Те, кто не застрелился... разгром немецкого бордел

-Надеяться не на что! Надо уходить из санатория к партизанам-резко тряхнула светловолосой головой генеральша худощавая и резкая Евдокия Сереброва. Кормить детей больше нечем. Госпиталь эвакуирован и здесь скоро появяться немцы.
Её голос прервал шум мотора. На площади с клумбами резко развернулся Зис-5 и к нему потянулись последние медсёстры с тяжелоранеными. Евдокия вместе с исхудавшими учительницами детдома и жёнами командиров с надеждой бросилась на широкое крыльцо санатория имени Ленсовета. Двойные остеклённые двери были заклеены портретами поэта Степана Щипачёва и его сына, сыгравшего роль Тимура в нашумевшем предвоенном фильме по Гайдару.

-Товарищ водитель! Подойдите ко мне! -громко заявила высокая Евдокия, до сих пор успешно игравшая властную жену генерала.
Молодой водитель в ботинках с обмотками на ногах с посечённым осколками стекла лицом нехотя подошёл к ней.
-Вы комсомолец?-требовательно спросила Дуняша, строго сощурив ярко-зелёные глаза.
-Милая девушка, вы хотите надавить на мою сознательность? Меня только что обстреляли немецкие танки. Дай бог раненых вывезти удасться-скривился от боли водитель, машинально потерев лицо. Так, что мне не до красоток. Ножки у вас стройные, вот и убегайте ножками. И чем быстрее, тем лучше-грустно сплюнул водитель на землю, наблюдая за окончанием погрузки раненых бойцов.
 -Я вам не девушка и у меня здесь двести командирских детей. Вы обязаны вернуться с машинами и вывезти всех -разозлилась Евдокия, схватив его за отворот порванной запылённой гимнастёрки.
-Уходите в лес. Я не смогу найти для вас десяток машин. А командованию передам, что здесь дети. Пусть решают … -и водитель услышав отдалённые выстрелы вдруг резко развернулся и бросился в кабину грузовика.
Машина, сделав круг по площади, газанула сизым дымком выхлопа и покатила на большак.
-Всё! Положение безнадёжное. Уходим в лес. Самых маленьких раздайте медсёстрам и персоналу, пусть пристроят в деревнях-решительно заявила Сереброва воспитательницам и пионервожатым, которые слушались прибившуюся к ним за Бобруйском генеральшу беспрекословно.
Санаторий надолго огласился надрывным плачем расставания… а через пару часов две вереницы заплаканных детей от семи до пятнадцати лет втягивались в яркий солнечный лес.
Примерно через неделю первого сентября молодая генеральша сидела в землянке и сумасшедшими глазами смотрела на своих подруг. Каждая из них ухаживала за пятнадцатью детьми от восьми до четырнадцати лет. Уставшие и вымотанные женщины напоминали невообразимых тощих и грязных чумичек. Дуня опустила глаза на доски неструганного стола и поскребла его длинным чёрным ногтем, о наличии которого у себя она даже представить не могла пару месяцев назад.
-Мне тяжело начинать разговор, дорогие мои подруги, но другого выхода у меня нет. Вы знаете, что позавчера в Каменках были расстреляны шестеро жителей, потому, что девушки, выделенные бургомистром для обслуживания офицерского дома отдыха, сбежали к нам. Командир считает, что этим дело не кончится. Среди сбежавших его внучка и её однокласницы, выпускницы этого года. Поэтому командир выдвинул нам условие. Он будет кормить наших детей и даст проводников и лошадей для похода за линию фронта, при условии, что шестеро из нас отправятся обслуживать немецких офицеров в санаторий имени Ленсовета. Мы не местные, пришли и ушли. Он считает, что на нас несмываемого позора не будет… К тому же мы не девушки, уже!
-Как это не будет? Как не будет?-возмутились женщины. Мы же комсомолки. И мы не обязаны удовлетворять похоть немецких самцов. Нам прозвище «немецкие овчарки» совсем не нужно. И потом они наших мужей, отцов и братьев убивают… а мы их ублажать должны? Да мы сейчас порвём в клочья такого командира.

-Это я вас сейчас порву в клочья, курицы безмозглые! вы можете ругаться и спорить сколько угодно, но в санатории есть еда, а у партизан её нет,  и они не могут голодать неделями ради нас и наших детей-резко заявила Евдокия, сцепив руки под столом.
-Ладно, Дуняха, если ты пойдёшь сама, то я с тобой. И дело благородное и тощее оголодавшее тело к делу можно пристроить- горько усмехнулась ладная чернобровая Василиса Кудрова.
Евдокия тяжело посмотрела на подругу, помолчала сцепив руки и мрачно ответила.
-Если вы поклянётесь меня не сдавать, как жену генерала, то я пойду в бордель вместе с вами.
Остальные женщины продолжали протестовать, и Дуся-генеральша достала из обтягивающего серого пиджака коробок спичек.
-Вера несовершеннолетняя, а Соня и Рита явные еврейки по облику, они заведомо исключаются. Для них появление у немцев верная смерть. Поэтому играем на девять спичек. Три обломанных остаются. Остальные шестеро готовятся к походу. Надо хотя бы умыться и почиститься.
-Вечно эти еврейки в стороне- недовольно буркнула Лиса, как звали Василису подруги для краткости и выходя толкнула Риту.
-тётя Дуся! Не уходите! Не бросайте нас!-заплакали несколько малышек лет семи, когда вереница женщин с котомками нехотя направилась за пределы партизанского лагеря.
Тут же из шалашей вылезли десятки чумазых ребят и осуждающе молча смотрели на уходящих женщин. На их памяти нередкими были уходы взрослых, но крайне редкими были их возвращения.
-они разорвут мне сердце! Я не могу их бросить-вытерла набежавшие слёзы Василиса и женщины нагнув головы, ускорили шаг прочь от этих детских слёз и горьких обжигающих взглядов.
Командир партизан вызвал в свою землянку двух разведчиков.
-возьмите восьмерых хлопцев-пионеров постарше и ночью пройдите с ними весь путь к санаторию. В течение пары недель нам надо будет наладить продуктовое питание оттуда с помощью отряда носильщиков из двадцати пацанов пошустрее.
После полудня умывшихся и чуть принаряженных девушек повезла на подводе жена бургомистра, разбитная тётка лет сорока пяти.
-Чего хмурые такие, девоньки? Или мочалки свои жалеете? Ничего, не протрёте за две недели, зато отоспитесь-отъедитесь, ещё и проситься будете, чтобы оставили. У партизан небось оголодали да замёрзли, не спали ночами? И не шпокал вас никто ни спереди ни сзади?
-А как там у них всё поставлено, тётка Агриппа? Издеваться не будут? Не расстреляют?-встревоженно спросила тридцатилетняя учительница географии детдома мрачноватая темноволосая Надежда Рыбникова, одетая в цветастое платье дочери бургомистра.
-Красивых баб кто ж стреляет? Вас сейчас помоют, покормят. Щелки ваши доктор осмотрит. А потом спать. После обеда часов с четырёх у вас начнётся работа. Ну, а завтра поднимут рано  и займётесь до двенадцати уборкой, стиркой, готовкой. Потом отдых и подготовка на обед и опять по номерам после трёх-четырёх. Только вы девчоночку молоденькую зря взяли. Затаскают её офицеры. Шестнадцатилетку то каждому лестно нагнуть.
-Мне уже семнадцать-мрачно буркнула хрупкая Вера, побледнев и натягивая платок поглубже на заслезившиеся глаза.
-Она сама вызвалась вместо отказницы-недовольно покривилась Евдокия Сереброва, странно смотревшаяся в сером городском костюме, разбитых, но начищенных туфлях и белом крестьянском платке в горошек, накрученном на лицо по самые брови, чтобы спасти лицо от жгучего  солнца.
-Ну, так вы девки сами поактивнее ноги раздвигайте, чтобы девчоночку вашу не затаскали, иначе через месяц обабиться, распухнет и смотреть не на что будет.
-мне бы с голоду не сдохнуть, а там, будь, что будет. А в санатории раньше хорошо было. Я часто там выступала. В начале лета с настоящим Тимуром познакомилась из кино и с его отцом поэтом Щипачёвым-горько сглотнула слюну Верочка.  А мы разве месяц там будем?-вдруг спросила она тревожно, но тётка Агриппа только тяжко вздохнула.
-Эх девоньки, где ж они тимуровцы то наши? От фашиста сломя голову драпают, и нас ему на поругание оставляют- и после этой её горькой мысли женщины надолго замолчали, сопя носами и вытирая ладонями редкие непрошенные слёзы.
Крупная лошадь лениво тащила телегу на шинном ходу по жаре, то и дело гоняя хвостом мух. За перелеском показались три разновеликих здания санатория. Жена бургомистра остановила телегу возле ворот санатория и сдала женщин под расписку шарфюреру СС из охраны офицерского дома отдыха, отводя глаза от жалобно- обречённых взглядов молодых женщин, которых колотила крупная дрожь. Побледнела даже храбрая генеральша Сереброва. Шарфюрер вызвал на пост бодрствующую смену и воспитательниц отвели в общий сарай, в котором было уже около сотни женщин.
-Откуда вы, девчата?- раздались жалобные голоса со всех сторон.
-Беженки мы, поселились здесь милости ради, и работаем за прокорм. А теперь вот нас вместо деревенских прислали офицеров ублажать. А вы-то сами откуда?-хмуро пробурчала Сереброва заученную легенду.
-Мы в большинстве с Ленинграда и области. Рвы и блиндажи строили под Псковом и Лугой. Нас в плен захватили, пятерых у кого самые большие мозоли были, расстреляли, как активисток. А остальных вот уже месяц, как мытарят. Нас сюда около тысячи человек пригнали, ну, комендант всех сразу переписал и подал наверх. А оттуда приказ-гнать значит в Германию, на работу. Комендант с доктором спохватились, что им тоже люди нужны, только им теперь отказали. Вот они нас завтра отправят, а на местных отыграются. Нас по постелям каждый день таскают. Здесь женская обслуга человек сорок нужна-раздались женские голоса наперебой. Вон Эльвира нам всё переводит, что они говорят, она учительница немецкого языка, только она в Германию хочет, а так человек очень хороший-указали женщины на красивую блондинку с презрительным лицом, сидевшую рядом с сестрой-двойняшкой.
На следующий день завтрак принесли поздно. Утро началось с возмущённых возгласов франтоватого полного доктора, который на ходу осматривал промежности женщин, на которых указывали офицеры.
-вы что потерпеть не можете, господа, пока вам постоянный контингент не подберут-ругался он с офицерами, но женщин брезгливо осматривал, теребя пальцы в резиновых перчатках.
Неожиданно завыл мотор и к площадке перед сараем подкатил чёрный хорьх. Из него резво выскочил лощёный обер-лейтенант в щегольском мундире и зашагал к начальнику санатория, радостно улыбаясь.
-Господин майор! Как я рад вас видеть-воскликнул худой, как щепка офицер.
-Я тоже дорогой Рюлэ, крайне рад вас видеть. Каким ветром вас занесло в нашу тихую гавань?-ответил начальник дома отдыха, огромный потный здоровяк ещё пышнее толстого доктора.
-Я услышал что вы открываете бордель с русскими проститутками, а кроме того мне надоело снимать русские трупы на полях и повешенных подпольщиков. Доктор Геббельс приказал снять побольше покорных русских женщин. Германцы ценят красоту и вместо обносков предлагают красивую одежду непривычную русским и даже оставляют колхозы и комсомол-это его свежая идея.
-Ну, если вот эта вонючая толпа вас не устроит-тогда я не знаю что вам еще надо-проворчал майор, зажимая нос платком.
-Вонь на экране не передашь, а эти женщины выглядят хоть и помято, но вполне прилично. Многие в шляпках и туфельках. Давайте сделаем так. Я отберу двадцать женщин, они переоденуться в тряпьё и я сниму всю толпу с чумичками на первом плане. А потом ваши офицеры предложат им их же одежду, ну скажем добавив французские чулки и красивое бельё и женщины будут целовать им ноги. Кстати, я привёз пионерскую форму на двадцать женщин-комсомолок из санаторной обслуги. Но это кино мы обсудим потом…
Женщины в испуге завизжали, когда толстомордые эсэсовцы-охранники стали выхватывать их из толпы и раздевать догола. Многие упали на колени, умоляя не расстреливать.
-ха- ха-ха! Нихт файер, нихт шиссен! Делать кино-радостно завопил Рюйе щёлкая фотоаппаратом и и довольно подгоняя кинооператора с помощником поближе.
Одна из смелых и гордых женщин наотрез отказалась раздеваться и вырвалась из рук эсэсовцев. Тогда обер-лейтенант подошёл к ней и потрепав по щеке, вынул пистолет и выстрелил гордячке в висок. Когда непокорная красавица упала, остальные женщины в панике стали скидывать с себя одежду, а обер-лейтенант вдруг подбежал к красавице Серебровой и, оглядев со всех сторон, сорвал с неё остатки одежды и сунул в руки старую рухлядь. Ощущая на себе плотоядные взгляды автоматчиков из охраны санатория и пьяных офицеров-танкистов, Евдокия, дрожа всем телом и путаясь в лохмотьях, торопливо оделась и уже в этом гадком виде несколько раз вставала на колени перед офицерами и солдатами, выпрашивая хлеб и свою собственную одежду. Рюлэ был неистощим на выдумки. Но, когда он придумал сцену порки обнажённой партизанки, выбрав малышку Веру, нервы у Даши не выдержали и она стала драться  с автоматчиками и даже бросилась на Рюлэ. Однако, подонок был очень доволен натурой. Его оператор снял сцену борьбы и выразил своё восхищение. А когда Рюлэ узнал, что Евдокия будет работать в борделе, то очень обрадовался.
-Я хочу первым разложить свою киноактрису, герр майор. Когда она будет готова?-поинтересовался фотограф, приподнимая на извивающейся в руках автоматчиков Евдокии юбку.
-Мы успеем пообедать, а к тому времени девку вам подготовят-усмехнулся доктор.
После гнусного торга между майором Апштайном и обер-лейтенантом Лемке, ответственным за пленных женщин, во время которого они ходили по рядам перепуганных съёжившихся от страха женщин и заставляли снимать трусы майор отобрал двадцать четыре женщины для санаторной обслуги и троих перепуганных евреек. Молоденькие еврейки встали на колени, подняв подолы и жалобно плача, но эсэсовцы за волосы потащили их к стене сарая. Апштейн с сомнением посмотрел на них и что то пробормотал на ухо  Лемке, но тот был непреклонен.
-Мы итак терпеливо нянчимся с французскими и польскими еврейками, но с русскими еврейками рейхсфюрером приказано поступать беспощадно. Коммунистическую заразу надо вырвать из гнезда. А гнездо это вот здесь-ощерился Лемке и ткнул пальцем в курчавые чёрные волосы промежности одной из евреек.
Под плач и причитания толпы женщин евреек тут же расстреляли отбежавшие на несколько шагов автоматчики, но одна из них успела выкрикнуть проклятие палачам.
-Сталин за нас отомстит! Фашизм будет уничтожен! И псы-олигархи узнают… -и девушка упала навзничь, стукнувшись головой об стенку сарая, на ее полуголой пробитой груди запузырилась алая кровь.
Пока остальных женщин загоняли в сарай, уже вроде как спокойная  бледная Евдокия огляделась и шепнула Надежде и Василисе.
-Один часовой у ворот и двое на вышках! Если они не спустят на ночь собак, то охрана слабенькая.
Общая численность вместе с шарфюрером человек двенадцать.
-Нас сейчас шпокать будут во все дыры пьяные танкисты, а ты про охрану… ты железная что ли Дуня?-едва не плача зашептала в строю темноволосая гибкая Надежда.
-Прекратить истерику и передать по цепочке. На скандалы не нарываться. Проявлять послушание и покорность. Наша задача добыть продукты-тихо ответила Сереброва ей на ухо.
Желанный горячий душ произвёл на молодых женщин гадливое впечатление из-за того, что старшая над женщинами фрау Дитмар, полногрудая блондинистая эсэсовка-шарфюрер и её помощница по нескольку раз запускала им пальцы в задний проход и промежность, заставляя их подмываться заново на глазах у полупьяного доктора Шерера и довольного зрелищем обер-лейтенанта Рюле. К удивлению женщин им подобрали наряды пионерок: голубые плиссированные юбки, белые кофточки, красные галстуки и пилотки. Всем у кого были длинные волосы, заставили их заплести в косы.
-Коса плести, русский девка!-приказала фрау Дитмар, дёргая за волосы тех женщин у кого они были по её мнению подходящей длины.
После долгого процесса накрывания столов в обеденной зале женщин поочереди покормили в подсобке и отправили отдыхать.
-Лежать кровать и ждать официр!-скомандовала фрау Дитмар. Будет крик-будет расстрел! Ферштейн?
Фотокорреспондент Рюле был в первой группе из пяти офицеров и все они выбрали самых лучших женщин. Евдокия, Василиса, Людмила, Надежда и Верочка испуганно последовали за своими мучителями. Веру сразу же утащил к себе маленький толстый подполковник-интендант, а Евдокию и подруг сначала усадили за обильный стол, чтобы подпоить французскими винами.
-Дуняша делай так!-и через час после застолья по команде обер-лейтенанта Евдокия ползала на четвереньках или раздвигала ноги, постепенно обнажаясь, пока наконец Рюле не устал её фотографировать и не разложил на кровати, смазав оливковым маслом её задний проход.
Уткнувшись в подушку и плача генеральша Сереброва терпеливо переносила его бурный натиск, старательно раздвигая ноги.
Женщины молча вернулись к себе и долго лежали без сна, не смотря на поздний вечер и темень. Постепенно визиты офицеров совсем прекратились и подруги одна за другой начали раздеваться для сна. Евдокия утомлённо откинув голову села на кровати, огляделась, а потом тихо начала раздеваться тоже.
-Ты как, Дуняш? Выдержала?-шопотом спросила Василиса со своей койки.
Длинные лучи фар большого грузовика осветили полуказарменное отделение для двух дюжин русских проституток. Евдокия неторопливо встала и подошла к окну,  чуть прячась за шторой.
-Выдержала! Ещё как выдержала! Опидорасил он меня в задницу, вот и всё! Там продукты привезли, тонн пять разгружают. Надо ждать связного от партизан-равнодушно-отрешённо ответила она тихо ложась на кровать и, повернувшись, на бок уснула.
Прошло три дня и жена бургомистра снова появилась возле офицерского санатория с охапкой берёзовых веников на телеге. Солдаты смеясь пропустили её к фрау Дитмар и та прислала троих девушек для разгрузки веников возле бани.
-Восемь ребят будут ждать продукты под забором на лесной стороне. Отвлеките охрану и собак и перекиньте им пару мешков еды. Хлеб, колбаса, шоколад, водка-всё сгодиться зашептала тётка Агриппина Василисе, нагнувшись у колеса телеги. По чётным дням в два ночи. Не забудьте.
Первая отправка прошла успешно. Полупьяная Верка выскочила голая из санатория, а Светлана и Людмила старательно делали вид, что её ловят. Охрана помирала со смеху. Собаки заливались пронзительным лаем и в общей суматохе Сереброва с двумя воспитательницами удачно перекинули в кустах сирени у забора четыре мешка продуктов килограмм по десять. Два дня они жили в эйфории от этой удачи и на следующую ночь Василиса и Надежда полезли голые на вышки к часовым. Эсэсовцы радостно приняли девушек с выпивкой и закуской и это развлечение обошлось санаторию в восемь мешков продуктов. Однако утреннее пробуждение женщин было кошмарным. Фрау Дитмар и приехавший ночью командир комендантской роты дивизии «Полицай» обер-лейтенант Лемке  подняли сонных женщин и устроили обыск в спальне.
-Нам конец!-шепнула Евдокия подругам. Возле вездехода во дворе четверо наших избитых мальчишек. Они видимо напоролись на патруль или засаду.
Когда полуголых женщин санаторной обслуги выгнали под моросящий сентябрьский дождь, Лемке не стал долго разговаривать. Он приставил пистолет к виску одного из мальчишек и задал короткий вопрос.
-К кому в санатории вы приходили, отвечай! Айн, цвай,…-перевела фрау Дитмар.
Из нестройной шеренги женщин вырвалась стройная темноволосая Василиса и, оттолкнув от офицера рыжеволосого конопатого мальчишку, прикрыла его собой, обнимая.
-Не убивайте его, господин офицер. Он приходил ко мне. Это мой племянник и его друзья. Они голодают-выкрикнула она, дрожа от холода и возбуждения. Холодный дождь омыл её полуодетое тело, выставляя на позор грудь, живот и бёдра, которые уже почти не скрывала мокрая ткань.
-Браво! Браво! Я прошу повторить это замечательное зрелище для кинокамеры-зааплодировал с крыльца щеголеватый фотокорреспондент и полуобняв Лемке шопотом начал с ним торг.
Наконец Лемке выругался, махнул рукой и сдался.
-Если послезавтра я не увижу обещанного вознаграждения, то этих мальчишек я у вас заберу-пригрозил он.
-итак всё повторяем для мой оператор-радостно возвестил Рюле дрожащим женщинам, встав на место Лемке.
Приставив автоматчика к спальне обслуги и спустив с цепи под навесом недовольных дождём двух обиженно тявкающих собак, начальник охраны ушёл досыпать свой сон, передав мальчишек фрау Дитмар. По настоянию Рюле их поселили в спальне обслуги, положив валетом на кроватях рядом с Василисой.
-Что с нами будет Василиса Николаевна?-тревожно спрашивали они.
-Пока не знаю, но похоже, что наш гениальный художник образного творчества придумал новое кино. А пока поешьте колбасы с хлебом и спать.
-мы  хотим переодеться, а мальчикам надо в туалет-презрительно увещевала местная учительница немецкого Эльвира своего соотечественника и, наконец, недовольный автоматчик повёл мальчишек в туалет.
Одеваясь, Василиса, осторожно оглядываясь, шептала Серебровой услышанные от ребят новости.
-Ребята говорят, что нарвались на засаду и, отдав мешки младшим, стали уводить погоню за собой. Так что какао, колбасу, шоколад, сухое молоко дети сегодня получат. Надо понравиться Рюле и уговорить его продлить съёмки, а там мы организуем им побег. Опять к часовым на вышки лезть придётся. Подружись с Эльвирой, похоже, она своих немцев люто ненавидит. Глядишь, обе сестрёнки нам на что-либо пригодятся…
Разнося весёлым офицерам обед и заученно улыбаясь на их попытки залезть под юбку, Евдокия подошла к стойке бара и, также улыбаясь одноглазому бармену, прошептала задержавшимся Василисе и Надежде.
-я голову сломала, ума не приложу, что нам делать? То, что мы в присутствии наших мальчишек переодеваемся, ещё куда ни шло. А вот скоро они в присутствии ребят нас выбирать начнут. Это катастрофа! Какие мы для них будем воспитательницы, когда в отряд вернёмся?
-Надо их что ли как-то подготовить. А то вдруг они на офицеров кидаться начнут… тогда точно беда-прошептала Надежда и с наклеенной улыбкой поспешила к очередной компании офицеров.
-Лиска, ты у нас самая хитрая по определению. Объясни мальчикам, что их дело сидеть тихо, ниже травы ниже воды и не тявкать-приказала Евдокия.
Торопливо убрав со столов, воспитательницы бросились в спальню и очень вовремя. Капитан-танкист с обожжённым лицом тащил к себе голую Веру в пионерском галстуке и красной пилотке, во французских кружевных чулочках, а мальчишки тянули её к себе, пытаясь вырвать девушку-пионервожатую из его рук. Женщины бросились к ребятам и позволили танкисту уйти, заставив его убрать пистолет.
-Сядьте, ребята-обречённо-настойчиво приказала Василиса, нервно сжимая руки и садясь на постель напротив ребят.
Она помолчала и затем вдруг подняла повлажневшие глаза на мальчишек, сидевших опустив головы.
-Ребятки, я не могу вам приказывать, но понять меня и подчиниться мне вы обязаны. Я знаю, что Ване Караваеву уже есть шестнадцать лет, хотя он из вас самый рыженький и худенький. Сколько тебе Антон?
Высокий белобрысый здоровяк расправил плечи, подходившие пожалуй накачанному моряку.
-мне семнадцать с половиной. Даже чуть побольше, тётя Васса. Мишке и Федьке примерно столько же…
Василиса печально усмехнулась.
-Ну если не соврали, значит с девчонками целовались, а некоторых даже лапали? Да не краснейте, не краснейте. Я сама видела, как Антон Лизу Дронову из спортивного отряда то и дело в кусты таскал. Ей то шестнадцать едва исполнилось. Дала она тебе, Антоша? Чего покраснел, как буряк? Значит, дала! А Верка сейчас этому танкисту даёт. То что вам хочется- у женщин под юбкой находится. В этом наша женская беда и наша радость…  Здесь пять тонн продуктов, парни, и пока мы с вами все эти продукты отсюда не вывезем, мы будем давать немцам столько раз, сколько потребуется. Поэтому лежать молча, чтобы не происходило. А когда выберемся отсюда, я вам сама всем дам. И про тётю Вассу забудьте. Я для вас теперь Лиса или если хотите Лиска-с этими словами Василиса мрачно улыбаясь подняла подол платья под которым не было трусов и развела ноги.
А затем она торопливо встала и не опуская подол, поигрывая бёдрами пошла навстречу вошедшему в спальню толстому интенданту, который спросил малышку Верку, но согласился на замену её весёлой Лисой-чернобуркой.
Ребята пролежали весь вечер, уткнувшись в подушки, чтобы не видеть и не слышать происходящего вокруг них торга и уговоров. Одна за другой возвращались в спальню голые и полуголые женщины, среди которых были их любимые воспитательницы, не бросившие ребят, чтобы не происходило вокруг и вели небрежные разговоры с остальными о подаренной помаде, чулках, трусиках, комбинациях, шоколаде и коньяке. Иногда они подходили к ребятам и робко предлагали им колбасу, булки или шоколад. Но ответом им были только злобные взгляды их бывших воспитанников. Женщины поняли, что назревает страшный взрыв, способный погубить парней и их общее дело. Поэтому спать женщины улеглись в очень мрачном настроении.
Василиса проснулась от холода. В спальне обслуги было темно и тихо, как бывало обычно часам к трём ночи. Она осторожно натянула сбившуюся комбинацию на колени и в полумраке разглядела стоявших у её постели парней, которые подняли её одеяло.
-тётя Васса, то есть прости, Лиска, мы не хотим ждать столько времени. Мы не знаем, кто из нас выберется отсюда. Короче! Давай сейчас! А не то мы сбежим этой ночью-Лиска подняла всклокоченную голову и безнадёжно посмотрела на тонкие фигуры парней, кучей стоявших у её постели.
В темноте их глаз почти не было видно, но молодая воспитательница и пионервожатая Василиса Николаевна догадывалась, что они светятся плотским желанием. Желанием её тела. Она оглядела тихую спальню. Её подруги спали, как убитые и тогда она медленно развернулась к ребятам задом. Ощутив через пару томительных минут, как в её щель скользит упругий стержень, она догадалась, что в неё вошёл более опытный Антон. Потом был смелый и отчаянный Мишка, потом ребята тихо заспорили и она подняла голову, но навалившийся Фёдор, заставил её вжать голову в подушку. Потом она лежала с заслезившимися глазами и захотела уснуть и забыться, но Антон потряс её за плечо.
-Лиска, у нас проблема! Рыжик хочет Евдокию Андреевну.
Василиса тихонько встала и попыталась поцеловать рыженького и конопатого Веню Карташова, но он оттолкнул её.
-Отвянь, от тебя немецкой спущёнкой пахнет!
-Это не немецкая! Это твои друзья наспускали…-робко возразила Василиса.
-ну и что! Дело не в этом я видел, что Евдокия Андревна перед сном ходила в душ. Разбуди её, пока она чистенькая.
Лиска растерянно села на постели и брезгливо поправила комбинацию, ощутив сзади мокроту от выделений из своей промежности. Через минуту она медленно встала и растеряно прошла по проходу и через две койки нашла голову Евдокии.
-Рыжик тебя хочет, Дуняха-сказала она сердито и шопотом поведала о своём ночном приключении с молодыми парнями. Их надо как то привязывать к себе. Духовное влияние мы на них потеряли стопудово. Остаётся одно, отдать тело. Дуняш, не ломайся-дай ему! Ну хочет парень подмытую жещину, это его право.
К  удивлению Лисы-чернобурки Сереброва молча встала и пошла к её койке. Она нерешительно постояла возле четвёрки сидящих на кровати смущённых ребят, осуждающе пытаясь разглядеть их лица.  Затем генеральша неторопливо стянула комбинацию и нагнулась над Лискиной кроватью, подставив свой упругий обнажённый зад почти к носам осторожно отпрянувших мальчишек.
-Кому не понравилась Лиска, нате вам Дуську.
Веня  вскочил и торопливо начал тыкаться членом, пытаясь найти влагалище.
-Эх ты герой! У тебя ещё корешок мелковат, воспитательницу шпокать-с этими словами она чуть присела и, найдя рукой тугой член Веньки, сама ввела его в своё влажное отверстие.
Евдокия не разгибалась ещё полчаса, пока за рыжим Венькой её зад не проверили на прочность остальные ребята.
-Веня, минут через пять подходи! Ты будешь спать со мной- шепнула она засиявшему в предрассветной мгле пареньку. А сейчас Лиска, пошли поговорим…-добавила она многозначительно.
Василиса пошла за ней и осторожно, стараясь не скрипеть села на её кровать.
-Лиска, давай-ка разбуди Надежду, Светлану, Людмилу и Верку. До подъёма ребята должны переспать со всеми воспитательницами. Во-первых будут привязаны, а во-вторых уважения не останется. Иначе могут сорваться. Мне кажется, что Рюле готовит подлое мероприятие и нам всем уготована в нём самая неблаговидная роль. Поэтому мы для мальчишек должны стать женщинами, которые дают всем. Тогда они не сорвутся. Шлюх ведь никому не жалко-горько зашептала ей на ухо Сереброва.
На следующий день парни уже довольно легко переносили своё заключение и не очень нервничали, когда Рюле вывел их на сцену клуба для репетиции представления с пионеркой Лиской на столе под портретом Гитлера и перевернутом портретом Сталина на фоне зарисовок берёзовых рощ Гелия Щипачёва. Потом его фантазия решила обогатить событие отдающимися барабанщицами без юбок, на роль которых он выбрал Надежду, Верочку и Евдокию. После того как с пионерками расправились мальчишки-партизаны на сцену стали выходить офицеры-добровольцы, пожелавшие сняться в патриотическом фильме. Ребят увели и актрисам пришлось работать ещё часа два под аплодисменты полупьяной публики.
-её к земле сгибает ливень почти нагую, а она..-беззвучно шептала Верка подставляя свой зад пьяным офицерам.
Рюле неожиданно расслышал её бормотания и по своему их понял.
-О да это есть правда! Вся Европа любит белый берёза и русский женщина. Мы их привозить в Европа очень много.
Начавшаяся после представления пьянка с голыми красотками охватила весь санаторий. К удивлению Евдокии ей не пришлось уговаривать Эльвиру и её двойняшку Матильду. Они выслушали наставления и потащили несчастную Верочку к толстяку доктору. Скоро ампулы со снотворным и порошки перекочевали в руки подавальщиц зала, расхаживавших в толпе офицеров только в чулочках и красных галстуках. Когда большая часть офицеров уснула неожиданная проблема возникла с маленькой Верой.

-Верунь, ну что с тобой? –спросила тихо рыжеволосая грудастая Люда, прижимая девушку к мягкой груди, но маленькое тельце девушки продолжало содрогаться от рыданий.
-Вы меня в лес утащите –жалобно прошмыгала носом Вера, забыв о деревенских девчатах и строительницах-беженках и тут же вызвала на себя недоумённые вопросительные взгляды.
Люда вскочила и стала гладить и целовать маленькую Веру, как мать, шепча ласковые слова, пока та не успокоилась до того что торопливо вскочила при появлении очередного офицера с жетоном и подняла подол цветастого платья.
В отличие от учительниц детдома и колхозных девчат Вера стянула с себя трусы. Она заиграла перед офицером чуть округлившимся животиком и ягодицами, но он сначала задрал подолы у равнодушно лежавших женщин постарше и только потом подошёл к девушке. Однако жетон он отдал всё же ей и, взяв за руку, повёл за собой.
-во малявка даёт! Ещё вечер только кончается, а она уже чуть ли не десятого уже ублажает-презрительно хмыкнула фигуристая молодая солдатка из Каменок, но тему развить не успела, потому что вошедший офицер-танкист направился прямо к ней и, особеннно не разглядывая, увёл за собой.
Мрачноватая Надежда Рыбникова вызвала Василису и Евдокию в коридор и, оглядевшись по сторонам, объявила шопотом.
-Эта маленькая сучка нас продаст. Надо с одним из наших юных женихов отправить её в лес. Она явно прижилась здесь и добровольно отсюда не уйдёт-заявила она подругам горячечным шопотом. Сорвёт нам операцию, ведь спят то не все.
-А чего только с одним? Если остальные тоже устали пацанам отдаваться. Отправим всех-усмехнулась Евдокия.
-Евдокия уж от тебя то я таких слов не ожидала. Или тебе завидно? Могу уступить половину-обиделась Надя и оглянулась на стук дальней двери одного из офицерских номеров.
Но длинный коридор озарённый робкими лунными лучами был пуст и женщины продолжили совещание.
-Ладно, не обижайся! Ты хоть в основном русскими мальчишками спишь, а каково нам немецких убийц ублажать, отбою ведь нет?-ответила Даша. А по поводу Верки назревает беда. Надо с ней что то решать.
-А что решать то? Или пусть сегодня сбегает с одним из пацанов или надо её кончать-жёстко ответила Надежда. Или будем ждать, пока её причитания станут известны фрау Дитмар?
-Где то надо с ней серьёзно поговорить, чтобы она не поняла и не почуяла опасности, и там в случае чего тихо прикончить-заявила Василиса.
-Тогда лучше в ванной. Подговорим помыться и там же с ней и разберемся, а Дитмар скажем, что часто плакала и, видимо, осталась после нашего ухода одна, чтобы утопиться-решила Сереброва.
Однако их план терпел провал за провалом, потому что офицеры подходили до поздней ночи и полапав женщин, всё чаще уводили бывших учительниц.
-Девки, вы чего лежите, как мёртвые. Мы что ли одни за вас отдуваться должны? А то Дитмар пожалуюсь, что вы нарочно сачкуете-разозлилась Евдокия и, хлебнув коньяка, стянула платье с одной из колхозных девчат. Вот так то лучше.

Остальные девчата-колхозницы и беженки с ворчанием тоже стали раздеваться и на их обнаженные тела сразу завелась подошедшая компания пьяных офицеров. Наконец то появилась и малышка Вера таща охапку шоколадок, пару бутылок вина и кучу французских чулок. Она пьяно стала примерять их и Сереброва включилась в игру, выложив свои вещи.
-А пойдём помоемся и переоденемся во всё французское-предложила она запьяневшей Вере. Спорим, офицеры будут чаще выбирать меня? И коньяк твой допьём.
Вымолив у фрау Дитмар один часок, женщины отправились в баню. Перебравшись из парилки в ванную комнату, Даша разложила Верочку на мраморной скамье и стала натирать мылом. Подруги стали возиться возле ванны, торопливо заполняя её водой.
Даша не дала  уснуть пьяной пионервожатой, а, задрав голову за мыльные волосы, требовательно спросила.
-Я правильно поняла, что ты только первый день тряслась, как осиновый лис и писалась, а теперь вошла во вкус и хочешь здесь остаться?
Вера пьяно села на лавке и на глазах у неё выступили злые слёзы.
-А вы то чего хотите? Девчата давайте останемся вместе. А, Дусь? Ну здесь же тепло и светло. Кормят сладко-залепетала она уцепившись за скользкую руку Евдокии. Хочешь я тебе буду отдаваться-меня офицеры научили и женщин ублажать. Ну хочешь?
-Ага нас шпокают большими немецкими хренами, просто рай-да и только! а в это время в лесу уже четверо детей от голода и холода умерли-разозлилась Евдокия. Давай так комсомолка Смирнова-или ты уходишь с пакетами продуктов и лекарств сегодня же с нашим проводником или пеняй на себя!
-Да не комсомолка я давно. Я немецкая подстилка-зарыдала Вера. Не хочу я в лес! я два месяца скиталась под бомбами и подыхала с голоду с госпиталем  а потом с пионерлагерем и детдомовскими. Дайте мне здесь ещё немного пожить по-человечески. Нас же немцы жалеют, ну и что нам до других. Мы то с вами устроились и хорошо, а? и слава богу что нам то хорошо?-она встала на колени и со слезами стала целовать руки Евдокии, пока та брезгливо не отдёрнула их и не кивнула головой, показав пальцем вниз.
Её подруги стояли в стороне с потрясёнными лицами и ненавидящими взглядами и ждали этого тайного знака. Мгновенно зажав Верочке рот, женщины выкрутили ей руки и сунули её головой в ванну. Тонкий Верочкин стан долго извивался, не желая сдаваться и она пару раз вырвала голову из-под воды, издавая булькающие звуки.
Но вскоре ноги её заскользили по полу, задёргались и обмякли. Тщательно придав телу естественную позу и уложив Веру в ванну, женщины торопливо ушли в раздевалку. Василиса задержалась и, взглянув на искажённое под мыльной водой лицо молоденькой девушки торопливо перекрестила её.
-Спи спокойно, бедняжка! Ты ни в чём не виновата! Ты просто очень устала! Мы отомстим за тебя!
К двенадцати часам ночи оргия затихла сама собой. Все восемьдесят раненых немецких офицеров спали вместе с персоналом и проститутками. Пьяная охрана еще оставалась у ворот и на вышках, но и  эти крепкие парни спотыкались на ходу. Неожиданный рёв грузовика возле ворот офицерского санатория прозвучал как близкий рёв тигра в ночных джунглях. Группа Серебровой заметалась по дому. Не растерялись только двойняшки. Они быстро раздели фрау Дитмар и её помощницу и вышли навстречу подъехавшей машине. Пьяный часовой на воротах не разглядел лица женщин и отдал честь женщине –шарфюреру издалека. Водитель и унтер- офицер долго ругались требуя разгрузить машину с продуктами, но затем видя что дамы и охрана пьяны отправились спать соблазнившись предложенными девочками. Однако в предчуствии близкой свободы их просто скрутили и заперли в подвале а потом также заманили на голых девочек и вырубили охранников. После погрузки Рюле в машину, туда же закинули десяток мешков с картошкой, а потом залезли все воспитательницы и их воспитанники, забрав оружие охраны. Сереброва вывела и оседлала пару коней и скоро ускакала далеко вперёд, за партизанской подмогой. По мере продвижения машины по лесной дороге радостное ощущение боевого братства стало испаряться и понемногу все участники продуктового налёта  стали задумываться о будущем. Причём каждый о своём. И поэтому когда на очередном ухабе Василису в мужском офицерском мундире кинуло на плечистого Антона он только дёрнулся но не решился обнять эту суровую привлекательную женщину, телом которой он пользовался совсем недавно.
-вот и ладненько! Вот и правильно!-произнёс и темноты голос бывшей географички. Чем скорее вы забудете обо всём, тем лучше.
А когда грузовик застрял в лесу окончательно, началась суета разгрузки, а потом томительное ожидание отряда носильщиков и их добровольных помощников. Несколько подвод и десяток вьючных лошадей перевезли в лагерь и ближние схороны все продукты. Но самое настоящее счастье ожидало их возле шалашей малышни.
-а я всем говорила, что ты вернёшься, тётя Дунечка, а Коля не верил и поэтому он умер-обняла Сереброву самая маленькая русоволосая девочка, заставив разрыдаться несгибаемую генеральшу.