Батюшка Дон кн. 3 гл. 12

Сентябрьской ночью 1942 года командир одного из батальонов 13-й гвардейской дивизии Гаврилов присел за самодельный стол в цокольном этаже центрального универмага и начал писать домой письмо. Его первый заместитель Михаил Кошевой, уставший после беспрерывных боёв, спал на сломанном топчане у передней стены. Взрыв тяжёлого снаряда грохнул совсем рядом.
- Жене написать не дадут! - возмутился комбат, стряхивая с мятого тетрадного листка сыпавшуюся с потолка пыль.
- Что такое? - поднял взлохмаченную голову Михаил.
- Ничего, спи.
Кошевой потянулся всем крепким телом, перевернулся на спину, но сон ушёл безвозвратно.
- Пополнение не прибыло? - зевая, спросил он.
- От сырости, что ли возьмутся? - вопросом ответил Гаврилов.
- Как думаешь, почему мы в Сталинграде оказались? - неожиданно поинтересовался Кошевой.
- В каком смысле?
- Почему Красная Армия отступила аж до Волги?
- Просто наши войска уступают врагу в техническом отношении, - отложил в сторону письмо, сказал комбат. - Немецкие соединения и части по сравнению с советскими войсками имеют больше автоматического оружия, автомобилей, средств механизации строительства оборонительных сооружений и дорог.
- Немцы лучше обеспечены средствами связи и сигнализации… - метко вставил Михаил.
- Вот-вот! - подтвердил Гаврилов. - Все армии фронта являются у нас чисто пехотными... Войска передвигаются исключительно в пешем строю.
- Артиллерия на конной тяге... - заметил его заместитель. - В обозе преимущественно лошади.
- В силу этого подвижность войск крайне низка.
Кошевой встал и прошёлся по низенькой комнате:
- Чайку бы попить…
- Наша пехота из-за отсутствия танковой и авиационной поддержки вынуждена ломать оборону противника штыком и гранатой, неся при этом большие потери! - не мог остановиться командир батальона. - Там же, где удавалось организовать поддержку пехоты танками и авиацией, потерь меньше, а успехи значительнее.
- Только это же нужно спланировать! - почти крикнул Михаил. - Легче просто послать солдат в атаку…
- Ведь штаб находится, как правило, километрах в пятнадцати в тылу. Там живут припеваючи…
- Лишают иллюзий комсомолок, добровольно пришедших на фронт «для борьбы с фашистскими извергами», - с горечью сказал Кошевой, - пьют коньяк и вкусно едят…
 - Только ты громко не говори такое! - Гаврилов с испугом посмотрел за спину. - Мало ли кто услышит…
Они помолчали, переваривая внутри себя горячий разговор. Комбат почесал стриженый затылок и неожиданно спросил:
- Ты в шахматы играешь?
- Нет! - растерялся Михаил.
- Жаль… - произнёс Гаврилов и добавил: - Я признаться люблю подвигать фигуры… А ты слыхал о таком шахматисте Алёхине.
- Немного…
- Великий был гроссмейстер! - сказал с восхищением Гаврилов. - Некий случайный знакомый на курорте предложил ему сгонять партейку в шахматы. Алёхин согласился, но при расстановке фигур сразу убрал одну свою ладью. Партнер возмутился: «Как же так? Вы меня совсем не знаете и даёте мне ладью форы?» На что Алехин ответил: «Если бы я не мог вам дать ладью форы, я бы вас знал!»
Вдруг залётный снаряд с тяжёлым гулом взорвался у низкого окна. Один из осколков, отрекошетив дважды от железобетонного потолка, попал в голову комбата. Половина головы со лбом отвалились, кровь хлестанула по всему бункеру, обрызгав стены и потолок…
- Да как он сюда залетел? - удивился опешивший Кошевой. - Даже по теории вероятности такое невозможно!
Он остался одним из немногих выживших офицеров и его назначили на место погибшего Гаврилова. В батальоне осталось всего четыре пулемёта, и Михаилу пришлось первым делом учить новых пулемётчиков, которые погибали раньше других.
- Айда за мной! - велел новичкам старший лейтенант и побежал, пригнувшись в сторону единственного целого здания в округе.   
Бывший манеж выходил фасадом на берег Волги. Там высилась водонапорная башня, здание, сделанное из толстого бетона. Эта башня стала дотом, куда Кошевой поставил пулемёт. Туда можно добраться только подземным бетонным водоводом и только ползком на животе. Поверху днём били снайперы, а ночью путь пересекал сплошной пулемётный огонь, вперемежку с взрывами мин.
- А может лучше дождаться темноты? - спросил щуплый солдатик.
- Когда висят ракеты не перебегать, иначе накроют!
Пятьдесят метров здания, полуразрушенного снарядами, противник обстреливал ожесточенно всеми видами оружия, стараясь всё разрушить, и особенно водонапорную башню, где находился НП батальона.
- Нужно установить пулемёты в окнах второго этажа и обложить мешками с песком, - приказал накануне новый комбат.
Приказание выполнили, и Кошевой в трофейный бинокль стал наблюдать за противником. Ему были хорошо видны амбразуры дзотов и других огневых точек.
- Вон два «фрица» у крайнего справа дома в сенях без передней стены пилят дрова, - указал он будущим пулемётчикам.
Силуэты немцев будто игрушечные «два кузнеца». 
- Ну, «максимка», не подведи! - сказал комбат и дал контрольный выстрел чуть левее цели.
По горизонту он попал точно. Расстояние под шестьсот метров, но цель видна отлично. Кошевой дал ещё одну прицельную очередь.
- Получай! - выкрикнул он.
Оба немца рухнули замертво. По разрушенной улице, по ходам сообщений забегали немцы, будто тараканы, ошпаренные кипятком.
- Нужно пристрелять их огневую точку! - сказал комбат.
- А што энто даст? - спросил находящийся рядом Григорий. - Ночью ориентиров не видно…
- А вот сегодня и проверим! - Михаил придумал один творческий трюк.
Пока немецкие солдаты бегали по дальней улице, и было светло, он пристрелял несколько амбразур трассами так, что позади такой точки по траншеям разлетались пули. На самой вредной огневой точке, обстреливающей пространство между манежем и водонапорной башней, Кошевой надёжно зафиксировал пулемёт.
- Чтобы никто к пулемёту не притрагивался! - строго приказал он.
- А ежели в атаку полезут?
- Я сказал не трогать!
Ночью, когда заработал вражеский пулемёт из той амбразуры, Михаил тотчас погасил эту смертельную трассу. Ведь его пулемёт уже стоял нацеленный туда. До утра и на другую ночь амбразура врага молчала.
- Ловко придумано! - восхитился действиями сына Шелехов.
- Мы тоже не лыком шиты! - обрадовался тот своему успеху.
- Только смекалкой можно победить немца…
На другую ночь комбат погасил следующую огневую точку. Потом ещё несколько ночей он подавлял очередями злобные пулемётные гнёзда противника. Однако вскоре придуманный им метод перестал работать.
- Они там што бессмертные? - удивился Григорий и выстрелил сам. - Бьёшь очередью прямо в их огонь от выстрелов, а пулемёт стреляет…
- Загадка без отгадки, - сказал Михаил, - придётся сходить посмотреть…
- Значит, сходим… - спокойно сказал Шелехов.
В ночной разведке он увидел в траншее противника, что пулемётчика в дзоте нет, но пулемёт стреляет.
- Што за чертовщина? - удивился ветеран трёх войн.
Оказалось - спасаясь от холода и от страха немцы, привязав за спусковой рычаг пулемёта верёвку, укрывались в глубине блиндажей и дёргали за рычаг, ведя, таким образом, стрельбу «по воробьям». Довольный солдат доложил командиру:
- Обнаружил я немецкую хитрость!
- Говори не томи…
- Пулемёт у них особенный, - покачал головой Григорий. - Дойдёт сектор обстрела до крайней точки и двигается автоматически назад…

***
Гитлер поставил перед Вермахтом задачу по кратчайшему пути добраться до бакинской нефти. Переход через высокогорные перевалы Большого Кавказа гитлеровское командование возложило на 49-й горнострелковый корпус, которым командовал генерал горных войск Конрад. Ему подчинялись 1-я и 4-я горнострелковые, 97-я и 101-я легко пехотные дивизии. Войска, специально подготовленные для боевых действий в горах. 1-я горнострелковая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Хуберта Ланца носила наименование «Эдельвейс» - альпийские стрелки. 
… Пройдя пешком от родного Донбасса несколько сотен километров, рядовой Красной Армии Пётр Шелехов неожиданно оказался в предгорьях сурового Кавказа. Осенью 1942 года он сидел на поросшем мхом камне и задумчиво помешивал прутиком светящиеся угли в догорающем костре.
- Ты бы лучше картошку перевернул, - посоветовал ему Генка Шахов.
- Что с ней станется?! - огрызнулся Петя и смущённо признался: - В детстве я часто мечтал походить по романтичным горным склонам, но действительность оказалась мрачнее книжных воспоминаний.
- Зачем только время на книги тратить… - пробурчал Гена.
- Там много интересного!
- Например?
- О женщинах, о любви… - невольно смутился Шелехов. - Правда в книгах, которые я читал ничего не написано о сбитых ногах и трудностях с выдалбливанием персонального окопа.
- Вот именно, - засмеялся практичный Гена. - То любовь, а здесь война!
Война в горах сильно отличалась от уже привычных военных действий на равнинной Украине. Высота, разреженный воздух, мороз, холод, ледниковые трещины, снежные лавины и камнепады - всё это стало для Петра неприятным сюрпризом.
- Тоже мне, юг называется... - сказал подошедший к ним боец Черных. - У нас на Урале и то теплее!
- Это ты, браток, загнул, - не согласился проходивший мимо командир взвода Великанов.
- Точно теплее!
- Мне доводилось бывать в ваших краях… - засмеялся лейтенант. - Там иногда так закрутит, что от мороза уши трещат.
- Так-то зимой.
Вторую неделю в районе Туапсе и окрестных горах свирепствовал бора, как здесь называли штормовой северо-восточный ветер или норд-ост. Внизу, на побережье, ещё было относительно тепло, хотя почти не прекращается мелкий, надоедливый дождь.
- Морозы верно, - согласился Черных, - зато тихо.
- А тут, будто из пропасти дует... - вставил теплолюбивый Шелехов.
Чуть выше, в горах, стояла настоящая зима, снежная, холодная. По ночам температура падала до минус двадцати градусов. Вьюжила метель. Порывистый, сбивающий с ног ветер пронизывал до костей.
- Чайку бы горячего кружечку, душу согреть, - вступил Шахов.
- А по мне, - облизнулся Петя, - лучше миску горячих щей с мясом.
- Щи с мясом было бы здорово, - согласился Великанов, - но от нашего старшины, кроме ячневой каши и сухарей, вряд ли чего дождёшься.
С питанием было неважно. Из-за бездорожья и нерегулярного подвоза есть красноармейцам хотелось всегда. На машинах и подводах по узким горным тропам не проедешь, вьючных лошадей и ослов не хватало. Продовольствие и боеприпасы на позиции солдаты доставляли на плечах.
- Как тут воевать? - улыбаясь, спросил Генка.
- А воевать придётся сурово! - серьёзно ответил комвзвода.
- Мы с всякими «фрицами» встречались… - бахвалился Шахов.
- Таких не видели!
Красноармейцы закурили предложенный командиром табачок, а он неторопливо продолжил:
- Бойцы противника опытны и специально обучены для ведения боевых действий в горах.
- Откуда такие сведения? - спросил недоверчивый Черных.
- Я до войны занимался альпинизмом, - откликнулся лейтенант, - поднимался на Эльбрус и Казбек. С нами ходили немецкие альпинисты.
- Ишь ты!
- Мне в штабе дивизии сказали, что на нас наступает батальон «Эдельвейс», где, по всей видимости, воюет много моих знакомых... - не отвлекаясь на восклицание Шелехова, закончил Великанов.
- Всего лишь батальон?
- У немцев он равен нашей дивизии…
- У фашистов всё не так как у людей!
Великанов рассказал, что горные стрелки это штурмовые отряды. Горы не позволяли использовать тяжёлое вооружение: крупнокалиберную артиллерию, танки и бронеавтомобили. Они располагали лёгкими пушками и миномётами. Вместо этого он сказал:
- При последней нашей встрече немецкий альпинист Курт Грот рассказал мне, что они в Альпах проходили многочисленные тренировки. Лазали по скалам, отрабатывали тактические задания на горном рельефе - съезжали с крутого склона на лыжах с тяжёлым грузом на спине, преодолевали глубокие трещины, на вершинах гор устанавливали орудия и миномёты, строили изо льда и снега убежища.
- Зато мы первый раз горы видим! - обрадовался Геннадий.
- Мне и в голову тогда не пришло, - растерянно признался Великанов, - что они тренируются против нас…
- Может на этот раз пронесёт? - с надеждой сказал Петя.
- Хотелось бы!
Переговорив на волнующую всех тему, они разошлись по своим делам.
- Человек может вынести всё, если его не остановить… - пошутил напоследок Шахов, но его почти никто не услышал.
В конце года их взвод перевели служить на базу «Приют одиннадцати», расположенную на склонах Эльбрусу.
- Это стратегически выгодная горная точка, - пояснил Великанов, - отсюда осуществляется контроль за Баксанским ущельем.
 Комфортабельная туристическая гостиница очень понравилась Шелехову.
- Я в таких красивых местах никогда не бывал! - признался он товарищам.
- Я не раз здесь бывал до войны, - уточнил командир.
Рядом была расположена метеостанция. Там находились супруги Ковалёвы, а также радист Кучеренко. Накануне Нового года к ним поднялась группа из четырёх красноармейцев. 
- Вместе отпразнуем наступление 1942 года! - предложил Ковалёв.
- Немцы нам точно не помешают, - согласился Великанов.
Только они стали готовиться к празднику на высоте 4250 метров, как вдруг раздался стук прикладов и лязг затворов.
- Кто там ещё припёрся!? - выругался Кучеренко.
В дверь вошёл немецкий капитан. Первая реакция советских военнослужащих была стрелять на поражение. Они бросились к оружию, но вдруг Ковалёв поднял руку и вскрикнул:
- Отставить!
Все замерли, немцы целились во врагов из автоматов.
- Курт, ты узнаёшь меня? - спросил Ковалёв.
Он узнал напарника по восхождению, тот тоже узнал русского альпиниста.
- Мы ведь тоже встречались… - напомнил Великанов.
- Это спасло наши жизни, - полумал Петя, - пятеро красноармейцев против пятнадцати егерей - силы слишком неравны.
В операции по захвату базы участвовал хорошо экипированный отряд из пятнадцати германских егерей под командованием капитана Курта Грота.
- И что же нам делать дальше? - спросил его Ковалёв.
- Предлагаю обойтись без кровопролития! - сказал он.
Необычность ситуации, вдали от командиров, подсказала дальнейшие действия. Противники превратились в друзей. Из запасов были извлечены шнапс, рождественские пайки немцев, сало и спирт.
- Никогда таких деликатесов не пробовал… - думал Шелехов.
Ночь пролетела в воспоминаниях о преведущих восхождениях. Утром воаги по-тихому расстались. Красноармецы спустились к подножию горы, где распологались советские войска, а немцы продолжили путь к вершине.
Немецким боевым альпинистам удалось подняться на высочайшую вершину Европы Эльбрус и установить там фашистский флаг. Всех участников восхождения наградили Железными крестами и специальными жетонами с контурами горы, и надписью:
- «Пик Гитлера».

***
Во второй половине сентября в осаждённом Сталинграде неожиданно ударили колючие ночные морозы. Температура резко упала, что вызвало большие проблемы для немецкой армии. Летняя форма германских солдат к этому времени совершенно пришла в негодность и не спасала от холода.
- Обмундирование столь изношено, - сказал утром командиру полковой врач, - что зачастую солдаты вынуждены надевать форму противника.
Ночью в открытых траншеях стало так холодно, что не верилось, что начало осени. Истрёпанное обмундирование не согревало измождённые тела.
- Но где же то чувство гордости от сознания того, что мы воюем на линии фронта? - подумал уставший Иоганн Майер. - Мы только знаем: по крайней мере, на данный момент мы не воюем и чертовски рады этому. 
Ноги Иоганна постепенно потеряли чувствительность. 
- Теперь мы боимся наступления утра, - сказал Франц Ульмер.
- Хорошо, что русские пока не стреляют… - прошептал Иоганн.
Не было взрывов шрапнели, не слышно свиста пуль, криков раненых, а когда он положил голову на колени, холод перестал быть мучительным.
- Конечно, я не собираюсь засыпать, - пробормотал он в полусне.
- Скоро должна прибыть смена… - сказал кто-то рядом.
Горели дома, ему казалось, что жар от огня доходит до него.
- Остекленевшие глаза Зандера... Ещё одна проклятая осечка пулемёта... Посмотри, Франц, вон они идут! - бредил в полусонном состоянии Майер. 
Иоганн проснулся, как от толчка. Рядом Ульмер что-то бормотал во сне, его тело инстинктивно подёргивалось. Ему снился вчерашний ужас.
- Франц, ради бога, проснись! - Майеру пришлось трясти его.
Он долго никак не мог прийти в себя, недовольно бормоча:
- Я спал, что ли?.. Господи, я мог бы так и не проснуться!
Они с трудом встали на ноги и попытались разогреть конечности.
- Я чувствую себя так, будто иду на ходулях. - Иоганн приседал.
На заре их сменили. Когда они получили приказ к отбытию, троих из группы с ними не оказалось. 
- Я слышал от сержанта Хофмайстера, что они замёрзли, - сказал утром Ульмер. - Их раздели и растёрли спиртом, но было уже поздно.
Кто-то из новобранцев заметил:
- Чертовски хорошая смерть, если хотите знать моё мнение… Просто замёрзнуть, и всё. Ты спишь, смотришь чудные сны, и вдруг - всё кончено.
- Чем же хорошая смерть?
- Совсем не почувствуешь грань перехода.
- Я бы молил Бога, чтобы замёрзнуть насмерть, - послышался слабый голос Хубса, молоденького студента из Бремена.
Майер услышал, как кто-то пророкотал басом:
- Хотел бы я увидеть твою физиономию, если бы ты вдруг обнаружил, что промёрз насквозь и тебе некуда идти… Даже на небеса не пускают!
Все натянуто засмеялись. Постепенно солдаты воспрянули духом. Вновь были рады идти строем туда, где мир и покой.
- Майер и Хубс отправляйтесь в дозор, - велел командир взвода.
Они удобно расположились на восточной стороне узкого оврага.
- Здесь, на фронте, всё оказывалось совсем не таким, как это себе представляли матери дома! - признался Хубс.
- Тебе пишут из дома? - спросил Иоганн.
- Мама пишет, чтобы я держался подальше от женщин и не делал глупостей. - Хубс потёр нос и натянуто улыбнулся.
- Почему она больше русских солдат боится женщин?
- Она слишком сильно любит меня, - признался напарник, - поэтому не хочет меня ни с кем делить…
Иоганн видел, что он рад излить душу кому-нибудь:
- Мать много молится за меня. Она говорит, мне следует молиться.
- Бог забыл про нас!
Майер напряг глаза, всматриваясь в серую пелену перед ними. Ему показалось, что он видит какое-то движение. 
- Хубс, - проговорил он, - посмотри туда, где балка, видишь что-нибудь?
- Да, вижу, - ответил он. - Кто-то ползёт.
Иоганн снял с предохранителя винтовку, вытащил правую руку из рукавицы и рванулся вперёд, к движущейся цели. Когда противник увидел его, то вскочил и бросился бежать.
- Хальт! Стой на месте! - крикнул азартный Майер. - Стой!
Красноармеец побежал. Иоганн выстрелил ему в голову. Он петлял, словно заяц, споткнулся и плашмя упал на мёрзлую землю. Затем подпрыгнул вверх, как горный козёл, но не продвинулся вперёд.
- Не уйдёшь! - Майер спокойно прицелился.
Расстояние было не большим, хотя видимость оставалась слабой. Он не мог промахнуться, но Хубс положил левую руку на его винтовку.
- Не стреляй… Может, он хочет сдаться в плен. 
Майер побежал к упавшему русскому, напарник следовал за ним. Вдвоём они притащили его в расположение части. Раненый умер через три часа в сарае их отделения, не приходя в сознание.
- Так бывает на войне… - Хубс очень расстроился происшедшим.
- Послушай, если бы этот человек ушёл невредимым, это могло бы стоить многих жизней нашим солдатам.
Хубс кивнул, во всяком случае, он знал, что ветеран имел в виду. Но Майеру показалось, что, несмотря на это, парень попытается помешать стрелять, если что-либо подобное случится вновь.
- Русские такие же люди, как и мы! - сказал он, когда они вернулись в казарму. - Воевать с ними, всё равно, что биться с братом.
- Геббельс кричит, что они недочеловеки?
- Нечеловечно так поступать с ними, - твёрдо сказал Хубс. - Никогда не лгут столько, как во время войны и после охоты.
- Такие речи приведут тебя в штрафной батальон, - предостерёг Иоганн.
- Всё равно я стрелять в русских не буду.
- Тогда они убьют тебя!
 
 
Продолжение http://proza.ru/2012/09/09/50