Неисповедимы тропки божьи. Главы 24 - 25

      Едва вымотанные за день солдаты улеглись спать, как издали донёсся какой-то беспорядочный треск. Впрочем, продолжался он недолго, вскоре прекратившись, и больше не возобновлялся. Но уже посреди ночи отряд снова пробудился и на сей раз от раскатистого грохота, доносящегося с той же стороны, откуда до этого слышался треск. На небе при этом сияли звёзды и грозой не пахло. Даже на расстоянии чувствовалось, как вздрагивает от ударов земля. По ней словно где-то лупили чудовищной кувалдой. Сначала бухнуло раз шесть, потом наступила продолжительная пауза, а затем земля и воздух ещё трижды сотряслись, после чего вновь воцарилась тишина. Больше всего Зеану не нравилось, что звук шёл именно с той стороны, куда они направлялись, то есть из самого центра Гиблой зоны. На секунду даже промелькнула мысль, что прямо сейчас кто-то другой пытается разрушить гаситель магии. Но поверить в такую удачу было бы слишком оптимистично и наивно. К тому же полное отсутствие любых, даже самых слабых магических течений говорило само за себя. Что бы там ни происходило, гаситель магии от этого точно не пострадал.
      
      Поутру, когда Кадан произвёл перекличку, обнаружилось, что ночью исчез ещё один солдат. И вряд ли это был простой дезертир. Выбраться из Квакающего Леса в одиночку мог отважиться разве что сумасшедший. По всему выходило, что сбежал ещё один лазутчик и не исключено, что он уже успел доложить, где именно находится отряд. Следовало поторапливаться.
      
      На марш выступили тем же порядком, что и накануне. Шлёп-Нога уже уверенно держался в качестве самозваного командира личного эскорта магистра, здраво рассудив, что, раз ему поручили эскорт подобрать, значит, он командир и есть. Зеан не стал его разубеждать, тем более что молодой лучник справлялся с добровольно возложенной на себя обязанностью совсем неплохо. Рыжий, без сомнения, являлся лучшим стрелком в отряде, а такое преимущество хоть и вызывает у многих зависть, но и наделяет своего обладателя изрядной долей уважения. Пока что его распоряжениям не перечили, тем более что в большинстве своём они выглядели вполне разумными.
      
      Кадан, как и на кануне, только теперь уже по собственной инициативе, снова занял место в арьергарде, поэтому, чтобы увидеть капитана, магистру приходилось оглядываться. Воспроизводить это действие на ходу крайне неудобно, а потому совершалось оно редко. В один из таких моментов, бросив беглый взгляд в сторону капитана, инквизитору показалось, будто командир отряда разговаривает сам с собой. Во всяком случае поблизости от него никого больше не было, но его губы периодически шевелились, да и лицо выглядело слишком уж озабоченным. Обычно капитан держал строгую мину и старался не демонстрировать свои чувства слишком явно, если в том не было нужды. Например, в воспитательных целях, когда следует наказать или приструнить нерадивого солдата. Не будь этой озабоченности, можно было предположить, что капитан просто что-то напевает себе под нос. Столь необычное поведение заставило Зеана оглядываться чаще, и от него не укрылось, что Кадан то всё так же продолжает двигать губами, то как будто к чему-то прислушивается, становясь всё мрачнее и мрачнее. Магистр уже вознамерился было подозвать капитана и выяснить, что за странное поведение такое, как спереди, аккурат оттуда, где должны были сейчас находиться разведчики, раздались сухие одиночные выстрелы. Зеан хорошо был знаком со звуком, издаваемым огнестрельным оружием, поэтому сразу же понял, что это значило.
      
      – Мазар! – окликнул инквизитор резко, и от этого слова Шлёп-Нога буквально подскочил, словно его ударили, ибо это было его настоящим именем, от которого он давно уже отвык. – Ты знаешь, что делать, но на всякий случай напомню: стреляйте во всё, что шевелится или просто подозрительно выглядит и старайтесь всё время держаться в укрытии.
      
      Часть стрелков уже успела броситься вперёд, и теперь туда же устремился рыжий лучник со своей группой. Зеана порадовало, что выстрелов никто не испугался. По большей части солдаты в отряде служили бывалые, не раз успевшие поучаствовать и в сражениях, и на усмирениях бунтов, и, чего уж говорить, забрать не одну чужую жизнь. Смерть они видели в самых разных обличиях, от самых разных орудий, приходящую самыми разными способами. Принимать непосредственное участие в пытках, применяемых на допросах специально обученными палачами из сопровождаемой ими инквизицией, мало кому доставляло удовольствие, но присутствовать доводилось частенько. Одно дело убить кого-то в бою или даже просто по необходимости и совсем другое – измываться над человеком намеренно, изощрённо и максимально болезненно, причиняя нестерпимые муки. В общем, к смерти тут были привычны и относились к ней обыденно. Подумаешь, одна убивает тихо, а вторая шумит. Итог всё одно одинаковый. Главное, перебороть сам страх перед смертью, а самый лучший стимул для этого – убить врага раньше, чем это успеет сделать он.
      
      Вперёд ринулся и Кадан, но магистр его попридержал, по какому-то наитию окликнув провокационно, и это неожиданно сработало:
      
      – Не лезьте под пули, капитан, – и слова эти заставили Кадана споткнуться и остановиться, как вкопанного. – Вижу, вижу, – продолжил между тем инквизитор тоном учителя, изловившего замышляющего пакость шалопая. – Вижу, что вам тоже хорошо знакомы эти маленькие свинцовые штучки, разящие не хуже стрел и болтов. А ещё я вижу, что нам необходимо поговорить. Прямо сейчас, пока нас никто не слышит, иначе вам придётся объясняться перед всеми. Выстрелов было мало, так что, я думаю, ваши люди и без вас справятся, если уже не справились.
      
      Стрельбы действительно больше слышно не было, и Кадан не посмел ослушаться. Немного побледнев, но с твёрдым взором, он приблизился к магистру.
      
      – Попробуйте меня убедить, капитан, – Зеан неотрывно смотрел прямо в глаза застывшего перед ним Кадана, – что вы не предатель.
      
      – Я не предатель, Ваше Преосвященство, – ответил тот и нервно дёрнул головой.
      
      – Я попросил, чтобы вы меня убедили, но пока что ничего убедительного не услышал, кроме пустых слов. Попробуйте-ка ещё раз.
      
      – По-моему, что бы я сейчас ни сказал, вам всё равно это покажется неубедительным. Я не готовился к тому, чтобы доказывать вам, что я не предатель, Ваше Преосвященство.
      – Вот именно это, скорее всего, и доказывает, что вы им не являетесь. Будь вы предателем, капитан, наверняка успели бы запастись кучей оправданий на любые случаи. С кем вы сейчас говорили, с Бентом?..
      
      Кадан лишь вскинул на инквизитора глаза, поражаясь его проницательности и осведомлённости. Он и без того всё ещё находился под впечатлением от рассказанного только что Михаилом, и сейчас магистр, можно сказать, застал его врасплох. Но, быстро справившись с растерянностью и сумев взять себя в руки, он решился воспользоваться самой свежей информацией, дабы несколько подправить своё изрядно пошатнувшееся в глазах Зеана положение, заговорив уверенно и даже напористо:
      
      – Ваше Преосвященство, у каждого могут быть свои маленькие секреты. Я же не рассказываю солдатам, да и вообще кому бы то ни было, о том, что вы колдун с многовековым стажем, хотя для Великого Инквизитора это, согласитесь, несколько необычный набор характеристик.
      
      Настала очередь побледнеть магистру.
      
      – Что вы ещё знаете? – спросил он, стараясь, чтобы его голос не дрожал.
      
      – Не так много, как хотелось бы. Например, наша цель сейчас – артефакты или центральный демагизатор?
      
      – Что?.. – не понял инквизитор.
      
      – Гаситель магии, нейтрализатор магии, я не знаю, как вы его называете.
      
      – Гаситель, моя цель – гаситель, – магистр сам не понимал, почему выступает уже в роли ответчика, как не понимал, почему отвечает. Но, нужно отдать Кадану должное, тот сумел вывести его из равновесия.
      
      – А вам известно, Ваше Преосвященство, – продолжил контрнаступление капитан, – что заключено в спрятанных вами артефактах?
      
      – Доподлинно – нет. Но что-то чрезвычайно опасное для всего мира.
      
      – Память, – и, видя, что инквизитор его не понимает, пояснил, – память бывшего бога из другого мира и его подруги. А вот что именно они захотели забыть, почему избрали местом захоронения своей памяти именно это малоприятное место – неизвестно никому. И этот бог сейчас здесь, совсем неподалёку. Как вы думаете, Ваше Преосвященство, мы сможем ему помочь, вернув артефакт?
      
      Зеану показалось, что земля уплывает у него из-под ног. Он до сих пор был убеждён, что держит в руках почти все нити, а теперь вдруг выясняется, что его собственному капитану известно даже больше, чем ему самому. Как же так получилось?.. Недаром Кадан с самого начала казался ему не тем, кто есть.
      
      – И давно вы обо всём этом знаете? – магистр то ли проигнорировал, то ли вообще не услышал заданный ему вопрос.
      
      – До конца, к сожалению, даже дослушать не успел, – честно ответил капитан, – стрелять начали. Кстати, для вас есть и хорошая новость. Обе ваши девочки с проводником живы и здоровы и находятся вместе с тем самым богом, о котором я упомянул. Они, кажется, даже успели подружиться. Так мы сможем ему помочь?
      
      Настолько растерянным Зеан, пожалуй, себя ещё никогда не чувствовал. По крайней мере припомнить такого не мог. Разве что в редких случаях рядом с Айваном, да и то навряд ли. Он давно привык, что всегда сам владеет ситуацией, а теперь вдруг она взяла над ним верх. Но новость действительно была хорошей, снявшей с сердца тяжелейший груз. Только, помимо хорошей новости, закономерно наметилась и плохая, очень плохая. Они почему-то почти всегда парами ходят, словно стараясь друг друга уравновесить.
      
      – Капитан, боюсь, вынести отсюда артефакты мы не сможем, даже если заполучим их в свои руки.
      
      Кадан, успевший практически полностью вернуть себе прежнюю уверенность, выжидающе молчал. Магистр продолжил:
      
      – Чтобы вынести каждый из двух артефактов из Гиблой зоны, не повредив, необходимо убить ребёнка. Ну, не обязательно совсем уж ребёнка, но того, кто не достиг семнадцати лет. Уж не знаю из каких соображений, но тот, кто уговорил меня когда-то эти камешки тут спрятать, предусмотрел для их извлечения из-под колпака лишь вот такой варварский способ.
      
      – Вы что, собирались убить для этого своих девочек?!... – ошарашено переспросил Кадан.
      
      – Нет, конечно же, нет! И как вам только в голову могло такое прийти! Но меня ещё в Станаупеле страшно разозлил тот мальчишка, бургомистров отпрыск, которого мы всё равно потом потеряли. Его я и приготовил на заклание, согласившись с его наглыми требованиями взять с собой в поход. А ещё один ребёнок должен был ждать меня здесь. И только теперь я, кажется, понял наконец, кого именно намеревался Айван мне для этого подсунуть. Только у нас всё равно нет ни артефактов, ни детей, так что этому вашему богу придётся и дальше жить без памяти. В любом случае детоубийцей я не стану, на мне и без того грехов не счесть, а как и в какой момент нужно провести ритуал, кроме меня, ни одна душа на свете не знает. И никогда не узнает! Я ответил на ваш вопрос, капитан?
      
      – Исчерпывающе. Скажу только, что стал уважать вас после этого ещё больше, Ваше Преосвященство. А кто такой этот Айван?
      
      – Под этим именем я знаю… знал того, кто затеял весь этот кошмар с Гиблой зоной и злополучными артефактами.
      
      – Значит, – подытожил Кадан, – идём разбираться с гасителем. На божью память, честно говоря, мне тоже абсолютно наплевать, а гаситель следует уничтожить хотя бы для того, чтобы он перестал своим излучением убивать вокруг себя всё живое. Ведь это именно из-за него тут всё загибается. Вы знали?
      
      – Догадывался. Гиблая зона начала превращаться в таковую лишь после того, как Айван его задействовал. Что-то он из себя ядовитое то ли выделяет, то ли излучает, как вы выразились.
      
      Продолжить столь небезынтересную и познавательную беседу им не дали, так как появились возвращающиеся солдаты, несущие на себе несколько тел. Тем не менее магистр про себя отметил с некоторым сожалением, что капитана придётся всё-таки убрать, когда всё эта эпопея закончится. Опасно оставлять в живых столь много знающего свидетеля. К тому же сам Зеан от неожиданности слишком много лишнего сейчас разболтал, чего делать категорически было нельзя.
      
      Но и Кадан, будучи не лыком шит, чётко понимал, что в относительной безопасности может чувствовать себя только до тех пор, пока магия колдуна не работает. Тот наверняка попытается избавиться от него при первой же удобной возможности после того, как станет не нужен. Другое дело, что в этой Гиблой зоне они друг другу пока полезны, и до окончания миссии можно особо не дёргаться, но здесь и без магистра опасностей выше крыши. Противопоставить огнестрельному оружию им почти нечего. Разве что предложенную магистром тактику. Всякие Рэмбы и Робингуды в лесу порой могут быть весьма эффективны, даже не имея при себе огнестрельного оружия.
      
      Всё утро через вставленный в ухо миниатюрный передатчик Миша рассказывал ему свои невероятные похождения в компании юных ведьм и страдающего амнезией бога, в довершившие которых состоялась его встреча с чёртом, лешим и почему-то разделённым на три части Змеем Горынычем. Был там и ещё кто-то, но от переизбытка персонажей и новых имён у Кадана, дома носящего имя Степана Сергеевича Карельского и являющегося полевым сотрудником исторического отдела ОНПИС, мозги просто переклинило, так что всех поимённо он не запомнил. Сначала он решил было, что Миша просто так над ним прикалывается, перебрав с вечера лишнего и обильно похмелившись с утра. Но, во-первых, Михаил давно прославился своим негативным отношением к спиртному и навряд ли вдруг изменил своим привычкам, а во-вторых, с его организмом было что-то не так, из-за чего на него не действовал не только алкоголь, но и, как доводилось слышать, даже самые смертоубийственные яды. Миша вообще находился в ОНПИС на каком-то особом привилегированном положении, и о нём ходило множество самых невероятных легенд и небылиц. Никто толком не знал, чем он занимается и перед кем отчитывается. Некоторые даже полагали, что отчитываются как раз перед ним.
      
      Чтобы читателю было понятнее, о чём речь, необходимо упомянуть, что почти сразу после Второй Мировой войны в победившей стране советов при тогдашнем комитете государственной безопасности был создан специальный отдел по изучению необъяснимых происшествий и событий, сокращённо называвшийся ОНПИС. Со временем отдел сильно разросся, а после и вообще отпочковался в отдельную строго засекреченную организацию, сохранившую старое название уже как имя собственное. Её основная база вот уже не одно десятилетие располагалась... не на Земле, а её функции с тех пор значительно расширились, не ограничиваясь одним лишь изучением, но всё так же ставя во главу угла безопасность, только теперь уже не одной страны, а всей Земли в целом.
      
      В итоге Степан Сергеевич вынужден был Мише поверить, хотя и со скрипом, и с серьёзными оговорками. Во всяком случае, с большой натугой приняв в конце концов колдунов и ведьм, как реально существующих представителей местной и земной биосферы, к означенным выше сказочным персонажам, как то: богам, Змеям Горынычам, чертям и лешим, всё-таки предпочёл относиться, как к чьим-то не слишком креативным псевдонимам. Сомнения тем не менее оставались, но реакция инквизитора ясно показала, что они, скорее всего, безосновательны. Магия существовала, и с этим, по всей видимости, придётся теперь считаться и в дальнейшем учитывать.
      
      Погибших оказалось шестеро, причём трое из них не являлись солдатами Кадана. Ещё трое, в том числе один из стрелков Шлёп-Ноги, получили ранения. У двоих они оказались касательными, по сути просто царапины, но третий, получивший пулю в грудь, был уже без сознания, хотя и дышал пока. Отрядный лекарь лишь обречённо покачал головой, осмотрев беднягу.
      
      Трупы чужаков были одеты в камуфляжную форму, на ногах высокие крепкие тёмно-коричневые ботинки с толстой рифлёной подошвой, на лица нанесены косые маскировочные полосы. Эдакие коммандос из кинофильмов. Только там они обычно чуть ли не супергерои, а тут их подстрелили обычные средневековые солдаты, вооружённые всего лишь луками да арбалетами. Двое чужаков были вооружены многозарядными винтовками, третий автоматом, из которого, судя по всему, выстрелить он то ли не успел вообще, то ли стрелял одиночными. Во всяком случае, когда началась пальба, очередей слышно не было. Один из чужаков оказался прошит прямо через темечко арбалетным болтом, который, проложив себе дорогу дальше свозь шею, остановился где-то уже в туловище. Убитый, видимо, в момент попадания лежал лицом вниз, иначе подобную траекторию болта объяснить сложно. У второго стрела пробила навылет горло, а у третьего оперение торчало прямо из правой глазницы, в то время как конец стрелы высовывался из затылка.
      
      – Этот мой, – довольно отрапортовал рыжий лучник, указывая на убитого через глаз. – Этот гад нашего Мавоя упокоил.
      
      Первые потери оказались не в пользу отряда, так что особенно радоваться такой победе не престало. Правда, начали стрельбу всё же чужаки, сидевшие в засаде и первыми заметившие пробирающихся средь деревьев разведчиков. Но теперь, уже увидев хорошо сливающуюся с местностью одежду противников, солдаты будут знать, на что смотреть, и при малейшем подозрении могут позволить себе выпустить стрелу наугад, не сильно опасаясь, что этим себя раскроют. По крайней мере звук от спущенной тетивы несравнимо тише, чем производимый оружием чужаков.
      
      Одну из винтовок и автомат Кадан забрал себе вместе со всеми найденными патронами. Со второй винтовки он просто снял затвор и зашвырнул его в небольшой бочажок с водой, оказавшийся поблизости. Всё равно кроме него пользоваться огнестрельным оружием никто не умеет, так что смысла тащить и вторую винтовку с собой не было никакого. Тела убитых, как чужих, так и своих, включая смертельно раненного, пришлось оставить. Добивать его, как мулов, понятно, никому и в голову не пришло, хотя и понимали, что вероятность выжить у бедолаги призрачная. Дыбы создать видимость хоть какой-то заботы, капитан пообещал, что его обязательно подберут на обратном пути. Солдатам пообещал, раненый всё равно был без сознания.
      
      Помимо оружия, у убитых при себе ещё имелись рации, так что рассчитывать на то, что о присутствии отряда всё ещё не знают, уже не приходилось. В общем-то, на это и так надежды было немного, учитывая, что сбежавших из отряда на данный момент уже четверо, и все они автоматически теперь считались вражескими агентами и лазутчиками. Четверо, это если не принимать во внимание пропавших ещё раньше Бента, а также проводника, сестричек и Мастрея. Но последних четверых в измене точно никто не подозревал.
      
      Оставалось лишь удивляться малочисленности попавшейся на пути засады. Между тем ни Кадан, ни магистр в принципе не представляли, какими силами располагает противник. Поскольку на протяжении столетий из местных сюда вообще никто не заходил, вполне возможно, что имеющийся в наличии вражеский контингент оставался весьма ограниченным. Просто за ненадобностью. Вряд ли те, кто здесь обосновались, ожидали «гостей». А если так, то у магистра всё ещё оставались неплохие шансы исполнить задуманное.
      
      Только теперь возник новый повод для беспокойства. Находящийся где-то по соседству бог. Как он поведёт себя, не заполучив назад свою память? Испепелит или же наплюёт на всё и уберётся к себе домой несолоно хлебавши? Жил же он последние три столетия без этой памяти, значит, вполне может и дальше без неё обойтись. И чего ему именно сейчас приспичило за ней заявиться? Почему-то неприятности непременно норовят табунами ходить, отметил про себя Зеан. Но вызвать на собственную голову гнев божий ему меньше всего хотелось. Проклятый новый фактор, который и не учитывать нельзя, и учесть невозможно, потому как неизвестен. Что за бог? Откуда взялся? Наверное, это и есть тот самый напугавший его объект, который он в лесу вместе с прабабкой следопыта почувствовал. Силища от него просто чудовищная исходила, пока не закрылась.
      
      Но делать нечего, нужно хоть что-то до конца довести, а там уж будь что будет. В конце концов, он поклялся Айвану, что не допустит возвращения артефактов в мир, и те окажутся в чужих руках, а клятвы должно исполнять. Рисковать нельзя, вдруг неизвестный противник всё же найдёт способ вытащить артефакты за колпак, не разрушив?
      
      Движение отряда возобновилось, только теперь Кадан из арьергарда переместился в авангард. Дальше него впереди шли только выдвинувшиеся вперёд разведчики. Чтобы исключить неожиданное нападение с флангов, ещё две группы разведчиков двигались справа и слева от отряда.
      
      Уже давно минул полдень, а вокруг по-прежнему было тихо. Никто больше не стрелял по ним из засады, не слышалось никаких посторонних звуков, и это нервировало больше всего. Складывалось впечатление, что всё живое, абсолютно всё, включая и непонятного противника, окончательно покинуло эту богом забытую Гиблую местность. Или же отряд прямиком движется в расставленную ловушку.
      
      Лес постепенно становился всё ниже и тоньше. Стволы и ветви словно застыли в предсмертных конвульсиях, скрюченные, перекрученные, с облезлой корой и куцей вялой листвой бледного желтовато-зеленоватого оттенка. Отовсюду веяло даже не смертью, а какой-то безжизненностью. Смерть подразумевает запах тлена, плесени, разложения, а тут больше всего подходило слово – стерильность, хотя, кроме Кадана, оно никому не пришло в голову за отсутствием такого понятия.
      
      – Что здесь случилось? – робко спросил Шлёп-Нога у магистра, в который раз озираясь вокруг.
      
      – Хотел бы я знать, голубчик. Но мы обязательно постараемся это исправить. – Затевать новые россказни о чёрном колдовстве инквизитору не хотелось. Не то настроение, чтобы пламенные речи во славу славной инквизиции возносить.
      
      Вскоре отряд миновал вытянутое и загнутое дугой озеро, пройдя по его вогнутой стороне. Противоположный берег примерно по центру заметно возвышался, обрываясь к воде, и, что странно, в этом месте почему-то был сильно разворочан, причём разворочан совсем недавно. Отвалы земли выглядели совсем свежими. Их как будто раскидало в стороны от какого-то провала. Но что это такое в действительности с такого расстояния понять было трудно. А до конечной цели, если Зеан не ошибался в ориентирах, оставалось совсем немного, но враг всё не появлялся. Может, те, кого он опасается встретить на пути, вообще про гаситель магии ничего не знают? Во всяком случае, не знают о его искусственном происхождении? Тогда, посчитав сие зло природным источником антимагии, его и защищать никто не станет. Нет резона. Как можно, к примеру, уничтожить бьющий из земли ключ? Он просто есть и всё. Да, его можно попытаться запечатать, но тогда он просто вылезет наружу где-то по соседству. А ещё он может иссякнуть, но сделает это сам, без посторонней помощи. От засухи там или от землетрясения. Так что охранять подобный объект бессмысленно. Разве что от воровства. Но кому придёт в голову воровать антимагию? Её в бурдюк не нальёшь и с собой не унесёшь.
      
      И тут все сомнения разом рассеялись и отнюдь не в пользу соображений магистра. Спереди раздался оглушительный взрыв, и даже отсюда было видно, как над деревьями, здесь уже выродившимися до чахлого кустарника, ломающегося даже от слабого прикосновения, взметнулись комья земли.
      
      – Все назад! – во весь голос рявкнул Кадан.
      
      Упрашивать никого не пришлось. Через минуту почти все разведчики с бледными лицами стояли рядом с ним.
      
      – Кимера на куски разнесло, – проговорил один из них, нервно облизывая губы. – Шёл себе, и вдруг – как шарахнет!.. А на землю он уже кусками упал. Колдовство какое-то, не иначе.
      
      – Это не колдовство, – Кадан был мрачен, как туча. – Это называется мины, а сапёров среди нас нет.
      
      – Мины?.. – солдаты явно не понимали, о чём речь.
      
      – Мины. Их прячут, присыпав землёй, а когда кто-нибудь на это место наступает, то… то вы видели, что случается.
      
      – Вы знаете, как с ними справится, капитан? – задал вопрос приблизившийся магистр.
      
      – Только в теории. Это долгая, кропотливая и очень опасная работа. К тому же у нас нет необходимых инструментов. Нам лучше обойти это место стороной, Ваше, Преосвященство. Хотя, как я подозреваю, именно туда нам и нужно.
      
      – Именно, голубчик, именно. Проблема, однако. Я-то думал, нам придётся сражаться, а всё оказалось по-другому. Противник даже не несёт потерь, а мы вот и пройти не можем, и потери несём. Дьявол побрал бы этого Айвана, мог бы и намекнуть, что нас тут ждёт.
      
      Но Кадан инквизитора уже не слушал, устремившись куда-то в сторону от отряда. Поведение капитана всем показалось странным, но магистр, смекнув, в чём дело, велел командира досужими расспросами не беспокоить, а ждать. Мол, командир план обдумывает.
      
      Как и утром, Кадан опять то к чему-то прислушивался, то шевелил губами, словно разговаривая с кем-то невидимым. Скрепя сердце, Зеан заставил себя не прерывать этот находящийся вне его контроля процесс. Капитан всё ещё оставался ему нужен, и приходилось терпеть.
      
      – Ваше Преосвященство, – заговорил Кадан спустя несколько минут, – возможно, у меня появилась одна идея. Я отлучусь на некоторое время, а вы пока постарайтесь как можно точнее наметить на земле нужное направление. Изобразите что-нибудь похожее на длинную и хорошо видимую стрелу. Да, и ещё я возьму с собой Шлёп-Ногу и ещё пару лучников для прикрытия.
      
      – Возьмите больше.
      
      – Больше могут не поместиться, – куда поместиться, и почему не смогут, капитан уточнить не соизволил.
      
      Через несколько минут Кадан и трое его сопровождающих сторожко крались средь деревьев. Он повёл их почти перпендикулярно тому маршруту, каким двигался отряд, забирая немного назад и в противоположную от озера сторону. Что он задумал, пока оставалось тайной.
      
      Чтобы не тратить попусту время, Зеан принялся исполнять пожелание Кадана. Ориентироваться в лесу, особенно если небо затянуто облаками, малоопытному человеку довольно трудно, но сейчас, имея при себе компас, привязку к холму и озеро на траверзе за спиной, а также ещё один холм, виднеющийся впереди, определить направление на пещеру было не так уж сложно и без всякого компаса. Во всяком случае, имея на руках тот план, который очень подробно нарисовал Айван. Вход в пещеру как раз и располагался непосредственно в подножье того проступающего впереди холма. Оставалось лишь указать, в каком именно его месте находится вход. Не окажись вокруг холма этих чёртовых мин, можно было бы просто его обойти по кругу, и дело с концом. Но до цели ещё по меньшей мере с версту, а мины начались уже тут, и кто знает, сколько их ещё на пути лежит. Кто-то от души постарался, чтобы к этому треклятому гасителю никто не смог и близко подобраться. А вывод из этого напрашивался только один – тот, кто столь рьяно оберегает подходы к нему, наверняка осведомлён о тайне спрятанных в Гиблой зоне кристаллов. Вот только откуда? Айван уверял, что, кроме Зеана, не рассказывал об этом никому и свидетельств не оставлял. И сам магистр, в свою очередь, также хранил информацию в полной тайне.
      
      Только чего теперь попусту гадать. Подступы к гасителю заминированы, а уж кем, когда и с какой целью – значения уже не имеет.
      
      И всё-таки очень подозрительно, что после той засады их больше никто не пытается остановить. Надеются, что отряд и без посторонней помощи весь тут поляжет? В общем-то, весьма разумно. Зачем своих людей гробить, если без этого можно обойтись? Но для чего тогда понадобилось теми тремя жертвовать? Проверка на прочность? Впрочем, чужие души – потёмки. Кто знает, о чём они думали и чем руководствовались. Может, их пути вообще чисто случайно пересеклись.
      
      Первоначальную идею, обозначить направление выложенной на земле стрелой, пришлось отбросить. Куда ни падал глаз, ни одной хотя бы мало-мальски прямой ветви или ствола вокруг не было. Пришлось указующую стрелу чертить прямо на земле, для чего пришлось повозиться. Почему повозиться? А вы сами попробуйте. Чтобы вашу отметину стало чётко видно, нужно сначала отгрести в сторону листву со всякими сучками и ветками, выдрать вокруг неё траву, а ещё лучше снять дёрн целиком. А иначе ваш указатель получится ненамного точнее, чем просто тыканье пальцем в нужную сторону. Ещё точнее и проще получится с натянутой между двумя колышками верёвкой, что Зеан в итоге и сделал, только почему-то эта здравая мысль пришла к нему уже после того, как он успел изрядно поползать на коленях.
      
      Ждать пришлось больше часа, только вместо капитана с лучниками с той стороны, куда они ушли, вдруг послышался нарастающий гулкий рокот, временами разбавляемый мощными взрыкиваниями. Вскоре к этим звукам начал примешиваться характерный треск ломающихся деревьев.
      
      Не понимая, что происходит, солдаты встревоженно переглядывались. Ничто не пугает так сильно, как необъяснимое, а объяснить природу усиливающихся и приближающихся звуков никто их присутствующих не мог, включая самого магистра. Хотя, основываясь на полученных от Айвана знаниях, некоторые предположения у него всё же появились, только они его не слишком обрадовали. Так могли рычать самодвижущиеся железные повозки из того мира, откуда пришёл Айван. А как сражаться с железными монстрами, один вид которых способен посеять среди солдат страх и панику, Зеан не представлял.
      
      На всякий случай инквизитор распорядился, чтобы люди рассредоточились. Преследовать множество одиночных целей гораздо сложнее, нежели поразить одним махом сразу всех. Похоже, противник решил не ждать, пока вторгшиеся на их территорию чужаки сами полягут на минах.
      
      Вообще, всё это предприятие по спасению либо уничтожению артефактов с самого начала представлялось магистру безрассудством, но, во-первых, он по наивности дал опрометчивую клятву, а во-вторых, судьба мира его всё-таки волновала. Разумеется, если слова Айвана о страшной угрозе, заключённой внутри кристаллов являлись правдой. Но тогда почему их сразу было не уничтожить? Зачем понадобилось триста лет их тут хранить, медленно убивая всё живое вокруг.
      
      Гул был уже совсем близко, и вот среди деревьев, безжалостно ломая те их жалкие подобия, что оказывались на пути, прямёхонько к тому место, где только недавно располагался в ожидании отряд, продавливалась какая-то огромная серо-зелёная махина. Зеан и сам невольно сдвинулся в сторону, с трудом удерживаясь от того, чтобы не поддаться панике и не броситься бежать. Когда до указывающей направление верёвки оставалось не больше десяти саженей, махина остановилась, с двух сторон на ней распахнулись двери и на землю спрыгнули Кадан все и трое лучников с растянутыми до ушей ухмылками. Аттракцион катания через лес на бронированном гусеничном вездеходе вызвал у них просто детский восторг.
      
      – Как вам удалось захватить эту… эту штуку? – обращаясь к капитану, магистр пытался выглядеть уверенным и спокойным, но у него это плохо получалось.
      
      – До меня дошли сведения, что её хозяева сейчас немного заняты в другом месте, вот я и решил воспользоваться. Хочу пустить её через минный заслон. Не уверен, правда, что на ней удастся преодолеть весь путь, но попробовать стоит. Во всяком случае ничего более умного на данный момент мне в голову не приходит.
      
      – И вы не боитесь? Ведь управлять ей, кроме вас, некому.
      
      – Страшновато, Ваше Преосвященство, не скрою. Но железо на ней толстое, полноценная броня, даже стёкла пуленепробиваемые, а мины, по моему разумению, почти наверняка рассчитаны на живую силу. Но это не значит, что они не смогут повредить машину. Проеду, сколько смогу, вернее, сколько она сможет. А вернуться по проторенному пути уже не проблема. Мин там уже не останется.
      
      – А нельзя её одну пустить, капитан? – в голосе магистра промелькнуло даже некоторое участие, что Кадан отметил, скорее, как проявление нервозности, нежели принял на свой счёт.
      
      – Пустить можно, но, боюсь, после первой же мины или даже просто ямы её уведёт в сторону. А может, это случится ещё раньше. И на нормальной-то дороге машина по строгой прямой без управления долго не проедет, а уж здесь… Нельзя, короче, без водителя.
      
      – Кого?..
      
      – Ну… что-то вроде специально обученного кучера для машины.
      
      – А вы, значит…
      
      – Вы сами видели, Ваше Преосвященство, обучен.
      
      – Может, вам ещё кого-нибудь с собой стоит взять?
      
      – Зачем? Заменить меня всё рано никто не сможет, а идти за мной следом могут хоть все. Главное, не сходить с колеи. Лучше покажите, куда точно мне машину направлять. Жаль будет, если расчищенный от мин проход приведёт не туда, куда нам надо.
      
      – Держите направление по верёвке. За абсолютную точность не ручаюсь, так как сам ту пещеру никогда не видел, но это лучшее, что могу предложить.
      
      Капитан встал у дальнего конца верёвки и, устремив взгляд вдоль неё, принялся запоминать находящиеся с ней на одной линии ориентиры. Не находись они сейчас на холме, это было бы затруднительно, а так оставался шанс не сбиться. Главное, узнать эти ориентиры потом, вблизи, где они могут выглядеть уже по-другому.
      
      Вообще, вся эта затея была крайне рискованной. Кадан собирался подвергнуть свою жизнь смертельной опасности непонятно во имя чего. Но ещё менее понятно, во имя чего это станет делать Степан Сергеевич Карельский. Наверное, потому, что уже с младых лет в одном интимном месте полевого сотрудника ОНПИС Карельского пульсировала эта свербящая жилка авантюриста, подстрекающая его совать голову в самые неподходящие места. Некоторые называли её шилом. Жилку, не голову. Получая в кровь очередную порцию адреналина, он испытывал какое-то пьянящее чувство превосходства над самим собой, эдакую эйфорию, возносящую его над любыми обстоятельствами. Ему казалось всё по плечу и всё возможно. От того он, наверное, и подался в боевое подразделение при инквизиции, быстро продвинувшись в нём до капитана, а не стал каким-нибудь лавочником в тихом городке. Чем историю наблюдать со стороны, ему было куда интереснее непосредственно в ней участвовать.
      
      А может, он завёлся от того, что опять рассказал ему Михаил. Тот просто вышел на связь, чтобы проинформировать о последних новостях и успокоить, но добился в итоге обратного. Очень мило было с его стороны сообщить, что всех противников, способных воспрепятствовать продвижению отряда, тех, что нашел, по крайней мере, он собственноручно обезвредил, аргументировав своё вмешательство, как реакцию на их непростительную грубость по отношению к женщине. Как обезвредил, что за грубость, сколько их было, что за женщина – ничего не объяснил, сказав только, что мешать отряду больше не будут. А ещё объяснил, где стоит бронированный вездеход. Вернее, целых два вездехода. А потом буркнул про какие-то срочные дела и что свяжется позже, после чего отключился.
      
      Вот тогда-то и зародился в голове то ли Кадана, то ли самого Степана Сергеевича этот сумасшедший план, который один из них вознамерился осуществить, а другой целиком и полностью поддержал.
      
      Пора. Ориентиры зафиксированы, солдаты с открытыми ртами внимают тем счастливчикам, кому улыбнулось покататься в недрах этого стального чудовища, а ему пора ехать, а то передумает ещё, не дай бог.
      
      Из выхлопа выметнулось облачко дыма, танковый двигатель утробно заурчал, и тяжеловесная махина, пропустив строго между гусеницами натянутую веревку, поползла прямиком в ад. Метров через двести, чуть справа, показались изуродованные останки Кимера. Его оторванная голова скатилась немного ниже по склону и застряла меж двух тонюсеньких стволов, обнажив в каком-то диком оскале окровавленные зубы, словно провожая спятившего командира в последний путь.
      
      Первый раз основательно тряхануло только метров через пятьдесят после головы. Несмотря на задраенные наглухо окна, по ушам дало дай боже. Вторая и третья мины рванули ещё с интервалом метров через тридцать каждая. Склон кончился, и машина пока ехала. А потом почти до самого следующего холма всё было чисто. Такое впечатление, что мины расставили на большом расстоянии поясом. А может, просто повезло. И вот, когда до подножья оставалось от силы метров сто пятьдесят, а за хлипкими веточками выродившегося до жалкого подобия кривого хвороста леса уже угадывался вход в пещеру, началось светопреставление.
      
      Взрывы следовали один за другим через каждые пять-десять метров. Стёкла покрылись густой паутиной трещин, и через них уже практически ничего не было видно. Кадан почти оглох, в голове звенело, тело покрылось синяками и вспухшими гематомами, ибо несущую его в своём чреве махину встряхивало так, что он постоянно обо что-нибудь ударялся, и когда машину вдруг резко повело влево, в гаснущем сознании успела промелькнуть мысль, что левой гусенице кранты. Сразу вслед за этим рвануло ещё раз, и сознание Степана Сергеевича Карельского померкло окончательно.
      
       Наблюдавшие, словно завороженные, за смертельным представлением издалека солдаты одновременно чувствовали гордость за своего командира, собственную вторичность, ибо от них ничего сейчас не зависело, и смутную вину. Даже Зеан невольно подумал, что решение расправиться с капитаном немного поспешное. Такая самоотверженность достойна великой славы и самого глубокого уважения. Не хотел бы он сейчас находиться внутри этой коробки.
      
      Но вот машина встала, а вместе с ней смолкла и сопровождавшая её продвижение канонада.
      
      – Надо бы посмотреть, – нарушил через пару минут гробовую тишину голос одного из солдат. Не выходит он что-то наружу.
      
      – Если там вообще осталось, кому или чему выходить, – хмуро пробурчал Шлёп-Нога и первым шагнул на проторенную командиром дорогу…
      
      
      Глава двадцать пятая.
      
      Чудеса, как оказалось, случаются даже с богами. А как ещё, скажите на милость, можно назвать столь неожиданное и столь же невероятное появление рядом с нами Михаила? Я бы сказал, что в нашем случае богом оказался как раз не я, а он. Тот самый Deus ex machina, то бишь бог из машины. И нужно возблагодарить всевышнего за то, что, уж не знаю, по чьей прихоти, Миша так кстати вдруг решил сменить статус стороннего наблюдателя на игрока нашей команды. Окажись он в стане Велеса, и я, и Габриэль со всеми тремя сестрёнками, не говоря уж об угодившем под колпак по моему легкомыслию Мастрее, скорее всего, были бы обречены. Впрочем, продолжай Михаил оставаться безучастным наблюдателем, итог, наверняка, был бы тем же.
      
      Точно так же никаких шансов на благополучный исход не было и у Виктории. У неё вообще отсутствовала физическая возможность сбежать вместе со мной, до такого состояния успели довести её эти больные ублюдки, подручные Велеса. Что сказать: меня, конечно же, грызёт и гложет, что я, по сути, бросил её на произвол судьбы, даже не предупредив. С другой стороны, останься я рядом с ней из бессмысленной солидарности, на этот самый произвол я всё равно повлиять никак не смог бы. Разделить, разве что. Кстати, какой бы то ни было ясности с Викой нет и сейчас. Кто знает, что ещё на её долю выпало, когда обнаружилось, что меня рядом нет?
      
      Утро уже полностью вступило в свои права, когда, спешно покинув разрушенное подземное укрытие, все мы дружной толпой высадились на той самой поляне, с которой начался мой позорный поход под «колпак», откуда стартовала спасательная экспедиция имени меня, также едва не закончившаяся трагически, и куда за время нашего отсутствия практически переселился в полном составе весь хутор Мычи, вплоть до Кизи. Само собой, немедленно воспоследовали бурные и продолжительные эмоции по поводу нашего спасения, воссоединения, а также знакомства всех со всеми, тех, по крайней мере, кто прежде ещё не был друг с другом знаком. Даже когда более-менее поутих поток слёз радости и жар всеобщих объятий и лобызаний, что особенно актуально в отношении огнедышащих драконов, Михаилу далеко не сразу удалось продолжить миссию по спасению Виктории, на которую он успел настроиться и которую не стоило откладывать, раз уж появилась возможность провести. Понадобилось время, прежде чем хотя бы самые животрепещущие вопросы оказались оботвечены, а наш спаситель в достаточной степени пришёл в себя после скоропалительного знакомства со сказочной нечистью. Не каждый день нормальному человеку доводится знакомиться с чертями, Змеями Горынычами, и прочими лешими с говорящими воронами. Впрочем, с приравниванием Михаила к нормальным людям, я немного поторопился. По большому счёту его самого можно трактовать как псевдонаучную нечисть, и это ещё мягко сказано.
      
      Но я сейчас не об этом. Вот уже полдня минуло, как он нас покинул, и до сих пор ни ответа, ни привета. Представляю, как извелись ожидавшие нас друзья и соратники, если я даже через такой, сравнительно небольшой, промежуток времени уже места себе не нахожу, дёргаясь и переживая.
      
      Габриэль с Елавой куда-то по-тихому свалили под ручку, но я с самого начала предрекал, что их отношения могут пойти по такому пути. Могу лишь порадоваться за них. Я, кстати, снова отобрал у Габриэлевой прародительницы потраченные на запихивание потомка под «колпак» годы и посоветовал держаться от его границы как можно дальше. Снаружи, естественно.
      
      Илана что-то оживлённо растолковывает сразу всем трём сестрёнкам, взяв их под крыло. По-моему, они пытаются понять, есть ли у Стэфы задатки ведьмы и как их разбудить. Есть, конечно, и не слабые, но я не спешу ставить их об этом в известность, влезая в их дела. Пусть себе развлекаются, а то, неровен час, обидятся ещё. Понять женщин порой даже богам бывает не под силу.
      
      Макак, заинтересовав чем-то Мастрея, утащил мальчишку к подножию Жоры и что-то им обоим втолковывает, отчаянно при этом жестикулируя. Гера и Гора осуществляют плановый облёт границы. Теперь, после того, как им стало известно о подколпачном содержимом немного больше, они с ещё большим усердием взялись патрулировать периметр. Они и прежде-то с Велесом не шибко дружили, а сейчас так вообще вконец на него осерчали. В отличие от меня, к Вике у них куда более тёплые чувства. Умеет она очаровывать, особенно тех, кому не приходится день за днём жить с ней под одной крышей. У меня, к примеру, к её чарам давно уже выработался стойкий иммунитет. Говорят, счастливые браки случаются, но это точно не наш случай.
      
      Кизя вместе с Чернухом отчалили на хутор. Не любит леший оставлять своё хозяйство без хозяйского глаза, а ворону, как выяснилось, по наследству от вышибленного конкурента достался немаленький гарем. Вот он и пользуется случаем по случаю.
      
      Мне же, оставшись в условном одиночестве, представилась возможность неспешно обдумать сложившуюся ситуацию. По сути, помимо спасения Вики, из наиболее существенных оставался лишь вопрос с реанимацией моей либо Викиной памяти. Тут уж кому из нас больше повезло. Да и то только в том случае, если кристалл удастся заполучить и разобраться с его секретом, попутно не уничтожив. Опасаться Велеса мне теперь не приходится. На магическом поле у него нет против меня никаких шансов. Один на один, по крайней мере. Да и не станет он со мной сражаться. Ему ведь память наша для того и потребовалась, чтобы с её помощью обрести надо всеми перевес. Так он, во всяком случае, думает и на это надеется. А без ощутимого перевеса в лоб он ко мне не сунется. Это в самом начале, когда я только-только в Мычи примчался и только-только заново начал в силу входить, он ещё мог бы со мной тягаться, но не сейчас. Разные у него со мной весовые категории. Спросите, откуда я это знаю? Да просто знаю и всё. Может, это та самая первая ласточка из астрала.
      
      Проблему с возвращением домой я тоже уже решил. Оказалось, что используемая Мишей система координат с небольшой корректировкой вполне подходит и мне. Так что путь мне теперь известен, можно хоть сейчас домой. Только сперва всё же надо окончательно разобраться с делами тутошними, уж больно они непонятные и неприятственные.
      
      И вот чего я до сих пор в этих делах понимаю – зачем Игнатичу понадобилось такой огород городить с запрятыванием наших с Викой памятей? Неужели нельзя было это как-то проще сделать, хотя бы без этих дурацких демагизаторов? Вон, от излучения центрального подколпачного вообще природа на многие километры вокруг благополучно загибается. Хотя какое это, к Макаковой бабушке, благополучие. С другой стороны, я точно так же не знаю, каким боком моя собственная подземная база тут оказалась? Может, я так же, как и Миша, понаделал себе в разных мирах укромных уголков для релаксации? В любом случае этот момент мне бы очень хотелось прояснить.
      
      Ещё мне до сих пор не ясна роль магистра, который прямо сейчас где-то под колпаком и неизвестно, чем занимается. По косвенным признакам можно заключить, что его давным-давно привлёк для каких-то целей сам Игнатич. Тогда, по логике, инквизитор с самого начала был на нашей стороне, хотя сам может доподлинно этого не знать. Тот факт, что он не делал никаких попыток установить с нами контакт, скорее всего, указывает на то, что ему просто неизвестно о нашем присутствии. Ну да. Будь он на стороне Велеса, это никоим образом не стало бы для него тайной. К тому же против его сговора с Велесом говорят и свидетельства Габриэля с сестричками, раз он пытается предотвратить попадание артефактов в чужие руки. Но тут по-прежнему информация слишком скудная, чтобы делать выводы с уверенностью.
      
      Также не ясен смысл покушений на проводника и воспитанниц магистра. Тогда уж следовало пытаться убить самого инквизитора. А ямы с кольями, как и задержавшее их на полдня гигантское кольцо, так и просто выглядят полной нелепицей. Собственно, именно из-за кольца Миша тут в итоге и задержался. Ямы хоть и пробудили у него определённый интерес, но не настолько, чтобы перекраивать из-за них свои планы. Вернее, даже не столько ямы, сколько совершенно неожиданно найденный около одной из них mp3-плейер Макака. К тому же Михаил и думать не думал, что в них задействованы какие-то портативные демагизаторы. Он вообще до встречи с нами не подозревал о реальном существовании магии, полагая подобные россказни не более чем обычными сказками. С таким же скепсисом он относился и к так называемому проклятью Квакающего Леса, считая его всего лишь легендой, выросшей из болтовни каких-нибудь заблудившихся в нём когда-то давно неудачников или просто досужих фантазёров.
      
      К слову сказать, ни на нём самом, ни на Кадане эффект давления леса вообще никак не сказался, поэтому жалобы солдат они тоже расценивали как выдумку, объясняемую своеобразным психическим гипнозом. Если человек очень хочет во что-то верить, то выбить из него эту веру порой бывает невероятно трудно, если вообще возможно. От такого выбивания она обычно только крепнет. Видимо, на пришельцев из другого мира проклятье по какой-то причине не действовало. Но когда на пути отряда ни с того ни с сего возникло кольцо в виде гигантского каменного рва, сразу стало ясно, что это уже не хухры-мухры, создать такое за ночь в этом мире никому не под силу. Вот тут Миша уже заинтересовался всерьёз, покинув отряд и начав наблюдать за происходящим со стороны. К несчастью он прозевал момент нападения на Габриэля и сестёр, подоспев к месту происшествия лишь, когда все трое находились уже в Мычах, о которых, кстати сказать, ему тоже ничего было не известно. Это тем более досадно, так как он мог увидеть, кто стрелял и куда потом делся, а может, даже успел бы вмешаться и предотвратить трагедию. С его способностями проделать это было несложно.
      
      Представьте себе его изумление, когда он вдруг обнаруживает жертвы покушения за две с лишним сотни километров от места нападения живыми и здоровыми. Но и тогда он продолжал всего лишь наблюдать, позаботившись только о Мастрее, ибо мальчишка был совсем плох. Но когда следопыт с сестричками расположились на ночёвку прямо у меня над головой, когда их взяли на прицел люди, вооружённых вполне современным по меркам Земли оружием, он не смог отказать себе в удовольствии, и с азартом включился в непонятную пока игру, приняв сторону тех, кто, по его мнению, уже не имел никаких шансов. Слишком уж диким и абсурдным для него всё выглядело, чтобы оставить творящиеся у него на глазах несуразности без внимания и позволить погибнуть людям, которые могли бы ответить на вводящие его в замешательство вопросы. До того момента он жёстко придерживался политики невмешательства, надеясь, что разберётся во всём самостоятельно и никто о нём не узнает. Зарождать в местном фольклоре новые мифы легенды в его планы вовсе не входило.
      
      Кстати, наличие в ямах демагизаторов вызывает у меня сильнейшее беспокойство. Как они туда попали? Кто их туда поместил? Зачем? Стоп! А может, я не так уж и прав, расценивая эти досадные помехи на пути отряда всего лишь нелепицей? Рассуждая о незначительности лесных препятствий, я как-то не принял во внимание несколько совершенно очевидных вещей. Ведь попади магистр в любую из этих ловушек, сколько бы он смог продержаться, прежде чем его тело рассыпалось бы от старости, учитывая, что его возраст свыше, по меньшей мере, трёх с гаком столетий? Пример Елавы очень показателен, да и Чернух, помнится, жаловался. А, лишившись магии, без посторонней помощи инквизитору было бы из них уже не выбраться, особенно из последней закольцованной канавы, которая, кстати сказать, не такая уж незначительная. Свалиться туда – верная смерть для любого. Да и заострённые колья в ямах могли сыграть свою зловещую роль. Далеко не каждому, загремев вниз, повезёт так, как повезло Мастрею. И как это я сразу не додумался, что ловушки расставлены в первую очередь именно на владеющих магией людей, дабы отрезать им путь к спасению, лишив возможности использовать магию. Впрочем, очень похоже, что, кроме меня, до этого вообще почему-то никто не додумался. Или же наоборот: эту догадку никто не озвучил, просто считая её саму собой разумеющейся. Тогда и мне следует о ней помалкивать, а то подумают ещё, что Перун – слабоумный.
      
      В том кольце, наверное, пришлось разместить целую обойму портативных демагизаторов, дабы обеспечить нейтрализацию магии на всём его протяжении. Учитывая, что моё подземное убежище враги обнаружили всего несколько часов назад, их источник должен быть другим. Может, у меня ещё где-нибудь тут имелись укромные местечки? Интересно узнать, а на хрена я вообще такое количество демагизаторов понаделал? Что это именно моё творчество, я уже практически не сомневаюсь, иначе эти игрушки всплыли бы намного раньше и о них бы знали. А я-то ещё по наивности думал, что их чуть ли не инопланетяне создали. Мне другое интересно: откуда я сам таких технологий нахватался? Ведь чтобы их создать, я должен был точно знать, чего хочу получить.
      
      В общем-то, как я уже начал понимать, в созидательном плане божественная магия работает очень интересно. Вспомнить хотя бы созданный мной компрессор с отбойным молотком. Думаете, я представляю себе каждый винтик и шпунтик, из которых они состоят? Как бы не так. То есть принцип их действия мне ясен, но мелкие конструктивные особенности и частности довольно смутно. И когда я начинаю творить, мои магические импульсы сами ищут на просторах информационных полей нужную информацию, которую потом и реализуют, воплощая в материальные объекты. Вроде как вы, когда при помощи какой-нибудь поисковой системы выуживаете из интернета ответ на интересующий вас вопрос, только без стадии материализации. Но если вы не сформулируете его достаточно конкретно, то и ответ не найдёте. По крайней мере такой, который вас полностью удовлетворит. Так и у меня. Сейчас, например, я не смогу воссоздать свой же демагизатор, потому что не представляю, что нужно в моей поисковой системе запрашивать. Вряд ли там найдётся готовый ответ по запросу – «демагизатор». Наверное, если я покопаюсь и хотя бы поверхностно смогу сформулировать принципы его действия, создам его вновь, только пока не вижу в этом особого смысла. Чего мне с ним делать? В качестве оружия он мне не нужен, я сам по себе оружие.
      
      Обычным магам значительно сложнее. Чем слабее маг, тем чётче он должен представлять, формулировать и формировать свои магические импульсы, прикладывая для достижения цели значительные усилия. Тут уже может потребоваться доскональное знание конструктивных особенностей того или иного механизма, поэтому технические и уж тем более высокотехнологичные устройства у рядовых магов получаются плохо. Зато для создания природных продуктов особо напрягаться не требуется. Сотворить какое-нибудь яблоко, тарелку с картошкой фри, в меру прожаренный бифштекс под грибным соусом или же бутерброд с красной икрой могут большинство магов. Во всяком случае, из тех, кто поопытней. Но опять же только в том случае, если имели удовольствие их когда-нибудь испробовать.
      
      Кстати, данный пример я не просто так привёл, именно это я сейчас и ем. С одной оговоркой: вместо яблока у меня холодное пиво, а икра – чёрная. Пардон, две оговорки получилось.
      
      Куда же Миша запропастился? С его способностями и имеющейся под рукой капсулой на освобождение Вики столько времени не должно было понадобиться. Я теперь неплохо его возможности представляю. В чём-то они превосходят даже мои, но зато у меня диапазон значительно шире. У него, так сказать, очень узкая специализация. Он лишь способен делать практически что угодно со своим телом, вплоть до невидимости и неубиваемости, но что-нибудь создавать – увы. Ну, ещё владение персональной капсулой позволяет ему перемещаться откуда угодно – куда угодно, только мне для этого вообще ничего ненужно. С тем лишь уточнением, что это не относится к подколпачному пространству. Там «увы» уже для меня.
      
      Вернулись Габриэль с Елавой, и не нужно быть волшебником, чтобы, глядя на их лица, усомниться, будто оба не пребывают на вершине счастья. Они просто светились. Я не преувеличиваю, от их кожи и вправду исходило мягкое серебристое свечение, хоть и едва заметное. А Габриэль силён, чертовски силён, я уже отчётливо это вижу. Когда он освоится, я бы никому не порекомендовал вставать у него на пути. По мощи он, по-моему, даже свою «бабулю» превосходит. Даже странно, что такая силища на протяжении стольких лет спала, никак не проявляясь. А он, судя по всему, и сейчас её толком ещё не осознаёт. Но теперь есть кому над ним работать. Учителей в избытке, да и соученица имеется. Если только Стэфа захочет здесь остаться. По чьей-то милости она гораздо ближе к нашему миру, чем к этому, и когда улягутся восторг и радость от невероятного воссоединения с семьёй, боюсь, со временем ей просто может стать тут до чёртиков скучно и неинтересно.
      
      Магия магией, но и достижения более технически продвинутой цивилизации несут в себе много привлекательного. А чтобы не утонуть в романтических грёзах о средневековой благодати, уберите из своей жизни всего-навсего электричество и посмотрите, что из этого выйдет. Ведь сегодня, даже отправляясь в поход по глухим местам, вы берёте с собой электрический фонарик, радиоприёмник, сотовый телефон, рацию, а некоторые даже тащат в рюкзаке планшетник или ноутбук, без которых уже и жизнь вроде не жизнь. Чувствуете разницу? И это всего лишь малая часть того, чего вы лишитесь. Хотите больше? Что ж, пожалуйста. Нет автомобилей, нет поездов, о самолётах я уже и не говорю, нет асфальта. Лучший и единственный транспорт – лошадь на разбитой и топкой от грязи дороге. Пара недель отпуска в Египте или на Канарах – а это ваще где?.. Вы даже на собственную дачу попасть не сможете, так как весь уикенд в лучшем случае уйдёт на дорогу в одну сторону. Так что мне даже в голову не придёт упрекнуть Стэфу, если она попросит взять её с собой. И честно скажу, я не посмею ей отказать. Она уже практически дитя нашего мира, не этого.
      
      – От Михаила ничего? – немного смущённо спросил меня Габриэль, наверное, думает, что сейчас только на них все и смотрят, гадая, что между ним и Елавой происходит. Ведьма держится значительно спокойнее, ну так она и постарше будет, эмоции давно научилась скрывать.
      
      – Сам волнуюсь, – я покачал головой и постарался сделать вид, что не замечаю его смущения. – Впору хоть под снова колпак лезть.
      
      Судя по его взгляду, он не понял, шучу я или всерьёз. Честно говоря, я и сам не понял. Пусть все в один голос продолжают утверждать, что я бог, но нервничаю и реагирую я на всё по-прежнему, по-человечески. Ну, может, почти по-человечески. По сравнению со мной прежним во мне изрядно поприбавилось уверенности. Точнее, самоуверенности, за что уже чуть было не поплатился. Не окажись рядом сначала Стэфы, а затем Михаила – поплатился бы однозначно.
      
      Гложет меня беспокойство, гложет. Нет ничего хуже неизвестности. Самым неприятным было осознавать, что после моего бегства Велес и его подручные вполне могли отыграться на Вике, выпустив на ней пар. А она и так уже едва живая была. Не хотелось бы испытывать муки совести за её смерть.
      
      Внезапно посреди поляны протаял выход капсулы, и из неё неуловимо быстро выскользнул Миша. Порой своей стремительностью и пластичностью он совсем перестаёт походить на человека. Все невольно подались ему навстречу, а я не удержался и переместился прямо в капсулу. Но, кроме положенного пульта управления, вопреки привычным законам физики висящему прямо в воздухе, в ней не было больше никого и ничего. Внутри у меня нехорошо похолодело.
      
      – Пришлось задержаться, – между тем уже начал рассказывать Михаил. – Там, где вас содержали, – он обернулся в мою сторону, словно я и должен был находиться в капсуле, – Виктории уже не оказалось. Пришлось попотеть, пока я её нашёл. Её переместили километров на пятьдесят западнее и запихнули уже не в деревянный сарай, а в бетонный бункер. Удивляюсь, почему вас сразу туда не посадили. Оттуда вы бы уже точно не сбежали.
      
      – А боги всегда отличались излишней самоуверенностью, – будто прочитал мои недавние мысли Жора. – Им почему-то кажется, будто они всегда всё контролируют. Извини, Пер, но тебя это тоже касается. Во всяком случае, касалось прежде.
      
      – Приму к сведению, – ответил я дипломатично. – Она жива?..
      
      – Когда я только её увидел, – продолжил рассказ Миша, – то в первый момент испугался, что уже опоздал. Но чудо состоялось, и она отозвалась на мои усилия. В общем, сейчас с ней всё в порядке.
      
      – И где же она? – не удержался я от вполне логичного, в общем-то, вопроса.
      
      – В одном безопасном месте. Хотела сразу домой, но я ей пока отсоветовал. Прости, если тебя это оскорбит, но дословно она сказала так: «Мне понадобится время, прежде чем я смогу более-менее сдержано взглянуть на его рожу. Не хочу его ни видеть, ни слышать».
      
      – Угу, – только и пробормотал я, догадываясь, что речь шла обо мне, зато по лицу Иланы скользнуло явное облегчение. Хоть кому-то хорошо.
      
      – Ещё кое-какая информация, – как ни в чём не бывало продолжил вещать дальше Михаил, – всех, кого мне удалось найти, я нейтрализовал и запер в том самом бункере. Старался не убивать, но не поручусь, что выжили все. Уж больно трудно мне было сдерживаться, когда я увидел, что они сотворили с Викторией. По-моему, вашего Велеса среди них нет. Во всяком случае никого такого, кто подходил бы под описание. Но всю территорию, как вы понимаете, я не мог за такое короткое время обшарить, больно уж большая, так что если он из-под колпака не удрал, то может и прятаться где-нибудь.
      
      – И скольких ты… э-э… нейтрализовал? – поинтересовался Жора.
      
      – Не так уж и много. Чуть больше двух десятков. Кстати, отряд магистра целенаправленно идёт уничтожать этот ваш центральный демагизатор. Подумал, что вам тоже следует об этом знать.
      
      Все взоры переместились на меня. Ну да, если кого и должна волновать судьба демагизатора в первую очередь, то это меня. Похоже, всех остальных вполне устраивает та память, что при мне сейчас. А некоторые, как я понял, вообще будут только за, если всё так и останется. Уж не знаю, чем таким я им прежде насолил, но почему-то практически никто не выказывает особого рвения, чтобы я побыстрее всё вспомнил. Боятся, что возьмусь за старое? Но это только подогревает мой интерес.
      
      С другой стороны, если уцелела память не моя, а Викина, то я тоже совсем не уверен, что хочу дать ей то преимущество, которого буду лишён сам, тем более что она сейчас не слишком ко мне расположена. Обиженная женщина может быть очень опасной.
      
      – А искомые камешки тебе случайно на глаза не попались, пока ты нейтрализацией занимался? – спросил я на всякий случай.
      
      – Случайно попались. Целых пять. Но есть ли среди них искомый или искомые… – Миша лишь пожал плечами.
      
      – И?.. – я выразительно на него посмотрел.
      
      – Закопал неподалёку от бункера. Помня ваши слова, с собой взять их не мог.
      
      Ну и что? Вот сказал мне Михаил про камешки, что дальше? Даже если допустить, что искомый среди них, в чём я сомневаюсь, что мне с ними делать?
      
      – Я должен переговорить с магистром, – отчеканил я, чтобы не давать повода усомниться в своих намерениях. – Ты сможешь связаться с Каданом и попросить, чтобы он организовал нам встречу? – Это относилось уже лично к Михаилу.
      
      – Попытаться нам никто не мешает, – ответил он, и я даже не успел понять, откуда он выудил какую-то штучку донельзя похожую на обычный мобильник. Но сотовой связи здесь же нет?!.. Я именно потому и создавал рации, когда готовился идти под «колпак», что не захотел возиться с вышками. Впрочем, с чего я взял, что рация не может выглядеть как мобильный телефон?
      
      Ожидание затянулось, так как на том конце провода никто не отвечал.
      
      – Подождём, – пояснил Миша, – Стёпа не всегда имеет возможность сразу говорить.
      
      – Кто? – не понял я.
      
      – Кадан. Настоящее его имя – Степан. Довольно редкое, кстати, в наши дни.
      
      – Точно, – ответил я, припоминая, что лично не знаю ни одного Степана. Дядя Стёпа-милиционер не считается.
      
      – А ведь мы с самого начала заподозрили, что с тобой и Каданом что-то не так, – поделился своими прежними соображениями Габриэль.
      
      – И чем же мы себя выдали? – полюбопытствовал Миша.
      
      – Ну, первое зерно сомнения упало ещё на ратушной площади, когда ты устранился от драки. Обычно стражники проявляют цеховую солидарность, причём даже в тех случаях, когда между собой не ладят.
      
      – А как же дуэльный кодекс? Там положено биться один на один, – Михаил словно бы не желал признавать за собой оплошность.
      
      – Ты проигнорировал ключевое слово – драка. Дуэлью там и не пахло. Твой дружок Геддо пытался выместить на ком-нибудь своё плохое настроение. Подвернулся я.
      
      – Во-первых, он мне не дружок, а во-вторых, начни я драться, ты меня заподозрил бы ещё быстрее. С моими рефлексами имитировать обычную драку довольно трудно. Боюсь, после неё ты бы уже не смог вести отряд, если бы вообще жив остался. Извини за прямоту. Но ты сказал, что это первым зерном было, а вторым?..
      
      – Когда вы на первой же ночёвке с Каданом вдали от лагеря уединились и о чём-то увлечённо шептались. И это после того, как капитан вас обоих прилюдно распекал, а потом ещё в наказание и меня опекать заставил. Ну а когда я увидел на тебе музыкальную коробочку Макака, тут вообще всякие сомнения отпали.
      
      Миша засмеялся:
      
      – Да, это действительно было опрометчиво. Но я тогда и подумать не мог, что кто-нибудь здесь имеет представление, что это такое. Наука на будущее. Я помню, как ты вскоре нажаловался на меня магистру, а Кадану отдуваться потом пришлось.
      
      – Так ты знал?.. – изумилась Кора.
      
      – Милая, ты даже не представляешь, на что способны мои зрение и слух, если я захочу. После того, как Габриэль вытаращился на висящий у меня на шее плейер, я начал более внимательно к нему относиться. Ему не следовало демонстрировать такую реакцию. Именно в тот момент я сам начал его подозревать.
      
      – В чём? – не удержался следопыт.
      
      – Что с тобой тоже что-то не так. Так что наша подозрительность была обоюдной, просто ты успел меня заподозрить немного раньше. Ты, кстати, заинтересовал меня почти с самого начала похода, но не лично сам, а тот факт, что кто-то почему-то пытается тебя убить. Хотелось узнать, кому так хочется помешать магистру в осуществлении его планов. Я был уверен, что тебя пытаются устранить именно с этой целью. Потому и следил за твоей палаткой вместе с тобой на пару. Думаешь, я тебя не видел?.. Видел, только виду не подал. Для меня темноты не существует.
      
      От столь неожиданного признания Молчун даже растерялся немного. Он-то был уверен, что сам следит за Бентом, а выходило чуть ли не наоборот.
      
      – А что вы вообще с Каданом тут делаете? – решила задать животрепещущий вопрос Дэна.
      
      – Знаешь, – заговорил Михаил после короткого раздумья, – в том мире, где я вырос, существует такой расхожий штамп: если я тебе расскажу, то должен буду убить. Но он подходит идеально. Извини, если это прозвучало грубо.
      
      – Мне не привыкать, – та наигранная лёгкость, с которой поспешила ответить Дэна, подсказывала, что ответ её всё-таки задел.
      
      Но зато Миша дал всем чётко понять, что о настоящей цели своего здесь пребывания распространяться не станет. Повисла неловкая пауза, и Михаил воспользовался ей, чтобы снова попытаться вызвать Кадана.
      
      – Не нравится мне это, – пробормотал он, не получив ответа и на сей раз. – Я должен убедиться, что с ним всё в порядке.
      
      – Я с тобой, – непререкаемо заявил я, хотя и понимал, что веду себя нагло. А чтобы подтвердить свои намерения, тут же создал внутри капсулы целый арсенал, напоследок упаковавшись в броню спецназовца.
      
      Миша критически меня оглядел, вздохнул тяжко и проговорил:
      
      – Слушаться меня сразу же и беспрекословно.
      
      Я встал навытяжку и отдал честь.
      
      – Мы тоже идём, – неожиданно заявила Кора и запрыгнула в капсулу. Дэна последовала за ней.
      
      – А ка… – попытался было Миша что-то сказать, но Кора его перебила:
      
      – Вы собираетесь встретится с нашим папулей, а для того, чтобы ваша встреча прошла мирно, в качестве доказательства доброй воли лучше, чем нас, вам ничего не предъявить.
      
      Михаил лишь махнул рукой. Но когда шаг в сторону капсулы сделал ещё и Габриэль, он сразу же пресёк все дальнейшие попытки:
      
      – Стоп! Ещё шаг, и я вообще никого не возьму. Вы мне не столько помогать, сколько мешать будете. Троих более чем достаточно.
      
      Габриэль кивнул и настаивать не решился.
      
      – Илья, – по лицу Иланы было видно, что она не больно-то одобряет моё решение, – не вижу смысла продолжать торчать в лесу. Потом возвращайтесь сразу в Мычи, мы будем дожидаться вас там.
      
      В общем-то, это давно следовало сделать. После того, как мы вернулись, никакой необходимости болтаться около экрана больше не было. Оставались мы тут, скорее, по инерции. Ведь расстояния для нас значения не имеют, а на хуторе, чего уж говорить, намного привычнее и комфортнее. Именно это я и озвучил.
      
      Убедившись, что переговоры завершены, Михаил захлопнул проём. Через минуту тот вновь открылся, но за ним была уже не поляна, а какая-то каменистая пустынная равнина, по которой под заунывный ветер, извиваясь, струились пылевые дорожки. И никаких следов растительности или жизни.
      
      – Где это мы? – недоумевающе спросила Дэна.
      
      – Так это работает, – непонятно ответил Миша, – в другое место в одном и том же мире можно попасть только через мир-посредник. Эксплуатационная особенность капсулы.
      
      Я мимолётно отметил, что мои перемещения гораздо проще и удобнее. Во-первых, не нужен никакой мир-посредник, а во-вторых – они мгновенные. Капсуле всё же некоторое время для перемещения, пусть и малое, требуется.
      
      Очередное закрытие-открытие, и теперь мы висим в воздухе на высоте метров тридцать над землёй. Невольно и я, и сестрёнки выдали дружное «Ой!». Ощущение, что висим, довольно точное, потому что Михаил сделал стены пол и потолок капсулы абсолютно прозрачными, из-за чего, собственно, и воспоследовало наше «Ой!». Предупредить он нас то ли забыл, то ли сделал это намеренно. Я больше склоняюсь ко второму варианту. Эдакая небольшая отместка за то, что мы довольно-таки нахально, даже нагло, навязались ему на шею. Тем не менее теперь мы всё видим и уж точно не сможем путаться у него под ногами и заниматься самодеятельностью. С такой высоты спрыгнуть всё равно, что с крыши десятиэтажного дома.
      
      Мы снова под «колпаком» и магия снова отсутствует. Вон то самое озеро с развороченным берегом, где мы со Стэфой ныряли и где нас немного позже пытались взорвать уже в расширенном составе. А вот, почти под нами, у подножья крутого, похожего на огромный курган холма неподвижно замер вездеход. Сверху хорошо видно, что его левая гусеница разорвана и широкой лентой размоталась позади машины, которую на финальном отрезке явно закрутило спиралью. Значит, разрыв произошёл на ходу. Отсюда не понять толком, что внизу растёт, не то низкорослый кустарник, не то ещё какая поросль, но путь вездехода, пролёгший от одного холма к другому сквозь неё виден отчётливо, особенно последний отрезок, который выглядит словно после массированной бомбёжки. Сплошные взрывные воронки. Метрах в двадцати от вездехода зияет тёмный провал, уходящий вроде бы прямо под холм.
      
      Аккурат по проложенной вездеходом просеке, миновав уже примерно треть пути, в сторону провала движется большая группа людей. Пока не разобрать, кто это, но логика подсказывает, что это, скорее всего, отряд магистра. Вооружение, по крайней мере, у них не современное.
      
      Дэна внезапно начала подпрыгивать и размахивать руками.
      
      – Угомонись, – предложил ей Миша, с минуту понаблюдав за выразительными скаканиями и жестами амазонки, – они всё равно тебя не видят. Нас можно заметить только через вход, а он с другой стороны.
      
      – А сразу нельзя было сказать?!.. – сердито обернулась к нему задетая за живое девушка. – Я тут прыгаю, как дура, а оказывается, что без всякого толка.
      
      – Ну почему же, это было очень живописно и забавно, – Миша добродушно улыбнулся. – Не хотелось прерывать столь красивое зрелище.
      
      Дэна лишь яростно дышала, но обострять не рискнула, по-детски закусив губу и обиженно отвернувшись.
      
      – Я вас ненадолго покину, – добавил Михаил уже серьёзно, – Стёпы я в отряде не вижу, и у меня нехорошее предчувствие, что он по моей глупости мог наделать глупостей сам.
      
      – Ты что, видишь отсюда, кто в отряде есть, а кого нет? – удивилась Кора.
      
      – Странно, что ты снова об этом спрашиваешь. Я думал, что уже ответил на этот вопрос, – и, не вдаваясь в подробности, Миша внезапно исчез. В одно мгновение, словно лампочку выключили. То ли он стал невидимым, то ли каким-то образом телепортировался, но в капсуле его словно больше не было.
      
      – Илья, – чтобы не сидеть в праздном ожидании, Кора решила использовать паузу с пользой и проявить любознательность. Не будучи оригинальной и пополнив список любопытствующих, она в который уже раз задала мне набивший оскомину ключевой вопрос: – А вы сами предполагаете, почему решили расстаться со своей памятью? Ведь после этого вы стали уже не вы.
      
      Я удержался от грубостей и отрицательно покачал головой, присовокупив достаточно пространно:
      
      – У меня много теорий на этот счёт, но есть ли среди них верная – не скажу. Я и сам мучаюсь этим же вопросом с тех самых пор, как узнал об отсутствующей памяти. Порой кажется, что лучше бы вообще об этом не узнавал. С другой стороны, мне её очень не достаёт. Из-за её отсутствия я каждый раз в сомнениях, когда мне обо мне же всякие нелицеприятные вещи рассказывают. Как поймёшь, правда это или же нарочно на меня наговаривают, скармливая небылицы? Ведь иные подробности меня откровенно пугают.
      
      – Например? – ухватилась за возможность услышать что-нибудь новенькое Дэна.
      
      – Ну, например, что я особым человеколюбием прежде не отличался. Мог походя отправить к праотцам любого, кто вздумает мне перечить. Говорят, был жутко заносчив и мало с кем считался. Если всему этому верить, то человеком я был малоприятным. Богом, вернее. Мне все уши уже прожужжали, что я был богом. С такой характеристикой особенно странно, что я пошёл на столь радикальный шаг, как изъятие собственной памяти. Причина должна была быть очень веской, но почему-то никто о ней ничего не знает. Единственный, кто знать мог – погиб. Точнее, его развоплотили. Вроде бы боги по-настоящему умереть не могут, сохраняясь в виде астральной проекции. Но прежде, чем он вновь обретёт материальность, может очень много времени пройти.
      
      – И кто же это? – физиономия Коры прямо-таки подёргивалась от любопытства.
      
      – Некто Иван Игнатич, хотя это всего лишь мирской псевдоним. Но вам его настоящее имя всё равно ничего не скажет. Мифологии у нас с вами несколько различаются. А ещё у меня есть серьёзное подозрение, что ваш наставник или «папуля», как вы его называете, был с ним хорошо знаком. Так что мой интерес к магистру отнюдь не праздный. Он может не только знать, как вынести кристаллы из-под «колпака», не разрушив, но и о причине моего отказа от памяти. Во всяком случае, других ниточек, способных привести меня к разгадке, я пока не имею.
      
      – Там что-то происходит, – переключила наше внимание на вездеход Дэна.
      
      Сквозь прозрачный пол было хорошо видно, как из открывшейся передней двери машины что-то показалось и начало быстро подниматься вверх. Через секунду стало ясно, что это…
      
      – Кадан, – выговорила внезапно побледневшая Кора, – это Кадан, и он, по-моему, мёртв.
      
      Ещё через секунду бесчувственное тело легло рядом с нами, а проявившийся рядом с ним Миша с горечью произнёс:
      
      – Дурак же ты, Стёпа, какой же ты дурак. А я так просто кретин полный.
      
      – Что с ним? – судорожно выдохнула Дэна.
      
      – А ты не видишь?! – в голосе Михаила одновременно звучали и ярость, и боль, и тоска смертная, и что-то ещё такое, от чего мне стало не по себе. Это было уже не от человека. – Из-за моей глупости он погиб, понятно?!.. Мне нужно срочно в госпиталь ОНПИС, может, что-то ещё можно успеть сделать!
      
      – Нет! – я стиснул Мишино плечо. С тем же успехом можно было стискивать статую. Оно было каменным. – Если что-то и можно сделать, то только мне. Немедленно гони за «колпак»!
      
      В ту же секунду его внезапно удлинившаяся рука саданула по пульту, и мы вновь оказались в закрытой капсуле, у которой появились стены. Распахнулась она уже через несколько секунд, и на сей раз за порогом расстилалась безбрежная степь.
      
      Но мне некогда было любоваться очередным пейзажем. Почувствовав себя в уже привычной магической стихии, я немедленно приступил к врачеванию. Одна рука на лоб, другая на сердце, и вот уже магический поток водопадом льётся в мёртвое тело. Не знаю, лечил ли я когда-нибудь прежде, думаю, что да, иначе объяснить свои действия, воспроизводимые на уровне рефлексов, не могу.
      
      Прошла, наверное, минута, когда тело Кадана конвульсивно дёрнулось, а вслед за этим он судорожно закашлялся. Руки я продолжал удерживать в том же положении, несколько снизив магический напор. Вскоре пациент задышал ровно, а ещё через минуту открыл глаза. Но первым заговорил не он, а Михаил:
      
      – Вот теперь я больше не сомневаюсь, что ты на самом деле БОГ.
      
      – Но-но! Только не вздумай начать мне поклоняться! – я строго погрозил пальцем, ощущая в душе поросячий восторг. Не от Мишиных слов, хотя, не скрою, слышать их было приятно. Просто оказалось, что вернуть к жизни мёртвого, это, скажу я вам, сродни духовному экстазу.
      
      – Я только свечку поставлю, – пошёл на компромисс Михаил, но в его глазах промелькнули озорные огоньки.
      
      – Это, пожалуйста, – не остался я в долгу, – можно даже две. Только где икону с моим ликом возьмёшь?
      
      – Обойдусь фотографией. А нимб подрисовать можно.
      
      – Я уже на небе? – поинтересовался Стёпа, вертя головой и пытаясь понять, где он и что вокруг происходит.
      
      – Типа того, – отозвался Миша. – Ты где мозги свои оставил, осёл безмозглый, когда попёрся вездеходом по минному полю?
      
      – Ты ж сам мне идею подкинул.
      
      – Я?!.. Я только сказал тебе, что неподалёку стоят два гусеничных вездехода в рабочем состоянии. Да знай я, что ты полезешь на мины, ни за что бы наводку не дал. Вот уж не думал, что ты на всю голову больным окажешься. Кстати, рекомендую Илье спасибо сказать. Как-никак, а это он тебя с того света вернул. Буквально, между прочим.
      
      – Илья – это вы? – Стёпа зафиксировал глаза на мне. – Он правду говорит? – глаза недавнего покойного сдвинулись в сторону Михаила и вернулись обратно.
      
      Я пожал плечами:
      
      – Во всяком случае, имя моё он назвал верно.
      
      – Степан, – он протянул мне раскрытую ладонь, – ваш должник отныне и навеки.
      
      – Просто загляни как-нибудь в гости, когда мне будет грустно, – ответил я, пожимая протянутую руку. – Или если сам загрустишь. И можно на «ты».
      
      За происходящим сестрички наблюдали в немом изумлении. Сами они о деталях своего воскрешения знали главным образом с чужих слов, потому что в себя приходили долго и постепенно, а сейчас увидели процесс воочию. Правда, в моём исполнении он выглядел, наверное, не столь эффектно, как в их случае, ну да мне и не требовалось для усиления воскрешающего воздействия никаких циновок. Вполне хватало собственных сил. Главное, чтобы у воскрешаемого не успел начать разрушаться мозг, иначе любые усилия окажутся бесполезными. Тут даже боги бессильны. Вместо погибшей личности получится просто зомби, который самостоятельно существовать не сможет. Но со Стёпой мы вроде успели вовремя.
      
      – А теперь было бы неплохо вернуться, – я умоляюще посмотрел на Мишу, – а то, боюсь, демагизатор уничтожат ещё до того, как я успею переговорить с магистром. Я всё-таки хочу попытаться спасти кристаллы.
      
      – Гм, – раздался со стороны Кадана-Стёпы нечленораздельный звук, а его лицо побледнело и даже перекосилось.
      
      У меня сразу же закралось подозрение, что ликование от успешного воскрешения оказалось преждевременным, и некроз мозга всё же начался, но дело оказалось совсем в другом. Бросая на сестёр косые взгляды, Степан заметно дрожащим, что меня удивило, голосом проговорил, снова обращаясь ко мне на «вы»:
      
      – А вы непременно хотите их спасти?.. Эти кристаллы.
      
      Честно говоря, столь неожиданный вопрос застал меня врасплох. Откуда ему-то о кристаллах известно и что именно известно? Со стороны магистра было весьма опрометчиво посвящать в свои дела капитана, тем более что по словам сестричек и Габриэля инквизитор до последнего умалчивал, какой именно артефакт сокрыт под «колпаком» и чем ему грозит исчезновение антимагического излучения. Сомнения разрушил Миша:
      
      – Илья, ты уж меня извини, пожалуйста, но это я не удержался, чтобы не рассказать Стёпе твою невероятную историю. Да ты и не просил меня молчать, как будто.
      
      Я кивнул и ответил уже Степану:
      
      – Ну, раз ты тоже в курсе, то должен догадываться, что окончательно и бесповоротно потерять свою память мне не очень хочется. Моя ведь всё-таки, – уточнять, что она может оказаться и Викиной, я не стал.
      
      – Неужели ты хочешь её вернуть, даже зная, что должен для этого сделать? – на сей раз обращение сменилось на «ты» и было больше похоже на обвинение, но меня поразило скорее не это, а его смысл. Прозвучало так, будто не только магистру, но и самому Стёпе известно, как вынести алмазы из-под «колпака».
      
      – Не знаю, к сожалению, – ответил я, – но буду уже сам считать себя твоим должником, если ты со мной поделишься.
      
      Чем чёрт не шутит, а вдруг ему и вправду что-нибудь известно?
      
      – Нет, – буркнул он хмуро, но твёрдо. – Можешь меня снова убить, но в этом я точно помогать тебе не буду.
      
      За короткий промежуток времени Стёпе удалось уже вторично поставить меня в тупик.
      
      – Это что, сопряжено с какими-нибудь жертвоприношениями? – спросил я наобум, недоумевая из-за его столь негативной реакции.
      
      Глаза Степана несколько секунд буравили мои, а затем, на мгновение стрельнув ими в сторону сестер, он едва заметно кивнул. Вот это номер! Такое я даже помыслить не мог. Для спасения моей памяти требуется убить этих девочек?! Да кому могло такое изуверство в голову прийти?! Неужто до него сам Игнатич додумался, или же это богатая фантазия инквизитора подбросила ему такую идею триста лет назад? Не знаю, может, тот, прежний Перун и принял бы такие жертвы походя, но не я. В таком случае я точно не хочу ничего вспоминать и знать о том Перуне ничего больше не желаю.
      
      – Мы возвращаемся, – прозвучало это из моих уст, как приказ, поэтому, значительно поубавив повелительные интонации, добавил: – Чувствую себя обязанным уничтожить эту раковую опухоль собственными руками.
      
      И прежде чем капсула успела захлопнуться, я напихал в неё кое-какой инструмент и такое количество взрывчатки, что всем невольно пришлось потесниться. Должно хватить, чтобы сровнять с землёй небольшой город. Надеюсь, для полного разрушения демагизатора этого будет достаточно, портативному хватило одного отбойного молотка. Ситуацию с теснотой Миша сразу же исправил, увеличив размеры капсулы, но, предотвращая дальнейшее её захламление продуктами моей божественной деятельности, поспешил нажать старт. Хорошо, что творить я начал не со взрывчатки, а с дистанционных детонаторов, мощных фонарей и пары миноискателей, учтя обстоятельства попадания к нам Стёпы. Вездеход до пещеры немного не доехал, так что там наверняка что-то ещё могло остаться. Нам, вовсе не обязательно расчищать остаток недоразминированного пути, можно выгрузиться непосредственно в пещеру, но и в ней самой запросто могут встретиться «сюрпризы».
      
      Наверное, Миша подумал так же, как и я. Капсула открылась, зависнув в метре от входа и в полуметре от земли. Честно скажу, меня восхищало, насколько точно Михаил осуществляет навигацию. Надо будет, когда закончится здешняя эпопея и встанет проблема с утилизацией свободного времени, попробовать разобраться с тем, как работает капсула. Не в смысле, что она умеет, это, в общем-то, и так понятно, а именно – КАК?
      
      Прежде чем ступать наружу, я опустил вниз один из миноискателей. Как оказалось, не напрасно. Он запищал прямо на пороге пещеры.
      
      – Дай-ка лучше я, – Миша вежливо подвинул меня в сторонку. – А то, неровен час, сдетонирует твоя заначка, и в лучшем случае после этого уцелеет только твоя астральная проекция. Но я бы и на это не рассчитывал. Кто знает, может, без магии и она не сохранится.
      Во что превратились кисти Мишиных рук, я не увидел, но через минуту справа от входа легла одна обезвреженная мина, а ещё через одну – вторая.
      
      – Теперь можно, – бросил он через плечо, – только для начала я бы посоветовал выйти Стёпе. В него, надеюсь, стрелять не станут.
      
      – Ты что имеешь в виду? – спросил Степан, пододвигаясь ближе к выходу.
      
      – Солдатиков твоих, чего ж ещё. Они уже влезли на вездеход, но дальше идти пока не решаются. И учти, что им виден срез выхода из капсулы, так что парочка арбалетов и три лука в нашу сторону уже смотрят. Ты лучше их для начала окликни, а то тебя сперва стрелами нашпигуют, а разбираться, в кого стреляли, станут уже потом.
      
      – Шлёпа, ты здесь? – Стёпа не стал раздумывать.
      
      – Капитан?.. – послышалось в ответ немного недоверчиво, – вы живы?
      
      – А ты слышал, чтобы покойники разговаривали?
      
      – Слава богу, а то мы уж думали… – что они там думали, Шлёп-Нога не договорил, – Так дальше нам тоже можно идти?
      
      – Не вздумай! – Стёпа, или теперь опять уже Кадан, спрыгнул наружу. – Оставшийся кусок ещё не расчищен!
      
      – А как же вы... туда…
      
      – Ну… мне помогли… э-э… перепрыгнуть, – не слишком понятно объяснил командир. – А Его Преосвященство с вами? – сменил он тему.
      
      – Я здесь, голубчик, здесь, – при помощи солдат магистр, хоть и с трудом, но всё же вскарабкался на крышу вездехода. – Рад видеть вас невредимым. Как я понимаю, случилось нечто… э-э… нечто необычное.
      
      – Всё правильно, отец, – рядом с Каданом внезапно появилась Кора, – случились мы.
      
      Зеана стоящим рядом с ним лучникам пришлось подхватывать под руки, так резко он пошатнулся, увидев одну из своих девочек.
      
      – С нами тоже всё в порядке, папуля, если тебе интересно, конечно, – Дэна встала рядом с сестрой. – Помогли добрые… – тут она сообразила, что слово люди в данном случае не слишком подходит, – добрые, в общем.
      
      Возникла неловкая пауза, ибо никто толком не представлял, как следует себя вести и что говорить. Остававшийся промежуток метров в двадцать от вездехода до пещеры наверняка тоже нафарширован минами. Что идти по нему смертельно опасно, понимали не только мы, но и люди магистра. Следовало определиться: то ли мы займёмся разминированием и потратим затем кучу времени на знакомство и неизбежные вопросы, то ли пойдём в пещеру одни. Я больше был склонен ко второму решению. Когда людей много, в ограниченном пространстве они друг другу только мешают. Я негромко поделился своими соображениями со спутниками. Хотя и я, и Миша продолжали оставаться скрытыми от чужих глаз стенами капсулы, которые он опять сделал для нас прозрачными, магистр, видимо, сообразил, о чём мы перешёптываемся.
      
      – Капитан, – заговорил он снова, решив, наверное, что ситуация от Кадана сейчас зависит больше, нежели от сестёр, – а вы не могли бы посодействовать мне и, скажем, господину Мазару тоже э-э… перебраться к вам. Не думаю, что в пещере будет нужен сразу весь отряд, но мне бы очень хотелось взглянуть на… ну, вы понимаете.
      
      Стёпа, похоже, поначалу даже не понял, о каком таком Мазаре идёт речь. Не уверен, что он вообще знал настоящее имя Шлёп-Ноги, а может, просто давно его не слышал. Он вопросительно посмотрел на нас с Мишей, Миша, в свою очередь, на меня, а я, секунду подумав, утвердительно кивнул. Но если я почему-то подумал, что мы совершим ещё один рейс на капсуле, то Миша рассудил по-своему. Он исчез, а я ощутил на себе мощное дуновение.
      
      – Вы, главное, не пугайтесь, Ваше Преосвященство, – успел воскликнуть Стёпа, а в следующий миг магистр, выпучив изумлённо глаза, поднялся в воздух и через три секунды уже стоял рядом с сёстрами, которые не замедлили его поддержать.
      
      Шлёп-Нога как застыл с открытым ртом, так точно в таком же виде воспоследовал за магистром. Кадану пришлось даже тряхнуть приземлившегося лучника за плечо, чтобы тот вышел из ступора.
      
      Опомнившийся инквизитор хотел что-то сказать, но тут его взгляд, упавший на вход в капсулу, наткнулся на меня. И если я думал, что его глаза выпучились во время полёта, то я ошибался. Выпучились они сейчас. Его лицо не побелело, а приобрело серовато-желтоватый оттенок обёрточной бумаги, и он начал медленно оседать. Наверное, так выглядит человек, увидевший самый страшный кошмар в своей жизни. По всему выходило, что мы с ним уже встречались, и от этой встречи у него, по всей видимости, остались не самые радужные воспоминания. К сожалению, у меня их не осталось вовсе, а потому я не придумал ничего лучше, чем дружелюбно улыбнуться. Лучше бы я этого не делал. От моей улыбки магистр окончательно потерял сознание и рухнул бы на землю, не подхвати его Стёпа и возникший рядом с ним словно по волшебству Миша.
      
      – Что ты с ним сделал? – Михаил пытался нащупать у Зеана на шее пульс, но обращался явно ко мне.
      
      – Улыбнулся, – ответил я честно, но несколько обескуражено, – только, похоже, моя мимика его почему-то напугала до беспамятства.
      
      – Странно, – лицо Миши на секунду стало сосредоточенным, в ответ на что щёки магистра слегка порозовели, – ничего особенного в твоей улыбке не замечал. Может, причина в чём-то другом?
      
      Я лишь пожал плечами. Если мы об этом и узнаем, так только от самого магистра. Судя по всему, Мишина терапия пошла ему на пользу, и он вот-вот очнётся. Наблюдавшие за нами со стороны вездехода солдаты явно нервничали, и Стёпа поспешил их успокоить:
      
      – Всё в порядке, Его Преосвященство немного переволновался от неожиданного полёта, но уже приходит в себя. Ручаюсь, с ним всё будет хорошо.
      
      Обморок инквизитора и вправду не продлился долго. Всё ещё поддерживаемый Каданом и Михаилом, он постарался принять устойчивое положение и вновь устремил на меня свои пронзительные глаза. На сей раз они остались в пределах положенным им орбит.
      
      – Перун, – проговорил он медленно и словно бы обречённо, – как же я сразу не догадался, что это будешь именно ты.
      
      Я молчал, понимая, что сейчас он говорил, скорее, не со мной, а с самим собой, отвечая на собственный вопрос. А что я мог сказать? Да, я Перун, мне это талдычат с того момента, как я проснулся в Мычах. А его заявление лишь указывает, что список тех, кто знал меня прежде, пополнился ещё одним человеком.
      
      – Ты ведь меня сейчас не узнаёшь, не так ли? – его голос уже почти обрёл уверенность, сигнализируя, что его обладателю удалось преодолеть испуг и взять себя в руки.
      
      Но мне не понравилось, что он обратился ко мне на «ты». Такое себе обычно позволяют либо по отношению к очень близким людям, либо к тем, кто существенно тебя моложе и ниже по положению. И первое и второе вряд ли с его стороны по отношению ко мне применимо. Остаётся третий вариант: так зачастую обращаются к врагу, и не просто к врагу, а к такому, к которому никакого уважения не испытывают. И как мне следует себя вести? Подлить масла в огонь и поддержать назревающую конфронтацию или же начать непонятно за что перед ним оправдываться? Ни того, ни другого мне делать категорически не хотелось. Поэтому, припомнив вдруг удачно всплывшее словечко, которое так любит использовать магистр, и о котором успели поведать мне Габриэль с сестричками, изобразив на лице саму любезность, я ответил:
      
      – Что вы, голубчик, конечно же, узнаю.
      
      Он дёрнулся, словно от крепкой пощёчины. Возможно, мои слова в какой-то мере ей и оказались. И, не давая ему опомниться, я поторопился завуалировано донести до него смысл происходящего:
      
      – Но вспоминать старое, стряхивать, так сказать, пыль с былого, мы будем, когда разнесём к чертям собачьим этот холм с его содержимым. Тогда я буду полностью к твоим услугам, – я намеренно тоже перешёл на «ты», – и под бочонок доброго вина удовлетворю любое твоё любопытство в надежде на ответную любезность, ибо кое-что я действительно подзабыл.
      
      По-моему, я не ошибусь, если предположу, что знаю, чем вверг Зеана в столь глубокий испуг, доведший его до обморока. Он меня знает, и это неоспоримо, причём знает, по всей видимости, с какой-то из моих самых худших сторон. С какой именно, теперь не столь уж и важно. Главное, что, увидев меня и узнав, он понял, чья именно память сокрыта в кристаллах, и сразу же связал воедино проклятые камешки, своих девочек, которых, по его мнению, я безжалостно принесу в жертву, и меня самого, оказавшегося на его пути к демагизатору, и теперь, по сути, держащего в своих руках и его. Вряд ли он сомневается, кто сейчас хозяин положения, хотя по всем параметрам это вовсе не я, а Миша. Или Бент, которого он тоже давно подозревал в предательстве.
      
      Не думаю, что я его убедил, но сомнения всё же посеял. А большего мне пока и не требовалось.
      
      Жизнерадостно улыбающиеся ему сестрички всем своим видом подтверждали, что ничего плохого от меня не ждут, а напротив, всячески поддерживают и весьма рады, что «папуля» наконец-то снова с ними.
      
      Тем не менее магистр был не настолько доверчив, чтобы сразу же поверить моим словам, поэтому обратился к Стёпе:
      
      – Капитан, это правда, что вы намереваетесь уничтожить гаситель магии?
      
      – Истинная, Ваше Преосвященство, истинная. Так вышло, что те, кто намеревались нам помешать, по удачному стечению обстоятельств, – Стёпа не удержался, чтобы не взглянуть на безмятежную Мишину физиономию, ведущего себя так, словно его это никаким боком не касалось, – столкнулись с непреодолимыми трудностями и прочно застряли в другом месте.
      
      – Кстати, – я озабоченно нахмурился, – боюсь, те, кто «застряли», как только исчезнет действие нейтрализатора магии, легко освободятся и сбегут. Там и помимо Велеса есть, кому применить магию.
      
      Очень мне не хотелось, чтобы Геночке посчастливилось от меня улизнуть. Не факт, конечно, что он не успел этого сделать вместе со своим хозяином ещё раньше. Остальную банду я намеревался сбагрить на суд Виктории, чтобы самому не возиться, снизойдёт же она когда-нибудь, чтобы обменяться со мной хотя бы парой слов. Но Геночка, Геночка – это МОЁ! Меня даже Велес с точки зрения возмездия так не интересует, как бывший «лучший друг». Что Велес, он давным-давно вёл свою игру и преследовал собственные интересы, и с чего бы им было совпадать с моими собственными? Каждый заботиться в первую очередь о себе, а о других лишь в тех случаях, когда усматривает в этом какую-то пользу. Для себя, опять же. Сильно вас волнует индивидуальная судьба прохожих на улице, или тех, с кем вам доводится толкаться в общественном транспорте в часы пик? Во-во. Другое дело, что существует тот предел, за которым начинается полный «беспредел», и от которого плохо становится уже практически всем, но для того и существуют законы, чтобы его сдерживать. Что, впрочем, удаётся далеко не всегда. Законы необходимы для выживания и развития социума, создавая некое равновесие между личными интересами индивидуумов и интересами общества в целом, дабы по возможности декларативно разрешать возникающие между ними противоречия и споры.
      
      Разумеется, всегда существуют исключения вроде Матери Терезы, нашедшие своё призвание в том, чтобы облегчать жизнь страждущим, но они потому исключениями и называются, что их по пальцам перечесть. Велеса же можно упрекнуть лишь в излишней жестокости, да и то только с позиции обычного смертного. Неизвестно, как повёл бы себя я сам, окажись на его месте. Мне кажется, в прежние времена мы друг друга стоили. Об этом говорит хотя бы реакция на меня инквизитора, а уж он-то навряд ли особым состраданием к ближнему отличается, учитывая его профессию.
      
      Тут я подумал, что не так уж и прав в собственных умозаключениях, так как вот именно сейчас намереваюсь поднять на воздух этот грёбанный демагизатор, навсегда лишаясь возможности вернуть свою память. Ну, или, по крайней мере, значительно отсрочить и растянуть во времени её восстановление. И только из-за того, что ради этого пришлось бы убить двух девочек, которые, по большому счёту, мне никто.
      
      И опять я сам себе вру. Совсем они не никто. Они добровольно вызвались идти вместе с Габриэлем, чтобы попытаться спасти мою неизвестно где увязшую задницу, а я пока ещё не разучился быть благодарным и ценить тех, кто, непонятно во имя чего, готов рисковать из-за меня жизнью. И пусть в итоге всех нас спас Миша, но от этого их самоотверженность не менее ценна.
      
      – Не-а, не сбегут, по крайней мере, не при помощи магии, – убеждённо заявил Миша, выдёргивая меня из мыслей о мести, плавно перетёкших в дискуссию о нравственности между собственным цинизмом и собственной же совестью. Углубившись в свои рассуждения, я даже не сразу въехал, о ком он говорит, хотя сам же и высказал сомнения.
      
      – Там была целая куча тех самых кирпичей, – пояснил он, – которые ты портативными демагизаторами называешь, так я несколько штук активировал. Так, на всякий случай.
      
      Положительно, чем дольше я рядом с Михаилом нахожусь, тем больше он мне нравится. И не друг он мне может пока ещё, ими в одночасье не становятся, но заиметь такого друга я буду счастлив. Одновременно по ассоциации в памяти всплыла одна деталь, подсказавшая, что полностью и безоговорочно Стэфании всё же не доверяли. О портативных демагизаторах она ничего не знала, иначе не стала бы меня спрашивать, что это такое. С другой стороны, это могло быть не недоверием, а простой предосторожностью. Чем-то вроде: «Спички детям не игрушка» или «Бережённого бог бережёт».
      
      – Тогда не теряем времени и делаем то, зачем пришли, – призвал я всех находящихся рядом, оставляя без внимания порывающегося что-то меня спросить магистра. Пусть привыкает, что теперь он фигура второстепенная.
      
      Я вручил каждому, включая даже опешившего от неожиданности Шлёп-Ногу, по рюкзаку со взрывчаткой и фонарю, а сам вооружился одним из миноискателей. Второй достался Мише. Во избежание непредвиденных осложнений капсулу он запечатал. Для нас она просто исчезла. Её и до этого не особо-то было видно, так как кроме висящей в пространстве дыры, да ещё и видимой лишь с одной стороны, она больше никак себя не проявляла, а закрыв дыру, Михаил убирал единственное доступное глазу свидетельство её присутствия. Фантастическая технология.
      
      В пещере, как и положено, было темно. Фонари почти сразу высветили довольно-таки широкий проход, который под небольшим наклоном вёл внутрь холма. Ровный арочный свод наводил на мысль о рукотворности сей подземной полости. Или о маготворности, учитывая, что сотворить её вполне мог даже я сам или тот же Иван Игнатич, и вряд ли мы для этого пользовались кирками или лопатами.
      
      Миноискатели молчали. В общем-то, этого следовало ожидать. Если тот, кто заминировал подходы к холму, намеревался не допустить повреждения демагизатора, минировать внутренности холма и не должен был. Тем не менее расслабляться не стоило. Помимо мин могут существовать и другие смертоносные «подарочки». Видимо, поэтому Миша и возглавил нашу процессию. Чего-чего, но, чтобы его убить, нужно уж очень постараться. Это если верить его словам о самом себе. Я верил.
      
      Идти пришлось недалеко. Уже метров через двадцать с небольшим проход закончился, выведя нас в округлый зал, стены и потолок которого тонули во мраке. Фонарям удавалось выхватывать лишь куски.
      
      – Похоже, скромностью ты не отличался, – послышался голос Михаила, остановившегося перед чем-то впереди. – Или же тут был храм твоих фанатов.
      
      Посмотрев туда же, куда и он, и куда все одновременно направили фонари, стало понятно, что обращался он именно ко мне. Наверное, я даже покраснел от смущения, потому что посреди зала стояла трёхметровая статуя, изображавшая… МЕНЯ.
      
      Неизвестный скульптор (не исключено, что им был я сам) изобразил меня в чём-то наподобие древнегреческой туники, левой рукой опирающегося на массивное копьё, а в правой небрежно держащего… надкусанное яблоко. Как и на картине в подземном дворце, здесь я тоже был с бородой, но вполне узнаваем.
      
      – Я вижу в этом знак, – произнёс Стёпа, подойдя ближе ко мне каменному и зачем–то постучав костяшками пальцев по яблоку.
      
      – Какой? – не удержался я.
      
      – Ну как же, – Степан театрально взмахнул рукой. – Не вызывает сомнений, что мы зрим перед собой искомый гаситель магии, пусть и выполненный в виде статуи. Заметь – твоей статуи, или статуи тебя. Не знаю, как правильно. И то, что ты взорвёшь сам себя, выглядит символично.
      
      – Не вижу ничего символичного, – проворчал я, – уничтожать произведения искусства – чистое варварство.
      
      – Верно, у меня вот тоже рука не поднялась, – раздался откуда-то сверху ехидный голос Велеса, и сразу вслед за этим сзади бухнуло так, что взрывной волной нас отнесло к противоположной стене зала, уши заложило напрочь, а приведший нас сюда проход, по всей видимости, благополучно рухнул, отрезав путь наружу.
      
      Предположу, что обвалился он по всей длине. Магистр и Кора лежали без сознания, а у меня, кажется, оказалась сломана правая рука, которой в полёте я долбанулся о собственную статую. Во всяком случае, пошевелить ей, не ощутив адскую боль, я не мог. У привалившейся к стене Дэны через весь лоб шла глубокая кровавая ссадина, а единственным, кто с виду вроде бы особенно не пострадал, оказался Шлёп-Нога, хотя он и тряс яростно головой. Зато пострадал его лук, превратившийся в два размочаленных деревянных обломка связанных между собой верёвочкой. Не знаю даже, почему, может, от шока, но на ум пришли детские варежки, которые, чтобы не потерялись, заботливые мамаши или бабули скрепляют друг с другом длинной резинкой и пропускают её у своих чад сразу через два рукава. Во всяком случае, так делали во времена моего детства. Стёпу вообще не вижу, так как светить продолжали только два фонаря, и подсвечивали они как раз ту сторону, куда нас унесло. Полагаю, что не должен был пострадать и Миша, но его я тоже не вижу.
      
      Несколько раз судорожно сглотнув, я добился того, что слух частично вернулся. Будто именно этого и дожидаясь, откуда-то сверху вновь послышался торжествующий голос Велеса:
      
      – Вот теперь можно немного поговорить.
      
      Не думаю, что он где-то там прячется. Скорее всего, дистанционная связь. Сам он может быть где угодно. Не исключено, что и камеры имеются, в том числе и инфракрасные. Ну да, у него десятилетия были, чтобы обеспечить тут любое наблюдение. А я тоже хорош, понадеялся на миноискатели, позабыв, что взрывчатку совершенно не обязательно в железо заворачивать. Впрочем, я-то полагал, что её вообще не будет.
      
      Никакого желания общаться с этим напыщенным индюком у меня не было. Пусть себе болтает, а мне следует обдумать наше положение и попытаться выяснить, насколько кто пострадал.
      
      Из темноты раздался глухой стон.
      
      – Стёпа, ты живой? – судьба Стёпы волновала меня гораздо больше, нежели триумфальная речь Велеса, которую, похоже, мы будем вынуждены слушать.
      
      – Не уверен, – послышалось из темноты, – но скорее всего да, раз с тобой разговариваю.
      
      – Стёпа? – голос Велеса прозвучал немного удивлённо – Так ты, друг мой Перун, с Земли ещё кого-то притащил, помимо своих хуторян? Не припомню, чтобы здесь мне встречались такие имена.
      
      Продолжая игнорировать вещающего с потолка болтуна, упивающегося своей, как он думает, победой, я попытался встать. Не без усилий, но мне это удалось. Помимо руки всё остальное как будто меня слушается. Да и рука на удивление болела уже значительно меньше. Ответ я получил почти сразу:
      
      – На групповую терапию требуется некоторое время, – прошептал мне в ухо Мишин голос, – но трупов, слава богу, нет, а остальное мне по силам. Кушать вот только вскорости дико захочется.
      
      Я слышал лишь голос, а самого Михаила словно бы не существовало.
      
      Что ж, в мудрости ему не откажешь. Насколько я помню, если Миша не хочет, чтобы его видели, то его даже приборы засечь не могут.
      
      Магистр с Корой уже шевелились, а Дэна трясла в руке один из погасших фонарей. Интересно, ей кто-нибудь подсказал, или сама додумалась? Чтобы пытаться поймать электрический контакт, надо знать, что ты делаешь.
      
      Только сейчас до меня начало доходить, какой опасности мы только что подверглись. Я не про засыпанный проход. Велес, похоже, не представляет, что для капсулы изолированных пространств не существует, если вообще её заметил. Я о том, что ни один из набитых взрывчаткой рюкзаков не сдетонировал. От одной только мысли меня разом прошиб холодный пот. Что поделать, иной раз разыгравшееся воображение такое подкинет, что и наяву не привидится. А тут и воображения особо не требовалось.
      
      – Я так понял, – вновь ожил голос Велеса, – что меня вы дружно решили не замечать. Что ж, в таком случае не буду вам больше докучать, но перед уходом поделюсь полезной информацией, хотя вам она теперь уже вряд ли пригодится. Свой нейтрализатор магии, Пер, ты изготовил с большим тщанием и любовью, позаботившись о надёжной защите. Вы, конечно, можете попытаться раздолбать твою статую, только вам это не сильно поможет. Сам нейтрализатор находится на глубине порядка десяти метров под толщей камня, а статуя является всего лишь его антенной. Разрушив её, вы добьётесь заметного уменьшения радиуса покрытия, но сам холм плюс ещё с десяток километров по кругу всё равно останутся под его воздействием. За сим прощаюсь и приятного вам времяпровождения.
      
      Не знаю, действительно он от нас отключился, или же сделал вид, но стало тихо. А информацию для размышления он и в самом деле подкинул. Я совсем не уверен, что взятой с собой взрывчатки хватит, чтобы разрушительная сила взрыва проникла на десятиметровую глубину, особенно через камень. Я даже не уверен, что её хватит вместе с той частью боезапаса, что осталась в капсуле. Для успеха может потребоваться та самая атомная бомба, о которой я недавно вспоминал применительно к Михаилу. И чем тогда лучше станет после этого вся демагизированная зона? Так на ней хоть что-то есть, а после ядерного взрыва она превратится в радиоактивную пустыню.
      
      – Решаешь задачку, как доставить груз по месту назначения? – поинтересовался Миша, оставаясь по-прежнему невидимым.
      
      – Пытаюсь, – не стал я отнекиваться. – Не выходит пока. А у тебя что, есть решение?
      
      – Вообще-то да. Теперь можем разговаривать как люди, – сообщил Михаил, появляясь передо мной воочию. – Пришлось повозиться, пока я нашёл и отключил всю электронику, которой напичкан холм. Не так уж и много её тут оказалось. Две камеры обычные, три инфракрасные, парочка громкоговорителей и с десяток микрофонов там и сям. Странно, что этого добра не оказалось там, где вас держали. Я про инфракрасные камеры. Вряд ли бы ты смог так легко сбежать, если бы они там были. Все в норме?! – это Миша опрашивал уже всех подвергшихся его терапии.
      
      Послышались удивлённо-утвердительные восклицания, ибо не каждый смог понять, куда вдруг подевались шишки и ушибы, и лишь Шлёп-Нога голосом обиженного ребёнка сообщил:
      
      – У меня лук сломался.
      
      – Тут я бессилен, – развёл руками Михаил, – я только живое латать могу, да и то не всякое на мои усилия отзывается.
      
      – Не отвлекайся, – вернул я его к больной теме, – лучше поясни, как нам груз доставить, коли уж начал.
      
      – Да очень просто. Открываем капсулу на глубине десять метров, выдалбливаем нужного размера ямку, запихиваем в неё взрывчатку и отваливаем.
      
      Видимо, на моём лице было написано полное непонимание, и Миша решил удостовериться, что именно в его словах мне не ясно:
      
      – Тебя что-то смущает?
      
      – Да. Как капсула сможет втиснуться внутрь монолита? – вопрос задал я, но все, кто нас слушал, за исключением Стёпы, также выглядели недоумевающими. Видимо, ликбез по капсулам капитаном Каданом был уже прослушан.
      
      – Тут более уместно спросить не как, а почему, – Михаил на секунду задумался, – понимаешь, это вопрос не материального проникновения, а теории сопряжения изолированных друг от друга пространственно-временных континуумов. Если тебя интересуют тонкости, то о них тебе лучше потом с Сан Санычем или Пет-Петом поговорить. Я вас как-нибудь познакомлю, если захочешь. А на пальцах это выглядит примерно так. Капсула не существует, как материальное тело, хотя при определённых режимах может проявлять псевдоматериальные свойства. Это делается иногда для того, чтобы её не потерять. На самом деле она является чем-то вроде закапсулированного самостоятельного пространственно-временного континуума, отсюда и название. Она может поочерёдно открываться в то или иное пространственно-временное измерение, при этом физически в него не попадая. Как бы окно в любой мир через атомарную плоскость. Поэтому, открыв мембрану капсулы в монолите, мы не будем находиться в той части монолита, которая вроде бы должна быть на нашем месте. Мы будем в другом пространстве. На самом деле всё ещё сложнее, но если я полезу в дебри, в которых и сам до сих пор не очень ориентируюсь, то ты вообще ничего не поймёшь. Объяснил хоть немного?
      
      – Кажется, – я прямо чувствовал, как скрипят мои извилины, пытаясь представить не представимое, – а долбить мы должны, потому что иначе мембрана не закроется?
      
      – Мембрана в любом случае закроется, – опроверг Миша моё предположение, – просто всё, что не оказалось вне её плоскости в капсуле же и останется. А то, что выдолбим, придётся забрать с собой и выбросить где-нибудь в другом месте. И, предваряя твои следующие вопросы, скажу, что открытие мембраны внутри демагизатора ему никак не повредит, ибо в своём пространстве он будет оставаться целым и невредимым. Но если ты вздумаешь продолбить его изнутри, то и взрывчатка может не понадобиться. Другое дело, насколько можно быть уверенным, что долбишь именно его и как узнать, что повредил его достаточно. Не думаю, что ты знаешь, как он выглядит изнутри, даже если когда-то сам его сотворил. Так что взрывать всё-таки придётся.
      
      Что сказать. Звучало убедительно, пусть я и не селён в теории сопряжения пространств. Если честно, то я вообще о существовании такой теории не слышал. Но это вовсе не значит, что её нет.
      
      – Здорово, – согласился я, – за исключением последнего пункта. Если я поврежу демагизатор достаточно, то сразу же об этом узнаю. Магия вернётся.
      
      – Точно, – улыбнулся Миша, – всегда какую-нибудь мелочь да упустишь.
      
      Пока Михаил вызывал капсулу, я решил ещё раз напоследок полюбовался на собственный монумент, подсвечивая его одним из фонарей. И правда скромности мне не занимать, коли это я его создал. Жаль нет фотоаппарата, стоило бы запечатлеть на память.
      
      – А ты изменился, – оторвал меня от самосозерцания незаметно подошедший магистр, в голосе которого не было и намёка на тот ужас, что охватил его, когда он увидел меня у входа в пещеру.
      
      – Все мы меняемся, – ответил я дипломатично, так как абсолютно не представлял, что он имеет в виду.
      
      – И что тебя подвигло к таким переменам? – полюбопытствовал он.
      
      – Любовь, – брякнул я наобум, на любовь много чего непонятного и глупого списать можно. От любви иной раз глупости дурнее, чем спьяну творят.
      
      Он как-то подозрительно на меня посмотрел, словно я и любовь – понятия несовместимые.
      
      – Значит, есть надежда, что за старое ты не возьмёшься, – то ли спросил, то ли предположил инквизитор.
      
      – Смотря, что ты по этим подразумеваешь, голубчик, – я продолжал использовать свой единственный козырь, который имел. Но боюсь, что Зеан всё равно скоро поймёт, что я не имею ни малейшего представления, что раньше тут происходило при моём ли непосредственном участии, либо без оного.
      
      – Я про те бойни, что ты учинял для отработки боевых заклятий, а то и просто ради развлечения. До сих пор непослушных детей именем демона Пура пугают. «Добрую» ты о себе память оставил.
      
      Хотя бы пугают не моим настоящим именем, подумалось мне. Не тем, по крайней мере, под которым меня знают, вернее, знали на Земле. Что же за чудовище скрывалось в моём облике?
      
      – Ты мне лучше объясни, как получилось, что и ты оказался замешан во всю эту историю? – для наглядности я указал на статую.
      
      Немного подумав, магистр ответил:
      
      – Вскоре после того, как ты отсюда исчез, в наших краях объявился некий Айван. Колдун не столь сильный, как ты, но всё равно никого более сильного, чем вы двое, я за свою жизнь не встречал. В отличие от тебя, он никого не убивал, а, напротив, старался вершить дела добрые. Не так, чтобы часто, но иногда помогал людям. Постепенно мы с ним сблизились, и я стал воспринимать его, как своего учителя и покровителя. Он-то и попросил меня упрятать в этих краях два камешка, да так, чтобы он и сам не знал, куда я их спрячу. А вскорости после этого тут возникла Гиблая зона, и я сразу понял, что он к этому как-то причастен. Позже он и сам мне об этом сказал. Что я на самом деле прятал, он мне так объяснить и не удосужился. Сказал только, что это нечто настолько опасное, что может после активации уничтожить весь мир.
      
      – Карета подана, господа, – прервал наш разговор Мишин голос. – Приглашаю всех покинуть это не слишком гостеприимное место.
      
      Мне не терпелось покончить с приведшим меня сюда делом, поэтому столь познавательную беседу с инквизитором пришлось прервать. Спросите, почему не терпелось? Да просто потому, что некто внутри меня всё настойчивее пытался переубедить мою человеческую сущность, что я делаю глупость, отказываясь от памяти. Ещё немного, и, поддавшись увещеваниям моей «тёмной» и беспредельно циничной составляющей, показавшей вдруг голову после обретения мною в Мычах магической мощи, я могу просто передумать.
      
      По-моему, для промежуточной «станции» Михаил снова использовал тот мир, где я оживлял Стёпу, ибо за бортом опять простиралась степь, и дело шло к закату. Попросив его притормозить, я не придумал ничего лучше, чем снова создать компактный отбойный молоток, два, точнее, только на сей раз снабдил их не дизельным компрессором, что в пределах пространства капсулы было равносильно самоубийству, а несколькими баллонами со сжатым воздухом. По своевременной подсказке Степана, дополнил комплектацию мешками для мусора, рукавицами, халатами, респираторами и защитными очками. Совсем не лишние детали, учитывая, чем мы собирались заниматься.
      
      Затем, случайно глянув на явно чувствующего себя не в своей тарелке Шлёп-Ногу, сотворил ему сразу несколько луков, в том числе и спортивный роликовый. Пусть себе развлекается и экспериментирует. Судя по его загоревшимся глазам, лучшего и придумать было нельзя.
      
      Вроде всё. Миша предусмотрительно раздвинул пространство капсулы метров до двадцати в поперечнике, чтобы не участвующие в процессе члены нашего временного сообщества могли расположиться подальше от предполагаемого места горнопроходческих работ.
      
      …И вот мембрана распахнулась в самой толще камня. Учитывая, что срез межпространственного окна происходит на атомарном уровне, представшая перед нами каменная стена блестела так, как не блестит ни одна из самых тщательно отполированных поверхностей. Срез был в буквальном смысле абсолютно идеальным. Мне показалось, что я узнаю структуру, виденную мной на сколе пробитого демагизатора из Мастрее-Макаковой ямы.
      
      Я натянул респиратор, надел очки, взял наперевес отбойный молоток и застыл. Момент Х настал, оставалось только нажать БОЛЬШУЮ КРАСНУЮ КНОПКУ…