Отрывок из романа Медведица

РОМАН ВЫШЕЛ В СВЕТ 14 СЕНТЯБРЯ 2012 года.ISBN: 978-5-91945-264-5

Продаётся в интернет-магазинах. "Библион", "Озон", "Май шоп", "Спринтер" и т.д.
Вот ссылки:
http://a.bookler.ru/bookbuy/55/1323646.shtml
http://www.ozon.ru/context/detail/id/19144785/
http://my-shop.ru/shop/books/1323646.html?partner=240


117 глава

Так начался второй год пребывания за границей. Со временем я сумела приспособиться и к выматывающей жаре, и к неубывающему негативу, ежедневно получаемому мной от соотечественников. Но только мне уже давно было всё равно, что они там себе думают. Самым главным теперь стало то, что меня, наконец, оставили в покое. А в остальном всё было относительно гладко.
Но затишье, как известно, обычно наступает перед бурей. Очень скоро в нашей довольно-таки тихой жизни совершенно неожиданно стряслась настоящая беда. Правда, сначала никто не понял масштаба катастрофы, которая, как снег на голову, свалилась на жителей советской колонии, так как ничто не предвещало каких-либо экстремальных ситуаций. Наш общий быт был давно отлажен. Большинство моих соотечественников уже накопили достаточные суммы на валютных счетах в Москве, которые гарантировали им скорое исполнение самых заветных материальных желаний. Мужчины, предвкушая победоносное возвращение домой, грезили о том, как они будут гордо рассекать по московским проспектам в новеньких «Волгах». А женщины мечтали красотнуться в изысканных заграничных нарядах дома перед плохо одетыми в серенькие шмотки отечественного производства подругами. Так что каждый из нас уже успел получить свою долю того, о чём мечтал, приехав сюда на работу. Страсти-мордасти, бурно кипевшие здесь всё это время, как-то сами собой сошли на нет, и нелепое соперничество между членами советской колонии потихоньку улеглось. Никому больше не было интересно делить эфемерные приоритеты между собой. Да и срок командировки у многих прибывших сюда на заработки людей уже подходил к концу. Теперь настало время готовиться к триумфальному возвращению на Родину и думать о завтрашнем дне, как о сбывшейся мечте. И никто из нас даже близко не мог предположить, что этот день может принести. А он принёс вместо прекрасного будущего угрозу смерти. Смерти от голода.
Среди разных проблем, существующих здесь, проблема питания никого раньше не волновала из нас. Несмотря на то, что в стране пребывания с продовольствием было очень сложно, никто из жителей советской колонии не голодал. Провиантом нас обеспечивала Родина. Раз в полгода по морю теплоходом из Союза в Бисау доставлялся продуктовый заказ. И, как только отечественный корабль пришвартовывался в местной гавани, представители технической службы посольства отправлялись в порт на разгрузку. Опорожнив корабельные трюмы от бесчисленных коробок с нашими будущими обедами и ужинами, они везли их в магазинчик при посольстве и там размещали на хранение в огромном рефрижераторе.
На следующее утро чуть свет начиналось паломничество за продуктами. Терпеливо отстояв нехилую очередь, каждый из нас закупал всё, что считал необходимым для своих нужд, чтобы, вернувшись домой, под завязку забить холодильник и ни о чём больше не заботиться до следующего похода в продмаг. И никому из нас даже в голову не могло придти, как быть, если такое снабжение прекратится. Где в таком случае можно будет достать еду, чтобы не умереть от голода? Ведь в городе, где свирепствовала тотальная нищета, продуктовые магазины практически отсутствовали. Животноводчеством в стране пребывания и не пахло. Местные жители питались исключительно тропическими фруктами. Правда, изредка они всё же употребляли мясо. Только это была отнюдь не говядина и не свинина. Бисайцы ели диких обезьян, которых отлавливали в джунглях, да и то исключительно только по праздникам.
Однажды абсолютно случайно я стала невольной свидетельницей употребления в пищу аборигенами макаки. Потом я долгое время не могла придти в себя от полученного впечатления. Ведь для нас, для европейцев, подобная трапеза выглядела дико и по нашим понятиям не вписывалась ни в какие общепринятые рамки.
Купив на рынке бананов, я уже собиралась отправиться восвояси, как увидела, что торговцы, не дожидаясь, пока я отойду в сторону, приступили к такой вот трапезе. Обезьянья тушка, внешне очень походившая на сваренного в кипятке младенца, была вынута одним из них из кипящего котелка, который стоял тут же за прилавком на маленькой электрической плитке. Вид варёной макаки вызвал у меня бурное отвращение. Увидев её, я, зажмурив от ужаса и омерзения глаза, поспешила поскорее унести с рынка ноги. Потому что то, что я имела честь лицезреть, весьма смахивало на каннибализм и, на мой взгляд, выглядело как преступление.
Правда, никто из жителей советской колонии есть обезьян не собирался. Мы питались цивилизованно, как все нормальные люди. Но, как говорится, никогда ни в чём нельзя быть на сто процентов уверенным. Всегда нужно иметь в уме запасной вариант действий на непредвиденный случай. Потому что наша судьба порой похожа на компьютерную игру, в которой за любым поворотом может притаиться опасность и к ней необходимо всегда быть готовым.
Так и случилось. Спустя месяц после отплытия корабля, что доставил нам продовольствие, холодильная установка в магазине при посольстве неожиданно сгорела.
На улице в это время года буйствовала такая адская жара, что она своей запредельной температурой в пыль выжгла местную красноватую почву, испепелив в лохмотья пегую траву и мелкий кустарник. Само собой разумеется, что к вечеру в таких погодных условиях все съестные запасы в посольском магазине благополучно растаяли. В связи с этим высокое начальство в приказном порядке обязало жителей колонии разобрать по своим холодильникам всё, что неизбежно оттаивало в сдохшем рефрижераторе в пятидесятиградусной жаре. Каждый из нас должен был без возражений выкупить из магазина по четыре пятикилограммовых мясных блока первосортной говяжьей вырезки и по десять кур на семью. Люди безропотно подчинились такому приказу и покорно поехали в магазин за обречёнными продуктами. Все понимали, что продовольственных поставок в ближайшее время не предвидится, и то, что хранилось в рефрижераторе, нужно любой ценой спасать, иначе нам всем в обозримом будущем будет грозить неминуемый голод.
Правда, проблему питания решить таким способом не удалось. Купленные продукты было невозможно разместить в переполненных личных холодильниках, и им грозило сгнить в жаре. В этом случае был только один выход: их надо было есть. Только употребить полугодовой запас мяса за несколько дней, даже поглощая его в три горла, было невозможно. Поэтому хозяйки стали изощряться по-всякому, чтобы любыми способами сохранить единственный источник питания. Недаром же говорится, что голь на выдумки хитра. Эта истина была заслуженно подтверждена в Гвинее-Бисау представителями загадочной русской нации на все сто процентов.
Для того чтобы перебить противный вкус тухлятины стремительно гниющего мяса, кому-то из посольчанок в голову пришла идея вымачивать его в марганцовке. А кто-то попытался с той же целью мариновать его наподобие шашлыков в уксусе или в соке лимонов, которые росли повсюду на деревьях вдоль улиц местной столицы.
Правда, эти ухищрения оказались напрасными. Продукты, в конце концов, испортились, и большая их часть не подлежала реанимации. Когда на помойку были выброшены последние килограммы протухшего мяса, всем стало ясно, что впереди грозит голодное время.
Правда, в магазинчике при посольстве на такой случай имелся стратегический запас консервов. Это была тушёнка, сайра, лосось, колбасный фарш и сгущённое молоко. Его было решено поделить между семьями. Для этого вновь переизбранная продкомиссия, вооружившись ручкой и калькулятором, пересчитала консервированные продукты и выдала каждой семье комплект банок. Не забыв, правда, немного урезать пайки соотечественников, чтобы обеспечить свои семьи дополнительной едой за счёт собратьев по несчастью.
Получив свою долю, я глубоко задумалась после того, как втащила неподъёмную коробку с консервами на кухню.
«Того, что у меня теперь есть в распоряжении, не хватит надолго, даже если очень экономить», — стала сосредоточенно размышлять я, расставляя банки на полках шкафчика, строго распределив, когда какую можно будет открыть.
Пошуровав в запасниках, я обнаружила, что сахара и заварки у меня имеется предостаточно. Вспомнив, что в булочных города я всегда могу купить восхитительные горячие французские батоны, я с оптимизмом подумала: «Всё не так страшно. С голоду мы не умрём, даже если мне не хватит консервов до прибытия корабля со следующей порцией продуктов».
А ещё у меня была мука, из которой я могла делать пирожки, булочки и оладьи.
«Испеку-ка я чего-нибудь вкусненького!» — воспрянув духом, решила я, почувствовав, что сильно проголодалась.
Я замесила тесто. А когда оно пару раз поднялось, я напекла плюшек. Сложив их на большое фарфоровое блюдо аппетитной горкой, я вдохнула ароматный запах, который они источали. Он был такой вкусный, что у меня потекли слюнки. Поставив чайник, я вспомнила, что за стенкой, в соседней квартире, обитает одинокий, абсолютно не приспособленный к быту завхоз. Мне от души стало его жалко. Ведь, лишённый женской заботы, он в последнее время натурально голодал. Готовить, насколько я была в курсе, он совсем не умел. Однажды он чуть не спалил весь дом, оставив на включённой плите суп, который решил сам себе сварить, и, тут же забыв о нём, уехал по делам. Когда дым повалил из его апартаментов, мы еле-еле потушили то, что осталось от его трапезы. Поэтому из сострадания и в целях безопасности я решила взять над ним негласное шефство и в меру сил помогала ему воевать с непокорным бытом, который, однако, не сдавался и периодически грозил вылиться в большие неприятности для него.
Выйдя на площадку общего балкона, я позвонила в квартиру завхоза. Но его не оказалось дома. Увидев, что окно на его кухне открыто настежь, я поставила тарелку с плюшками на стол, который располагался прямо под открытым окном, и пошла пить чай.


118 глава

Так прошло два месяца. Наши продовольственные запасы продолжали таять, словно мартовский снег, под лучами жаркого африканского солнца. И, как мы ни экономили, как ни пытались растянуть тот запас пищи, которым располагали, уменьшая с каждым разом порции приготовленных блюд, перед нами, в конце концов, встала задача: где взять поесть. Но задача эта так и повисла немым вопросом в воздухе, на который ни у кого не было ответа. Да ещё, как назло, в городе отключили электричество, и все мы остались без хлеба, который приноровились покупать в булочных столицы. Хорошо ещё, что у каждого из нас имелся солидный запас муки да теперь исправно работающий дизель. Поэтому пришлось нам самим печь хлеб наравне с другой сдобой. А потом с утра до ночи угощаться мучной пищей.
Несмотря на то, что наш рацион состоял исключительно из рафинированных углеводов, за пару месяцев подобного питания все обитатели жилдома похудели так, что одежда стала болтаться на наших телах, словно на вешалках. Почему так произошло, никто не знал. Но, думаю, что диетологи всего мира вряд ли смогли объяснить подобный парадокс. По всей видимости, того, что мы употребляли в пищу, было недостаточно.
Только и мучной рай продлился не слишком долго. Очень скоро запасы муки закончились, и выпечкой теперь никто не занимался. А чай отныне приходилось пить как в старые дореволюционные времена: вприкуску с сахаром. Благо рафинад не портился в жаре, и его у всех было навалом.
Спустя какое-то время ко всем нашим несчастьям добавилось ещё одно: в городе началась эпидемия холеры, которая скосила за несколько недель половину населения столицы, ежедневно унося в могилу по полторы сотни аборигенов. Их родственники не успевали хоронить трупы членов своих семей, вывозя их пачками за город для погребения.
В конце концов, мои нервы сдали.
— Мамочка! Я не хочу умирать! Я хочу домой, к Коле! — одиноко сидя в комнате, пока Сергей был на дежурстве, принялась причитать я, не в силах наблюдать за тем, что творится вокруг.
Правда, увидев на пороге вернувшегося с работы, замученного и заморенного недостатком еды, мужа, я быстро вытерла слёзы. Ведь я понимала, что и ему было не легче, чем мне.
«Нечего устраивать бестолковые истерики, усугубляя этим и так невесёлое настроение, — решила я, — вместо этого нужно подумать о том, какие принять меры в дальнейшем для того, чтобы не заболеть смертельной инфекцией и выжить любой ценой».
В качестве профилактики от холеры доктор дал распоряжение завхозу выдать каждому из нас по большой бутылке жидкой хлорки и проинструктировал, как соблюдать меры предосторожности, чтобы случайно не подцепить эту особо опасную инфекцию.
Надо сказать, что защититься от неё оказалось не сложно: просто нужно было постоянно мыть руки с мылом. А всё, что отправлялось в рот, обрабатывать ещё тщательнее. Ведь, как известно, любая зараза боится чистоты. А холера, как выяснилось, ещё и прямых солнечных лучей да сухости. Поэтому, покупая фрукты или овощи на рынке, мы обливали их хлоркой, потом мыли кипячёной водой и ждали, пока они высохнут на солнце. После подобных мер в колонии никто не заболел. А у меня с той поры так и осталась привычка пить только кипячёную воду.


119 глава

Однажды Сергей предложил:
— Мамочка, давай сегодня пойдём гулять к океану.
— Давай! — обрадованно откликнулась я.
После приготовления нехитрого ужина возле горячей плиты эта прогулка оказалась для меня как нельзя кстати. Я быстро собралась и двинулась с мужем к выходу, оставив на конфорке кастрюльку с рисовой кашей, только что приготовленной мною для вечерней трапезы.
Правда, когда мы с Сергеем вышли за ворота жилдома, я спохватилась. Пытаясь воссоздать в памяти, выключила ли я конфорку, я испуганно сказала мужу:
— Серёжа, надо вернуться назад.
— Почему? — удивился он.
— По-моему, я забыла выключить плиту, — озабоченно пояснила я.
— Да ладно, не страшно, если забыла, — легкомысленно ответил он.
— Как же не страшно, Серёж? Если каша сгорит, мы останемся без ужина, — тревожно отозвалась я и поспешно вернулась.
Но я зря беспокоилась: плита была выключена и каша спокойно остывала на ней.
«Видимо, от недоедания я стала плохо соображать», — озадаченно подумала я, поглядев на кастрюльку.
Потом, гуляя вдоль берега океана, я задумчиво сказала мужу:
— Мы теперь небедные люди, Серёжа, у нас есть деньги, и не малые. Только зачем они нужны, если на них нельзя купить простой еды и кастрюлька каши сейчас для нас драгоценнее кучи рублей?
Сергей ничего не ответил. Он понуро брёл вдоль полосы прибоя, невесело повесив свой классический нос, уныло загребая песок носками ботинок. На его красивом породистом лице отпечатались мрачные мысли. Мир снова был настроен к нему враждебно, и Сергей был крайне недоволен этим.
Хотя, если вдуматься, то, в общем-то, окружающему миру до нас с мужем ровным счётом не было никакого дела. Он существовал сам по себе, невзирая на наши заботы и тревоги. Необъятный океан плескался у наших ног. В прибрежных кустах горели фосфорными огоньками мириады светлячков, и где-то пронзительно кричала неведомая птица. Испуганные, смешные крабы, улепётывая бочком, спешили спрятаться в песчаных норках на берегу. Тропические цикады выводили звонкие песни в высокой прибрежной траве. А бесчисленные волнистые попугайчики, которых здесь было больше, чем воробьёв у нас на Родине, поспешно разлетались, собираясь прикорнуть на ночь в ветках какого-нибудь гостеприимного дерева. Всё в окружающем мире жило по своим законам, и мы с Сергеем не вписывались в них. Между миром людей и остальными его обитателями стояла непоколебимая стена, вдоль которой мы с Сергеем брели, не в состоянии решить насущные человеческие проблемы. А проблемы эти были самые простые: где взять еды, чтобы не умереть голодной смертью возле мешка с несъедобными деньгами. Поэтому думать ни о чём больше, кроме как о пище, мы не могли.
— Что мы будем есть завтра? — вслух стала размышлять я. — Наши запасы иссякли. Муки осталось всего два стакана. Сгущёнка давно закончилась, и масла больше нет.
— А консервы ещё есть? — дрогнувшим голосом спросил Сергей.
— Холодильник пустой, в нём осталась одна банка лосося, — печально ответила я.
— Будем ждать прибытия самолёта из Москвы, который доставит свежие яйца, — хмуро проронил муж.
— Но он прилетит только через две недели! — воскликнула я. — А до этого, чем мы будем питаться?
— Не знаю, — буркнул Сергей.
Поняв, что ответа не получу, я замолчала и засеменила рядом с мужем. Спотыкаясь о несуществующие кочки, я постаралась сосредоточиться на том, чтобы не упасть от слабости.
«Да! Ситуация безвыходная», — в отчаянии подумала я.
Правда, когда мы добрели с Сергеем до причала, удача неожиданно улыбнулась нам. Видимо, Господь Бог, глянув на нас с Небес, сжалился и решил открыть «форточку» для своих голодных детей, послав нам навстречу чету соотечественников. Они держали в руках несколько длинных белых батонов. Увидев нас, они крикнули:
— Ребята, в магазине за углом продают хлеб! Бегите туда, пока его не раскупили!
Мы с мужем переглянулись и опрометью бросились за поворот в сторону единственной работающей в городе булочной, около которой оживлённо толкался местный люд.
Как потом оказалось, булочная находилась при пекарне, у которой имелся собственный маленький дизель. По этой причине жизнь возле неё кипела ключом. Предприимчивые аборигены пачками скупали хлеб и тут же, не отходя от магазина, устраивались возле входа. Расстелив грязные газетки прямо на земле, они принимались торговать только что приобретёнными горячими батонами.
Это была довольно-таки колоритная публика: мужчины ещё по нашим меркам были худо-бедно одеты, а вот местные дамы, кроме цветастой набедренной шали, на теле ничего не имели. Представители обоих полов были босы. Их грязные ступни с белыми пятками спокойно существовали на уровне земли рядом с только что купленным на продажу свежим хлебом.
Ах! Что за волшебный запах горячих булок витал в воздухе! Моя голова от него мигом закружилась, а пустой желудок конвульсивно приклеился к позвоночнику. Едва не потеряв сознание от голода, я прислонилась спиной к нагретой безжалостным солнцем стене пекарни.
Сергей, пока я, преодолевая дурноту, вдыхала пьянящие запахи свежего хлеба, уверенно ввинтился в толпу местных жителей и с кошачьей грацией стал целенаправленно двигаться к прилавку. Он был и так от природы высок ростом, а на фоне мелкой местной публики смотрелся исполином, несмотря на нездоровую худобу.
Достигнув цели, он молча отодвинул в сторону стоявших возле прилавка аборигенов, собравшихся уже приобрести французскую булку, и царственным жестом протянул пачку замурзанных песо пекарю.
— Cinco, por favor , — сказал он не терпящим возражений тоном.
Учтивый пекарь, внешне весьма смахивающий на антрацитовый уголёк с глазами, с видимым почтением сложил для белокожего покупателя в полиэтиленовый пакет, который вытащил откуда-то из-под прилавка, пять батонов хлеба.
Местная публика, несмотря на вопиющую наглость русского мужика, пытающегося добыть любой ценой еды для собственной жены, едва не рухнувшей недалеко от прилавка в голодный обморок, притихла в терпеливом ожидании, наблюдая за тем, как хлебопёк обслуживает белого человека. Ни одному из них даже не пришло в голову устроить скандал. По крепко укоренившемуся с незапамятных времён негласному закону, когда Бисау являлась колонией Португалии, аборигены никогда не пререкалась с европейцами. И Сергей умело использовал сейчас это неписаное правило.
Поспешно забрав драгоценный хлеб, он отошёл в сторону, увлекая меня за собой. Вытащив из сумки горячий батон, он протянул его мне. Разорвав его пополам, мы вцепились зубами каждый в свою половинку булки, урча, как голодные кошки, дорвавшиеся до еды. Исходя слюной, мы стали жадно глотать куски горячего хлеба.
Расправившись с батоном, мы направились в сторону дома. А там, устроившись за обеденным столом в нашей крохотной комнатёнке, мы слопали ещё один французский багет, запивая его крепким сладким чаем и подчистую съев кастрюльку рисовой каши.
В этот вечер мы были сыты. Но впереди маячило ещё много голодных дней. О том, как мы их протянем дальше без еды, было даже страшно подумать. Ведь деньги, накопленные нами, были, к сожалению, в этой ситуации бесполезны.