Особо ценный груз ностальгия

Проснулся, словно вырвавшись из комы, собирал себя по частям минут пять. Кто? Что и зачем делаю? Вспомнив, что командировка, стало легче как-то. Серые от времени простыни, сырая комната, окно, в которое виден кусок белого неба и худое дерево. Ясно. Нет, не совсем.
Комната пахла сотней предыдущих жильцов и стиральным порошком: приторный отбеливатель и человеческие запахи, смешанные меж собой, навсегда пропитали номер кислым воздухом. Рука отекла.


Было пора; я положил негнущиеся ноги на пол. Не с той ноги вставать не хотелось, поэтому пришлось класть обе сразу. Одевшись в полминуты, я вышел из номера. Особо ценный груз лежал в холщёвой сумке.

Держась за продольные дощечки дома и шурша, я шёл по сморщенной морозом улице в потоке угрюмых мужичков и пергидрольных волосами женщин. Подумав, что так и не доберусь до "Начала Света" к обеду, я тревожно поковылял быстрее.

Остановила меня маленькая водяная девочка. Бесцветные глаза и еле обозначенный её рот не хотели выражать ровным счетом ничего.

- Я... а я вас знаю! - лепетнула она удивительно живым для такого лица голосом.
- Да?

Я скрипуче хныкнул, а девочка ухватила меня за край пальто.

- Эй-эй, девочка!

Что-то ещё вцепилось в ручной эспандер сердца. Оно сократилось до напряжённого куска мяса.

Всегда боялся детей, слишком уж они быстры для моего хрупкого тела. Девочка потянула пальтецо. И отпустила. Убежала куда-то. Я снова хмыкнул и немного успокоился. "Вот из таких непонятных водяных детей вырастают тут пергидрольные понятные тети", подумал.

Скрипя, я завалился в пахнущий мутной теплотой барчик. Душно. Но не так дурно, как на улице. Люди оживленнее, лица не в тон цвету дорожного асфальта, а больше напоминают наваристые щи. Свербящий телевизор, звуки ровным звенящим фоном. Едой пахнет. Ковыляю к стойке, крепко сажусь одной частью туловища на мягкий, но очень маленький стул. Мягкий кружок гнётся.

Я уселся удобнее, улыбнулся как можно искреннее барменчику. Барменчик был соленый на вид, помятый, но приятный всё-таки.


- А чай.. Чай у вас есть? С сахаром, черный.

Барменчик кивнул и ловко, но как-то по-старчески начал ритуальничать, подогревать липкий чайник, звенеть чашечками и ложечками. Я сгибал и разгибал пальцы, делая вид, что не волнуюсь совершенно. Чашечка звякнула и, как летающая, но треснутая тарелка, приземлилась подле моих холодных рук. «Пш-пш!» Зашипели пальцы, дотронувшись до эмали. Вспомнилось детство, и от детства несло сдобой.

В детстве, помню, всё было полно ностальгии. В каждом дереве была ностальгия. В каждом сне. Бегая по улице, я скалил весёлые рожи прохожим, но моё маленькое нутро всегда драло чувство неведомой потери. Как в нерешённом уравнении. Я чувствовал большое прекрасное потерянное неизвестное. Неизвестное – потому что, наверное, настолько гигантское и светящееся, что даже не видно толком что это. Я садился на берег реки, и было грустно. И светло-светло. Потеря неизвестно чего было горьким, но оно, неизвестное, когда-то было. Оттого и было хорошо.

А потом потерю я потерял. Всё теперь такое, какое оно и есть. Дерево и дерево, пускай. Даже вглядываться не хочется. Пойдя в уборную, я посмотрел на себя в неопределённое зеркало, и, рассеявши взгляд, статно выпрямился по струнке. Нормально.

Там, где стоит ЗАО "Начало Света", ничего кроме здания не видать. Дом и бурые леса за ним. Даже нормальной дороги нет, одни топи от машинных шин на жирной грязи.

Я шёл, стараясь рассеять взгляд. Чтобы не видеть ничего. Я мысленно рассеивал себя, рассеивал лес, видневшийся дом, своё будущее, своё прошлое, свою рассеянную уже ностальгию. Я рассеивал всё в однородную бесцветную пыль, в частицы, в энергию, в волны и звук, в ничто.

А тут эспандер сердца совсем замучил. Я выдохнул. "Кхе!" Безвольно повисшая рука моя отпустила сумку с особо ценным грузом. Горячий спазм клюнул в грудину. "Потерянное неизвестное", думал я, медленно и косо падая.
***

Над головой нависла водяная девочка. "Эй, дядя, а я вас знаю, дядя, ну что с вами, что?!". Всё замерло. Я почувствовал слёзы в углах глаз и слегка приподнял голову. В нос откуда-то пахнул приторный запах порошка. Вокруг ничего не было: ни пришлого, ни будущего, ни здания "Начала Света", ни особо ценного груза. Не было бурого леса – одна только прозрачная пыль, энергия, звук и ничто. Зажмурив глаза, я опустил голову назад, в жирную грязевую топь.

***
Водяная девочка позвала барменчика. Барменчик сердобольно ахнул.
Водяная дотащила ценный груз до "Начала", донесла получателю. Барменчик отвёз до местного врача на оранжевой "копейке".
После осмотра и диагноза я, почувствовавши себя лучше, уселся на берегу местной реки неизвестного имени и не почувствовал ничего.