Записки Мировой Истории 2

Записки Мировой Истории НЕ изданные и НЕ опубликованные -2

Внимание! Прошу читателей с гомофобными настроениями покинуть страницу!
Предупреждения: слеш, NC-17

Шел последний год  одиннадцатого столетия.  Христианские короли захватили священный город 15 июля 1099 года от рождения Христа. Ценою многих жизней Иерусалим был отбит у неверных, дабы вернуть в лоно матери церкви величайшую реликвию христианства – гроб господень.  Готфрид Булонский, герцог Нижней Лотарингии, сражался как лев, сея смуту среди неверных. Не раз его знамя поднималось там, где кипели самые жестокие бои, и он неизменно выходил победителем. Необыкновенно молодой и удачливый, герцог вел за собой свою армию, добывая победы для христианской церкви и своего короля. Неверные прозвали его Сакар, что  в переводе с языка неверных означало Сокол – светлый, как летний день, с  глазами цвета  неба, он неизменно верным глазом оценивал силы противника и предупреждал все хитрости арабских военачальников.
Шел очередной  жестокий бой, и герцог по своему обыкновению сражался в самой его гуще - звон мечей и лошадиное ржание, крики раненых и умирающих – ни чего этого он не слышал упоенный битвой – его меч, подобно серпу жнеца косил неверных, проливая кровь во славу Господа.  Но вот очередной противник среди многих оказался равен ему в силе и ловкости - они сошлись в яростном бою, клинки воинов пели, сталкиваясь друг с другом, радуясь, что нашли, наконец, равного. Готфрид чувствовал, что он проигрывает, отступая под ударами вражеской сабли, но удача улыбнулась своему любимцу – тяжелый рыцарский меч обрушился на подставленный клинок и тот с жалобным звоном сломался на две части. Готфрид взглянул на поверженного противника – одежда неверного выдавала его принадлежность к знатному роду.  Проигравший и не думал падать на колени – небрежно отшвырнув эфес с обломком клинка, он стоял, сложив на груди руки в самой гуще битвы, среди сражающихся соотечественников и иноверцев.
-Я – Асад Алшра – эмир Акры, - сильные пальцы небрежно отбросили бесполезный обломок сабли, - назови себя  и ты христианин.
- Готфрид Булонский, герцог нижней Лотарингии.
- А, Сакар! – синие глаза с уважением посмотрели на противника, - мы много слышали о тебе и сражаться с тобою большая честь для меня.
- Ты так же оказал мне честь, сразившись на поле брани.  Ты мой пленник, по праву победителя требую за тебя выкуп. Пока он не будет доставлен - прошу быть моим гостем – в моем доме к тебе отнесутся со всем уважением.
Асад склонил голову в знак согласия. Он смотрел на французского герцога - и тысячи мыслей металось в его голове – одновременно злость проигравшего и жажда узнать своего врага поближе, ему хотелось  сейчас же следовать за христианским Соколом, но вокруг сражались и гибли его товарищи, а он уже ничего не мог изменить. Герцог повернулся, что бы уйти, когда краем глаза поймал блеск меча... Ответный удар – скрестились мечи двух христиан – тяжелый удар Готфрида отшвырнул соперника.
- Он – мой пленник! За его убийство – смерть, - голос больше походил на рычание. Мусульманин не мог отвести глаз от пришедшего в ярость блондина, - Идем – я сам провожу тебя в лагерь, иначе могу лишиться возможности видеть тебя гостем,… да и выкуп просить будет не за кого…
Эмир следовал за победителем через поле боя в его шатер, где слуга по мановению руки подал чашу со льдом и кувшин – чтобы воины смогли напиться и умыть лицо и руки после битвы.


В тот день мусульмане проиграли битву и отступили. Христиане же ободренные победой не преследовали проигравших, а предпочли вернуться в Иерусалим, где праздновали победу лучшими винами  и худшими женщинами. К удивлению Асада, герцог не принимал участия ни в вакханалиях, ни в разнузданных гуляниях рыцарей, отвратительных в своей низости и пошлости. Он присутствовал, но не дольше чем требовало его положение, а потом возвращался в свой дворец, где обыкновенно подолгу сидел в кабинете или беседовал со своим гостем. Беседы часто затягивались до рассвета и не раз Лев Пустыни ловил себя на том что он любуется герцогом, восхищаясь его живым умом, легкостью характера – ни разу за многие дни пребывания мусульманин не почувствовал себя здесь пленником.  Мужчины сдружились на столько, как не могут быть близки два человека разной веры и воспитания.  Готфрид не раз останавливал задумчивый взгляд голубых глаз на своем невольном госте, раздумывая с некоторым сожалением,  что однажды им придется расстаться, когда гонец доставит выкуп.
Одним из вечеров они долго разговаривали и пили вино. Разговор то обрывался, то вновь оживал, пока совсем не угас, и комната погрузилась в тишину. Было что-то магическое в том жарком вечере, в летней темноте сам шайтан нашептывал Асаду желания насколько неприличные, настолько же и не выполнимые, толкая Льва пустыни на опрометчивые поступки. Мягкой поступью босых ног, он неслышно приблизился в креслу герцога – тот казалось, дремал, ровное тихое дыхание приподнимало грудь, губы  чуть приоткрытые во сне словно звали к поцелую и эмир не устоял.. .Его поцелуй, начавшийся как нежнейшее касание губ, трепетное  и хрупкое как крылья бабочки, неожиданного стал более глубоким, жадным.. .  Голубые глаза раскрылись, ловя сияние синих и … Сильный удар в правую скулу отшвырнул Асада к стене, где жалобно звякнула драгоценная ваза…
- Что на тебя нашло?  - герцог выпрямился во весь рост, нависая над сидящим у стены мусульманином, - что ты сейчас делал?
- Тебе не понравилось? – этот простой вопрос поставил их обоих неожиданно в тупик. «Что это я сказал» - думал Асад, не сводя глаз  с золотоволосого герцога. «А мне что - правда не понравилось?»- задумался Готфрид, рассматривая брюнета – его обычно аккуратно убранные волосы растрепались, рубашка распахнулась, открывая грудь и живот… Герцог наклонился, что бы взглянуть в глаза брюнета и, покачнувшись, не произвольно оперся рукой о грудь мужчины – гладкая кожа обожгла пальцы, где то совсем рядом чужое сердце забилось как маленькая птица, запертая в клетку – герцог нижней Лотарингии отпрянул, сжимая руку в кулак, словно желая сохранить прикосновение. Он резко развернулся, стремясь покинуть комнату, чтобы не видеть этих горящих глаз. Сильные руки стальным обручем обвили талию, не позволяя сделать последнего шага за порог, дыхание обожгло нежную кожу шеи.
- Ты можешь лгать мне, но не обманывай себя... Ты хочешь меня и моих поцелуев, так же как и я. Я умею ждать... и дождусь, когда ты сам придешь ко мне... Мой Сакар...
Руки разомкнулись, отпуская слегка ошалевшего француза. Он замер, опираясь о косяк, удивительно приятная сила чужого тела, стальные мышцы горячих рук, оставили неизгладимое впечатление. Лицо пылало, и он благодарил бога за темноту, царившую в комнате. Готфрид сгорал от стыда, внутренне признавая правоту своего дерзкого гостя и ненавидя себя и его за это.
Эмир Акры еще некоторое время сидел, в полной тишине и одиночестве среди осколков вазы и думал о том, чем он насолил Аллаху.… Желать мужчину, христианина, которые славятся своей нетерпимостью к подобным вещам. Увы, мы не властны над своим телом и часто наши желания берут верх над рассудком.
Готфрид избегал встреч... Он проводил дни напролет в бесцельных поездках и скитаниях или закрывался в своем кабинете, не впуская даже слуг. Он боялся. Боялся того что когда в следующий раз его глаза встретят взгляд синих глаз, горящих неутолимым пламенем желания, он не устоит... Прижаться губами к этим сладким, четко очерченным губам и пить, пить поцелуи... Пить их как дорогое вино, храня  каждое мгновение, смакуя вкус пряностей и винограда, упиваться до головокружения. Герцог как вор, скрываясь за тяжелыми портьерами, наблюдал за Львом пустыни — как он тренируется в саду или возвращается с конной прогулки — предоставленный сам себе — свободный пленник  - господин Акры и его сердца...  Как долго он, французский герцог, сможет противостоять своим желаниям и снам?.. Вот и сейчас, когда солнце едва окрасило крыши города в розовый цвет, Асар возвращается с конной прогулки — черный, как смоль жеребец галопом влетает на мощеный двор, пляшет, рвет удила, не желая покоряться, наездник сжимает его бока коленями, поднимает животное свечой... Волосы, перехваченные в хвост простым кожаным ремешком, растрепались, рукава рубахи закатаны и позволяют любоваться прекрасными руками... Готфрид не может отвести глаз, сгорая от стыда и желания. Синие глаза находят голубые и, перехватив, держат его взгляд в надежном плену. А конь тем временем продолжает капризно выбивать стаккато на плитах двора, повинуясь скорее железной воле наездника, чем своему желанию. Блондин разрывает визуальный контакт, но не может отвести глаз от губ, шеи, груди, тела. Взгляд останавливается на  бедрах, обтянутых тонкой тканью брюк... Рука сжимает бархат портьеры, ногти впиваются в ладонь. Как бороться с этими желаниями, преследующими его не только наяву, но и во снах, полных страсти, навеваемых самим дьяволом. Не раз уже он просыпался среди ночи на своем огромном ложе и готов был выть раненым зверем, сознавая, что все происходившее — это только сон, жажда претворить это в реальность и боясь своих желаний.
Коня увели в стойло, наездник покинул двор, бросив последний взгляд на опустевшее окно — светловолосого хозяина там больше нет.
         
               
Всадник на гнедой лошади спешивается у крыльца, бросая повод слугам — гонец, отправленный за выкупом, вернулся. Он готов сопроводить своего господина домой так скоро как эмир того пожелает. Готфрид выслушал посланца в полном молчании, встал и безмолвно прошел мимо шкатулки наполненной драгоценными камнями — выкупом за знатного пленника — синие сапфиры казались тусклым стеклом в сравнение с очами господина Акры. Герцог шел в покои Асара. Он хотел видеть глаза мусульманина в тот момент, когда будут произнесены заветные слова…
- Вы свободны. За вас внесли выкуп.
Ни один мускул не дрогнул на благородном лице, улыбка не тронула губ — красавец эмир молча, стоял напротив хозяина дворца, победителя, проигравшего свой последний и самый главный бой. Сокол сам прилетел к нему и готов сесть на руку - он покорен. Душа наполнилась ликованием, и отблеск этой радости отразился в глазах повелителя Акры.
-Это нужно отпраздновать. Давайте поужинаем сегодня вместе. Надеюсь, вы не против? Синие глаза сияют — это победа. Герцог не может отказать — они так близко друг от друга — их разделяет всего лишь шаг, один единственный шаг. И невозможно сказать «нет», когда эти губы беззвучно шевелятся, подсказывая «да», искушая. Будь же смелее — это твой последний шанс, решайся, иначе вечно будешь просыпаться от горячечного бреда — имя которому Асар.
- Благодарю. С огромным удовольствием, - голос не дрогнул, не выдал смятения своего хозяина.


Едва солнце село слуга пришел напомнить хозяину замка, что эмир Акры ждет его во внутреннем дворе, где в беседке у фонтана накрыт ужин для них двоих.
Маленькое послабление своим желанием – невинное свидание, ужин на двоих… Такая малость, думал Готфрид, оправляя одежду. Из зеркала на него смотрел блондин, чьи глаза лихорадочно горели, а на губах блуждала по-идиотски счастливая улыбка. Герцог Лотарингии еще тряхнул золотистыми кудрями, одернул рубашку из серо-голубого шелка и последовал вниз, к ждущему его мусульманину.
Беседку освещали лишь несколько свечей и звездный свет, струящийся сквозь кроны деревьев.  Брюнет, одетый так же просто, как и хозяин дома ждал его за столом, уставленным едой и напитками. Они были совершенно одни.
- Где слуги? – герцог почувствовал, как отпустившее было его напряжение, вновь вернулось, заставляя нервничать наедине с этим сильным красивым мужчиной
- Я отпустил их. Давай просто поговорим, поужинаем,… Я уезжаю, завтра и хотел бы извиниться за свое поведение – я делал вещи, которые человек чести посчитал бы смертельным оскорблением и потребовал бы у меня ответа за них. Я должен извиниться.
«Нет!» Кричало все внутри Готфрида... Не так! Все что ты делал – мы оба этого хотели! И я виноват не меньше твоего!
Но слова не сорвались с губ. Герцог, молча, поклонился в ответ и устроился напротив смуглокожего  Эмира. Их разделял стол, блюда, бутылка вина.… Так надежно – нет соблазна коснуться рукой в случайном жесте, вдохнуть его запах…
Некоторое время они молчали, неспешно поглощая еду и напитки.  Асар пил воду, Готфрид вино – пламя, пылающее у него внутри, нельзя было затушить никакими напитками – для этого был лишь один способ – и, зная это, блондин все же продолжал поглощать спиртное в количествах, превышающих разумные.
- Остановись… - смуглая рука перехватила наполненный бокал на пол - дороги, - Не надо этого делать.
-Чего – этого?
- Заливать эту боль внутри тебя вином… Я знаю лучший способ.
- Какой же? Покажи….
Готфрид  знал, о чем он просит и  боялся, и хотел этого и когда, наконец, горячие губы накрыли его рот, он не сопротивлялся. Наоборот – он подался вперед – стремясь раствориться в этих сильных руках без остатка, стать единым с этим великолепным существом, чьи глаза, словно два ночных солнца освещали  его мир.
Поцелуй, сначала нежный и несмелый, набрал силу и страсть – губы двигались в страстном танце, соединенные силой желания двух мужчин. Светлые пальцы вплелись в  темно – каштановые волосы, смуглые руки соскользнули с  талии на бедра, лаская кожу сквозь тонкую ткань, прижимая к себе, стремясь  передать всю силу своего желания. Ощущение близости чужого тела, его нетерпения, жажды  соприкоснуться, наконец, друг с другом обнаженной кожей, заставило застонать. Готфрид почувствовал, как под его губами губы брюнета дрогнули в улыбке, и нашел в себе силы разорвать поцелуй, но лишь для того, чтобы увидеть припухшие от его жадных прикосновений губы, счастливо улыбающимися.
- Тебе это нравиться?
- Мне все в тебе навиться – как ты злишься, как подсматриваешь, прячась за занавесками, как спишь и, конечно же, то, как ты стонешь, отвечая на мои ласки.
- Ты подсматривал? Когда я спал? – герцог чувствовал, как краска смущения заливает лицо – на память пришли сны, что снились ему, - Зачем ты приходил ко мне ночью?
- Я не мог устоять… Ты такой красивый, когда спишь, нежный, доступный…и ты шептал мое имя, и…
- Замолчи…
 - Как прикажешь, - руки Асара по-прежнему удерживали его, не давая свободы, - Не пытайся освободиться, не убегай – позволь себе сегодня быть самим собой.  Отпусти, наконец, свои желания на волю. Живи сегодняшним днем – губы шептали, почти касаясь его лица. И Готфрид последовал этим мольбам. Он позволил рукам делать то, что им хотелось, отбросив страхи и сомнения, не думая о завтрашнем дне, о запретах, воспитании, религии. Он просто Жил. Одежда жгла кожу, становясь нестерпимо грубой и тесной, он хотел касаться своего любовника и, повинуясь его прикосновениям, Асар избавился от своей рубашки и рубашки Готфрида. Горячий ветер пустыни, лаская обнаженную кожу, все же не мог соперничать с прикосновениями Льва пустыни. Руки ласкали грудь, живот, непроизвольно соскользнули ниже, касаясь самого возбуждения – эмир застонал, хотя и стон этот был больше похож на рык.
- Умоляю - уйдем в дом, - шепот-стон на краю пропасти куда вот – вот  готово сорваться сознание.
- Да…
Они бесшумно идут через темные залы и галереи – не размыкая рук, боясь отпустить хоть на мгновение – только не потерять, ощущать его тепло.… Вот она, заветная дверь, спальня Готфрида… Асар впускает его вперед, замыкая за своей спиной створки двери. Он не торопится, мягкой истинно кошачьей  походкой он приближается к постели, увлекая за собой любовника, касание на кончиках пальцев.… Садится, притягивает блондина к себе, пристраивая на коленях, руки не спеша ласкают поясницу и ноги, он не торопится – ладони и пальцы движутся синхронно, расслабляя мышцы, задавая свой ритм этому прекрасному телу. Молодой герцог стонет, подается вперед, его руки бездумно движутся по груди  и животу брюнета, выводя узоры, приближаются к шнуровке брюк и замирают не смело. Вопросительный взгляд, затянутых дымкой удовольствия, голубых глаз и в ответ едва заметный кивок и шепот «да». Пальцы путаются, дрожат.  Асар отстраняет его руки, сам распутывает шнуровку – сначала на брюках любовника, потом на своих, помогает раздеться. Их больше ничего не разделяет. И робость охватывает Готфрида при виде чужого обнаженного тело, прекрасного тела… Он хочет  касаться его, ласкать и боится обидеть не скромным прикосновением, слишком откровенной лаской. Брюнет видит это смущение и сам помогает ему сделать первый шаг – просто берет за тонкое светлое запястье и притягивает к себе, кладет ладонь на свой живот, оставляя право выбора за блондином, шепчет, целуя закушенную губу.
- Ты прекрасен… Я хочу всего того, что сейчас происходит и еще произойдет, но если ты решишь что еще не готов к этому, что это слишком для тебя – просто скажи нет. Я пойму и приму твой отказ. В любой момент. Только, прошу, не стесняйся меня.…  Делай то, что тебе хочется.… Сейчас...
Шепот ласкал, обволакивал, успокаивал его.… И он  позволил своим рукам делать то, что им так хотелось.… И ответом ему был тихий вздох удовлетворения.… И темные пальцы на его животе и бедрах, внутри него… Смятые простыни.… Это больше не сон… Ритм мироздания. Как прекрасно брать и отдавать в замен себя. Ощущение полного единения. Реальность надламывается мириадам радуг, вспыхивают и гаснут звезды.… Обнявшись, они, слушают стук сердец друг друга. Руки переплетены.
- Благодарю тебя…
- Спасибо что открыл мне глаза…
- Спи...
А за окном занимался рассвет….
Готфрид проснулся от того что чего то не хватало – постель была на месте и он в ней лежал, подушки, большей частью, тоже.… Не было Асара. Под окнами раздавалось лошадиное ржание и голоса. Страшное подозрение заставило герцога сорваться с постели и прильнуть к окну – Лев Пустыни выезжал со двора в сопровождении охраны, прибывшей с утра. Он уезжал – дорожная одежда, доставленная гонцом, сопровождающие... Это не было прогулкой… Он удержал крик внутри, не дав ему родиться, прижался лбом к стеклу и смотрел в никуда… Умирая внутри сотни и тысячи раз… Он не видел прощального взгляда эмира… Ему было наплевать на честь, достоинство, почести.  Он хотел туда, обратно, во вчерашний вечер и ночь. Хотел остановить эти мгновения и продлить их в вечность.


  Покинутый  гостем дом оказался теперь пустым  и унылым, ничто не радовало его хозяина. И лишь война, как возможность забыться, манила Готфрида. И вновь переходы в песках, бои, кровь.… Ржут лошади, свист меча, крик, еще и еще… Взмах. Удар. Взгляд синих глаз. Снова в эпицентре битвы, снова друг против друга. Два сердца пропускают удар. Две руки опускаются одновременно. Две рукояти обращены к бывшему врагу.
- Вы победили, я ваш пленник…
- Ты выиграл, я следую за тобой…
Молчание. Мир не существует. Золотоволосая голова опускается ниже и ниже, колени преклоняются… Клинок сабли взмывает вверх,.. но лишь для того что бы отразить удар направленные на французского герцога.
- Он мой пленник! – рычание хищника, на чью добычу покусился шакал.  И уже гораздо тише и нежнее, - Чего уж там вставай – моя очередь принимать благородного гостя…
Ночь. Мириады звезд рассыпаны на небосклоне. Костер догорел, и лишь угли тлеют красными глазами хищников. Двое сидят у догоревшего костра.
- Почему ты сбежал? – вопрос звездам.
- Испугался. Я смотрел на тебя и понимал, что еще одна ночь, и я не смогу уйти…
- И ты испугался этого? Ты же сам призывал меня быть собой!...
- Быть собой до конца иногда очень трудно…. Ты меня прощаешь?
- Давно простил. Ты все перевернул в моем мире. Ты стал частью меня, и жить без этой важной части я уже не могу.
- Я клянусь больше не бояться. Никогда. Уйду только, если ты сам прогонишь!
- Никогда.
- Люблю….
Молчание. Звезды. Тишина. Пустыня наблюдает за ними, баюкает шелестом песка.
- Грустишь?..
- Нет. Думаю, о том, что устал от войны – она дала мне тебя, но может и отнять... Хочу уйти.
- Куда?
- Куда ты захочешь…
- Тогда мы больше не будем великими, и история забудет нас…
- Зато мы будем друг для друга - ты и я…
Тихий звук – на раскрытую ладонь ложиться два камня на простых кожаных ремешках.
- Что это?
- Отцу дала их при моем рождении старая  предсказательница – сказала, что это для меня и моей избранницы.. Выходит один из них для тебя.
Камень теплой каплей ложится на кожу, ластится к новому хозяину. Звезды мигают, приветствуя новый союз.
- Мы есть, но в своих странах мы престанем существовать…
- Это к лучшему – исчезнуть с лица Земли для королей, царей, султанов.… Жить для нас.
- Тогда нужно изменить и имена.… Как называется мой?
- Жадеит, он придает уверенности в своих силах… А мой – нефрит ..
- Значит, пусть такими будут и наши имена… Нефрит, - он пробует новое имя на вкус.
- Джедайт…, мой Jade..
- Одно имя на двоих….