51. Ночлег в подземном монастыре

51. Ночлег в подземном монастыре
Шофёр Василий сказал, что до поворота к монастырю осталось несколько километров, и предложил отправиться дальше.
Почти четыре часа длилась дорога, и вот, наконец, впереди показалась деревня Чернянка.
Проехали ещё полчаса, и на вершине меловой горы все увидели одноглавый храм.
Василий остановил машину у входа в церковь, стоявшей на горке и видимой со всех сторон. Иван спрыгнул на землю, подошёл к храму, и обнаружил его запертым на большой амбарный замок.
 Обойдя храм со всех сторон, внизу под горой он увидел ещё один храм поменьше. Спустившись с кручи вниз, в открытой часовне заметил женщину в тёмной одежде, молившуюся  перед иконой. Подождав, когда закончится молитва, Иван окликнул её:
-«Простите, матушка, я от отца Власия, нельзя ли у вас переночевать»?
Она развернулась лицом к нему, и спокойным голосом сказала:
-«Отец Власий, где он находится наш скиталец? Блаженный человек, давно не заглядывал в наши края».
Иван ответил:
-«Сегодня я встретил его на молитве в Успенском соборе. Действительно, святой человек».
Женщина внимательно посмотрела ему прямо в глаза и спросила:
-«Кто вы и куда путь держите»?
Иван назвал своё имя, объяснив причину приезда в монастырь дальней дорогой их из Белгорода в Воронеж, куда они, ленинградские геологи, отправляются в экспедицию.
Женщина удивлённо спросила:
-«Вы из самого Ленинграда»?
 А потом ещё раз посмотрела на Ивана и приветливо сказала:
-«Меня зовут матушка Анастасия, я в этом монастыре монашествую после того, как умер мой батюшка отец Вячеслав Васильчиков. Все верующие его знали. Светлая ему память. Вон здесь его и похоронили, возле часовни. Не могу от него уйти никуда, молюсь за него и за всех святых и грешных. Да и монастырь без меня порушится. Да ладно, пойдёмте, покажу вам кельи. Там давно уже никто из монахов не живёт, а если кто заедет, так останавливается». 
Они поднялись обратно наверх, где в отдельно стоящем одноэтажном здании матушка открыла дверь и впустила их туда.
Кельи были маленькими с низкими потолками и кроме стоявших деревянных кроватей с матрацами, наполненных сухой травой, в помещении ничего не было. Пришлось разместиться по-походному. Матушка хотела сразу уйти, но Иван, поблагодарив её за ночлег, спросил:
-«Матушка Анастасия, завтра рано утром мы уедем и хотели бы от вас узнать что-либо о монастыре. Не можете ли вы показать его нам»?
 На что монахиня ответила:
-«Пока ещё светло, пожалуй, покажу. Через полчаса я буду у вас».
Ровно ко времени она явилась. Все мужчины собрались возле здания. Матушка, расспросив имя каждого гостя, ещё раз назвала себя и пояснила, отчего обитель носит необычное  название мужского Холков-Царев-Николаевского монастыря. Оказалось, что «Холковым» он значится по наименованию реки, «Царёвым» - потому, что царь Алексей Михайлович, отец Петра Первого, дал жителю деревни Холки будущему настоятелю монастыря Ефрему жалованную грамоту на безоброчное владение землёй. Тогда же при нём построили и первую церковь, освящённую в честь иконы Николая Чудотворца, небольшой монастырь и посёлок, в котором и доживали свой век последние его монахи и отшельники.
Рассказывая, матушка жестом руки указала вначале на окрестные земли, а затем на самое высокое место откоса, куда направилась сама, увлекая  за собой геологов. Иван удивился тому, как женщина легко преодолевала крутой подъём, чего не скажешь о следовавших за ней мужчинах. Вскоре вся группа оказалась в объятиях сильного, но тёплого южного ветра.
На высоте матушка подошла к широкому основанию квадратного дубового сруба и сказала:
-«Это всё, что сохранилось от сторожевой башни, служившей с незапамятных времён наблюдательным пунктом русских воинов, следивших за приближением вражеской конницы крымских татар. Мы называем его Жёстовской сторожкой. Мой батюшка говорил, что здесь находилась целая крепость. Таких крепостей на меловых откосах было много, они строились многие десятки лет для защиты южных рубежей Московской Руси. Эта гора тоже называется Жёстовая, как и две другие, находящиеся рядом».
-«Вид с этой горы просто потрясающий»,- сказал Вадим Владимирович.  Все с этим согласились.
Иван заметил, что матушка Анастасия первый раз высоко подняла голову и улыбнулась, должно быть потому, что восхищённые красивым видом геологи, имели смешные вытянутые лица, устремлённые вдаль. Внизу шумели быстрые воды двух слившихся воедино рек, которые в широком раздолье с высоты открывались зеркальным блеском. Где-то у горизонта были видны холмы, покрытые лесом. Хотелось превратиться в орлана, чтобы пролететь над степью и ещё ближе ощутить красоту здешних мест.
Иван спросил матушку:
-«Вы владеете историческими сведениями, откуда вы их знаете»?
На что она спокойно ответила:
-«Я прожила здесь всю свою жизнь. Мой батюшка был священником и грамотным человеком. У него были книги о монастыре, он их бережно хранил и мне рассказывал много историй. Я и сама умею читать, прочитала несколько книг и помогала ему в раскопках пещер».
Она замолчала, а потом неожиданно сказала:
-«Хотите побывать в пещерах»?
Все конечно согласились, а монашка, услышав единодушие, продолжила свой рассказ:
-«Видите церковь, что виднеется позади вас? Так вот, под ней находится крутой обрыв. Мой батюшка однажды заметил на склоне обрыва изображение креста, вырезанного в меловой породе. Странно то, что другие люди смотрели и его не видели, а он увидел и решился отправиться в Курскую епархию, чтобы рассказать об этом. Там знающие люди сообщили ему о существовании подземного монастыря, построенного киевскими монахами в незапамятные времена. И задумал он тогда найти этот монастырь. Подрезая лопатой и стуча по меловому склону, батюшка услышал долгие звуки, и ему показалось, что из-под земли его кто-то звал. Тогда он решился пригласить местных крестьян и наемных работников, чтобы начать раскопки. Люди спускались на веревках с горы и, раскапывая её со стороны кручи, обвалили часть склона, раскрыв пещеру квадратной формы. Протиснувшись туда, они обнаружили монастырскую молельню, образа, написанные на двух столбах, и буквы древней славянской вязи на стенах и потолке. Позже был открыт и другой вход, у которого находились монашеские кельи с вырубленными на стенах крестами. Как потом выяснилось, молельня оказалась вырытой точно под верхней Преображенской церковью, той, которую вы сейчас видите. Посмотрите, с горы она смотрится очень красиво. Позже их соединили металлической трубой, чтобы богослужение можно было слушать одновременно в обеих церквах. У входа в пещеру построили часовенку с пятью крестами, которую освятили высокие городские священнослужители, через которую мы и войдём в монастырь».
Матушка указала рукой куда-то вниз, и Иван понял, куда надо было идти.
Геологам теперь предстояло опуститься по крутой и узкой тропинке вниз, где находился вход в пещеры.
Матушка первой стала спускаться с горы, геологи последовали за ней. Перед часовней она остановилась и перекрестилась, а потом впустила туда геологов. Оказавшись в небольшом зале часовни, она помолилась перед иконкой, стоявшей на подставке. Затем, вручив каждому по толстой самодельной свече, попросила зажечь их, и, отворив маленькую дверь, сказала:
-«За дверью темно, сыро и холодно. Идём молча и медленно».
В пещерном коридоре свечи у геологов гасли, они зажигали их друг у друга, идя практически на ощупь. Так было до тех пор, пока глаза не привыкли к темноте. Иван оглянулся и увидел, как подслеповатые огромные длинные тени расползались по стенкам пещеры. Чтобы поддержать ровное горение свеч, геологи научились идти друг за другом на одном дыхании, выдерживая некоторое расстояние.
Наконец, все остановились. Оказалось, дошли до церкви. Здесь подземелье разделялось меловыми белыми колоннами на три отделения, расположенными по сторонам, и с проходом посередине. Между колонн имелось возвышение в виде престола. В сумраке свечей можно было различить на подставке икону Богоматери, возле которой матушка стала креститься и молиться. Казалось, что её молитвенное слово отдавалось эхом по всему подземелью и пронизывало мозг и душу стоявших рядом с ней людей.
Иван подумал:
-«Какие мудрые были киевские монахи, сумевшие достичь понимания того, что в подземелье молитва воспринимается с особой силой, и слух заостряется настолько, что память улавливает даже самые загадочные молитвенные слова. Он запомнил её почти полностью, и уже потом понял, сколько доброты и света было заложено в ней. В устах матушки она была особенно певучей:
-«О пречистая Богомати, Всецарице! Услыши многоболезненное воздыхание наше пред иконою твоею, посмотри на чад Твоих ко святому образу Твоему с верою припадающих!- то ли говорила, то пела она. -Яко же птица крылом покрывает птенцов своих, тако и Ты ныне покрой нас многоцелебным Твоим омофором. Тамо, где же надежда исчезает, несомненною Надеждою буди. Тамо, где же лютыя скорби превозмогают, Терпением и Ослабою явися. Тамо, где же мрак отчаяния в души вселися, да воссияет неизреченный свет Божества! Малодушных утеши, немощных укрепи, ожесточенным сердцам умягчение и просвещение даруй, исцели болящих людей твоих, о, всемилостивая Царице! Ум и руки, врачующие нас, благослови! Яко живой, мы молимся пред иконою Твоею, о Владычице! Протяни руки Твои, наполненные исцелением, дай скорбящим Радости и Утешение. Чудотворную помощь скоро получив, прославляем Тебя и Живоначальную и Нераздельную Троицу, Отца и Сына и Святаго Духа, во веки веков. Аминь».
Все геологи, слушая молитву, крестились и стояли в молчании. Закончив молитву, матушка, оставив свечу у иконы, не говоря ни слова, зажгла новую и пошла далее.
 Вновь шли по тёмному длинному коридору, пока не дошли до широкой площадки, где она вновь остановилась и сказала:
-«Да, все эти монахи были святыми подвижниками.  Они пребывали здесь годами и в своих холодных кельях на выступах-лежанках отдыхали и усердно молились, вымаливая у Бога мир и спасение живущим, прощение грехов и жизнь вечную усопшим. Молились они также о житейских нуждах, о том, чтобы дождь пошел вовремя, чтобы урожай был хороший, чтобы пожара не было, молнией не убило. Просили об избавлении от междоусобной брани, от нашествия врагов, от болезней. Добрая слава о трудолюбивых монахах и иноках разносилась по всей округе. К настоятелю обращались и миряне с просьбами принять их в монастырь, но брал он далеко не всех. Тем же, кого брал, ставил три условия: первое, чтобы всякое дело делать пред очами Божьими, второе - развить в себе братолюбие, равную ко всем любовь, и третье – совершать послушания с отвержением воли своей. Не все и не сразу понимали назначение этих поучений, но мудрые люди разумели их. Они оставались жить в монастыре, становясь настоящими подвижниками, самим Богом призванными. Нам они оставили свои незавершённые дела».
 А далее она стала рассказывать историю об искуплении грехов своих старцем Никитой, уроженцем села Холки.
Она говорила о том, что спустя столетие после закрытия монастыря, уже мало кто помнил о былых монашеских подвигах, о святости и намоленности этого места. Об этом решил напомнить своим односельчанам на шестом десятке своей жизни Никита Бычков.
Матушка говорила о своём земляке как о человеке бескорыстном и честном, нашедшем свой путь к богу через аскетический образ жизни. Похоронив в возрасте пятидесяти четырёх лет свою жену, он тяжело пережил утрату. Когда горе постепенно начало забываться, Никита все чаще стал задумываться о загробной жизни, критически оценивая прожитые годы. Эти раздумья привели его к осознанию греховности души. Чтобы искупить грех, он вырыл себе землянку, а потом от неё начал рыть ход к монастырю. Орудиями труда Никиты были лопата, кирка и ведро. Куски и крошки мела он выносил в старицу, высохшее русло речки, находившееся недалеко от входа в подземелье.
- «С какими добрыми делами приду я на ответ к Богу? Как дам отчет о полученных от Него талантах»?- размышлял он.
После того, как родной сын Герасим выпроводил отца из дому, тот окончательно поселился в землянке, в которой провел тридцать лет, питаясь подаяниями односельчан. Смерть застала его на восемьдесят четвёртом году жизни в своей землянке.   
-«Блаженный был человек»,- подвела итог своего рассказа матушка и повела всех коридором, выкопанным старцем Никитой, к выходу из подземелья.
Выйдя на божий свет, она взглянула на небо и сказала:
-«Я прощаюсь с вами, утро вечера мудренее, завтра обещает быть светлым. Оставьте всё, как было, меня не ждите, спокойной ночи».
 Солнце уже зашло за горизонт, стало смеркаться. Все молча потянулись наверх, к своему ночлегу.
Иван долго не мог уснуть, представляя себе все встречи этого дня. Какое-то внутреннее противоречие раздирало его сознание. Красота мыслей монаха Власия и монашки Анастасии проникли в самое сердце, там было всё чисто и бескорыстно. Их чувства были с теми подвижниками, которые давно ушли из жизни, им откликался их зов. Но он увидел и другое, ему показалось, что повседневная неустроенная жизнь отягощалась их пребыванием среди других людей. Было такое ощущение, что они чего-то стеснялись, что в церкви и пещере они чувствовали себя намного свободнее.
Мысли Ивана постепенно сменились сладкими сновидениями, с которыми он и вступил в новый день.
Он встал раньше всех, вышел из келий и отправился к собору, стоявшему над молельней подземного монастыря. Обойдя собор, остановился на краю горы. Перед ним под горой открылась деревня, за которой извилистой лентой вдаль уходила река. Раннее утро навевало ему мысли о дороге, начало которой исходило от этой маленькой деревни Холки, в которой, как он предполагал, и жила матушка Анастасия.
Пристально вглядываясь в заречные земли, он вновь увидел орлана, взметнувшегося в небо. Там у истока его взлёта над зубчатой линией леса возвышалась старая лиственница с обломанной кроной. Макушку дерева увенчивало громадное гнездо. Казалось, любая буря, самый свирепый ураган бессильны были сокрушить и сбросить вниз это массивное сооружение. Далеко видимое, гнездо на фоне белёсого неба служило прекрасным ориентиром.
Были видны и несколько других гнёзд, построенных птицами рядом на соседних деревьях. Он внимательно всмотрелся в очертания деревьев и на одном из них увидел ещё одного неподвижно сидящего с царственной осанкой орлана. Должно быть всю ночь, как вырезанное из дерева изваяние, просидел он на своем троне. Его фигура отчетливо выделялась на корявой ветви дерева. Ни малейшим движением, ни  криком не нарушил он торжественной тишины.
Но вот и эта огромная птица единым взмахом поднялась в воздух.
-«Неужели у белохвостов есть своя семейная территория»?- подумал Иван.
Но только он об этом подумал, как увидел захватывающее зрелище. Две огромные птицы, сцепив вытянутые навстречу друг другу лапы, с большой высоты стали падать и кувыркаться до самой земли. Эта парочка расцепила когти, как ему показалось, только в двух-трех метрах от земли.
-«Как красиво среди простора и тишины они любят друг друга»,- подумал Иван.