49. Монах Власий

 49. Монах Власий
В Белгород Иван прибыл утром следующего дня. Рассвет только начинался, но было тепло. Так как в горсовете его ждали к полудню, захотелось вдохнуть свежего воздуха и побродить по незнакомому городу, название которого действовало на него завораживающе. Бел город виделся в воображении Ивана светлым и красивым. 
Но то, что он увидел сразу по выходе из вокзала, обескуражило. Послевоенный город был совсем разрушен, огромные груды развалившихся домов были разбросаны прямо на тротуарах и встречались на каждом шагу. Война нанесла домам страшные раны. Улица была безлюдной, поэтому спросить дорогу было не у кого. Он пошёл по направлению к стоявшей вдалеке высокой церкви, золотые пятна одного из куполов которой отливалось в вышине ярким блеском.
 Не доходя до храма, дорога вывела его к высокому берегу реки с величественным видом при слиянии двух широких рек.
-«Какое красивое место!- воскликнул Иван и вышел на самый край берега, увидев с высоты полёты стрижей, весёлыми змейками вылетавшими из своих береговых гнёзд.
Любопытно было наблюдать за ними, их бодрое многоголосое чириканье, раздражая ушные перепонки, наполняли Ивана энергией жизни и хорошим настроением.
Он продолжил свой путь к собору, купола которого притягивали к себе, как бы обещая что-то особо важное.
Высокий обрывистый берег стал постепенно отдаляться от дороги, образовывая широкую площадку, заросшую травой. Узенькая едва заметная тропа вела к зданию, и ему захотелось войти в храм, в который, как он подумал, уже давно никто не заходил. На дверях висел навесной замок, но двери собора были не заперты, поэтому Иван вошёл внутрь. Бросились в глаза позолоченный высокий иконостас, расписанные изображениями святых стены, выложенный гранитной плиткой пол при входе и паркетные полы в центре молельного зала.
На огромной площади зала он сам казался маленькой движущейся фигуркой, перемещавшейся среди устремлённых на него фресковых глаз святых.
Неожиданно слух уловил посторонние звуки, чей-то монотонный голос читал молитву. Иван замер, прислушался, а потом стал тихо, чтобы не нарушить молитвенное состояние происходящего, приближаться к нему.
Из-за колонны он увидел человека, как ему показалось, монаха, в длинной до пят тёмного цвета одежде, недвижно стоявшего с зажжённой лампадой перед полуразрушенной ракой. Прямо на него из разбитого окна падал луч света. Иван подошёл поближе и смиренно стал у ближайшей колонны.
Неожиданно он увидел, как из освещённой солнцем раки выползла змея, и смело проползла мимо монаха, исчезнув под паркетом. Иван хотел тут же закричать и предупредить монаха об опасности быть ужаленным, но какая-то сила удержала его от этого.
Монах же даже не пошевельнулся, продолжая монотонно извлекать из своих уст певучие слова. 
Он окончил молитву, погасил лампадку и, повернув голову в сторону Ивана, обратился к нему со словами:
-«Мир душе вашей, сын мой».
Иван не знал, что ответить и промолвил:
-«Извините, нарушил вашу молитву».
-«Нет, что вы, я рад увидеть в храме новых людей. Сейчас сюда редко кто заглядывает. А вы в столь ранний час оказались здесь, какими судьбами»?
Иван сказал, что он приехал на поезде по делам из Ленинграда и так как у него есть свободное время, то решил прогуляться, но дорога вывела его прямо к храму.
Монах произнёс:
-«Бог привёл вас прямо ко мне. Это мой храм, я здесь был и остаюсь монахом. Мне суждено было выжить, и теперь моя судьба принадлежит богу. Каждое утро я уединяюсь от мира, чтобы встретиться с моим лучшим Учителем и Другом, доверить Ему мои мысли, просить Его о помощи, испытать наедине с Ним сладость жизни. Ничто так  не заполняет моё сердце радостью, не вносит покой в душу, как общение с Богом».
Иван, оправившись от некоторой растерянности, вызванной неожиданной встречей, спросил:
-«Батюшка, но в этом храме, как я понял, давно не служат».
Монах помолился на иконостас и сказал:
-«Пусть здесь пока нет других священников, но храм живёт верой в Бога. Когда-то в нём было сердце мужского монастыря. Ах, какое это было счастливое время! Я молюсь перед ракой, в которой находились нетленные мощи святителя Иоасафа, правящего епископа Белгородской земли.  Теперь святыни нет с нами, власти надругались над его мощами. Они были извлечены из гробницы и вывезены в неизвестном направлении».
Иван подумал:
-«Какая сила духа у этого монаха, который без страха пришёл в заброшенный храм для общения с запрещёнными властями церковными символами».
Монах, словно читая его мысли, увлёк Ивана к алтарю и неожиданно спросил:
«Сын мой, ты коммунист»?
Иван ответил:
 -«Нет, пока нет».
Потом подумал и сказал:
-«Вы ответили, что «пока нет», думайте, с кем идти дальше. Бог при земной жизни вручил тяжёлый крест многим нашим священникам, они погибли за веру. Он сделал это для того, чтобы наградить их после земной жизни светлым венцом праведников, об одном из которых я постоянно молюсь. Он был последним Белгородским епископом Никодимом и служил Богу в этом соборе долго и усердно. Новая власть, пришедшая сюда, обрушила на церковь страшные гонения. Пострадал за православную веру и епископ, последние дни которого были печальны. Даже великий праздник Рождества Христова не стал им преградой. В этот день прямо в алтарь с оружием в руках к нему явились комиссары и силой вывели из собора, бросив в подвал городской управы. Его пытали, требуя отказаться от служения Богу и призвать сделать это всех других священников. Убедившись, что духовно сломить епископа не могут, его расстреляли, бросив тело в грязную яму. Верующие, узнав о месте его гибели, стали приходить к нему уже на следующий день, принося цветы и зажигая свечи. Их становилось всё больше и больше. Власти, испугавшись людского гнева, вскоре перезахоронили его к стенам собора. Так его душа отошла в вечность».
Потом монах подходил к фескам с изображением других святых, погибших за православную веру, произнося короткие молитвы перед каждым из них.
 Иван невольно шёл вслед и проникался к святым образам каким-то двойственным чувством: жалостью, оттого, что они умирали молодыми, и уважением, потому что они жертвовали себя ради веры. Он заметил, что у всех святых мужского пола были устремлённые вдаль глаза, и понял, что смело проповедуя веру в Бога, жертвовал собой и монах, который закончил свой рассказ словами:
-«Всем нам предстоит умереть, и тяжко нам будет, если живя на этом свете, мы не будем любить друг друга, если не примиримся с нашими противниками, на которых имеем обиду. Не будут люди иметь в том мире вечного покоя и блаженства, и не простит нам Отец Небесный наши согрешения, если не будет в этом бренном мире любви».
После таких слов Иван перекрестился и  подумал, какую тяжкую долю пришлось нести этому человеку в миру с такими убеждениями. Он жил одной верой, и в этом было его богатство, хотя, судя по его одеянию, быт его окружал очень бедный: под монашеским одеянием торчала грязная рубашка, на ногах были стоптанные сандалии.
Он спросил монаха:
-«А как зовут вас, батюшка?
На что тот ответил:
-«В послушании я был Власием. Однако, двадцать лет тому назад монастырь закрыли, а нас, монахов, изгнали», - и заторопился к выходу.
Иван заметил на его глазах суровость сдвинутых в пучок бровей. Он словно боялся проявленной слабости и, скрывая это от Ивана, вышел из собора. Стоя лицом к храму, монах, глубоко вдохнув в себя свежий воздух, три раза перекрестился и сделал низкий поклон.
Потом посмотрел на Ивана и спросил его имя. Услышав ответ, он указал на здание и продолжил свой рассказ:
-«Иван, смотри какой величественный храм перед нами! Во всей южной России не найти такого красавца! Пётр Великий на основание его жертвовал сбережения, здесь были императоры и императрицы, великие князья и княгини, жаловавшие ценные подарки и богослужебные книги в дорогих окладах. Ах, какой изящной была церковная утварь, вызывавшая неподдельное восхищение у верующих»!
Далее, сделав паузу, он уже с сожалением произнёс:
 -«Теперь этого всего нет. В начале тридцатых годов с куполов сбросили кресты, разрушили колокольню, надругались над святыми иконами, а затем сделали тюрьму. Узниками этой тюрьмы были церковнослужители и простые верующие, не отрёкшиеся от своей веры. Кого-то из них расстреляли, кто-то умер. Я ведь тоже пострадал, находясь здесь в заточении. Мне прострелили ногу, поэтому до сих пор хромаю».
Иван спросил у монаха:
-«Отец Власий, а где же вы живёте»?
-«Нигде, где придётся. Прошу милостыню у добрых людей. Мне подают и в ночлеге не отказывают. Благодарствую им. На белой земле есть много святых мест, меня везде принимают».
Потом он сощурил свои глаза, посмотрел на Ивана и сказал:
-«Видится мне, что белая земля и вас хорошо примет, не отторгайтесь от православного мира, позаботьтесь о нём. Церкви стонут от унижения и разрухи».
Иван не знал, что ему ответить, но, поразмыслив, крепко пожал руку монаха и произнёс:
-«Святой отец, не знаю, поймёте ли вы мирского человека. Я вижу униженное положение церквей, но общаясь с вами, понял очень важную для меня мысль о том, что мы понимаем мир по-разному. Я живу земными ценностями, земной наукой, полюбившейся мне, и которой отдаю все свои знания и силы. Вы же жизнь отдаёте Божественной науке, если можно так сказать, и только через любовь к ней понимаете мир земной. Но вы, кажется, приоткрыли окошко в новый для меня мир, но вот вопрос, как полюбить его? В Ленинграде много православных соборов, в которые я хожу иногда вместе со своей семьёй. Действительно, в храмах людям становится теплее, в них есть ощущение сочувствия, милосердия, успокоения души. Но ваша отрешённая от земной жизни любовь к Богу приходит не ко всем, возможно только к особенным людям. Вот вы и есть особенный человек».
На что монах ответил:
-«Нет, что вы, Иван. Надо просто любить Бога, просто любить. И тогда святость явится и к Вам».
Иван продолжил разговор:
-«Спасибо, отец Власий, за откровения. Может быть, мы с вами больше никогда не встретимся, но помнить эту нашу встречу я буду долго. Мне судьба предоставила случай побывать на белгородской земле и встретиться с вами».
Затем он, подумав, и неожиданно для самого себя спросил:
-«Не смогли бы вы посоветовать мне  другие святые места на Белой земле, которые можно было бы посетить»?
Отец Власий оживился и сказал:
-«Вижу, что вы, Иван, хороший человек. Белогорье – это большая православная страна, церковных обителей в ней много. Святые чудеса творятся Богом там, где есть праведные люди.  В пещерных монастырях тайно от властей живут наши монахи. Я иногда бываю там. Посетите их, и вы многое поймёте. Иван, примите участие в возрождении белгородских обителей, люди не должны прятаться от веры. Да и сами приближайтесь к Богу любовью, надеждой, помощью, участием. И запомните, всё, что мы отдаём, обязательно возвращается, но возвращается радостью, мудростью, счастьем. Благословляю вас на добрые дела. Мы должны сказать правду и тем обессилить зло.  Отправляйтесь в Холковский монастырь, где вас всегда примут, укажите только моё имя. Там живёт монах, с которым мы были послушниками в Троицком монастыре. Добраться туда просто, по дороге на Старый Оскол до Чернянки, там будет поворот к монастырю. Посетите также воронежское Дивногорье. Жаль, что встреча наша заканчивается. Так коротка земная жизнь. Прощайте».
Он молнией посмотрел Ивану в глаза, словно хотел зажечь в них искру памяти, повернулся и ушёл, а Иван долго не мог отключиться от слов монаха, которые молоточками долбили по клеточкам его мозга.