148 Памяти Эммы Момджан 27. 08. 1923-14. 09. 2012

Артём Киракосов

цикл ГИМНЫ РАДОСТИ

2008 ****  2018



ЛЮДИ ** СОБЫТИЯ ** ОТЗЫВЫ





148
ПУСТЬ НЕ ОСТАВЛЯЕТ НАС ПАМЯТЬ СКОРБНАЯ, СМЕРТНАЯ.СВЕТЛОЙ ПА­МЯТИ ЭММЫ МОМДЖАН (27.08.1923 — 14.09.2012), ПРОСТОЙ ЖЕНЩИНЫ ИЗ ЕРЕВАНА


Пусть не оставляет нас память скорбная, смертная. Светлой памяти Эммы МОМ­ДЖАН (27 августа 1923 — 14 сентября 2012), простой женщины из Еревана.

14 сентября — особый день: Церковный Индикт ~ Начало Нового Церковного Года, мои святые родители: Лиля и Виля по ~ женились, бабушка Софи моя родилась, любимая горячо женщина  родилась, Дмитрий Медведев, наш Президент. И много умерло...

Чем отблагодарить человека за ЖИЗНЬ? за его доброту? за то, что он сделал тебе? за то, что любил тебя — так, каким бы ты ни был, как бы и чем бы ни платил (ты) ему за его желание быть к тебе ближе (неблагодарно)?

И как вдруг люди становятся близкими, роднятся (вдруг?), и откуда берётся эта любовь, бОльшая, чем родственная, больше чем другая, какая либо ещё? У нас, на Кавказе, — сосед по двору, по дому, — особенная близость, родственность, ДВОР на Кавказе — это что-то святое, что не предают. Так случилось и с нашими семьями: бабушками-дедушками, родителями, нами. Много-много лет назад. На Кавказе. Ещё мирном. Где можно было жить и дружить, гостить, путешествовать, рисовать, сочинительствовать, пировать, наслаждаться, вдохновляться, влюбляться.

И что мы теряем, теряя... А можно ли вообще потерять то, что НЕ опишешь СЛОВОМ. Даже если ты и мнишь себя ПИСАТЕЛЕМ (всех народов, стран, эпох). Любовь? — ключ, чем открывается всё на Земле и всё на Небе. Источник НЕИССЯКАЕМЫЙ. И с каждым, покидающим этот мир, ты покидаешь его сам: б_ь_ё_т_с_я  э_т_о_т  с_о_с_у_д. Чернеет твоё лицо. И сам ты — иссыхаешь. Ждёшь. И... Пока ЧЕРЁД неминуемый возьмёт и тебя. Втайне мечтая (про себя): быстрей... бы... Вырванные страницы книги, недописанные (а кто из нас скажет, что ДО ~ жил и ДО ~ писал?).

Почему не могут течь больше слёзы, если ты весь изнываешь даже? Шланги твои потрескались: в них давно уже не было ВОДЫ ЖИВОЙ, для ДУШИ ПОЛИВА. Что же ты, бесчувственный какой-то? Раненое сердце больше не молчит в тебе. Кусок вырезан. Изрезана. Скатерть дорогая; времени ткань. Из сердца — кровь усталая, чёрная, сочится. Из него — из тебя. Живого ещё. Скорбны — все цвета и цветы — этого дня, сего. И песня твоя (сегодня) — осени печальной СЛОВА! окончания звуки. Знаки ВЕСНЫ — ушли. Облачаешься в  П_А_С_М_У_Р .
 
В этой печали нет ничего, только печаль; сама. Никакого «светлого»... Не светла она, и не может быть — , если ЕСТЬ эта, — чёрт возьми, — СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! И что остаётся от нас в «сухом остатке» (нет, не кладбищенском), так сказать..? И как обозначить эту, любовь? где эквивалент? что с ней? что с нами? Куда мы, и зачем, в конце концов? И есть хоть кто-то, кто изрёк ответ.

Эти проводы, на ТОТ СВЕТ? — ритуал? обряд? — и что так БЕЗВОЗВРАТНО выгорает в нас. И что вдруг обрушивается...

Армения, гор страна! Я прошёл тебя! Пешком! От севера к югу и обратно! От востока на запад и назад! Как могла, помогала мне Эмма! Как мама моя заботилась обо мне, подростке совсем, шедшем в одиночестве — в грозовые облака: испытать... испытать... испытать себя, испить... испить... испить воздуха не низинного, земного, равнинного, но свободного, гордого, горного — дышать! дышать! дышать! дышать! дышать! дышать! хотелось КИСЛОРОДОМ и высью! СВОБОДЫ. В горах — ты БЛИЖЕ... сути! Сути! Ближе! Ты стоишь ПРЯМО в облаках, сидишь — пред...

И были люди, которые отмечали моё передвижение по стране ХАЙАСОВ (чтобы я не потерялся). У Эммы всегда болело СЕРДЦЕ! за меня. Как сына — ...

Странная штука — эта ЛЮБОВЬ. Преследует. Не отпускает. Зияет, зияет лишь в сердце твоём пустота, пустота... И куда, куда девается ЭТОТ ЧЕЛОВЕК? «Уходит»? — что это за слово такое «Уходит»? Куда? Зачем? К кому? Кто придумал это? Когда закончится всё это?

 И в честь мамы моей святой назвала свою дочь Эмма: Лилит. И Лилит, её дочь, в память мамы моей святой в свою очередь назвала дочь свою тоже: Лилит. А ведь были просто соседи. По дому, двору. А стали ближе, чем сёстры, братья, с которыми — ссоры часто. Да такие, что суды устают. Нас судить. Где же эти черты близости, родственности.

Плен ЛЮБВИ! он настоящий. И не каждый ЗА ЖИЗНЬ окажется в нём. Многие... Многие — не... Так и болтаются. Мимо. Как...

Эмма жила в лачуге, прямо за Площадью Ленина («Дом Правительства»), построенной из великолепных камней (ими, их цветом, можно восхищаться о-т-д-е-л-ь-н-о; говорят, автор сам подбирал их, цвет к цвету) розового, красного и белого туфов великим архитектором Александром Оганесовичем ТАМАНЯНОМ, зато — на земле, под деревьями. Сейчас такая (колоритная) беднота осталась в Конде (район старого Еревана) (снесут). Во дворе, под абрикосами и тутою спал и я — тёплыми ночами. Бедность не мешает открытости сердца и гостеприимству. Навсегда запоминаешь вкус выпеченного только что своими руками хлеба, сыра, парного молока, воды, которую пьёшь, опустив всё лицо, закрыв глаза, в которых пот от неостановочного подъёма, в ледяной родник гор, вкус тёплых слов заботливости, нежности, напутствия старших. Так уж устроено на Кавказе. Под ^^СТАРШИМ КРЫЛОМ^^ — растёшь, в почтении и уважении и благоговении — к опекающей тебя мудрости и ласке. Любовь входит в артерии твои — сама. Миром и незаметно.

Сейчас это выжженная земля. Кавказ. Смею сказать «мой». Я видел её, эту землю, плодоносящей, щедрой, терпимой. Ненависть и война и отчаяние (были, да) прятались где-то очень-очень глубоко... высоко... далеко... Горы не делили. Границы не шли по нам, по нашим семьям, жизням, имуществу, истории. И я не боялся (даже) (и) диких зверей, может по молодости? Тутовка семидесятиградусная (самогонная) — под мясо со сладким, красным, излюбленным армянами, луком и гранатовыми рубинными зёрнами! — в честь твою, гостя. Жаренные на углях овощи, терпкая жалящая зелень. И желание жить вечно! Под разжигающим невыносимым солнцем. Тосты. Слушают: говоришь ОТ СЕРДЦА — принимают, уважают, просят остаться, погостить ещё, жениться предлагают, выводят (лучших) невест, жить, работать с ними, разделить всё с ними — до смерти, до самой.

Всё это пребудет со мною — до последнего. Как и люди ушедших поколений, которых почти не осталось — в моей жизни. Старшие постелили нам *КОВЁР ЖИЗНИ*. Мы шли: было мягко. Теперь не так. И детям нашим, и ученикам нашим — я, мы, оставляем — другое... и страну, и состояние: потерянности, разорванности, обречённости, отчуждённости, бедности и телесной и душевной, осквернённости, мерзкое. Прости нас, Господи! 

День святой! день скорби. Как бы ни болел человек, как бы ни был стар, немощен, — всё равно — ЧЕРНО... Не обязательно писать о «медийных», «знаковых», «талантливых», «заметных» — «фигурах-псевдо-персонах», напишем и помянем ДОСТОЙНЫХ — людей: незаметных, скромных, неразличимых, простых.  Рано — поздно ли: СМЕРТЬ ДОЛЖНА (и будет) побеждена. А иначе незачем было бы ЖИТЬ! жить! ЖИТЬ! жить!

Светлой, небесной ПАМЯТИ! Эммы МОМДЖАН (27.08.1923 — 14.09.2012), простой женщины из Еревана. Соседки нашей. Да разве важно. Это. И другое. Если боль остаётся. Остаётся. Пока мы все наконец НЕ ВОССТАНЕМ. И не воскликнем: ''Слава! И ЖИЗНЬ! жизнь! ВЕЧНАЯ... Молодость и братство! Торжествуют!.. Пусть! И пусть! Торжествуют: вечные: ЛЮБОВЬ!.. Любовь!..''


14 сентябрь пятница ночь 2012 ~ 2012 ночь суббота сентябрь 15