегантный лёгкий плащ, в походе очень удобен. Мне он будет не нужен, вам нужнее. Так что можете взять. Она была у меня в скатке.
Вот один взял, расстегнул тренчики и говорит: “Новая, а она вся рваная!”
- Не может быть, я ведь дня три назад как получил её.
-   Гляди! – он тряхнул её и из неё вывалился на землю весь в крови осколок снаряда, с лоскутком окровавленным гимнастёрки.
Командир батальона подобрал его, положил мне в сумку и сказал:
- Это тебе на память подарок от Гитлера.
Оказывается, спереди он пробил всё, и скатку, и портупею, и карман с находящими там документами, и меня. Попал снова в скатку, что была за спиной, и здесь осколок ослабел, не мог всё пробить, запутался и застрял. Так он до сих пор хранится у меня в коробочке. А осколок большой, чуть поменьше спичечного коробка. Да и видом то страшный, зазубренный, рогатый. Правда, сейчас он несколько отшлифовался.
Я долго лежал здесь, разговаривая с ребятами, спросил командира батальона, как там наши.
-  Ничего, - говорит, - немцы отступили. Идут наши вперёд, преследуя отступающего противника. А артиллерия огоньком их провожает. Ну а тебя надо в санчасть, лечиться придется. Ничего не поделаешь, такая судьба солдата.
-  Ну, - он обратился к старшине, - раненого надо быстрее эвакуировать, чтобы скорее оказали помощь.
-  Ладно, что-нибудь организуем для доставки в санчасть – сказал старшина.