Геометрия души. Круг

Круги по воде:
Лягушка прыгнула в пруд
И вновь тишина…

Басё


Я сижу на шпалах, сложенных в кучу, между двух поездов, стоящих на параллельных и, кажется, запасных путях, и курю, выпуская дым колечками. Я уже достаточно взрослая для того, чтобы самостоятельно совершать глупости, не посвящая в их детали никого, кроме тех, с кем хотела бы разделить самые невероятные безумства своих заковыристых отношений с миром. Я ввязываюсь в рискованные предприятия, тем более опасные, чем меньше знаешь про ту изнанку, которой они порой оборачиваются, говорю и делаю глупости, которые могут навредить мне в будущем, да и, вообще, совершенно о себе не забочусь. Просто потому, что весь этот образ жизни доставляет мне огромное удовольствие – самим ощущением себя-в-мире, собственной оторванности от привычных условностей, осознанием собственной мобильности и головокружением от ошарашивающе широкого спектра возможных путей. Путей к себе, к счастью, к становлению, раскрытию и самореализации. А, самое главное, от того, что много лет опутывало меня липкой паутиной удушающей заботы и тотального сверхконтроля, условий, условностей и запретов – как вполне, если вдуматься, обоснованных, так и совершенно безнадёжно бессмысленных.

Я отрываюсь ото всего, что привязывало меня к фамильному древу и ограничивало моё развитие, искажая непосредственность восприятия реально существующей действительности и замещая её фантомами чьих-то страхов и фантазий. Я отрываюсь. Оборванный поводок остался в крепких, крестьянских руках моего домашнего фельдфебеля, замершего с разинутым ртом на полуслове «Не потерплю!», а я сижу на матовом от дымки утреннем солнышке на небольшой станции где-то в районе Твери, и курю, наслаждаясь своей абсолютной свободой ото ВСЕГО.
Мне двадцать один год, я люблю и любима – и счастлива! Моя верная девочка со мной… Я учусь на психфаке, впереди ещё столько всего интересного, и я уверена: мир скоро ляжет к моим ногам. Жизнь прекрасна и удивительна!

Да, я знаю, что курить вредно, вредно, вредно-вредно, ВРЕДНО!!! Конечно же, с течением времени это приводит к определённому дискомфорту, проблемами со здоровьем и во взаимоотношениях с близкими, а в конечном итоге оборачивается ужасными мучениями! Но ведь и жить, в общем-то, тоже вредно: по слухам, рано или поздно от этого умирают…
И, ничего не поделать, но самыми привлекательными для меня запахами в этой жизни являются именно те, которые прочно связаны где-то в глубинах базальных структур, граничащих с хранилищами генетической памяти – перевалочным пунктом для посланников коллективного бессознательного, – с дразнящим ощущением свободы. Души, улетающей вверх, в иные слои бытия. Огня, несущего смерть и дающего жизнь, испепеляющего и созидающего, разъединяющего и связующего, генерирующего энергию, дающего человекам принципиально иные возможности. Горячей воздушной взвеси, напоенной элементами преобразования одного в другое, разрушения и перерождения – этого вечного, неугасающего и нерасторжимого цикла взаимосвязанности всего и всех в природе. Причём не только на нашем маленьком и хрупком живом шарике, но, – бери выше, – вообще везде, куда только можно достать острым языком пламени: научного знания,  пытливой ли мысли, а то и вовсе одной лишь художественной фантазии…
Это опасные, вредные запахи: терпкие, острые, возбуждающие и дразнящие: креозота, табачного дыма, костра… Это свист ветра в ушах, встречный поток воздуха на открытой скорости, это ни с чем не сравнимые ощущения дороги и свободы. Той самой, которая начиналась только в отрыве, в уходе от того мира, который угодливо растягивает перед нами рамки, границы, лекала и прочие социально желательные тенденции.

Круг… Это форма вечного безостановочного движения, не ограниченного ничем, кроме собственных возможностей. Отсутствие каких-либо внешних препятствий… Это Уроборос, навечно закольцованный в акте оральной любви с собственным хвостом, это кольца на лапках когда-то свободных, а ныне посчитанных и приписанных к какому-то природоведческому хозяйству птиц. Кольца на руках супругов – как знак не обсуждаемой более упорядоченной принадлежности чему-то, выходящему за рамки их естественного бытия и индивидуального развития по одному Богу ведомой исключительной уникальной траектории.

Это унификация и стандартизация, сглаживание углов – ведь совершенно не на что опереться, вздумай ты, всё-таки, выбраться…
Это абсолютная защита – и такая же тотальная обуза, тюрьма без углов, замкнутый круг – круговая порука, когда, вроде бы, всё в порядке, сходится до мельчайших деталей, однако превращает твою жизнь в какую-то безумную арену, на которой разворачивается представление, фарс, цирк, где клоуны перекидываются кусочками твоей души, делая вид, что ты им вовсе не интересен…
Это состояние замкнутости на себе – когда ты вязнешь, топнешь в своих переживаниях, натыкаясь на стены своего внутреннего безумия – ватные, мягкие, тихие, отчётливо понимая, что яйцо, из которого вышло ВСЁ, явление вечное. Ты уйдёшь, а оно останется, пережив тебя на много-много столетий, ибо делит весь мир на тебя и всё остальное – иное, чуждое, высекая криволинейной поверхностью своей оболочки такое совершенное по форме одиночество…


Снова мне вспомнился
Давний мой сон.
Сколько же лет я ношу его
В памяти зыбкой!

Это был очень высокий шатёр,
Уходящий вершиной во тьму,
И бесконечный кругом коридор,
Тёмный и узкий, и свет наверху –
Факелы ярко горят…
Ровные стены, как будто из ткани:
Гладкая внешняя, что потемней,
и та, что внутри, на которой огни –
Она будет по правую руку…
Просто ровные голые стены,
И люди толпою стоят.
Дети и взрослые радостным строем
Собрались на крестный ход.
Вскинуты руки, хоругви и свечи,
Танец весёлый пошёл…
Весь хоровод потянулся по кругу
С песнями, радостным смехом –
Чуть ли не бубны с трещотками, их
Руководитель – священник.
Вроде ламбады процессия та,
Только вот нет ни намёка
На чувственность. Нет, не «латинос» они –
Больше похожи на негров.
Странные пляски, с коленцами па,
Держат друг друга за плечи
Эти худые, счастливые… кто?
Кто они – в этом… предместье?
Знаю я точно: непросто тот шатёр –
Конус из ткани под крышей…
Что-то внутри, за стеной из… чего? –
Мимо которой несутся,
Всё ускоряя свой шумный забег,
Эти довольные люди…
Золото ризы, свет в их руках,
Культа другие предметы –
Это красиво и хорошо,
Только ведь мимо несутся
Все, кто на действо лихое пришёл
Ради эффекта процесса!
Мимо того, что за стенкой внутри,
Рядом с глухим коридором.
Свет, что в потёмках прохода горит,
Не позволяя увидеть
Всё то, что сокрыто не сумраком НАД,
А тонкой картонной мембраной…
Радость движения – отдых души,
Счастье включённости в общность.
Только, каков бы ни был коридор,
Он всё-таки замкнут по кругу.
Сложная форма шального пути
Выход найти не позволит:
Конус снаружи, конус внутри –
Куча людей между ними,
Но всё, что лежит за пределом границ,
Скрыто спасительной тьмою…
Вместе со всеми, в толпе я бегу,
Радуясь их настроению.
Только представить себе не могу,
ЧТО тонет в таких песнопениях.

И, если для кого-то этот уютный круг – знак гармонии или совершенной защищённости, то я в своей уникальной жизни всегда сбиваюсь с этого непреложного в своей функциональности факта по неверной, извилистой дорожке парадоксов креативности в глубоко запавшую мне с подросткового возраста аллюзию. Помните, наверное, культовую «Стену» Алана Паркера? Там, где игровое, постановочное действо перемежается вкраплениями мультипликации. Так вот, на моей памяти, которая, как известно, дама капризная и с выкрутасами, самыми яркими в фильме были именно эти два куска: парочка цветочков-оборотней и собственно стена. Та самая, из живых таких «кирпичиков», которая вырастает вокруг человека, куда бы он ни направился… Та, что берёт его в кольцо, не давая сделать ни шагу за пределы очерченного ближайшим социумом… Та самая, которую в виде простирающихся до горизонта крыш одинаковых серых домов видела я из окон квартиры, в которой выросла…

Это и была моя тюрьма, мой персональный ад, каждодневный кошмар моих будней, изредка простирающий свои метастазы даже в сны, из которых я выползала в слезах и холодном поту, с чёткой необходимостью немедленно позвонить кому-то близкому и доверенному, просто оттого, что совершенно невозможно оставаться наедине с этими убийственными фантомами…
И какая разница, сколько квадратных метров на человека приходится в отдельно взятой квартире, с выгородкой в виде отдельной комнаты – с замком в двери! – если ни дверь, ни замок, ни предупреждающие надписи, аршинными буквами висящие на уровне глаз, увы, не дают даже ощущения защищённости, не говоря уже о том, что, по сути, являются в домашнем зоопарке – или цирке? – той же самой клеткой для их временного пользователя…