Казахстан глава вторая

               
               
  Лора, набрав достаточно «дичи», и видя, что подруги решили помочь одной из них  - неудачно поохотившейся, хотела было пойти домой одна;  дети ждали её дома, надеялись на хоть какой-нибудь ужин; Лоре очень нетерпелось вернуться к ним, но она согласилась на уговоры подруг, которые, зная как Лора устаёт дома,  попросили её подождать их чуть-чуть здесь  у деревца в степи близ развалин саманного дома: сейчас они вернутся туда, где пески, наловят тушканчиков для ослабевшей их подруги, и  все вместе пойдут домой, не так страшно будет им вместе идти по ночной дикой степи...

    Лора вздохнула, бросила на землю  мешок с трофеем, достала из-за пазухи чистое  платье, а грязное, в грязных кровавых пятнах, сняла, замотала в узелок, положила рядом.

  Она обратила внимание на своё тело, которое как будто светилось в темноте…, быстро оделась и,  решив потуже переплести волосы, распустила их, полюбовавшись, как последние  серебрятся, отражая блики  звёзд...… Она  собиралась присесть под деревцем, чтобы отдохнуть немного до возвращения своих таких же как она горемычных подружек…
 
   Неожиданно что-то страшное налетело на неё:    чьи-то цепкие руки  быстро подняли  её с земли, она только успела схватить одной рукой тот  заветный мешочек, в котором собиралась принести домой, к своим сироткам, наловленных и набитых  в песках тушканчиков, ёжиков, сусликов….

   Её тело легко перебросили через  седло,  лицо  уткнулось в потный круп  лошади, но даже на скаку Лора крепко держала в руках свой мешок,  задыхалась от попадавшей в рот  лошадиной шерсти.

  Страх ещё не настиг её, она только видела перед собой маленькую Кэтхен, тянувшую к ней свои  худенькие ручки, и в голове у неё  была только одна мысль – не отдать никому свой, так непросто доставшийся ей мешок с добычей, который должен спасти от голода её детей…

  Лоре  слышались голоса, но она ничего не могла разобрать… Послышался  хриплый женский смех;  подумав, что где-то рядом её подруги, Лора попыталась приподнять голову, позвать женщин на помощь ей, но в этот момент  её кто-то сильно ударил чем-то по голове, голос её перестал подчиняться ей, и только её маленькая Кэтхен опять протянув к ней ручонки, плача звала её… потом  Йоськин голос  откуда-то издалека также позвал её, Лору….
 
    
  Али сидел на песке, прислонясь к стенке развалившегося  саманного строения, раздумывая о своей жизни и  отдыхая от долгой ходьбы по пустынной дороге, когда услышал чьи-то голоса. Голоса  приближались; Али затаил дыхание. Сильно хотелось пить…

  Рядом с ним спала, подстелив под себя  рваную шерстяную шаль, длиннокосая  Гулька, его подруга. Они вместе уже давно прятались от людей, как дикие звери, приближаясь к селениям только по ночам, пытаясь раздобыть что-нибудь съестное. В последнее время им не попадалось ничего, из чего можно было бы приготовить еду. Люди в посёлке сами жили впроголодь: шла война, мужского населения почти не было… Женщины ходили  по ночам, когда становилось хоть чуть-чуть попрохладнее, собирали в степи кто – курай  - на растопку печи, кто бил тушканчиков и другую мелкую тварь, чтобы хоть как-то прокормить детей, стариков…
 
  Али нельзя было возвращаться в посёлок, потому что он  плохо поступил со своей  Гулькой, обманом затащив её в  пустой сарай и сделав её своей женой, и теперь её родственники могли отомстить ему… Он и не знал, кто из её  братьев ещё не ушёл на войну, но всё равно боялся…
 
    У него, Али, в посёлке  уже никого не осталось из родных: отца и старшего брата забрали на фронт, матери у Али уже давно не было. В родительском доме жила его ханум со своим хромоногим мужем, который заставлял Али обворовывать  русских, а у казахов в горах – резать овец…
 
  Лицо у Али было покалечено из-за этого:  злая собака покусала, когда он в очередной раз  резал овцу, подкравшись ночью к стаду. Собака была больше его, Али, ростом – кавказская овчарка, и Али  долго никак не мог с ней справиться;  он всё равно  был достаточно сильным и всё-таки задушил ту собаку, но она   успела сильно покусать  руки и лицо  Али. 

   После того случая Али отказался ходить по ночам в горы,  и муж ханум выгнал его, Али,  из дома. Раны  на лице парня долго не заживали и сильно обезобразили его,   поэтому и Гулька не хотела с ним, Али,  разговаривать,  как раньше, через забор, вынудив Али на грубые действия; зато теперь она ходит за ним везде и слушается его как мужа...

   Они, уйдя из посёлка,  даже приспособили  себе для жилья   полуразваленный  саманный домик  в одном заброшенном ауле. Вот только с едой у них  было плохо.  Гулька умела печь вкусные лепёшки из муки, которую Али  обменял  однажды на базаре на её красивые серьги, обещая Гульке  в будущем подарить ещё лучше. Где ещё можно было добывать еду? Али стал воровать,  он знал, где у кого есть злые собаки: он, Али, таскал  вяленые куски  мяса из домов, где жили казахи. Но теперь и мяса негде взять. Всех голод коснулся.  У русских не было собак, но и  нечего было брать…

   Промышляя по ночам, Али иногда приходилось наблюдать беснующихся пьяных не то милиционеров, не то солдат, но те "летали" по степи  верхом на лошадях со страшной скоростью и иногда стреляли... В кого стреляли, Али не знал, он, только услышав приближающийся шум, прятался, даже в песок зарывался,  и старался не дышать, пока эти бандиты не ускачут куда-нибудь подальше... Своей Гульке, уходя, он велел не высовывать носа из ихней пещерки, пугая её милиционерами с ружьём..

   Приходилось Али видеть, как бандиты увозили куда-то в степь молодых женщин, которые пытались кричать, но им затыкали чем-то рты... Страшно было Али и непонятно ему, кто эти люди, и где и кому  можно было на них пожаловаться... Вот и молчал он...

   В посёлке жили и казахи, и русские  и немецкие семьи, и греки и много других разных национальностей.

   Когда Али учился в школе,  с ним учились дети из этих разных семей. Они уже привыкли друг к другу, понимали друг друга,  дрались редко, и то по разным глупостям… Когда началась война, многие, кто постарше, в школу ходить перестали…Работали кто на сборе хлопка, кто нанимался в богатые семьи пасти коз или овец; старшие ребята из его школы все были   на фронте…

   И вот Али теперь дичился всех знакомых, хотел жить с Гулькой отдельно от всех…
  Он научился  уже ловить бродячих собак, подсмотрел как это делают в доме у корейцев,  обдирал у собак шкуру и приносил Гульке мясо, из которого та готовила им обоим еду…

   Вот уже три дня как закончились у них все запасы еды, и  они с Гулькой  шли на завтрашний базар в Пахтарале,   устали,  до арыка с водой было уже недалеко, но нужно было дождаться темноты. И вот…  опять эти голоса.   Кто-то шёл прямо к тому месту, где они  с Гулькой прятались.

   Али прислушался: говорили по-русски;  он не совсем хорошо  понимал русский, но понял, что это какие-то  женщины  идут в посёлок. Они остановились недалеко от Али, но его им не было видно, он только боялся, что Гулька проснётся и заговорит… Что делают эти женщины здесь, откуда идут они?
   Наверное, опять собирали в степи что-нибудь… Он и раньше наблюдал за ними...

   Уже темнело. Али понял, что женщины уходили опять в степь, но кого-то они оставляли здесь, недалеко от его убежища. «Как им не страшно ходить по ночам?... Ведь в степи, кого только не встретишь, тем более ночью…», -думал Али.
 
    Он осторожно выглянул из-за развалившегося очага, за которым он прятался: было уже почти совсем темно, и только от звёзд на небе исходил свет. Большая белая женщина под сухим кустом чинары снимала с себя одежду; оставшись совсем раздетой, белым силуэтом в темноте, она свернула снятые с себя вещи, перевязала их какой-то бечёвкой, и стала одевать  другое платье, вынутое, наверное,  из мешка, в котором  было что-то ещё, наверное – добыча степной ночи.
 
   Женщина распустила свои волосы, которые в темноте  блестели  серебряными нитями,  стала заплетать их в косы, и хотела  присесть на песок под кустом, как вдруг,  откуда ни возьмись, появился всадник на лошади, который ловко подхватил эту женщину и  перекинул её через седло, - женщина  даже не успела вскрикнуть, -  и ускакал в степь.

  Али успел пригнуться за свою спасительную кучку самана, прикрыв собой зашевелившуюся было Гульку. Он услышал,  как следом за первым всадником,   с гиканьем проскакали мимо того места, где они с Гулькой прятались,  другие  всадники, и Али  слышал как по-казахски  перекликнулись два человека, хотя один из них  был явно не казах, скорее русский…

   Следом за этими всадниками  проскакала на лошади ещё какая-то женщина, которая, ругнувшись  на чисто русском языке, велела ехать остальным  куда-то за ней.

  Почувствовав, что всадники уже немного отдалились от него,  Али поднял голову:  он увидел примерно в 15 метрах от себя, как скакавшая позади всех женщина, одетая во всё тёмное -  наверное в кожаные штаны и рубашку, нагнав всадника с перекинутой  через сиденье женщиной, сильно ударила  ту находившимся   в её руках пистолетом  по голове, отчего у  светловолосой женщины дёрнулись ноги, а эта чёрная женщина с пистолетом, зловеще поблёскивавшим в её руке,  глухо  засмеялась; у других всадников в руках были ружья, с которыми обычно ходят на охоту, и с которыми охраняют от волков стада овец…

    Али стало так страшно, он не знал, что делать, он не знал, кто эти люди и что им надо было в степи.  Из коротких отрывистых выкриков всадников  на русском и казахском языках, он понял, что все они ехали куда-то охотиться … Зачем они схватили белую женщину с собой, за что ударили, куда увозили, было непонятно…

   Али тихонько заговорил с проснувшейся подругой, предупредив её об угрожавшей им  страшной опасности, схватил её за руку и сказал, что  надо возвращаться  в посёлок, где живут люди:   в  степи оставаться опасно…

   Гулька  шумно засопела,  но ничего не сказала.  Они перебежками стали продвигаться к посёлку. Уже в дороге они слышали крики женщин, которые   громко звали  «Лора!», наверное ту, которые увезли всадники…

   Али бежал и думал: «Я пойду на войну, я запишусь на фронт, научусь защищать…»  Ему было  так страшно, увиденное ещё стояло у него в гдазах: белое тело большой женщины, блестящие волосы, стая «волков»… Кому об этом рассказать? Кто поймает этих бандитов и спасёт белую женщину?

   Али почему-то был уверен, что живой эту белую женщину те дикие люди  не отпустят…
 
   Добежав до первого селения  -  казахского аула, они с Гулькой спрятались в стогу соломы и долго сидели там, забыв про голод и жажду… Али объяснял своей подруге – жене, что ему надо идти на фронт и воевать с другими своими земляками с врагом; она же должна  попроситься  в ауле к кому-нибудь помогать по дому, а потом попробовать вернуться к своим родителям, сказать, что её муж Али – на фронте, тогда их, может быть,  простят. А про то, что произошло в степи, она не должна говорить никому, а то будет ещё хуже, её тоже могут убить бандиты… Гулька, обняв своего мужа  за шею, затихла, тихо бормоча «О, Аллах…» Али же точно решил на рассвете идти в сельсовет и записаться на войну…

            (продолжение следует)