Кинф, блуждающие звезды. Книга 2. 33

… Принц, тяжело дыша, стоял над Уром, и казалось, что не было ни светлой башни, ни Императора-Торна, которому хотелось верить, лишь только услышав звук его голоса – вот ведь странное чудо, наверное, еще одна тайная власть, данная ему его новым Богом, Слепым Пророком.

Была жуткая боль; принц знал толк в побоях. Казалось, он  покрошил все кости на лице и на голове Ура, и тот боялся просто двинуться, просто открыть глаза, чтобы боль не разорвала в клочья его нервы и не раздробила мозг. Закованные в лубок руки дрожали, растопыренные в нелепом жесте пальцы тряслись, словно это ничего не значащее движение поможет Уру удержаться на грани между покоем и болью.

- Молчишь?! – заорал принц, впадая в истерику. Наверное, свидание в Башне длилось намного дольше, чем думал Ур. За это время принц успел превратить его голову в отбивную, и, конечно же, он рассчитывал, что Ур расколется.

Но Ур молчал. Внезапно обрушившаяся на него боль парализовала его и он онемел, не смея и вздохнуть лишний раз. И принц, не подозревающий о том, что это – всего лишь часть игры Торна, беспомощного, связанного Торна, приписал несговорчивость Ура его упрямству.

- Я уничтожу вас, - прошипел принц, яростно и страшно сверкая глазами. Вид крови, казалось, окончательно сорвал его с тормозов. Принц уже не был расслаблен и совершенно не походил на нормального. – Я вас просто убью, и все. Знаете что? Мне плевать на этот ключ; мне плевать на все, кроме смерти. Я люблю смерть, она – невеста моя, - по лицу принца пошла совершенно безумная судорога, его рот уродливо искривился, как от нервного тика, уголок его губ задергался, глаза расширились, выкатываясь из орбит. – Я не попаду туда, но я здесь останусь. Я буду убивать здесь. Мне и здесь – хватит. И начну я с вас. Я разрежу вас на кусочки, я вас изничтожу, я вас сварю на медленном огне и съем…

- Ты не смеешь! – вскипел Паладин. – Оставь их мне, и они все скажут!

Но безумный принц скинул со своего плеча руку Паладина, пытавшегося удержать его.

- Черта с два, - ответил он, яростно сверкая глазами. – Черта с два! Ты обещал мне, что я смогу убивать кого и сколько хочу. Сейчас – я просто хочу убивать.

 - Оставь их мне! – взревел Паладин, понимая, что тайна начинает ускользать из его рук. Но принц откинул руку Паладина, которой тот попытался удержать его за плечо, и ухватил плеть на черную гладкую рукоятку.

- Я растерзаю вас на куски, - произнес он страшно.

Ур зажмурился; плеть ни разу не тронула его, принц хлестал распростертого Торна, неистово, жестоко, страшно, но Уру казалось – все кругом наполнено зловещим свистом черного от крови хлыста и криком жертвы, на теле которого лопается кожа.

- Оставь его! – паладин кинулся на принца, стараясь удержать его руку с плетью, которой он вот-вот вышиб бы дух из Торна, но принц, озверев от сладкого запаха живой крови, откинул его, как слепого кутенка.

Торн рыдал; весь исписанный красными полосами, он рыдал от боли – и при этом тянул время! Его козырь в рукаве, его королевский ферзь, рыцарь Зед, все так же лежал недвижим, с белым и умиротворенным лицом. Он проходил очередной виток, очередную ступень обучения, и не слышал, что происходит вокруг.

Торн, собирая все свои силы в кулак – давал ему это время.

- Ты с ума сошел! – прогремел паладин, поднимаясь. Последний толчок принца сшиб его с ног. – Мы никогда не узнаем, где ключ, если ты сейчас зашибешь его! Он нужен нам!

- Плевал я на ключ!

- Постой! Погоди! Разве я не говорил тебе, что хранилище, которое мы можем открыть при его помощи, полно женщин?

Принц замер, опустив свой хлыст; его нервные, дергающиеся глаза, словно каменные, перекатились в своих глазницах и уставились на паладина. Кажется, начавшийся вновь приступ жуткого безумия превратил принца в абсолютного маньяка, почти в зверя, и он мог реагировать, подобно дрессируемому тигру, лишь на кусочек мяса, нанизанный на палку в руках у укротителя.

- Женщин? – переспросил он булькающим голосом, словно в его горле уже плескалась кровь.

- Женщин! – подтвердил паладин, почуяв твердую землю под ногами. Безумие принца было не секретом  для него. Он управлял им, как управляют погонщики страшными, только что пойманными животными – палкой и пищей, - и не убивал его лишь потому, что принц все еще был Принцем Дракона, и тянул деньги из казны, которые паладин тратил на свое усмотрение.

- Много женщин, - продолжал паладин, осторожно приближаясь к застывшему внезапно принцу. – Они не похожи на всех женщин, которых ты видел до сих пор. Они чисты; они похожи на ангелов своими умиротворенными лицами, чистыми лбами. Только без крыльев. Они тихо лежат в своих постелях, закрыв глаза. Они спят. Они чудо как хороши! В их чертах увековечены покой и блаженство. Ты будешь брать их по очереди, вытаскивать из их постелей, и каждая из них всякий раз будет – ангелом…

Лицо принца тряслось мелкой дрожью, а вытаращенные глаза, казалось, были обращены в самую душу его, в мысли, в которых он несчастных чистых ангелов расчленял и превращал в неряшливые, рваные кровоточащие куски мяса. И среди этих изуродованных, растерзанных женщин, превращенных в грязную кучу рубленного мяса, валяющегося на каменном полу, была и Айрин. Ур увидел ее так ясно, как видел свои дрожащие от боли руки. Это ее цивилизацию Паладин обещал принцу. Всех – и тех, кто родился, и тех, кто родится. Запечатав, закрыв их в анабиозе навсегда, паладин хотел отдать их всех маньяку на растерзание. Просто так. Потому что они были ему не нужны, и от них нужно было избавиться. Так почему бы не доставит удовольствие этим процессом, например, принцу?  Паладин осторожно вынул из его руки хлыст, и чуть пожал его пальцы.

- Не стоит размениваться на них, - вкрадчиво шептал паладин, обходя замершего в болезненном ступоре человека кругом. – Всего три человека. Три грязных человека. Они будут ругать тебя, оскорблять, оставляя на твоем сердце раны… ангелы не умеют ругаться. Они будут просто плакать и вопить от ужаса, умоляя о пощаде и о спасении. Прекрасный чистый цветок…

Принц, дрожа всем телом, словно приходил в себя; его напряженные плечи расслаблялись, лицо приобретало более осмысленное выражение. Приступ проходил.

- Так, так, - шептал доверительно паладин, суетясь вокруг принца. – Хорошо! Давай продолжим – только не теряя головы! Не теряя. Давай спросим у Торна, где наш ключ – ты же помнишь, зачем нам этот ключ? Да, да, помнишь! Давай спросим! Только не теряя головы!

Принц, казалось, был обессилен прошедшим приступом безумия; с трудом передвигая ноги, словно каменный истукан, он двинулся послушно в угол, откуда веяло жаром и пахло раскаленным железом. Когда он обернулся, в его руке был зажат длинный металлический прут, на конце которого сияло добела раскаленное в жаровне клеймо, «драконья нога». Это клеймо представляло собой как бы узор из костей стопы дракона. Это клеймо накладывалось на всю ногу пытаемого, от пальцев до пятки, и причиняло ужасную боль, чудовищную боль. Ур содрогнулся от ужаса, и жар раскаленного железа показался ему смертельным холодом. Неужто и это предусмотрел Торн?! И – согласился?!

Глаза принца были абсолютно пусты и тусклы. На его верхней губе, над ярким ртом, блестели бусины болезненного пота, и он казался не живым человеком, а послушным зомби.

- Говори, - велел паладин Торну, – где ключ?

В ответ Торн изверг такое гнусное и грязное злое ругательство, что Ур, страдающий от боли, не смог сдержать улыбки. Трясущиеся разбитые губы сами разъехались до ушей, и из груди вырвался булькающий кашель.

Сосущий ишака, это же надо же придумать…

- Клейми его, - паладин коротко кивнул на Торна. И принц послушно приложил раскаленный металл к босой стопе.

Такого страшного крика Ур никогда не слышал.

Даже когда сикринги жрали своих жертв, даже когда человек знал, что вот сию минуту ему предстоит погибнуть – ни один из них не кричал так страшно, с такой мукой. Ур зажмурился изо всех сил, и от того, что сам не мог зажать руками уши, чтобы не слышать этой муки в голосе, он заплакал, беспомощно, по-детски.

- Так что? – когда кончился этот дикий, ужасный, животный крик, переходящий в вой,  голос паладина звучал спокойно и тихо. – Скажешь?

- Нет! – выпалил Торн, как выплюнул.

И эту чашу он – рассчитал…

- Тогда мы примемся за твоих друзей, - продолжал паладин. Он ступил поближе к Уру, и ухватил его за волосы, поднимая его изуродованное лицо. – А ты скажешь, дружок, когда сам начнешь оставлять след дракона?

… пять, шесть…

Это счет Ур услышал лишь на миг.

Искалеченный Торн продолжал считать, и его голос, отсчитывающий мгновенья, был тих и ясен.

- Нет, - произнес Ур как можно тверже, зажмурившись от ужаса и стараясь избавиться от памяти, от малейшего воспоминания о крике Торна.

Паладин хохотнул.

Принц, еле приходящий в себя, стоял неподвижно, опустив голову и уронив тяжкие руки вдоль тела. Сейчас, на этом этапе, он вообще не опасен!!!

… восемь, девять…

- Тогда мы примемся за твоего друга,  - паладин небрежно откинул крышку клетки, где лежал Зед, и решетка с его неподвижным телом выдвинулась наружу. Лицо спящего Зеда все больше наливалось неземной белизной, и паладин усмехнулся, проведя пальцем по его щеке. – Он умирает, это очевидно. Я узнаю отравление сывороткой из миллиона других. Твой чешуйчатый друг угостил его чем-то, сказав, что он станет кем-то другим? Я вижу, что так оно и было; одна проблема: твой друг уже был кем-то другим, не человеком. И теперь его к жизни может вернуть только кодовое слово – может, произвольный набор слов, например, пердеж, или чихание. Этого не знает никто, поверь мне. На поиски звуков, которые активизируют мозг, иногда уходят годы, десятилетия, если вы заранее не закодировали его. Но вы же не закодировали его, не так ли? Вы даже не знали, что это нужно делать. Одного взгляда на его кожу мне было достаточно, чтоб понять, что он обращается. И одного того, что вы дали схватить вас и не смогли сопротивляться, дало мне понять, что вы не можете его оживить. Поэтому я даже связывать его не стал, - паладин явно издевался.  – Наверное, это очень ужасно – смотреть на свою бомбу, но быть не в состоянии ее взорвать?

… тринадцать, четырнадцать….



- Я знаю, вы на него надеялись. Надеялись на его силу и скорость, на его меч, но надежда эта заведомо мертвая. Посмотри – он не реагирует даже на звук твоего голоса, когда тебя пытают. Это означает, что его Слово гораздо длиннее, чем три звука. Его Слово – это слово не первого порядка, не случайный набор букв. О, да он у вас поистине монстр, если его код так сложен! Наверное, он приходит в себя от какой-то фразы? Его можно включить лишь упорядоченным предложением? Я кое-что смыслю в кодировке; я пытался активизировать его, так, ради интереса – и ничего! Он не реагирует ни на один  набор звуков, который мог слышать при жизни. Вы создали поистине титана, монстра! Такие сложные системы защиты подразумевают просто чудовищные способности, уникальные, самые лучшие. Такие, каких достоин только Зед. Но вот незадача – он умрет, если его не активировать. Он будет спать, пока не погибнет от голода и старости. Ты поверил этой чешуйчатой жабе и дал влить в своего друга яд?! Неужели ты поверил ему, этому проходимцу с цветной мордой, и позволил обратить твоего друга?! Да он почти мертв. Или умрет скоро, если вы не найдете Его Слово. А еще его жизнь можно продлить, просто продлить, пока отыщется это кодовое слово.

Но можно – убить его тут же, сию секунду.

Выбор за тобой.

- Ты врешь! – тонко выкрикнул Торн, все еще переживая боль. – Ты врешь, врешь, врешь!

Паладин усмехнулся, и даже Уру стало ясно – он не лжет. Черт! О крови Дракона  Ур как-то совсем позабыл, и о том, что творит некое существо, не совсем человека, тоже. А паладин, верно, не раз прибегал к таким обращениям, творя себе подобных. Ведь ту светящуюся ядовитую дорожку, сердце паука, вживленное в живую плоть, надо было как-то разбудить.

Паладин знал, о чем он говорил.

- И вот, - не скрывая своего торжества, продолжал паладин, - ваше тайное оружие, которое вы взялись изготовить, подобно несмышленым детям, дремлет в режиме ожидания, и сами вы всецело в руках маньяка – вы же понимаете, что этот человек, называющий себя принцем, на самом деле умалишенный психопат? А ваш защитник бесполезен…

Смотрите – я могу даже вложить в руку вашего друга его меч. Могу даже его пальцы сжать на рукояти, которую он изучил до мельчайших подробностей. До самой крохотной щербинки – и ничего! Эти ощущения ему ничего не напоминают. Его ладонь жесткая, его пальцы разгибаются, - паладин и в самом деле положил Айясу рядом с Зедом и попытался сжать его пальцы на рукояти. Бесполезно: они упрямо разгибались, и рука отталкивала меч.  – Торн! Я вижу в твоих глазах, что ты до последнего момента на него рассчитывал, но ты всего лишь глупый маленький мальчик. Зед мертв; почти мертв. Тебе ничто не поможет. Я буду мучить тебя гораздо изощреннее, чем этот болван, поверь мне, я буду мучить вас по очереди, и вы скажете мне где ключ. Возможно, я изуродую вас так, что ты, волей-неволей, вынешь из небытия своего сознания кодовое слово Зеда. Но к тому моменту он будет всего лишь кровоточащим куском мяса без ног и без рук. За каждый твой неверный ответ я стану отрезать у него по одному суставу. Сначала пальцы; потом ладони; потом руку по локоть…

Ур замер от ужаса; неужто и эту чашу Торн смог вынести и рассчитать для себя?!

Торн не сказал до сих пор кодового слова – даже когда его жгли каленым железом, - значит, он его не знал?! Это невозможно терпеть, нет!

И все же Торн упрямо молчал.

- Я не скажу тебе, где ключ, - ответил он паладину.

…шестнадцать, семнадцать…

- Это неверный ответ, - паладин извлек нож, остро отточенный нож с блестящим лезвием. – Это первый неверный ответ, и я отрежу твоему друг фалангу мизинца. Как ты думаешь, будет ли он тебе благодарен, когда очнется?

… двадцать…

Торн криво усмехнулся.

- Моего друга, - четко и зло произнес он, - никогда не целовала сталь. Она находит его слишком жестким!

- Да? В самом деле? – рассеянно произнес паладин, рассматривая длинные красивые пальцы Зеда, вертя его руку так и сяк.

- На твоем месте я был бы осторожнее, - язвительно продолжал Торн, глядя за манипуляциями паладина.

- Это почему же?

- Сталь становится смертоносной, если Зед хоть пальцем прикасается к клинку.

Миг – и словно пружина разогнулась, распрямилась со звоном, и взлетела к потолку, уже перепачканная кровью Айяса, прочертившая на теле паладина красную, как сердце костра, полосу.

Вдребезги разлетелись черные латы, и панцирь раскрылся, как сломанный хитиновый покров вареного рака, выпуская беззащитное тело паладина. Взвизгнув, как серая огромная крыса, попавшая в серьезную беду,  паладин отпрянул, потянулся к пряжке пояса, чтобы активировать защиту, но тщетно: она была разбита, и защиты больше не существовало. Ни наружной, той, что делает тело неуязвимым, ни, что еще хуже, внутренней, которая наливает нечеловеческой силой руки паладина.

В панике паладин ощупывал кровоточащую грудь, и пальцы его натыкались на перерубленные узлы, мертвые, бесполезные. Не реагировал ни один из них, не усилить ни единого пальца, ни на минуту, ни на половину минуты!

- Что..! – крикнул он, схватившись на грудь, из которой лилась кровь, и понимая мгновенно, что все то, что он отрицал и был уверен, что не свершится – свершилось. Вдруг.

- Бесполезно это, - миролюбиво заметил Зед, наблюдая, как паладин в панике ощупывает испорченную защиту. – Снимай свои доспехи. Теперь они будут только мешать.

Одним и первым своим ударом Зед в точности повторил линию, что прочертил Вед на его собственном теле. Умная Айяса,  разрубив начало грудной кости и верх защитного пояса, прошла вверх, до самого последнего верхнего узла паучьего сердца, скрежетнув по кости, и даже старательно изобразила завиток на ключице врага, там, где рука Ура дрогнула и соскользнула.

Зед разрубил сердце паука, и погасли ядовитые дорожки силы, оплетающие пальцы и плечи паладина. Наверное, он и понять ничего не успел, даже не успел почувствовать боли, уклоняясь, как ему показалось, от клинка, когда с ним все было кончено.

Без защиты он не представлял никакой опасности для вооруженного Зеда.

Миг назад недвижимо лежавшее тело вдруг ожило. От толчка ложе, на котором лежал Зед, лопнуло, покрошились, ощетинились острыми щепками прутья решетки.

Паладин, захлебываясь кровью, зажимая рану левой рукой, таращился на Зеда, стоящего в боевой стойке. В его правой все так же бесполезно был зажат его никчемный, бесполезный нож, которым паладин хотел отрезать пальцы Зеда.

- Здравствуй, Роман, - произнес Зед, и следующий удар направил на принца, начавшего подавать признаки жизни. – И тебе привет, Воканна!

Воканна!

Имя это, несомненно, было Уру знакомо. Болтаясь по кнентам, он слышал не раз всяческие байки и сплетни о Правящих – простой люд выдумывал их, чтобы потешиться, разнообразить немного скучную жизнь.

Про Воканну Ур слышал не раз.

Слышал он и о Посвящении старого принца Зеда, которое прервал и оспорил на турнире принц Лар, тем самым уступив старому принцу Зеду право биться за пояс победителя со смельчаком из черни.

И смельчаком этим был Зед нынешний…

Как тесна земля и как непредсказуемо запутаны на ней дороги разных людей!

Трус Воканна, спасенный от одного Зеда, попал под горячую руку другого Зеда.

Наверное, не было времени на то, чтобы точнее направить руку и убить принца, на то, чтобы дотянуться до бьющейся под кожей жилки, в которой текла живая кровь. Принц, в сторону которого Зед лишь слегка махнул Айясой, вдруг заорал не своим голосом и повалился на землю, в истерике дрыгая ногами и прижимая отсеченный пласт мяса, сползающий с костей лица и открывающий голые зубы в разинутых голых челюстях.

- Что-то потерял, сука? - произнес Зед, презрительно сплюнув на землю.

И скрюченный паладин, слышащий, как трещит и пищит его поврежденная защита, чувствуя слабые разряды тока, поражающие его рассеченные мышцы, понял вдруг, что перед ним не прежний принц Зед, которого даже с рассеченной защитой победить мог бы помочь случай или опыт – все ж таки умения паладина нельзя было скидывать со счетов.

Так хирургически точно и сильно, разбив латы и повредив сразу все жизненно важные центры, мог  бить только регеец, страж миров.

И он стоял теперь перед паладином, заслоняя вход в мир, в котором паладин хотел навести свои порядки.

И измученный Торн усмехался, кривил разбитый рот, секунду назад выплюнувший кодовую фразу, да нет, целый рассказ, который не мог бы никто угадать наобум.

Паладин понял Торна; терпя немыслимые муки, он просто тянул момент. Он хотел, чтобы меч, верная Айяса, оказалась в руке Зеда точно, прочно, надежно, чтобы он ухватил ее всей пятерней, всей ладонью, наверняка, и никто не смог бы вынуть ее, заметив, что оживают его оцепеневшие пальцы..

И так оно и произошло.

- Хитрый, ах, какой хитрый, – протянул паладин, кривясь от боли. Его рана, безусловно, болезненная, не была, однако ж, смертельной. Его защита все-таки смогла уберечь его от мгновенной смерти, иначе Зед рассек бы его напополам, рассек, как рыбу. – Но зачем..?

Зед, внимательно следя за паладином, корчащимся в углу и за беснующимся Воканной, заходящемся в крике, быстро освободил Торна, перерезав удерживающие его ремни. Израненный Торн свалился на пол, словно куль с мукой. Но, несмотря на это, он сохранял вид сосредоточенный и напряженный, так не вяжущийся с его состоянием.

Осмотрев друга наскоро, Зед, ни слова не говоря, переместился к Уру. В полутьме его глаза сверкали, как стеклянные.

- Твой корабль, - четко ответил Торн, усаживаясь и прислонившись спиной к стене. Он болезненно кривился, его обожженная нога покраснела и распухла, и Торн никак не мог ее устроить поудобнее, от всякого движения она дрожала мелкой дрожью, но и это не мешало Торну считать. Он все еще считал! – И вместе с ним весь этот мир.

- Весь мир! А не много ли заломил?

- В самый раз. Сейчас Зед убьет тебя, и мы навсегда закроем ваш портал. Более того – я сделаю так, чтобы вас вообще никогда не было, чтобы вы не рождались.

- Хитрый, сволочь, - протянул паладин еще раз. – Твой расписной друг и тебя угостил чем-то, да? Сам побоялся пить свое пойло, и тебе предложил, да?

- Ему это пойло и не помогло бы, - отрезал Торн. – Я – расчетчик, Равновес. И благодаря Уру, я – самый сильный и самый совершенный из всех существующих на этой планете.

Зед освободил и Ура. Тот стоять не мог совершенно. Свалившись с ног, он почти потерял сознание, и его отвратительно вырвало.

Воканна меж тем затих. Кажется, его хватил удар, или просто он потерял сознание от кровопотери. Лицо его выглядело ужасно. Зед отсек ему правую половину лица, срезав с костей мышцы, и Воканна теперь смотрел бельмом закатившегося глаза, который просто лишился нижнего века и торчал, как жемчужина, в кровоточащей плоти, и усмехался до ушей всеми своими зубами с правой стороны. Челюсть не держалась на месте, и кровь булькала и пузырилась, затекая в горло.

- Встань на колени, - велел Зед сухо паладину, -  я отсеку тебе голову быстро и безболезненно.

Паладин, зажимая рану на груди, хрипло рассмеялся.

- Что? – произнес он сквозь свой булькающий смех. – Как?! Ты думаешь, я соглашусь?

Зед оставался невозмутим. Он молча смотрел на этого скривившегося от боли человека, на его скрюченную, кособокую фигуру, неловко отступающую от него, и стоял неподвижно, опустив свой меч.

- Я думаю, ты согласишься. – ответил он, ничуть не смущаясь.

- Это разумнее всего, - подтвердил Торн рассудительно. – Послушайся его!

- Как бы не так! – прокаркал паладин. Зашелестела сталь, и сверкнул знакомый страшный клинок с зазубринами. – Я вижу – ты все еще обращаешься. Посмотри на себя – твоя кожа белая как мел! А я кое-что смыслю в обращениях. Ты еще не регеец; на обращение в  настоящего регейца у тебя годы уйдут, и ты пока просто человек! Я смогу тебя убить.

Зед сердито набычился и засопел свирепо.

- Это ты верно подметил, - зло проговорил он, - я еще не совсем регеец. Но и тех знаний, какими я обладаю, мне достаточно, чтобы убить тебя, даже не отрубая тебе головы. Ты, глупец, просто не знаешь ничего о тех, с кем собрался воевать – о регейцах.

                *******************

«Ты недооцениваешь мою мощь!» - сказал Черный пафосно, и за его спиной  Голливуд взорвал Мустафар.

Ну, как-то так.

                ******************