Метро 2033 Дипломат

Глава 1

- Шах!

Черная ладья решительно выдвинулась выдвинулась вперед, угрожая белому королю. Белый король испуганно рванулся в сторону, пытаясь отсрочить свой неминуемый крах. У него не было уже никаких шансов. Подавляющее преимущество черных фигур на шахматной доске было понятно даже человеку совершенно неискушенному в шахматной игре.

В ответ на предсказуемый маневр белого короля черный слон занял нужную позицию, отсекая короля от пути к временному спасению. Затравленная ключевая фигура рванулась в другую сторону, навстречу будущему победителю.

- Шах и мат! - веселая реплика победителя сопроводила завершающее движение ферзя.

- Поздравляю, Петрович. - сдержанно улыбнулся проигравший.

Противники обменялись рукопожатиями. Седоусый мужик, только что одержавший блестящую победу, сгреб с доски фигуры и ссыпал их в перевернутую доску, являвшуюся по совместительству их хранилищем.

- Вот вроде умный ты мужик, Тео. Дипломат, полномочный представитель Полиса — Совет на такую должность абы кого не назначит! А в умные игры играть не умеешь.

Второй игрок отодвинулся от импровизированного стола, представлявшего собой громоздкую прикроватную тумбочку, поднялся с табурета, потянулся. Хрустнули позвонки, звякнул висевший у него за спиной автомат, ударившись стволом о металлическую пластину бронежилета. По освещенной обычной «ильичевской» лампочкой стене метнулась огромная тень.

- Не умею я, Петрович. И никогда не умел. Всегда любил, да так и не научился хорошо играть. Ну, не дано мне это. Ведь теорию-то я знаю, это элементарно. «Вилка», «диагональ», «завлечение», «пустая линия» - все ведь знаю. А не могу. Как сажусь за доску — так сразу будто не умел никогда.

- Кто к шахматам приучил-то? - заинтересовался Петрович.

- Батя... И дед еще. Пока совсем малой был — учили. Потом забросил. Затем снова начал. В школе учился — было время, когда ко всем с этими шахматами приставал. Только у меня все выигрывали. Иногда везло, побеждал даже разрядников. Ну так они ошибались. А с тобой играть — дохлый номер. Был бы Аслан — еще можно было надеяться. А так...

Аслан Джохаров, чеченец, повернулся к беседующим, услышав свое имя, ухмыльнулся и снова, отвернувшись, уставился в зияющую темноту тоннеля.

Действие происходило в темном перегоне между станциями «Полянка» и «Боровицкая», на двухсот пятидесятом метре. Здесь ведавшие обороной Полиса кшатрии развернули блокпост. Несмотря на то, что со стороны Полянки уже давно никто на Полис не нападал, блокпост мог посоперничать со знаменитыми укреплениями Севастопольской империи. Мешки с песком, мощный прожектор, шлагбаум — через Полянку нередко приезжали на дрезинах гости из Ганзы, тяжелый крупнокалиберный пулемет на треноге, - и шестеро тяжело экипированных вооруженных бойцов, готовых в любой момент встретить ливнем пуль любую угрозу. Трое кшатриев стояли за укреплениями и всматривались-вслушивались в темноту и тишь тоннеля. Кроме Тео и Петровича, среди отдыхающих был еще один боец — он дремал, растянувшись на разложенном ватнике прямо в боевом обмундировании.

Тишина продолжалась недолго, будучи буквально через две минуты прерванная разговорчивым Петровичем.

- О чем с ганзейцами-то толковал? - спросил он, переводя разговор в привычную для Тео тему. - Или дипломатический секрет?

- Не с ганзейцами, а с представителями Содружества Станций Кольцевой Линии... - официальным тоном произнес Тео, состроив серьезное лицо, но тут же весело рассмеялся. - Не секрет это никакой. Уже нет. Накосячили ганзейцы у себя на линии. Между Белорусской и Краснопресненской, в перегоне. Там у них только один тоннель проходной, второй рухнул еще аж до войны. Так они в этом тоннеле вели какие-то монтажные работы. Что-то аккуратно подорвать хотели, не помню.

- Ну и?

- Ну и подорвали. Теперь сообщения между этими двумя станциями нет. А Белорусская — это же содружество «Динамо», наше все, житница всего метро. А еда нужна всем. И комми, и арбатам, и ясеневским, и бандитам, и севастопольцам. Грузы шли против часовой стрелки по кольцевой линии. В другую сторону, по часовой пустить они не могут — там и так грузовых да пассажирских дрезин полно. Да и долго слишком. Вот они и договаривались с нами, чтобы через Полис свои дрезины пустить.

- А ты?

- А что я? Совет Полиса дал мне совершенно четкие инструкции — заломить большую сумму за транзит. Ганзейцы торговались-торговались, а все же уступили. На перевозках они потеряют гораздо больше, чем заплатят нам.

- Смотри же, Тео, когда-нибудь поплатишься ты в своих выездах за свою наглость. И наглость Совета в том числе. И мы с Асланом тебя не убережем.

Тео только вздохнул. Петрович и Аслан Джохаров были приставлены к нему, полномочному послу и представителю Полиса, в качестве охранников и всюду были с ним в последние пять лет. По счастью, не находилось еще в метро отморозков, готовых напасть на кшатриев Полиса, бывших самой грозной силой во всем метро. Даже солдаты Ганзы, даже красноармейцы с Красной Линии признавали это. Лишь суровые и отчаянные защитники Севастопольской, каждый день отбивающие непрерывные атаки мутантов, алчущих человеческой крови, могли сравниться в воинском умении с кшатриями. Но севастопольцы и кшатрии никогда не враждовали, а наоборот, активно помогали друг другу и сотрудничали, так что проверить свою охрану в боях с людьми Тео еще не пришлось. Но, отбиваясь от упырей в перегоне между Кропоткинской и Полисом, охранники продемонстрировали незаурядную меткость и ловкость и вышли из боя без единой царапины, в отличие от самого Тео, которому упырь когтями распахал левую руку и безнадежно испортил самодельные часы, сделанные мастерами с Автозаводской.

Тогда охранники спасли ему жизнь. И Тео крепко привязался к обоим. И к Михаилу Петровичу, которого вскоре стал называть просто Петровичем, и к чеченцу Аслану, чуть ли не годившемуся ему в сыновья, а Петровичу и бывшему приемным сыном. Петрович обожал эту историю и с удовольствием всегда ее рассказывал. Лет десять назад пожилой кшатрий участвовал в вылазке на поверхность, попал в передрягу и, раненый, вернулся не через Боровицкую, как обычно, а через Киевскую, находившуюся в нескольких километрах к западу. На Киевской он и заметил голодного, оборванного сироту. Пожалел его, дал патронов на еду. Так бы и разошлись они, но старый седой армянин, начальник госпиталя Киевской, в который Михаил Петрович обратился за помощью, надеясь получить перевязку и возвращаться в Полис, покачал головой и сказал:

- Никуда ты не пойдешь, Михаил-джан. Я не имею права тебя отпустить. Тебе еще как минимум три дня строгого постельного режима положено.

Никакие возражения Михаила Петровича на врача не подействовали, и он был вынужден остаться на Киевской. Сирота, которому сталкер не дал умереть с голоду, узнал, что его благодетель в госпитале и прилежно ходил навещать его. И бездетный Михаил Петрович твердо решил — взять мальчишку с собой!

Сказано — сделано. Сталкер привел его с собой в Полис, оформил усыновление, воспитал чеченского мальчика, диковатого и пугливого, превратив его в хорошего бойца. В восемнадцатилетие Аслан без колебаний выбрал принадлежность к касте кшатриев, а уже через две недели названые отец и сын заступили на службу в охрану полномочного представителя Полиса, Тео Алексеевича Боровицкого.

Тео Алексеевич Боровицкий... Услышал бы кто из старых знакомых — лопнул от смеха бы... Да только нет их больше, нет. Никого из них больше нет. Только Она выжила...

Тео сразу же после становления гражданином Полиса сменил свои настоящие имя и фамилию, оставив отчество неизменным. Фамилию выбрал по месту проживания — станции Боровицкая, имя — по личным соображениям, руководствуясь только ими. Вроде бы и ни к чему это было делать. Но человек с тем именем и фамилией умер. Уже давно. Вместо него появился Тео.

Несмотря на свой ранг, Тео был кшатрием. У каждого гражданина Полиса была обязанность состоять в касте браминов или кшатриев. И Тео стал кшатрием, опять же руководствуясь лишь одному ему известными соображениями. Именно поэтому он сейчас стоял в дозоре на блокпосту, выполняя долг, перед которым были равны все кшатрии Полиса, не исключая и генералов...

Вновь было установившаяся тишина была вдребезги разбита выстрелами, прогрохотавшими где-то вдали, возле Полянки, заставившими часовых инстинктивно пригнуться, а отдыхающих вскочить и схватиться за оружие.