Горькие травы

Десятилетняя Люси не любила, когда в доме громыхал отцов крик, которому вторил мамин жалобный вопль. Она выскальзывала из дома через кухню, тяжело, совсем по-взрослому, вздыхала и отправлялась бродить по сине-серым вечерним улицам: ловить светлячков и робко заглядывать в светящиеся мягким желтым светом окна соседей. Иногда ее замечали сердобольные миссис, радушно звали к столу и потом провожали домой. Мама после этого всегда плакала, а отец мрачнел еще больше.

В крошечном городишке Лост-Хейвене, штат Пенсильвания, все были друг с другом знакомы, а потому приветливо здоровались с Люси, пряча сочувствие за привычными вопросами о школе и подружках. Люси никогда не спрашивали, как дела у родителей, потому что знали: утром Сара обязательно будет плакаться и жаловаться, а Стив отводить глаза и прятаться в своей слесарной мастерской.

Сегодня Люси не бесцельно бродила по городу: она уверенно направилась к стоящему на отшибе небольшому особнячку, в который недавно переехали новые хозяева. Как-то раз, проезжая мимо с отцом на его старом запыленном фургончике, Люси увидела в запущенном саду девочку примерно своего возраста и загорелась идеей с ней познакомиться.

Вечер спускался на город мягко и бесшумно, зажигая тусклые фонари на узких улочках. Светлые косички Люси задорно прыгали и били по худенькой спинке. В руках у нее была коробочка с мятным печеньем, которое она сохранила с завтрака специально, чтобы угостить новую подругу.

Особняк тонул в густой тьме, которую не рассеивали фонари. Люси огорченно всматривалась и все-таки заметила мерцание в саду, там, где находилась светлая каменная беседка.

Проскользнув под скрипящими воротами и поправив сбившуюся кофточку, Люси уверенно направилась к беседке. Если там родители девочки, то она попросит ее позвать. Приблизившись, Люси радостно улыбнулась: в беседке сидела сама девочка.

Она сидела неподвижно, только губы ее шевелились. Люси пыталась прислушаться, но не уловила ни слов, ни мелодии. Но была уверена, что девочка поет. Ярко-зеленые, цвета спелого лайма, глаза ее сияли нежностью и нездешней задумчивостью. На столе перед девочкой были разложены какие-то листья, травинки и цветы, которые она перекладывала с места на место хрупкими белыми пальчиками.

Люси хотела произнести слова приветствия, но горло почему-то сдавило, и изо рта вырвался только невразумительный хрип. Девочка замерла: их глаза встретились.

Александра спокойно разглядывала незваную гостью: побледневшую веснушчатую девчонку лет десяти-одиннадцати с огромными наивными глазами и симпатичными ямочками на щеках. Потом подвинулась на длинной скамье и кивнула.

Люси неуверенно подошла к удивительной девочке и опустилась на скамью. Откашлявшись, наконец-то сказала:

- Привет...

Что-то было в ней странное, пугающее, что Люси заметила только сейчас. От девочки исходил могильный холод, хотя вечер стоял теплый. Бледная кожа, казалось, не знала, что такое солнце, а в глазах застыла мудрость слишком взрослая, слишком печальная.

- Как тебя зовут? - спросила девочка, откидывая со лба прядь смоляных волос. У нее был приятный мелодичный голосок, но в нем хрусталем звенела грусть, от которой Люси захотелось плакать.

- Люси.

- А я Александра.

Молчание снова обняло их. Александра смотрела ласково и внимательно, а потом вернулась к своему занятию. Сухой шелест успокоил Люси, а Александра протянула ей прозрачный от времени желтый цветок.

- Это купальница, любимый цветок троллей. Она дарует силу.

Люси восхищенно смотрела, как Александра медленно выбирает следующее растение."Она, наверное, маленькая колдунья, - с замиранием сердца думала любознайка, - хорошо, что добрая!" Тут же вспомнилось про печенье, и Люси осторожно поставила коробочку на край стола.

- Угощайся!

Александра посмотрела на печенье, как на диво, но улыбнулась, обнажая мелкий жемчуг зубов. На секунду Люси показалось, что резцы намного длиннее, чем должны быть.

- Я не ем печенье, но спасибо. Тебе нравится этот цветок?

Прозрачные лепестки отгоревшего мака, хрупкие и тонкие, мягко приземлились к Люси на ладонь.

- Какой красивый!

- Это кровь невинных. Смотри, а это коммелина - три синих лепестка страха и отчаяния. Мятлик - стойкость и упрямство. Сорго - язык завистницы, сочащийся ядом.

- Ты так много знаешь про растения! - восхищенно воскликнула Люси, осторожно и бережно проводя пальцами по шероховатой поверхности стебелька.

Александра покачала головой.

- Они смертны, и поэтому прекрасны. Даже засушенные растения скоро превратятся в невесомую пыль, и ветер заберет их.

- А что это? Как называется? - Люси указала на три черных травинки с алым кончиком. Они были похожи на иголки или колючки, жесткие и прямые, но завораживающе прекрасные яркостью и каким-то особым изяществом.

- Это горькие травы. Они растут на местах казней и убийств. В них душа ночи и кровь, холодная, как лед. Они тянутся к луне и вянут от солнца. Нравится?

- Они очень красивые. А красивое не может быть злым. - искренне сказала Люси, не выпуская из рук травинки.

- А разве они злые? - в голосе Александры звучала усталость. - Они не виноваты, что растут там, где горе и боль. Не виноваты, что никогда не завянут, что никогда не будут рады солнцу. Их красота вечна и потому обесценена. Странно, что тебе они понравились. Люди избегают эту траву, вытаптывают ее, выпалывают. И все равно она растет, впитывая кровь убитых, храня в себе разочарование вечности.

- Мне кажется, люди сами виноваты, - возмутилась Люси, - если земля рождает такую траву, значит, это правильно. И нельзя уничтожать что-то красивое только потому, что это связано с чем-то плохим. Мне так кажется.

- Ты очень правильно говоришь, Люси. - Александра смотрела на нее доброжелательно и немного удивленно.

Люси даже зарделась от гордости и хотела что-то прибавить, когда ей в шею впился хоботок незаметно подлетевшего комара.

- Ай!

Александра не могла оторвать взгляда от крохотного темно-вишневого пятнышка. Она облизала пересохшие губы. В голове гудело, жажда нарастала, заставляя руки дрожать.

- Люси! - она порывисто вскочила и дотянулась до лежащего дальше всех пучка голубоватой травы. - Возьми это.

- Что это?

- Люмино. Трава надежды и сбывшихся желаний. Пожалуйста, возьми ее и иди домой.

Мольба в голосе Александры испугала и огорчила, но Люси покорно приняла подарок, поблагодарила и улыбнулась на прощание:

- Я завтра к тебе зайду, хорошо? Ты любишь ириски?

- Да. - хрипловато сказала Александра, судорожно стискивая пальцы. - Очень. Приноси.

- Тогда до завтра!

Люси побежала к скрипучим воротам и вскоре оказалась на улице. Она заметила, что травинки нежно светятся в блеске выглянувшей из-за туч луны.

"Обязательно принесу Алекс целый пакет ирисок, - предвкушала девочка, задыхаясь от быстрого бега, - и попрошу еще рассказать про разные цветы и травы. Какая она умная!"

Дома Люси ждал нагоняй от отца и яблочный пирог от мамы. Она пыталась рассказать им про необыкновенную подругу, но они все время отвлекались, снова и снова выясняя отношения. Люси легла спать надувшаяся и сердитая, но травинки, которые она поставила в карандашницу на столе, были такими красивыми, сияющими и неземными, что вся злость пропала. Люси снилось огромное поле цветов и трав, благоухание которых окутывало ее, словно надушенный мамин платок.

Едва проглотив завтрак, Люси с запасом ирисок бросилась к особняку на отшибе. При свете дня было видно, как старо и ветхо строение. Вид у дома был нежилой: заколоченные окна, покосившаяся парадная дверь, заросли бурьяна. На стук и зов никто не откликнулся. Люси, чуть не плача от досады, побрела к беседке.

Александры там не было. Но на столе лежали три черные травинки, одинокие, оставленные. Люси взяла их, любовно сжала в маленьком кулачке.

Напрасно она ждала весь день в каменной беседке. Напрасно приходила день изо дня, надеясь вновь увидеть загадочную подругу. Но сохранила голубовато-серебристые люмино и жесткие травинки с красным кончиком. Они напоминали о печальной девочке с глазами, полными тоски.

Глазами, молящими о смерти.