Зубная боль

                ЗУБНАЯ БОЛЬ
Пожалуй, самые распространенные виды болей, испытываемые людьми — это душевная боль и боль зубная. Они делают жизнь невыносимой, ибо         в минуты душевного или зубного недугов человек забывает о своих радо-стях, о своих успехах и добрых делах и обо всем том, что оправдывает его заблуждения и ошибки. Науке еще предстоит выявить общие истоки этих двух болезней и общие способы их врачевания, а пока что мы продолжаем испытывать непреодолимый страх подвергнуться этим несчастьям.
Однажды в один из предпасхальных дней, когда холодное оцепенение природы смиренно отступало перед общим потеплением, но еще когда про-хладная свежесть весеннего воздуха наполняла мои легкие радостным вдох-новением,     я почувствовал легкую ноющую зубную боль. От часа к часу эта боль усиливалась, и к вечеру я был полностью поглощен невыносимыми муками, от которых, казалось, я никогда не смогу избавиться.
Предстоящая ночь мне представлялась ночью перед Голгофой, и никто      не облегчит моих страданий. И, действительно, до сих пор в моей памяти ярко сохранился кошмар той бессонной ночи...
К утру все мои душевные и физические силы были израсходованы на борьбу с болью, и я так ослаб, что не мог более сопротивляться и безучастно лежал на тахте с безжизненно распростертыми в стороны руками.
Утром в полусознательном состоянии я встал, совершил механически свой утренний туалет и направился к дантисту. Люди, стоящие у кабинета врача, беззвучно понимающе пропустили меня вне очереди.
С бледным от бессонницы лицом, с потухшим взором я опустился в крес-ло под яркий свет софитов, с надеждой глядя на врача, склонившуюся надо мной с блестящим пинцетом и круглым зеркальцем на длинной изящной ножке, ожидая своей участи. Нет ничего надежнее в жизни, чем профессио-нал, умелец    своего дела. Несколько манипуляций, проделанных специали-стом, и — мучительная боль моя стала утихать. Тут заметил я, что врач — женщина средних лет, высокая, с добрым взглядом, овальным, бледным, приятным лицом без косметики с простой прической прямых шатеновых волос, неловко спрятанных под накрахмаленную шапочку.
Осматривая кабинет, я обратил внимание на православный календарь, прикрепленный кнопками к стене над рабочим столом и небольшую иконку, приставленную к какому–то медицинскому прибору с множеством выключа-телей   и проводом, идущим к сети.
Врач перехватила мой взгляд на эти религиозные атрибуты, столь          необычные для служебного кабинета (я это почувствовал), однако, ничего   не сказала.
Известно, что исцеляемый от болезни испытывает к врачу больше, чем уважение и благодарность, и эта закономерность действительно существует. Взгляд моего врача был занят и прикован к моему больному месту, к моему зубу, причинившему мне столько неприятных ощущений, мой же взгляд был свободен. Нет, он тоже был не свободен — прямо надо мной, очень близко было лицо моего исцелителя, и я мог чувствовать и видеть все до мельчайшей морщинки на этом лице.
Самый лучший больной, как говорят врачи, это больной у дантиста. Он лишен возможности говорить, ибо разговаривать с раскрытым ртом еще ни-кто не научился. По этой причине я молчал, несмотря на мое желание что–то сказать по поводу православного календаря, который я внимательно рас-сматривал. Выбрав удобный момент, я все же заметил, что сегодня день пре-подобной Марии Египетской.
Я не ожидал такой реакции со стороны моего визави, какая последовала после моих слов. Работа врача была приостановлена на некоторое время, и мы обменялись несколькими фразами, после которых я с открытым ртом мог лишь слушать ее.
Голос ее был тих и смиренен. Казалось, она говорила не мне, а кому–то невидимому, находящемуся рядом, я лишь был только свидетелем этой странной исповеди. Видно, ее мучило какое–то обстоятельство, и она искала слова, чтобы облегчить душу свою. В кабинете стояла удивительная тишина, и тем     не менее я слышал не все слова, взволнованно произносимые ею — они лились, касались моих ушей и растекались в пространстве.