Батюшка Дон кн. 3 гл. 10

В течение сумасшедших месяцев осени 1942 года Дарья Ушакова выживала в воюющем Сталинграде без продуктов питания, воды, электричества, без тепла и любой медицинской помощи. Одна из тысяч оставшихся в городе мирных жителей.
- Если бы, не Коля я бы не выдержала! - подумала она, с опаской пробираясь между разрушенных домов.
Дарья решилась сходить на стихийный рынок, где производился натуральный обмен вещей необходимых для жизни. Она ходила туда всего два раза, когда ей понадобились лекарства для мальчика и за дровами. Потом научилась добывать их из развалин. В этот раз она хотела купить для Коленьки банку сгущённого молока.
- Дороговизна страшная! - бурно возмутилась женщина. - За малюсенькую вязанку дров требуют буханку хлеба…
Советские деньги очень быстро обесценились, жители вернулись к первобытному обмену. За банку тушёнки можно было выменять любую еду, лекарства, свечи, зажигалки или одежду.
- За всё это люди дерутся, как звери… - ужаснулась она.
Все обменные операции происходили под открытым небом. За пять кварталов от убежища Ушаковой образовалась целая улица для обменов, всё организовано, но было слишком опасно ходить туда из-за снайперов.
- Можно нарваться на мародёров и быть ограбленной! - поняла она.
Большая часть Сталинграда контролировалась немецкой армией, и жизнь в нём была настоящим адом. Существовала постоянная угроза погибнуть от неисчислимого количества снарядов и пуль, составлявших воздух города. Дарья расплатилась за сгущёнку сухарями, сунула немецкую банку за пазуху и побежала обратно.
- Лишь бы не начали стрелять… - Ушакова шмыгнула в подвал. - Нам с Коленькой повезло, около нашего подвала почти нет боёв.
Когда началась грандиозная битва на Волге, они оказались лучше подготовлены, чем большинство вынужденно оставшихся горожан. У многих из пятидесяти тысяч мирных жителей еды было всего на несколько дней.
- Сухарей что я насушила из магазинного хлеба много, - хвалила себя бывшая работница детского дома, - нам в любом случае хватит!
Основной проблемой с приходом холодов для Ушаковой оказалась печка. Она долго терпела стылость своего убежища, но, в конце концов, выменяла «буржуйку» у старого жестянщика Серова на мешок сухарей.
- Печка чудо! - дед любовно погладил неровный бок своего творения.
- А дымить не будет?
- Ежели что, - заботливо пообещал Серов, - я завсегда исправлю. Живём как-никак по соседству…
Местные жители и солдаты враждебных армий постепенно сняли все двери, оконные рамы брошенных домов, разобрали паркет, сожгли мебель.
- Скоро щепки не найдёшь! - Даша разговаривала с приёмным малышом, чтобы не потерять навык.
Все деревья на улицах и в городском парке были спилены на топливо в первые два месяца осени. Ведь жили без электричества, и чтобы приготовить еду и обогреть дом, люди жгли всё, что горело.
- Жить можно везде, - учил её всезнающий дед, - главное не высовываться…
- Любопытные погибают первыми! - охотно согласилась Дарья. - Многие люди погибли из-за того, что хотели получить информацию о ситуации на фронте. У обывателей нет информации, ни радио, ни газет... ничего, кроме слухов.   
В середине сентября к ним в подвал нагрянули нежелательные гости. С утра около бывшего магазина трещали выстрелы стрелкового оружия и гремели взрывы гранат.
- Господи спаси! - молилась испуганная женщина.
Внезапно створки наклонных ворот для приёма товара распахнулись, и в подвал упал немецкий солдат. Его форма была порвана, в пятнах мокрой грязи. На сапогах блестела чужая кровь.
- Мы мирные люди! - закричала хозяйка, выставив перед собой на вытянутых руках плачущего ребёнка.
- Gut! - солдат быстро осмотрел помещение и успокоился.
Он присел к столу, положил на него потёртый автомат и начал что-то рассказывать по-немецки. Ушакова ничего не понимала, но на всякий случай кивала головой.
- Что ему надо? - судорожно соображала она.
Бой наверху затих, Коленька успокоился и заснул. Солдат умылся из фляги, которую он снял с поясного ремня и оказался молодым красивым парнем. Он налил из другой фляги жидкости в стакан и залпом выпил. Налил ещё и протянул женщине. Та нерешительно выпила.
- Водка! - выдохнула женщина и сплюнула.
Молодой мужчина засмеялся, и вдруг притянув Дарью к себе, стал жадно шарить по её объёмной груди, приговаривая:
- Meine Frau!
- Что ж он делает ирод? - возмутилась она.
По мере того, как руки солдата опускались ниже, женщина слабела. Она не пользовалась успехом у мужчин, неожиданная радость кружила её голову.
- Пойдём на кровать, - томно сказала она, и немец её понял без перевода.
Следующая ночь оказалась самой счастливой в жизни тридцатилетней Ушаковой. Солдат любил её словно в последний раз в жизни, а она впервые почувствовала себя счастливой женщиной.
- Ещё, ещё хочу - шептала она и мужчина не останавливался. - Давай! Давай!
Утром он ушёл, оставив на столе продукты питания, которые вытащил из жестяного тубуса для хранения сухпайка.
***
От тылового госпиталя города Ростов, где рядовой Иоганн Майер лечился от липучей желтухи, до линии фронта ему пришлось добираться длинным и трудным путём.
- Расстояния в России действительно огромные… - размышлял Иоганн, трясясь в кузове машины. - Сколько земли напрасно пустует!
Каждый из подвозивших его грузовиков обычно следовал до ближнего населённого пункта. Лишь через несколько дней ему попалась машина их полка, вызвав радостное восклицание:
- Вот повезло!
- Вдвоём мы быстрее найдём наших... - водитель искал тот же батальон.
По дороге они почти не удостаивали взглядом многочисленные подбитые советские танки. Но когда им попадались поверженные громадины с чёрным крестом свастики или встречался подбитый немецкий самолёт в поле, они начинали виновато переглядываться:
- Наших тоже много побили…
- Эти обломки несут в себе предостережение, - хмуро сказал шофёр.
На долгом пути следования они пару раз останавливались на постой в попутных селениях. Однажды, седая старая женщина приветствовала их на ломаном немецком языке, они говорили о Германии. Она всплакнула.
- Там, - женщина, прислушавшись на мгновение к далёкому грохоту артиллерии проговорила, - погибают так много людей, а вы так молоды.
- У вас есть дети?
- Мой сын воюет на другой стороне, - ответила она с горечью. - Не знаю, жив ли он ещё.
- Надеюсь жив.
- Неужели этому не будет конца?
Так близко к фронту, Майера почти ничего не трогало и не волновало. Он отрезал кусок белого хлеба для хозяйки, а шофёр предложил:
- Как насчёт того, чтобы открыть баночку сардин?
- Прекрасная идея.
- Это же невиданная роскошь по нынешним временам! - упрекнула расточительных гостей женщина.
- К чему нам запасы?.. Сегодня мы живы, а завтра нет.
К вечеру следующего дня они добрались до Сталинграда, и нашли нужную дорогу к своему батальону. В сумерках, пробираясь по узким дорогам, с трудом выехали к указателю родного полка.
- Береги себя, - сказал лопоухий водитель. - Такие парни нужны Рейху.
- Может быть, ещё встретимся! - Иоганн вылез из машины, одеревеневшим от холодной сырости.
После невероятно жаркого лета пришла злая и колючая азиатская осень. Наворачивались грозовые облака, и тяжёлое осеннее небо нахмурилось, засверкали молнии. Он чувствовал себя потерянно, отчасти из-за погоды, но и потому, что потерял медальон, который ему дала Улли, девушка в почти забытой Германии.
- Должно быть, он выскользнул из кармана, - сообразил Майер после мучительных размышлений, - когда я перекатом заползал под грузовик, используя его в качестве укрытия от налётов.
У него не было маленького амулета, а она находилась так далеко, что с таким же успехом могла жить на другой планете. Раскаты грома стали ближе.
- Наверное, я погибну… - подумал солдат. - До этого амулет охранял…
Случайная дорога вела его мимо обуглившихся развалин многоэтажных домов. Местами они ещё тлели. Через несколько шагов Иоганн увидел солдатские могилы, земля на которых казалась свежей, а кресты новыми.
- Десятая рота, - прочитал он, присмотревшись. - Моя рота.
Пехотинец Георг Хаунштайн. Имя ничего не говорило Иоганну.
- Должно быть, из пополнения… - понял он с облегчением.
Сержант Карл Манш. Незнакомец. Затем ещё много других фамилий, которые он не знал.
- Но Хабахера я знаю и Штрангеля, живого, горячего парнишку моего взвода помню! - встревожился он и продолжил траурное чтение.
Майер пробежал озабоченно по фамилиям на остальных крестах и нашёл одного и ещё одного, которых знал. Потом у него перехватило дыхание. Он наклонился ниже, чтобы убедиться, что не ошибся.
- Этого не может быть! - прошептал Иоганн и продублировал вслух надпись. - Фельдфебель Вилли Щольц!
Каска, надетая на крест, была несколько сдвинута на бок, точно, как носил её при жизни погибший друг. Майер осторожно снял её, его руки дрожали. На внутренней стороне кожаного ремешка выделялась надпись, выведенная химическим карандашом:
- «В. Шольц».
- Эх, Вилли, Вилли. - Майер чуть не заплакал. - Не уберёг ты себя…
Он с трудом прочитал буквы под тёмно-коричневым пятном от крови. Сбоку на каске светилась дырочка от пули с вогнутыми внутрь краями.
- Наш малыш Вилли - медлительный, симпатичный, чудаковатый малый, - с нежностью подумал Иоганн, - у него очки всегда сползали на нос...
Он прошёл, сутулясь по мягкой земле, насыпанной над ним, чувствуя себя бесконечно одиноким, потерянно шепча:
- Мой друг, наш общий друг, убит…
Гроза окутала его огромным чёрным облаком. Загрохотал сердитый гром. Потом из развалин появился маленький котёнок. Он потёрся мягким боком о деревянный крест и мяукнул.
- Кис-кис! - позвал его улыбнувшийся солдат.
Тот подошёл к человеку и доверчиво ткнулся носом в руку с не выводимыми пороховыми пятнами. 
- Кожа да кости остались, - пожалел животное Майер.
«Пушистик» вдруг начал мурлыкать, словно рассказывал о чём-то. разразилась настоящая буря. Пустые каски звенели на крестах, а обуглившиеся стропила крыш, торчавшие из развалин, скрипели и стонали.
- Даже природа оплакивает погибших! - прошептал Иоганн с дрожью.
Он взял себя в руки и двинулся по тропе, ведущей в штаб десятой роты. Котенок жалобно мяукал за спиной. Мяуканье походило на плач ребёнка.
- Нужно во что бы то ни стало взять русских в клещи! - сообщил солдатам лейтенант, когда он прибыл. - Командование поставило задачу.
Бойцы Красной Армии встретили их бешеным огнём из всех видов стрелкового оружия. К нему присоединилась пара пулемётов.
- Санитаров! - слева раздался нетерпеливый крик.
Второй взвод первым понёс потери. Выделенные роте тяжёлые пулемёты образовали перед противником огненную завесу.
- Как странно вновь участвовать в ближнем бою… - Иоганн вёл непрерывный огонь.
Отдача в плечо от выстрелов и ужасный грохот поддерживали его моральный дух. Они давали ощущение силы и уверенности. Русские стали отходить. Гитлеровцы врывались в разрушенные дома, ища оставшихся солдат противника. Приходилось занимать каждый из них с боем.
- Нужно продолжать неуклонно продвигаться вперёд! - закричал лейтенант Штрауб.
- Русские не хотят отступать…
С немецкой стороны увеличились потери. Иоганн видел, как «Фом» тащил одного из солдат в укрытие, у того был разорван живот. Фельдфебель Гесс рухнул, обливаясь кровью, у своего пулемёта.
- Опасайтесь гранат! - предупредил лейтенант.
Они рвались прямо под ногами, унося на небеса неосмотрительных бойцов. Штрауб указал на один из самых больших домов:
- Майер, двигайся туда.
- Там могут прятаться русские…
- Так выкури их!
Иоганн короткими очередями выстрелил по дверям и окнам бывшего жилого дома. Пятеро советских солдат выбросили оттуда винтовки в знак того, что сдаются, и вышли с поднятыми вверх руками. 
- Сегодня нам сопутствует удача! - прохрипел довольный Франц.
- Не спугни!
Лейтенант распорядился собрать всех пленных на маленькой рыночной площади посёлка. Многие красноармейцы уверились, что будут расстреляны. Они заволновались, но Штрауб отослал их с небольшой охраной вниз по оврагу в самый его конец. Пленные побитой толпой поплелись туда, понурив голову и неся или поддерживая своих раненых.
- Возможно, русские больше не полезут? - предположил Майер, когда бой временно затих.
- Даже не надейся, - усмехнувшись, сказал недавний новобранец Вульф. - В этом дьявольском городе на месте убитого или пленного русского сразу возникают трое новых.
Солдаты Вермахта захватили доминирующую высоту и могли рассмотреть раскинувшийся под ними город. Красноармейцы начали прибывать беспорядочными группами. Они заполнили всю городскую низину. Два танка Т-34, медленно, но верно ползли в сторону противника. 
- Только танков нам и не хватало, - проворчал Зандер, знакомый Майера.
- Кто там говорил об удачном дне?
Он тоже недавно вернулся из госпиталя и не горел особым желанием подставлять голову под пули.
- Мы с ними легко справимся! - легкомысленно заметил Вульф.
- А ты видел их вблизи?
- Нет, но нам говорили, что они слабо вооружены.
- Зря ты так думаешь.
- А разве нет?
- У них большая дальнобойность, - объяснил новичку Зандер. - Я как-то видел бой наших танков с Т-34. Мы, совершив широкий маневр, атаковали противника с тыла… Русские танки рассеялись, за исключением одного, потерявшего гусеницу. Окружив машину, наши танкисты расстреляли её в упор. Но ни один из снарядов не пробил русскую броню.
- Не может быть!
- Русские открыли люк и выбрались из танка. Все они получили контузии, похоже, у них полопались барабанные перепонки, но видимых ранений не было видно. Для меня стало истинным потрясением узнать, сколь маломощны танковые орудия Германии.
- Ты побольше слушай доктора Геббельса…
Сержант, заново выбрав позиции для своих тяжёлых пулемётов, возбужденно носился от одной точки к другой, отдавая последние указания.
- Никто не должен стрелять раньше моей команды.
- Русские перегруппировались для атаки. - Майер спрятался за деревом.
Зандер, казалось, потерял интерес к происходящему. Он прислонился к дереву и погрузился в мысли, уставившись на небо, где заходящее солнце заполняло всё увеличивающуюся чёрную тучу алым светом.
- Эй, Зандер! - крикнул Иоганн. - Ради бога, проснись!.. Что с тобой?
Зандер вскочил и бросил по сторонам беспокойный взгляд.
- А? - спросил он товарища. - Что случилось?
- Русские атакуют.
- Это ерунда по сравнению с вечностью!
Иоганн не поверил своим ушам.
- Неужели это тот самый циничный Зандер?
Все вслушивались в грохот ударов вражеских реактивных миномётов, по старой привычке считали секунды до взрывов. Майер чувствовал, как земля вздрагивала от фугасных бомб, видел следы ракет «Сталинских органов».
- Что-то не нравится мне настроение Зандера… - прикинул Иоганн и сплюнул три раза через левое плечо. - Может, чувствует, что?
Утром Зандер погиб от случайного осколка артиллерийского снаряда.



***
На юго-востоке обширной Ленинградской области, среди хмурых лесов и непролазных болот затерялся незаметный железнодорожный полустанок с названием Капище. Он спрятался на берегу чёрной от обилия торфа речки, живущей без цели и даже без названия.
- Как здесь люди только живут? - задумывается каждый попавший сюда.
Вокруг небольшого поселения расположились плотные заросли низкорослого кустарника, чахлые берёзовые рощи и бесконечные нудные болота. Пассажиры спешащих мимо поездов проезжали это забытое Богом место, даже не замечая несколько неприметных домишек.
- Хорошо, что я тут ненадолго! - обречённо решил Сергей Косиков, когда впервые увидел Капище. - Скоро погибну…
Он на удивление быстро оправился от проникающего осколочного ранения, после которого едва остался жив и был направлен туда.
- Если бы не кот «Васька» я бы истёк кровью! - рассказывал Серёга историю своего чудесного спасения соседям по госпитальной палате.
- Кот прибежал в санчасть и привёл врача? - переспрашивали они.
Косиков приобрёл стойкую репутацию выдумщика и вруна. Хотя ему на это обстоятельство было наплевать, но всё же неприятно. Поэтому он даже обрадовался, когда лечащий врач прифронтового госпиталя сообщил ему:
- Рана зажила полностью, можешь снова воевать!
Полустанок являлся исходным пунктом советского наступления при попытке снять блокаду Ленинграда, и сюда гнали всех, кого могли собрать. 
- Здесь начиналась Любаньская операция, - терпеливо объяснил новичкам рано поседевший ветеран. - Наша 54-я армия должны были прорвать фронт, продвинуться до станции Любань на железной дороге Ленинград-Москва и соединиться со 2-й ударной армией, наступавшей от Мясного Бора на Волхове. блокады. Немецкая группировка под Ленинградом расчленялась и уничтожалась с последующим снятием
- А почему не получилось?
- 2-я ударная армия попала в окружение и была сама полностью уничтожена, частично пленена вместе с командующим, генералом Власовым, а мы прорвалась лишь километров на двадцать вперёд.
- Тогда понятно…
Стылым утром поздней осени пополнение, с которым шёл Косиков, прибыло под станцию Капище. По дороге, в серой мгле рассвета, брела на передовую уставшая пехота. Ряд за рядом, полк за полком. Безликие, увешанные оружием, укрытые горбатыми плащ-палатками фигуры бойцов. Медленно, но неотвратимо шагали они вперёд, к собственной гибели.
- Поколение, уходящее в вечность… - подумал Сергей и вытер рукавом шинели противную мокроту под носом.
Чахлые деревья с трудом поднимались из ранних сугробов. Устойчивый снежный покров плотно расстилался на бескрайних болотах и полях.
- Что за глухомань? - пробурчал его сосед справа.
- Не всё ли равно где умирать? - спросил Сергей.
- Ты брось думать о смерти, - недовольно ответил он, - беду накличешь.
У дороги были виднелись свежие могилы - холмики с деревянным столбиком у изголовья. В серых сумерках клубился морозный туман. Температура опустилась ниже десяти градусов мороза.
- Не растягиваться! - привычная команда звучала особенно холодно.
Недалеко грохотало и ухало, мимо пролетали шальные пули. Виднелось множество грузовых машин, каких-то ящиков и всевозможное снаряжение, кое-как замаскированное ветвями. Разрозненные группы солдат и отдельные согбенные фигуры медленно расползались в разные стороны.
- Братки, дайте закурить… - попросил ковыляющий раненый.
- Как там впереди? - спросил явно необстрелянный паренёк.
- Давит стерва!
Раненый рассказал, что очередная атака на Капище захлебнулась. Огневые точки немцев, врытые в железнодорожную насыпь, сметали всё живое шквальным пулемётным огнём. Подступы к станции интенсивно обстреливала артиллерия и миномёты «фрицев».
- Головы поднять невозможно, - со скрытой гордостью сказал раненый.
- Так что взять нельзя?
- Почему нельзя?.. Можно, но немец не позволяет.
Он же сообщил пополнению, что заколдованную станцию русские, якобы, взяли с ходу, в конце декабря прошлого года, когда впервые приблизились к этим местам.
- Но в станционных зданиях оказался запас спирта, - сказал солдат, - перепивших бойцов втихую вырезали подоспевшие немцы.
- Вот незадача!
- С тех пор все попытки прорваться оканчиваются крахом. 
Разговорчивый раненый двинулся в тыл. Прибывших солдат распределили по подразделениям. Косиков случайно оказался в обслуге передислоцированной откуда-то артиллерийской батареи.
- Теперь повоюешь пушкарём! - поприветствовал его косоглазый старшина батареи по фамилии Чепурной.
- Так я в пушках полный ноль…
- Здеся все такие, но стрелять кто-то ж должон!
Крупнокалиберные пушки заняли позиции и открыли беглый огонь.
- Чем крупнее калибр орудия, тем больше желающих его обслуживать! - глубокомысленно сказал Чепурной, когда кончились снаряды.
- А что нужно сделать, если перелёт? - спросил молодой артиллерист.
- Оттянем пушку назад.
После громкой премьеры красноармейцы начали устраиваться в лесу.
- Копаем себе землянки! - велел неунывающий старшина.
- Так земля мёрзлая…
- А спать вы, где собираетесь?
Мёрзлую землю удалось раздолбить лишь на глубину сорока-пятидесяти сантиметров. Ниже стояла болотная вода, поэтому убежища получились неглубокими. В них можно было вползти через узкий лаз, закрываемый плащ-палаткой, и находиться там только лёжа.
- Всё же лучше, чем наружи! - дрожал худой Косиков.
В глубине топилась печурка, сделанная из старого ведра, и ощущалась банная, мокрая теплота. От огня снег превращался в воду, вода в пар.
- Дня через три всё высохнет, - подбадривали поникших новичков опытный старшина, - станет совсем уютно…
- Как у мамки на печке! - зубоскалили штатные остряки.
Во всяком случае, спал Сергей в тепле. Для освещения землянки жгли телефонный кабель. Он горел смрадным смоляным пламенем, распространяя зловоние и копоть, оседавшую на лицах. По утрам, выползая из нор, солдаты выхаркивали на белый снег чёрные смолистые сгустки сажи, жалуясь:
- Почти как шахтёры!
- Только подземный стаж не идёт… - Косиков высунул опухшее лицо.
После непроглядного мрака убежища солнечные лучи ослепляли, и он долго моргал, озираясь кругом. Оказалось, за ним наблюдал Чепурной, стоявший рядом. Он с усмешкой заметил:
- Не понимаю, лицом или задницей ты вперёд лезешь…
- А я и сам не знаю! - отшутился рядовой.
Жизнь в землянках была роскошью и привилегией, так как большинство солдат, прежде всего пехотинцев, ночевало прямо на снегу.
- Казармы им, что ли строить? - отвечали командиры на запросы из штаба армии. - Всё равно больше недели никто не задерживается…
Костёр не всегда можно было разжечь из-за активности авиации, и множество людей обмораживали носы, пальцы на руках и ногах, а иногда замерзали совсем. Солдаты имели страшный вид: почерневшие, с красными воспалёнными глазами, в прожжённых шинелях и валенках.
- Прямо как черти! - ржали красноармейцы. - То-то нас немец боится…
Чепурной оптимизма не терял и рассказал опасный анекдот:
- Сидор Поликарпович в обеденный перерыв, проходя мимо дома оперуполномоченного, выгуливавшего свою собаку, всегда вежливо здоровался с ним: «Добрый вечер!» Но однажды уполномоченный НКВД заметил ему: «Какой вечер? Посмотрите: солнце сияет над головой!» «У меня, когда я вас вижу, темно в глазах становится»
- Как бы особисты не услышали… - заметил кто-то.
- Дальше передовой не пошлют! - отмахнулся старшина.
В их расположении становилось многолюдней. В березняке образовался настоящий военный город. Палатки, землянки, шалаши, штабы, склады и кухни. Всё нещадно дымило, обрастало суетящимися людьми, и немецкий самолёт-корректировщик по прозвищу «кочерга» легко обнаружил лагерь.
- Теперь дадут нам весёлой жизни! - сказал Чепурной.
Начался обстрел, продолжавшийся много дней, то усиливаясь, то ослабевая. К нему привыкли, хотя ежедневно были убитые и раненые. 
- Всё равно здесь спокойнее, чем на передовой! - радовались артиллеристы. - И кормят лучше…
 
Продолжение http://proza.ru/2012/09/14/13