Он

               

     Анатоль стоял на коленях, держа перед собой холодящий дрожащие тонкие пальцы темный предмет. Идеально ровный металлический цилиндр уперся в пол. Тонкий запах жженого пороха и гари уже пропитывал одежду. Он, плотно зажатый ногами, обжигал детскую кожу. Всхлипывая и сотрясаясь всем телом, уже не человек, мальчик забился в страшном танце агонии, сознавая безвыходность своего положения. “Что делать? Как ему быть?” Клубком пульсирующей боли и отчаянья он катался по полу из стороны в сторону, от стены к стене, пока не забился в угол. То был единственный светлый угол невыносимо маленькой комнаты, скорее больше походившей на клеть. Израненное осколками  стекла, бетонной крошки и жесткого пластика, тело мальчика плотно обступили стены. Дышать ему стало невыносимо трудно. Затрепетало невольной птицей сердце. Стремительно белеющее лицо, подобно параду отвратительных масок начало меняться с изумительной неправдоподобностью, открывая страшные лики детского ужаса. Ему хотелось кричать, неистово и жутко, диким животным, попавшимся в капкан, но зубы, безжалостно впившиеся в нижнюю губу, заставили его замолчать.  Медные капельки крови коснулись дрожащей гортани. Ноги совсем потеряв контроль, заколотили в пол, брызгая искрами боли. Прутья арматур под мясом бетонных стен стали сближаться, издавая душераздирающий скрежет, от которого тонкие волосы шеи стали дыбом. Она сжималась! Еще мгновенье и грудную клетку сдавили бы тиски облезлых стен, а головы почти коснулся потолок. Хрустнули ребра под кожей, когда он попытался взять себя в руки.

          -  Rec.23 секунды – AutoPLAY,
          - "Шипение" - Зачем ты взял камеру?!
          - "Статика"  - Никто не узнает!
          - "Статика"  - "Выстрел" – AutoREW.

     Мальчик едва поднялся на ватные ноги, дрожащие колени которых выдавали пережитый неподдельный ужас. Страх полностью завладел теперь уже безвольным телом. Его побелевшие от напряжения пальцы разжались, пустив по рукам ледяную волну спавшего напряжения. Отдельные мышцы-сгибатели какое-то время еще подрагивали, словно бы какой-то невидимый кукольник забавы ради задевал чуткие ниточки тряпичных рук. Мелькнула мертвой ласточкой по стене отчетливая тень пистолета 45-ого калибра, оставляющая за собой чуть только уловимый след разноцветных искр и пятен в воспаленных глазах маленького мальчика. Щелчок и осечка. В старом пистолете была еще одна пуля. “Одна пуля - один человек". В голове мальчишки с пугающей ясностью сошлись две ужасные параллели, точкой пересечения которых стал он сам. Кто мог помыслить, что Анатоль, совсем еще ребенок, играючи коснется холодящего  курка, ни сколько перед ощерившейся пастью Смерти, сколько перед лицом невинности и дружбы.  Тот пистолет, схороненный среди трофейного родительского барахла спокойно пылью бы покрылся в деревянном коробе, не попадись он двум скучающим подросткам. Дубовый гроб, лежавший под кроватью, хранил вдали от праздных взглядов в нетленности стальное тело терпеливого воина.  Кто им сказал, что он готов проснуться? Что сон его – лишь видимость покоя. И то, как мало нужно, чтоб ему проснуться.  Никто! Окна квартиры широко распахнули глаза, а дверь беззвучно засмеялась, хлопая дверью языка. Где-то далеко над домом, с опозданием на доли секунд, раздался надменный хохот грома. “Не-ч-ч-ч-тожный чщ-щ-щ-щ-щеловечек!”

          -  Rec.23 секунды – AutoPLAY,
          - "Шипение" - Зачем ты взял камеру?!
          - "Статика"  - Никто не узнает!
          - "Статика"  - "Выстрел". – AutoREW.

     Маленькие капельки крови, словно рубиновые камешки плохой огранки, весело играли в свете высоких окон, стекая по болезненно бледному лицу. Они, одна за другой, падали на липкий почти живой и теплый пол, отдаваясь мерзким эхом по всей "комнате". Голова раскалывалась тысячами вопросов и нелепых гипотез, решительно отказываясь трезво рассуждать. “Что делал он здесь? Ведь это была совсем не его привычная комната. И как оказался один? Если помнил наверняка, что пришел сюда с другом”. В дальнем углу валялся на боку теперь уже оскверненный деревянный саркофаг. Защелка вероломно взломана, а серый вытертый клочками бархат медленно напитывался красным. Стеклянные глаза бесцельно блуждали по стене вспыхнувшей алым огнем артериальной крови, стараясь не замечать маленького тела, распластанного у ног. Тогда мальчик впервые увидел его. Цветок распускался прямо на глазах, расправляя багровые лепестки по серому пластику стены, давая волю своей неестественной природе. “Как красиво, - мелькнуло в голове Анатоля, - что даже не хочется глаз оторвать”. В нем было что-то неуловимое и даже знакомое - неясная теплота. Но даже теперь во всей странной картине зрело грядущее ощущение какой-то неизбежной обреченности. Совсем как живые лепестки извивались, словно бы уже жухли под беспощадными лучами предзакатного солнца, а местами их нежная бархатная поверхность начала темнеть изрядно запекшейся кровью. Сомнений не было - цветок угасал, едва успев распуститься. Ему не хватало сил расправить свои еще влажные лепестки навстречу живительному теплу. Под ноги поползли пугающие тени.

          -  Rec.23 секунды – AutoPLAY,
          - "Шипение" - Зачем ты взял камеру?!
          - "Статика"  - Никто не узнает!
          - "Статика"  - "Выстрел". – AutoREW.

     “Ему нужен свет, - подумал мальчик. - Немного света. Совсем чуть-чуть”. На пол полетели полипропиленовые куски пыльных жалюзи, но все было тщетно. Последний дрожащий луч, спешно подгоняемый тенью, едва коснувшись сочной мякоти, исчез среди бетонных складок типовой многоэтажки. И тотчас тень, живой, грязно-бурой волной вечернего прилива хлынула на людные улицы, брызгая во все стороны и заливая жижей подъезды. Она  потекла нечистотами среди высоких домов едва устоявших под натиском медленно ползущей ночи. Оставались считанные секунды дня. Раз, два, три. Ветер  морской, совсем соленый, завыл меж старых, изъеденных ржавчиной телевизионных антенн. Четыре, пять, шесть. В небо взметнулись, на радость обезумевшим детям, голодные чайки утренних газет и разного мусора. Семь, восемь, девять. На алый берег, пенною волною облаков, неспешно вынесло Луну. Десять. Водоросли длинных теней, подобных морщинам на лике застывшего города неспешно поползли по крышам окраин, закрадываясь в души злачных районов.
     Багровое пятно - единственное, что теперь напоминало мальчику о прекрасном цветке, размазанной кляксой бросалось в глаза. Нагой болезненный бутон терял последние лепестки сухой облупившейся кровью и осыпался вниз. Где-то там, за серым пластиком стен, из самых недр густой иссиня-черной тени загудело, забилось оживленными криками и жутким грохотом, каменное сердце дома. Клетка с птичкой внутри зашаталась, и Анатоль догадался, -  “комната просто так не отпустит его”.  Да и чем может оказаться для него свобода после всего пережитого?

          -  Rec.23 секунды – AutoPLAY,
          - "Шипение" - Зачем ты взял камеру?!
          - "Статика"  - Никто не узнает!
          - "Статика"  - "Выстрел". – AutoREW.

     Обшарпанные стены, местами в кровоподтеках и ссадинах, задрожали, забурлили соком незваных гостей. Распахнутые внутрь и не уцелевшие окна исторгли отвратительную отрыжку из полицейских сирен и бесстыдной брани. Вверх,  вверх,  вверх люди в форме бежали по влажным лестницам, хламом заваленным площадкам, стеклянным трубам коридоров и скользким переходам ожившего под сенью ночи дома. Обмякшие двери заколыхались,  забились в истошном скрипе медные ручки и номерки, глазки и петли. Захлопали тяжелые мраморные плиты под поступью тяжелых кованых ботинок. Казалось, живая бетонная масса дома противилась им всем своим естеством, не давая хода. Вверх, вверх, вверх. Дом задрожал, зашатался в предчувствии нового "выстрела". Рука Анатоля чуть подрагивала под тяжестью подобранного пистолета. Мальчику вдруг показались на месте пятна едва различимые буквы. “Слово. Просьба. Приказ”. Собрав в себе последние силы, он поднес пистолет к влажному виску …  и обессиленный рухнул на пол. Щеки горели от предательских слез. Ему было всего лишь тринадцать лет, и к черту все мысли о том, что он плаксивый маленький ублюдок, напакостивший, а теперь плачущий, словно какая-нибудь тряпка. Ему больше ничего не оставалось, как только плакать, здесь, в этой ужасной "комнате", таким одиноким и до смерти напуганным, но живым.
     - Прости, - выдавил из себя несчастный Анатоль, в последний раз взглянув в кукольные глаза своего лучшего, но уже теперь мертвого друга. Что еще он мог сказать?

          -  Rec.23 секунды – AutoPLAY,
          - "Шипение" - Зачем ты взял камеру?!
          - "Статика"  - Никто не узнает!
          - "Статика"  - "Выстрел". – AutoREW.

     “Темный отблеск кукольных глаз. Пара его глаз. В них смутные, едва различимые 
      очертания перевернутой "комнаты".  Серая и удивительно холодная, как пасмурное утро
      в последний день осени, моя обитель. Клетка с человеческим хламом на полу. Осколки
      механических часов повсюду. Изогнутые стрелки в припадке бились на восьми,
      остановив один и тот же момент. Циничная насмешка над законами природы, времени,
      пространства.  "Ей" все было подвластно. Даже застывшие фигуры людей отбрасывали
      бесконечные тени в слепящих белым вульгарных пятнах фотовспышек. Остывший кофе,
      совсем ледяной, в дрожащих руках молодого констебля. "Вам дурно?" Негромко чиркнул
      старый кремень коллекционной зажигалки. "Прошу вас не курить". Все звуки, слова,
      едва уловимые шорохи, повисли в густом, спёртом воздухе "комнаты”.  Замерли
      песчинками пыли перед его глазами. (Из истории болезни пациента клинической
      психиатрической больницы “Приют душ”.16.11.2014 г.)



2005г.
Картина "Комната" Анастасия Горбунова