Если б не было тебя... часть 1

Если б не было тебя,
Я б выдумал себе любовь,   
Я твои не искал бы черты   
И убеждался вновь и вновь, 
Что это все ж не ты...
ГЛ 1.1
POV Виктории
Первые дни осени, сентябрь только – только тронул листву городских тополей и вязов, еще трава хранит свой сочный зеленый цвет, там где она отдалена от серых асфальтовых артерий города. Еще люди обходятся лишь легкими плащами по утрам и девушки щеголяют в туфлях с открытыми носами. Небо синее – синее, ясное, далекий, бесконечно глубокий свод.
Я наслаждаюсь этим временем, когда природа являет миру себя во всей своей красе, в золоте берез, в драгоценных рубинах спелых плодов, в пурпуре рябинового ажура и дерзкой пестроте осин. Воздух пахнет восхитительно – ярко, сочно, полно. Этот осенний запах не перебивают ни выхлопы машин, ни вечный городской смог. Дышится осенью просто замечательно. И я стараюсь растянуть эти прекрасные минуты осенних прогулок, не возвращаться домой сразу после работы, а не спеша брести сквозь дворы и скверы, впитывая сыроватый осенний запах. Еще немного и можно будет шуршать носками кед в опавшей листве – запредельное наслаждение.
Сегодня я, как всегда, не тороплюсь домой. Что там делать? Родители уехали из города пару лет назад, предпочтя оставить нас с братом вдвоем в панельной двушке. Самим разбираться со своими претензиями друг к другу, перетягивать пестрое одеяло наших интересов и привычек… А мы как чужие. Родители объединяли нас, давали ощущение родственности, хотя бы кровью. Но теперь они далеко и мы как два полюса магнита – разные до неприятия. Нас совсем ничего не объединяет, даже совместная жилплощадь, это скорее, еще один камешек в построенной нами обоими стене. Он любит компьютерный игры, постеры на обоях и долгую нудную фантастику, я люблю светлые стены, хорошие книги и классическую музыку, замираю в экстазе от Чайковского. Он приводит  домой блондинок, которые не в состоянии даже изжарить яичницу поутру и загаживают плиту и посуду, я – брюнеток, которые уходят вечером, потому - что я не могу спать с чужим человеком в одной постели. Мы бурчим что-то невнятное друг другу по утрам и молча расходимся каждый в свой угол вечером. Этому есть вполне логичное объяснение – нас ничего не объединяет. Мой брат презирает мои вкусы, а я презираю его презрение. Так и живем.
Под подошвой хлюпнула лужица от вчерашнего дождя. Дождика. Покапал, и нет его, а лужица осталась, темное пятно в углублении асфальта. На самой кромке лужицы один из первых золотых листиков, вестник осени, вступающей в свои права.
Мой старый двор, разбитые советские качели на детской площадке, перекошенная, завалившаяся на один бок карусель, покосившиеся, в облупившейся краске оградки палисадника, за которыми буйствуют маленькие георгины, розовые ромашки космей, желто-рыжие ноготки. Терпкий аромат осенних цветов облаком стоит над тихими осенними клумбами, а летом не подойти – желто-черные полосатые любительницы нектара рьяно оберегают свой обеденный стол от посторонних. В этом месте замерло время. Отгороженный от шумной дороги только фасадом дома, двор словно дремлет, дыша покоем, сонной осенней тишиной.
Скриплю расшатанной деревянной дверью. Под подушечкой пальца вдавливаются остатки кнопки лифта, прожженной спичками подростков, и лифт, кряхтя и громыхая, медленно ползет на мой зов. Выщербленные ступени и стены, тусклые лампочки через этаж, запах человеческих и животных испражнений, гниющего мусоропровода. Погнутые лестничные ограждения без перил, пустая банка из под майонеза, заменяющая кому-то пепельницу. Обыкновенная картина старого подъезда. Будни десятков жильцов, не меняющиеся годами. И мои тоже. Интересно, мои будни когда - нибудь изменятся? Работа – прогулка – дом. Работа – прогулка – дом – вечеринка – дом. Иногда эту размеренную жизнь нарушает девушка, женщина, секс – подруга. И только. Это легкие увлечения, влюбленность. А я хочу Любовь. Именно так – с большой буквы. Чтобы дышать в унисон, чтобы не оторвать глаз, чтобы улыбка вместо солнца, чтобы забывать вздохнуть, чтобы ее вкус как мед на губах.
Ну, вот, я размечталась. Впала в романтику.  Интересно, бывает такая любовь, как я лелею в своих мыслях? Люди пишут об этом, поют, но чувствуют ли они что – то подобное? Или Любовь – это тоже сказка, только для взрослых?
Двери лифта открываются с неохотой и он, мигая скудной лампочкой, с натугой тянет мое бренное тело вверх, в щели между дверями мелькают перекрытия этажей.
На моем этаже опять нет света, с руганью скребусь язычком ключа, на ощупь ища отверстие в замке. Щелк, щелк. Два поворота. Радость, что хоть наша дверь не скрипит и не стонет от старости. Ага, у нас гости. Гостья, такой противный смех может принадлежать только блондинке. Блять. Может пойти погулять еще? Нет, хочу мыться и есть. Плеер в уши и сделать вид что я тут одна. Бросаю сумку на столик, вместе с ключами, скидываю кеды, не утруждая себя развязыванием шнурков. Прохожу к своей комнате, отмечая движение в комнате брата краем глаза, и замедляю шаг. Он что школьницу приволок? От ее вида меня передергивает – рыжеватые волосы собраны в хвостик, бледно-розовый джемпер на пуговицах спереди, едва заметные бугорки груди под ним, в тон ему юбка до колен. Лицо… Обычное. Ничем не примечательное. А она замечает меня и прячет взгляд, отводя глаза, этакая правильная школьница шестнадцати лет с опущенными ресницами. Брат докатился до мелкой школоты? Ну – ну. Усмехаюсь, отворачиваясь, замечаю как она ломает пальцы, сцепленные в замок, сжимает и разжимает. Она что, смущена?  Где такие еще водятся? Ухожу к себе, игнорируя этот фарс.
Раздеваясь, слышу как они разговаривают в коридоре, хлопок двери. Нимфетка застеснялась и слиняла? Пожалуй так будет лучше, по крайней мере для моего глупого братца. Надеюсь она сюда не вернется…
ГЛ 1,2
POV Елизаветы
Господи как же хорошо. Из духоты дома, из панельных стен и грязных, закупоренных окон, в прохладную сырость вечера.
Скоро сядет солнце и тогда…. Эти чудесные улицы, вспышки фар, вереницы красных стоп – огней на светофорах, танец машин на широких дорогах.  Море, море огней. Россыпь сияния неоновых витрин заменяет мегаполису  ночное небо, давным–давно потерянное во мгле городского смога.
А, пока я просто гуляю, наслаждаюсь запахами травы, деревьев, старого парка, шашлычен, притулившихся на пятачках, в окружении красных пластиковых столов и стульев. Еще совсем пустые забегаловки, а заполнятся ли они с приходом ночи? Думаю да – пятница.
Я не спеша брожу по узким извилистым аллейкам, выбираю самые отдаленные уголки. Слушаю себя. И Лизу. Она тихо ворчит на краю сознания, якобы я зря потеряла день – и с парнем ошиблась, и квартира нищая, и живет он не один. И, вообще, нечего днем работать. Она не любит признавать свои ошибки, которые хоть и редки, но все же бывают. Как тогда, когда очередной клиент оказался невосприимчив к снотворному, пришлось усилить дозу вдвое против обычного. Я вдыхаю холодный запах листвы, мне кажется, что спертый воздух той квартиры по-прежнему стоит у меня в горле. Лиза спрашивает: «Как думаешь, он остался жив?». Я молчу. Я не хочу думать о нашей «работе». Это нормально, когда ты без поддержки, когда выбор – ты или тебя… Лучше ты. Я не готова жертвовать собой или близким человеком. Ну и что, что ценою других. Это не важно. Главное выжить нам. С того самого момента как мы ушли из дома – главное выжить.
Я вспоминаю, очень часто вспоминаю тот вечер.
Поздняя весна, все листья уже распустились, цветы на яблонях раскрыли свои лепестки и белые облака одуряюще пахнут сладостью, сыпят белыми цветами на свежую зелень газонов. Сначала мы много гуляли вместе, а потом каждый убежал по своим делам. Я – читать на старых качелях, кутаясь в палантин, мой брат на свидание – с парнем. Нам только – только исполнилось по восемнадцать. И голову кружит весна. Мы похожи как две капли воды. Однояйцевые близнецы, похожие внешне и внутренне.
И это был последний вечер моего внутреннего одиночества, вечер, когда в моей голове еще не было Лизы. Она пришла в ту злосчастную ночь, тихо, без стука.
Отец позвонил мне и предупредил, что они с мамой задержатся на какой-то вечеринке с друзьями, я пожелала им хорошо провести время и осталась сидеть с книгой, сбросив брату смс. Он поблагодарил, посоветовав мне не торопиться домой, и ушел с другом к нам. А я снова углубилась в любимую книгу, читала пока солнце совсем не спряталось за кронами деревьев, а ряды строчек не заплясали перед уставшими глазами. Тогда я все же собралась вернуться домой, поднялась с лавочки, пряча томик подмышку.
А у подъезда стояла машина отца. Брат?! Он там, в квартире, со своим… мужчиной. Я теряла секунды, бесценные мгновения, когда должна была… бежать. Туда. Домой. Скорее, только бы успеть, остановить, солгать, что угодно… Я мечтала, что это сон, мутное забытье тихого теплого вечера…
   Когда ступеньки мелькали под моими ногами, когда я, задыхаясь, теряя балетки, бежала по бесконечным лестничным пролетам, я еще мечтала что это просто кошмар и сейчас я проснусь. Но я не проснулась… Когда дернула на себя дверь, то упала под весом парня, которого только что выкинули из нашей квартиры. Следом вылетела его рубашка.  Он убегал босиком, полураздетый, неловко, слепо поскальзываясь на ступеньках, стирая с лица злые слезы, унося запах моего брата на своем теле. А я стояла в коридоре и слышала крики отца и рыдания матери. Она плакала, потому – что ее сын урод, гей…. На лице моего брата наливался синяк от пощечины отца.
Лиза появилась неслышно, коснулась моей руки, уводя в спальню, не позволив поддержать брата. Мы долго сидели в одиночестве, ждали, когда утихнут крики, прислушивались к разговору отца с его знакомым психиатром по телефону. В этой тишине, пустоте, в вакууме сознания, я впервые приняла это жуткое одиночество. С рождения вместе, рядом, с одним дыханием на двоих, с первым словом, произнесенным одновременно, с первым шагом, сделанным рука об руку. И порознь в самый страшный для моего брата момент. Отчего я не рядом? Почему не разделила его боль? Отчего позволила Чужой увести меня, послушалась ее? И продолжаю хранить молчание, когда сердце рвет боль, дикая, всепоглощающая…
И мы продолжали сидеть в этой пустой, ставшей неожиданной чужой мне комнате, где все девичьи мелочи, любовно расставленные на видных местах, потеряли свою прелесть, поблекли, как старые запылившиеся игрушки. Она, Чужая, была самым естественным существом здесь, самым подходящим к тому миру, что раскрывался перед нами, оголяя свое гнилое нутро. Шептала, убеждала, обещала…. Показать этот новый для нас мир, стать проводником в него.  Я уже понимала, что не смогу коснуться ее, угостить мороженым или познакомить с братом, но это было неважно, потому – что она, Чужая, была необходимым звеном выживания, готовая стать частью меня, сродниться, слиться, поделиться своими знаниями со мною, чтобы мы с братом могли выжить. А взамен, она хотела Время. Мое время, мое тело для нее, для ее дел, ее целей… Я приняла ее. И перестала быть целой, Елизаветой. Та часть меня что умела любить, защищать, заботиться стала Ветой, а Ей досталась Лиза - текучая, непостоянная, изменчивая, себялюбивая.
Мы сидели вдвоем и, одновременно, я в одиночестве, ждали, когда дом уснет. И в злой тишине квартиры, родной для меня с самого рождения, я словно вор, крадучись, собирала самое ценное – деньги, документы, минимум вещей для меня и брата. Родительские кредитки с записанными на обороте паролями - у моих папы и мамы такая плохая память…. Это хорошо. Снова на цыпочках, через коридор, отперла дверь в комнату, замкнутую отцом. Наши родители, они заперли свою плоть и кровь, как преступника…. Почему мама не заступилась, она ведь так любит нас?….
Влад не спал, потянулся на встречу, едва я оказалась на пороге. Его рука была ледяной, несмотря на теплую ночь, и светлые ресницы слиплись в острые темные стрелочки. Мы шли по квартире как кошки, на подушечках пальцев, забывая дышать, были тенями в ночной тишине. Одна -единственная сумка на плечо и легкие кеды в руках, волосы под бейсболку, ветровки. Все. Брат держал язычок замка, захлопывая дверь. А потом…. Босиком через пролет, натягиваем кеды и в ночь. И Лиза весело смеялась переливами колокольчиков, незримо следуя за нами в ночи….
ГЛ 1,3
Мы не стали сиротами, потеряв родителей, просто наша семья стала меньше. Нас даже искали,  как положено, с полицией…. Помню, меня вызвали в деканат, где сидел усталый, посеревший от работы, задерганный мужчина. Он долго говорил – о том, что мы в розыске, об ответственности, о родителях. Нас ни в чем не обвиняли. Папа и мама не посмели ворошить гнездо и вынимать скелеты из семейного шкафа. Я им благодарна за это…. Шесть лет прошло. Съемные квартиры, мой перевод на заочное отделение, подработки, но все равно основные затраты покрывали сначала средства взятые у родителей, а потом деньги полученные с помощью Лизы.
 Мы не общаемся с родными, случайные встречи в общественных местах не в счет.  Вся наша семья - это я и Влад, двое потеряшек для общества. На вопрос о наших родителях предпочитаем говорить что мы сироты, и люди нас жалеют…. Только вот Лиза и эта ее идея – воровать деньги у любителей «клубнички». Наш договор с ней в силе – часть меня, моего времени, моей личности принадлежит ей. Она всегда сама выбирает жертву, используя один и тот же сценарий – ужин, приглашение на чашку кофе или бокал шампанского, в зависимости от того в каком она амплуа. В полумраке чужой квартиры - таблетки или капли в бокал - и ее клиент готов. Мужчина спит, а его деньги и мелкие ценности перекочевывают в женскую сумочку. Он от этого не обеднеют, рассуждает она, выгребая очередную пачку купюр из чужого кошелька. Лиза прекрасно умеет изменять внешность, от того мы и ни разу не попались. Она может быть школьницей, секретаршей, клубной девочкой, кем угодно, ее цель – состоятельный мужчина, достаточно доверчивый, чтобы купиться на ее игры. В эти часы я – второй план, меня нет, комок в горле от прикосновений чужих мне людей, мужчин. Противно. Возвращаясь домой, я часто по долгу сижу под горячим душем, наслаждаясь тем как вода обмывает мое тело.  Как это остановить? Как разорвать проклятый договор, заключенный моим сознанием? Что я должна сделать чтобы прогнать навязчивую квартирантку из моего мозга? Лиза не уйдет сама – ей хорошо и комфортно, мне ее не осилить, не изгнать из своей головы. Она так и будет играть мною и моим разумом….
 Мне нужно отвлечься, раствориться в разноголосице расслабленной толпы. Клуб? Нет, после походов Лизы я ненавижу клубы.  Одна из моих поклонниц приглашает завтра встретиться на ее квартире - большая компания, спиртное… Выбрать девочку и забыться на вечер? Или просто расслабить мозг и быть никем? Ничем… Потеряться среди чужих мне женщин, на время заставить себя поверить что я обычная, ни чем не отличающаяся от них девушка. Уверить в этом, хотя бы себя, спрятав за внешней привлекательностью измученную душу, согреться чужим теплом.
Женщина, встретившаяся мне сегодня в квартире того парня, ее взгляд, брошенный вскользь…. Она видела какая я – ей было…. Противно? Что было в том презрительном взгляде? А она умеет смотреть на женщин по-другому? Если я буду другой, не той, встреченной ею сегодня куклой, она будет смотреть иначе? Без отвращения? Мне нужно стереть этот взгляд со своего тела, из памяти, так же как множество других взглядов и прикосновений, бросаемых мне ежедневно окружающими. Нужно забыться на один - единственный вечер, чтобы проснуться без воспоминаний, спать без снов хотя бы одну ночь…. Пусть опьянеть до беспамятства, но забыть…. Перестать думать, перестать бояться саму себя, забыть. Стать целой хотя бы на один вечер, утопив в алкоголе страх перед Лизой, приняв ее, растворив в себе.
ГЛ 1,4
Влад любовно перебрал тугие кудряшки, высвобождая из них очередную палочку бигуди. Прядка растянутой пружиной вытянулась на ладони и собралась в тугую спираль.
- Шшш… не дергай! Больно, - сестра дернулась, когда тонкий волос зацепился и остался сиротливо висеть на пальцах брата.
 - Хочешь я тебя так же?
- Тогда сама распутывай!
- А по шее?
Вета резко развернулась, намереваясь выразить свой гнев в тычке подушкой, сжатой в руках. Но, увы, предупрежден – вооружен, думка только плюхнулась на место где сидел Влад. Рыжая зашипела разозленной кошкой.  Один ее взгляд и Влад хохотал в другом углу комнаты.
- Ты себя в зеркале видела? Кис-кис….
- Сука! – подушка достигла своей цели, но не нанесла должного урона, - я ведь отомщу – будешь такой же… утром в понедельник.
- Кис-кис?! – заливистый смех из угла.
Помощи от него больше не дождешься, и Вета ушла в ванную, собственноручно закреплять прическу воском. В зеркале ее встретила рассерженная девица с пышной львиной гривой и прищуренным взглядом. Вздох и в ход пошли невидимки, закрепляющие буйные локоны во что-нибудь приемлемое и соразмерное худенькому острому личику. Влад заглянул мельком, оценил старания сестры, чмокнул в щечку, знаменуя перемирие.
- Умница – красавица!
- Студентка – комсомолка!
- Сестра, откуда в тебе столько сучности? 
- Сущность у меня такая…
- Ты на всю ночь уходишь?
- Не знаю. Не думаю. Хочешь привести гостя сегодня?
- Нет, у меня вечерняя смена – приду поздно, так что можешь привести гостью ты…
- Нет. Не здесь.
- Ты такой консерватор, милая.
POV Елизаветы
Я никогда не говорю ему о Лизе. Не потому что не доверяю брату, а потому - что знаю – это испугает его, он будет еще больше беспокоиться обо мне, а я не хочу. Лучше нести это бремя одной. Но еще я боюсь, что в тот момент, когда Влад узнает о существование Лизы, она станет намного сильнее и отберет себе еще большую часть меня.

Влад застегнул замок платья – футляра – черная ткань чулком обтянула  фигуру.
- Красотка! – парень высвободил несколько волосков, попавших в молнию замка, - я даже иногда боюсь, что ты кого-нибудь из моих парней уведешь… Чудесно, что у нас разные вкусы.
- Ты - моя половинка, - Вета крепко обняла брата за шею, - единственный мужчина, с которым я согласилась бы делить постель и крышу над головой это…. кот нашего общего знакомого, но он кастрат и, к тому же, даже ему, ты нравишься больше.
- Удачи на погулять.
- Чмоки – чмоки, небритыш!
- Ну, какие на хер «чмоки»!? Хочешь поцеловать – целуй!
Крепкие объятия, прощальный поцелуй в щечку и тонкие каблучки цокают по бетону лестничной площадки. 
ГЛ 1,5
POV Виктории
Я не хотела сюда идти – шум, громкая музыка, но дома полнейший кавардак и  брат смотрит футбол со своими безмозглыми друзьями.
А сейчас я медленно тяну пиво в чужой квартире, куда приглашена в числе прочих «наших», этакий лесби - междусобойчик. Рассматриваю девчонок - есть несколько новеньких, но они слишком… мужественны, на мой вкус. Не мой тип. А вот и старая знакомая…. Юлька, моя давняя подруга, садится рядом, крутит в руках сладкое, блондинистое пиво в фигурной бутылке, «Eve», кажется. Улыбается, кокетливо поправляя длинные темно-каштановые волосы, так чтобы подчеркнуть плавный изгиб тонкой шейки. Господи, как же я люблю эти соблазняющие улыбки, игру в кокетство, флирт…  С Юлькой всегда все начинается с нуля – флирт, танец, секс – все строго по заданным ею правилам, что поделаешь – нам обеим нравится эта последовательность и мы раз за разом проходим этот путь, начиная с нуля вновь и вновь. Я расспрашиваю ее о новеньких девочках и Юля рассказывает с искоркой в глазах, и ядовитым описанием бедняжек - одна шлюха, другая колется, третья вообще пришла из интереса и она гет - сегодня будет вдвойне скучно.
- Пойдем, потанцуем, - приглашаю я, она соглашается, а танцует она здорово, не чета большинству наших сверстников. Из колонок музыкального центра льется медляк, и, обнимая ее талию, позволяю моим ладоням медленно соскользнуть со спины на плавный изгиб ее бедер. Прижимаю к себе,  и она, в ответ,  гладит мою шею и плечи, посылая волны щекочущих мурашек под одеждой.
- Смотри – прима-балерина. Ею Алка хвасталась еще на прошлой вечеринке, рассказывала что подцепила супер-девочку, - ее горячий шепот щекотит мне ухо и шею, от чего по телу пробегают все новые и новые волны удовольствия. Прижимаю партнершу к себе посильнее и в танце оборачиваюсь, взглянуть на Алкино чудо. Твою ж ты мать! Она перепутала слет миллионеров со слетом мелиораторов?  Девочка из рекламы очередной лака-пенки для волос, или парфюма, или еще чего-то элитного, дорого и не слишком нужного. Даже забываю перебирать ногами в такт музыке, хорошо что я сейчас ни одна такая. На новенькую смотрят все, и Алла, стоящая за ее спиной с довольным видом, подходит ей так же как вся окружающая нас обстановка – никак. Ни она сама с тяжелыми рыжеватыми завитками, ни ее бледная кожа и нитка черного жемчуга на худенькой шее, ни черное платье ровно до средины бедра и лаковые туфли на шпильке…. Все это не вписывается сюда, не подходит нам. Вокруг нее в миг образовывается пустота, вакуум, как вокруг инородного тела, вторгшегося в живой организм, но всякий организм борется с тем что чуждо для него. Ее съедят. Сейчас.
Девушка замирает в проходе, словно давая рассмотреть себя жадным взглядам собравшейся компании, выставляя себя напоказ, как демонстрируют дорогую вещь премиум - класса. И я сдерживаю смех над этой показушностью, театральностью ее позы, над изящным изгибом кисти, подчеркнутым тонкой цепочкой браслета, над четко выверенным наклоном головы с опущенными ресницами. Она вся в одном слове– «слишком».
И она поднимает на меня свои глаза, до этого укрытые пушистыми, подкрашенными ресницами. Все. Пока. Я утонула. В зелени густой листвы летнего утра, в сочных красках луговой травы, в морских омутах, какими их рисуют художники.  Ее взгляд, из под темных, удлиненных тушью ресниц,  вытряхнул их меня душу. Шаг, как ходят по подиуму на модных телевизионных каналах, словно между нами протянута невидимая нить, а под ней пропасть. И по этой, идеально прямой нити, это чудо идет прямо к нам с Юлькой. Нас отделяет друг от друга лишь один ее шаг, и она плавно огибает нас, сопровождаемая Аллой, нашей хозяйкой.
Все, вечер испорчен самым постыдным образом – эта кукла с походкой и внешностью модели разрушила все то мало - мальское обаяние тихого мирного междусобойчика. Теперь здесь мне совсем уж не комфортно и я прямо чувствую, как все взгляды нет – нет, да и возвращаются к этой женщине. Твою ж ты! Юлька отвернулась и сплетничает о ней с кем-то из подруг. Они выходят на балкон покурить, хотя и в комнате уже можно вешать топор. Я падаю в кресло, задеваю ногой пустую бутылку из под пива и фокусирую слегка расползающиеся глаза на ее блестящих гранях, наблюдаю как она катится по старому вытертому ковру… и упирается в носок лакированной туфли. Бля. Принесла нелегкая!
- Скучаешь? – текучее движение и округлое бедро опускается на подлокотник, делая его гораздо более достойным внимания. Раньше что там было? Вытертая, местами прожженная ткань, сквозь нитки видно поролоновую основу…  А теперь округлое бедро туго обтянутое черной тканью, подол приподнялся и видна резинка чулок. Где ее взяли?! Не резинку! Девицу! В секс шопе? Кое – как отрываю глаза от роскошного блюда, которое вроде предлагают мне, и насмешливо отвечаю.
- Извини, мне нечем заплатить….
Пауза. Встает. Выпрямляется, разворачивая узкие плечики, оправляет платье, заставляя подол опустится и скрыть кружево чулок. Все это – спиной ко мне. Разворот и… блять! Унизительно! Мне дали пощечину! Не сильно, но обидно. И я слишком пьяна что бы успеть встать, а она нависает надо мной, упираясь руками в подлокотники. Наши лица близко, близко….
- Я. Не. Продаюсь.
Отстраняется и уходит в коридор. Сижу в ступоре и фоном слышу Аллу.
- Ты куда? Останься!
- Отъебись!
Ооо… А это голос нашей куколки… То есть она сваливает из-за меня? Или просто охота окончена и рыбак почувствовал что здесь нет достойного улова? Выхожу следом, рассеянно махнув рукой компании и хозяйке, хорошо хоть Юлька не была свидетелем этой сцены. А то сейчас началось бы - разборки, писк, стандартное «что это было?». То, что все видели – мне предложили, я отказалась. Пойду, извинюсь хоть что ли…
ГЛ 1,6
После душной прокуренной квартиры и ничем не уступающего ей подъезда, запах осенней ночи буквально сбивает меня с ног. Холодный, полный тумана, дурманящий, запах каштанового меда горький и сладкий одновременно, терпкий…. Еще прихожу в себя и шарю глазами по темной улице в поисках девицы, когда две, по-кошачьи удлиненных, ярких автомобильных фары вспыхивают на парковке, лишая меня зрения. Перед глазами пятна, я промаргиваюсь и вижу черный силуэт истонченный светом галогенок. Моя знакомая стоит, опираясь на изящный бампер низко прижатой к земле спортивки. Ага. Здрасьте. Приехали. Что-то же я должна ей сказать, не зря же сбежала от пива и девушки.
- Извини, - дальше слова не лезут, застревают в горле. Потому – что кукла из секс шопа совсем близко, и в свете фар у нее пляшут в глазах золотые блики в глубине изумрудных омутов, и ночной ветер сорвал с нее запахи духов и сигарет, а, вместо них, вплел в ее женский аромат ленты  тумана, скрепил их терпкостью осенней листвы. Она приближает свое лицо к моему, губы разделены только нашим дыханием.
- Тебя подвезти?
- Ааа.. Да.
Как она водит! Зачем я согласилась?! Девяносто, сто, сто двадцать… В городе же есть, кажется, ограничения?! Нету?! Совсем?! Внесите изменения в законопроект! Сделайте уже что-нибудь! Или выпустите меня. Особый финт, когда она сворачивает на перекрестке – автомобиль уходит в занос и красотка, даже не меняя выражения лица, только слегка подруливает, активно перебирая педалями и держа руку на рычаге передач. Еб! Еще и механка!? Выжили?! Выжили! Это был ручной тормоз? Мама! Блять! Выпустите меня! Остановка. Меня реально тошнит от страха и я почти вываливаюсь из машины этой бешенной. И упираюсь глазами в двери моего подъезда. Я уверена что не говорила где живу, я забыла обо все в тот момент, когда она выехала из двора Аллы. Тупо пялюсь на водителя, а она отвечает мне тем же. Вопросительно смотрит и, пока я стою с открытым ртом, подыскивая слова, рыжая отрывается от руля, перегибаясь через пассажирское сиденье, и захлопывает мою дверь, которая сиротливо стояла открытой, пока я переваривала происходящее. Хлоп – дверь закрылась с мягким щелчком, двигатель взвыл, а я порадовалась что двор совсем недавно заново закатали асфальтом и она уедет на всех четырех, а не будет ковыряться и менять колесо под моими окнами.
Проводила взглядом красные габариты, пожелала ей добраться домой без происшествий и задумалась – что мне делать в час ночи, когда квартира полна пьяных недоносков и по телевизору идет полуфинал футбола. Наверху, слава богу выше моих окон, разбилось стекло и пустая бутылка со всей дури грохнулась об асфальт. Рев «Спартак чемпион!» мог означать победу, поражение команды, и просто передоз спиртного в мозгу болельщика. И я подумала, что прогулка осенней ночью вполне себе неплохой вариант, по сравнению с ревом  взбесившихся фанатов футбола.
ГЛ 1,7
POV Елизаветы
Заба-авная девочка, милая моя… Ты хамишь мне, оскорбляешь, раздеваешь своими наглыми красивыми глазами, такая смелая, дерзкая. И та же самая ты испуганно сжимаешь край пассажирского сиденья, когда автомобиль под моим управлением уходит в выверенный до миллиметра, управляемый мною занос, скользит, черня шинами асфальт, послушный моим желаниям.
Интересно, ты поймешь, что наша совместная поездка – это моя маленькая месть? 
Покидаю твой двор с помпой, газуя без нужды, рев глушителей дробит ночную тишь. И уже скрывшись с твоих глаз, спокойно, не спеша выворачиваю на серое полотно основной дороги, опускаю стекла, наслаждаясь холодным ночным ветром. Покатаемся? Покатаемся.
Ночь. Фонари. Пустынная дорога с редкими машинами. Мое наслаждение сиюминутной свободой. Я слегка, только слегка ускоряюсь, расслабляясь, поворачиваю бегунок громкости на полную. И осенняя ночь взрывается Земой, очень в тему:
Я ворвалась в твою жизнь и ты обалдела
Я захотела любви ты же не захотела
Может я че не то говорю ты послушай, послушай
Я же дарю тебе звезду, продаю свою душу
Напряги ж свои уши
Мне так мечталось чтобы люди хотели иначе
Но незадача попала сама под раздачу
Там первый снег даже он ни к чему
Ты молчишь послушай
Боже ж я – циник, а ты говоришь про какую-то душу
Пожалей ж мои уши.
Я понимаю ни к чему разговоры
Я не хочу с тобой ссоры
Веришь больше знаешь
Можно слететь -
Улететь - налетаться
Может уйти либо остаться но ты же - таешь
Снег.
Снег.
Снег.
Таешь....
Снег.

М-да… Мое… Газ в пол. Я снова лечу. Улечу – налетаюсь…. Скорость – это как наркотик, попробовав раз - соскочить невозможно. Пусть дорога лентою вьется…. Твою мать! Из каких это закромов памяти? Пару кругов по городу, для того что бы выкинуть из головы все ненужное, а заодно и наглый оценивающий взгляд, повесивший на меня ярлык.
Красивая все же она женщина, меня как раз привлекает такой тип – высокие скулы, чуть раскосые черные глаза, брови вразлет и над ними рваные перья челки. Еще и выше меня ровно как я люблю - на полголовы,  и целоваться удобно и обнимать… Но надо же ей быть таким снобом!
POV Виктории
Гулять по ночным улицам совсем неплохо - редкие машины, редкие прохожие и пятна света от фонарей через равные промежутки шагов. Я брожу уже около часа, может быть больше, и идти домой нет никакого желания, а гулять мне еще очень-очень долго.… Поэтому я просто бреду и мои мысли ворочаются словно тяжелые камни, сталкиваясь, трутся друг о друга, цепляются, а хмель от пива выветрился давным-давно, остался лишь легкий озноб. За спиной шуршат шины, бордовая молния проносится мимо, цепляя меня светом фар, и тут же резко тормозит чуть впереди. Белыми пятнами вспыхивают огни заднего хода, и машина подкатывается, что называется, к моим ногам,  вижу как опускается тонированное стекло. Не надо меня никуда подвозить… А?! Ты? Точно не надо!
- Садись. Замерзнешь.
- Спасибо, я пешком….
- И далеко ты уйдешь пешком?
- Хочу погулять по парку, - а что, кстати говоря, давно хотела побывать там ночью, одна.
- Садись, составлю компанию.
И я зачем-то покоряюсь, сажусь в темный салон, выстуженный ветром, позволяю ей разделить мое уютное одиночество в этой ночи.
ГЛ 1,8
Машина подпрыгивает и я вздрагиваю, кажется задремала, хотя никогда не расслабляюсь с незнакомыми людьми до такого, чтобы уснуть. Где это мы? Низко свисают кроны деревьев, почти задевая машину, и узкая улочка едва позволяет маневрировать. Парк? Парк. Приехали погулять. Никогда бы не подумала, что гулять по парку можно прямо не выходя из авто.
- Может остановишься?  Там ствол у дерева интересной формы, рассмотреть хочется. Поближе, – мой сарказм остается без ответа, в машине тишина, но она все же тормозит и теперь в свете фар перед нами маленькая площадка, перекрестье аллей. Выходит, не глуша машину и не выключая фар. Я тоже вылажу, хотя разморенная коротким сном, предпочла бы не вставать, но сама же напросилась. А она оглядывается, словно впервые видит этот парк, кружится на одном месте, запрокинув голову.
- Хочешь потанцевать?
Вопрос ставит меня в тупик. Танцевать? С ней? А каково танцевать с этой женщиной?... Танец всегда раскрывает нас лучше слов, выдает секреты, сплетая наше тело, душу и выбранный нами ритм в единое целое. Пожалуй, я бы не отказалась взглянуть на ее танец. Соглашаюсь. И она включает музыку, выбирает несколько секунд, потом отстраняется от торпеды и в мгновения тишины, прежде первых аккордов, протягивает мне руку, приглашая составить ей пару.
Ладонь в ладонь. Первые аккорды и блеск ее лаковых туфель в ярком свете. Разворот. Шаг. Прижимается ко мне спиной, ее волосы щекотят мне скулу, обволакивая запахом ванили и холода.
Белее белого сукна,
Твоих волос легла волна.
И потонули плечи в ней,
Моя рука обнимает ее талию, под пальцами живое тепло, прижимаю теснее, и она разворачивается в моих объятиях.  Кружим друг друга в танце, то сплетая руки в прикосновениях, то отталкивая в быстром ритме. Заворожена - лучшее слово для нее и меня, она как вода, как ветер кружит, льнет. Ее плоть, ее тело в моих руках, наши запахи смешались друг с другом в теплом вихре. Нам неожиданно жарко.
Апрель cебя со мной лишает сна.
Две капли неба - взгляд и тень,
Подола хитрый лабиринт
На зеленеющей траве,
Апрель снимает старый палантин.
Композиция достигает своего пика, а мы застываем близко-близко друг от друга. И слова песни, как подслушанное признание. Хочу попробовать ее на вкус, мою партнершу, и наши губы опасно близко, а она улыбается, замерев, ожидая от меня последнего шага, приблизившись ровно настолько, чтобы пьянить своим дыханием на моих губах.
И уже осатанело,
Ноют губы, ноет тело.
День прожить, тебя не видеть,
Словно чашу яда выпить.
Музыка на краю сознания… Мне выбирать – во рту пересохло от неукротимого желания сорвать ее поцелуй, от вкуса ее дыхания я  непроизвольно облизываю губы. Мне не устоять, я не выдержу этой пытки данным мне выбором – касаюсь нежно-нежно, невинно, не встречая сопротивления, погружаюсь в теплую влажную глубину со вкусом сладких ягод и пряностей, теряю голову…

Ночной парк, по-городскому редкая россыпь звезд, ажур теней от листвы на сером асфальте, завитки молчаливых аллей между темной массы деревьев, и в самом сердце парка, в сплетении музыки и лучей света от автомобильных фар, две фигуры. Танец кончился, но его отголоском нераспавшиеся объятия, его музыкой прикосновения губ. Двое стоят, не отрываясь друг от друга, тонкие фигурки, нарисованные черной тушью в потоках бело-желтого света. Поцелуй длиною во вдох, это много или мало? Ощутить вкус партнера, его дыхание на своем небе, его тепло под ладонями своих рук, биение его пульса на тонком запястье. Стать единым целым на длину целого вдоха, и всего лишь на один вздох….
И до самого утра они гуляют между спящих деревьев, по холодному асфальту, по мокрой от росы траве. Туфли Веты сиротливо брошены у переднего колеса ее уснувшей машины и тонкие ступни нет-нет, да и сжимаются от острых камешков под ногами. Две ладони обнимают друг друга, пальцы сплетены в замок и нет мыслей о «завтра» и «вчера» – есть «мы» и «сейчас», и ночной холодный воздух, и сырая роса под ногами, предрассветно – серое небо с последней умирающей звездой. Возвращаются.
- Нам пора….
- Тебя снова отвезти домой? – насмешливо.
- Пожалуй, хотя выгрести бардак после пьяной компании болельщиков футбола это сомнительное удовольствие….
- Я не люблю футбол, и у меня нет бардака.
- Это приглашение?
- Это приглашение.
Рыжие кудряшки давно опали под каплями влаги и мягкими волнами лежат на плечах, бедро прижимается к холодному крылу автомобиля, укрытому россыпью влажных капель, узкая кисть не дает открыть дверь.
- Ты невероятно похожа на одну гостью моего брата…
- Я? Я совсем на нее не похожа. Она просто жалкая копия меня, - пауза, - Когда ты меня узнала?
- Сейчас, сегодня, когда мы гуляли, - смотрю на нее пытливо, - Ты можешь мне обещать, что я не пожалею о сделанном сегодня выборе?
- Я клянусь.
- Никогда не клянись.
Захлопываются двери, остывший мотор довольно урчит под капотом, шины тихо шуршат по растрескавшемуся от времени асфальту. Молчаливый парк остается позади, дремать в одиночестве, храня чужие тайны в своих тихих аллеях.
ГЛ 1,9
POV Владислава
Эти звуки проникли даже сквозь мой глубокий здоровый сон. Говорят что кто хозяин в доме, того сразу слышно и я признаю – моя сестра самая хозяйственная хозяйка! Бабах - это дребезжит посуда на кухне и одновременно, в ванной начинает фыркать кран - она вездесуща. Или ссуща? Или гадяща? Спать невозможно.
Будильник? Половина шестого, нормально?…  Хорошо погуляла. Хочу пить и минералка, как на зло, в кухне. Вылажу из теплого кокона одеяла и особо не протирая глаз, на ощупь ползу в сторону кухни, шарю рукой по столу и одновременно слышу грохот и жалобное дребезжание. Открываю глаза. К моим ногам подкатывается обиженная таким обращением турка, а около плиты стоит виновница этого грохота. Ну вот, здрасьте, у нас гостья.
POV Виктории
Когда говорят что брат и сестра похожи, я представляю сходные форму носа, разрез глаз, овал лица, цвет волос в конце концов, но не идеальное же сходство! Если бы я сегодня ночью обнимая Вету, не чувствовала прикосновения и мягкость  ее груди, я бы поверила что ошиблась и она – парень, но увы! Растрепанное чудо, в одних боксерах стоящее в дверях маленькой кухни – ее точная копия. Хорошая копия, полноценная. Когда моя новая подруга предупреждала, что у нее есть брат, я представляла его похожим на живущее у меня дома недоразумение но, кажется, ничего подобного. Трет заспанные глаза, промаргиваясь ото сна.
- Ты с сестрой?
- Да….
- Ее подруга?
- В некотором роде, - протягиваю руку, - Виктория.
- Владислав, - короткое рукопожатие. Я невольно рассматриваю парня: жилистый, плечи шире чем у сестренки, но все равно в изящных линиях худого тела женственность – изгиб ключиц, линия рук, конечно торс шире, но все равно, я думаю что на него западают оба пола, независимо от их сексуальных предпочтений.
- Мне развернуться?
- Зачем? – его вопрос ставит меня в тупик.
- Ну, ты еще сзади меня недостаточно рассмотрела, - я неудержимо краснею, понимая, что брат не меньшая язва, чем сестра и такой же самоуверенный.
- Нет, я уже налюбовалась.
Хмыкает, сгребает бутылку минеральной воды со стола и уходит, а я теперь могу рассмотреть его еще и сзади. Надеюсь отсутствие волос на ногах – это не последствие депиляции? Уже из коридора слышу ехидное: « Ну как?»
- Так себе…
ГЛ 1,10
Горячий аромат кофе по квартире, двое наслаждаются горьким терпким напитком и Влад, не устояв, присоединяется к ним на нескольких квадратных метрах кухни. Долгое время они просто молчат, каждый о своем. Вика сравнивает брата и сестру, восхищаясь тем, как идеально природа повторила их черты друг в друге, Вета тянет кофе, радуясь тишине внутри себя, где со вчерашнего дня не появлялась Лиза, Владислав просто молчит, медленно пробуждаясь над горячим ароматным паром, исходящим из чашки.
- Как погуляли?
- Хорошо, - в один голос. Девушки смотрят друг на друга и смеются, - Нет, правда, хорошо. Погода всю ночь была чудесная.
- О, погода, - парень приподнимает светлую бровь, - обсудим погоду?
Его сестра откидывается назад, потягиваясь.
- Нет, у меня в голове пустота от бессонной ночи, давай потом поговорим. Я сейчас просто разрываюсь между желанием полежать на горизонтальной поверхности, и погулять пока светит теплое солнышко. Ты бы что предпочла? – это уже Виктории.
- Может быть, просто полежим немного? А ближе к обеду погуляем…
- Громко только не лежите…
- Брат, ты такая…. Стерва.
- Сладкая, мы близнецы, - Влад отставляет пустую чашку и уходит с кухни, не оборачиваясь, грозит пальцем из-за спины.
Вета собирает грязные чашки в мойку, жестом пропускает гостью вперед, указывая направление. Их встречает небольшая светлая спальня, у одной стены диван-кровать, рядом стенной шкаф. Напротив кровати небольшой стол с ноутбуком, тут же тумбочка с мелочами. Хозяйка раскладывает диван, выдергивая из его нутра пару подушек и легкое покрывало.
- Извини, но покрывало только одно. Можешь раздеваться, брат не войдет, я найду сейчас тебе что-нибудь переодеть и сходишь в душ.
- Что, так воняет? – Вика демонстративно принюхивается к воротнику рубашки.
- Ну если ты такая свинка, что готова спать немытой….
- Давай свои шмотки… и полотенце.
Поймала чистую одежду и, выходя из комнаты, оглянулась – Вета устраивалась на диване в обнимку с подушкой, мелькнула мысль – сейчас ведь отключится.
Ванная встретила ароматом ванили и остатками горячего пара на зеркале, россыпью цветных бутылочек на полках – вперемешку мужских и женских, в тумбочке - чистые полотенца. Вика скинула грязную одежду, ступая под горячие струи душа и стоило только тяжелым каплям забарабанить по плечам и спине, навалилась усталость, захотелось немедленно залезть под ждущее в комнате покрывало и отключиться хотя бы на часик, даже просто полежать, давая отдых измученному телу. Минуты две ушло на то что бы сообразить – зачем она вообще сюда пришла. Лениво вспенивая душистый гель на мягкой, пористой губке, Вика старалась понять:  какого хрена она нежится под горячим душем в чужой квартире, когда стоило бы вернуться домой и хотя бы часть дня посвятить уборке. Подходящего ответа не нашлось в сумбуре бессвязных мыслей и, натягивая чистую футболку и брюки, хранящие легкий запах освежителя, девушка уже могла думать лишь о том, как она сейчас вытянется на диване и просто немного полежит, наслаждаясь тишиной и покоем.
Вернувшись в комнату, Вика нашла свою хозяйку уже спящей. Вета сладко свернулась под одеялом, подложив под щеку ладонь, сопела, смежив пушистые ресницы, ее мокрые пряди рассыпались по черной наволочке, обрамляя рыжими змейками бледное лицо. Стараясь не побеспокоить спящую, Вика осторожно легла рядом, подтягивая к себе покрывало, устраиваясь поудобнее, вдохнула аромат девушки, осторожно обняла ее поверх одеяла. Рыжие завитки щекотали лицо, но это маленькое неудобство стоило того чтобы лежать рядом, наслаждаясь нежным запахом ванили с легкой горчинкой кофе и бархатистым теплом, исходящим от спящей, засыпать, проваливаясь в теплый серый туман.
ГЛ 1,11
Вета проснулась первой. Сон истончился и сквозь него в сознание прокралась мысль что она не одна в постели. Это было словно кусочек льда по позвоночнику – глаза раскрылись сами собой, являя чудную картину. Вика еще спала и пришлось приподняться на локтях, чтобы рассмотреть ее получше: прямой, чуть удлиненный нос, тени пушистых ресниц на высоких скулах, красивые, в меру полные, четко очерченные губы. Брюнетка дернулась во сне, закидывая руки в изголовье кровати, словно потягиваясь, едва не попав локтем по подбородку любопытной Веты. Футболка обтянула свободную от белья грудь - пальцы сами потянулись очертить округлость, пришлось одернуть себя. Рыжая просто лежала рядом и любовалась, слушая ровное дыхание спящей. Но редкий человек даже во сне выдержит прямой взгляд, дрогнули темные ресницы и подернутые сном глаза удивленно уставились на Елизавету.
- Выспалась?
Виктория молчала, промаргиваясь.
- Не знаю…. Сколько сейчас времени?
- Точно много, но я еще не вставала… Какая разница? Ведь воскресенье же… - рыжая повисла над брюнеткой, опираясь на локти.
- Мне нужно вернуться домой, - сонная медлительность стремительно исчезала из хрипловатого голоса Вики, - надеюсь, вчерашняя компания уже рассосалась и я смогу хотя бы приготовить поесть и немного прибраться, - девушка скинула покрывало, поднимаясь с дивана.
- Останься пообедать? – просьба прозвучала уже в спину.
- Спасибо, не могу.
Вета, ощущая волны напряженности, неожиданно возникшей между ними, поднялась, усаживаясь на скомканной постели, провожая взглядом одевающуюся женщину.
- Ты что испугалась?
- Кого? Тебя?
- Нет, себя.  Или я напугала тебя громким басовитым храпом? Тогда извини – это от недосыпа.
Вика замерла, не справившись с рубашкой.
- Ты не храпишь…
- А еще хорошо готовлю и помогаю с уборкой и глажкой. А для стирки есть автомат – его вполне хватает для двоих, и вещи третьего туда тоже будут влазить.
- У меня дом есть.
- А вдруг у меня лучше?
- Спасибо, воздержусь, - Вика быстро справилась с оставшимися пуговицами. Если бы она не стояла спиной к кровати, можно было бы видеть ее дрожащие пальцы, торопливо путающие петельки на рубашке. Елизавета молча наблюдала за гостьей. Дождалась, пока она оденется и так же, не произнося ни слова, вышла следом в коридор.
- Если захочешь – ты всегда здесь желанный гость. Я обещала вчера, что ты больше не  увидишь меня за «работой», и я сдержу обещание, - девушка заступила брюнетке путь к входной двери.
- Забудь, никто никому ничего не должен…  Между нами ничего не было.
- У меня другая точка зрения на этот счет, я подожду, знаешь - время многое меняет, а иногда, его, этого времени, нужно так мало, - Вета отступила, освобождая дорогу к выходу.
- До свидания.
- До скорой встречи.
ГЛ 1,12
POV Виктории
Я, спотыкаясь, бегу по ступенькам, нет сил ждать лифт и чувствовать спиной ее взгляд, прожигающий во мне дыру. Да, я боюсь. Эта женщина такая разная, непредсказуемая, страстная, холодная, нежная, покорная – я не знаю чего ждать от нее в следующую минуту. Я не могу ей довериться. Вчера это было мгновенное послабление, помешательство, наркотический морок во мраке ночного парка, в кружеве листвы, в зябком влажном воздухе. Так нельзя, нужно остудить голову, скорее, прочь от этого дома с запахом ванили, тишиной, крепким кофе и двумя доброжелательными, но острыми на язык близняшками. Я убегаю и с каждым шагом, отделяющим нас друг от друга, я все вернее убеждаю себя, что последние сутки – это сон. Теплый осенний воздух выбивает из моего дыхания запахи, связанные с моей новой знакомой, сладость и терпкость сменяются уличными ароматами: машин и сигаретного дыма от проходящих мимо людей. Каждодневная реальность всасывает меня в себя, напоминая о настоящей жизни, которая окружает нас повсюду. Запрыгиваю на подножку подходящего мне автобуса, и в нос ударяет запах грязных тел, перегара, чего-то несвежего и свежесъеденного, но несъедобного по своей сути. Отворачиваюсь, пряча нос в складках воротника, все форточки наглухо закрыты. Тяну за одну, но какая-то бабища начинает орать, что сейчас здесь все простынут и я оставляю свои жалкие попытки.
Выхожу на нужной остановке, до дома пять минут ходьбы. Мой двор такой же тихий как и вчера и позавчера, тот же палисадник, только несколько цветов уронили пожухлые лепестки и они яркими пятнышками рассыпались на темной зелени. Лужица высохла и листик исчез, затоптанный в пыль. Я замираю у двери в свой подъезд, касаясь кончиками пальцев губ, там, где еще чудится ее вкус. Что было сегодня ночью – поцелуй слаще меда, с привкусом горечи, танец между сном и явью – это все мое воображение или было на самом деле? Вета сказала – ты здесь всегда желанный гость… Это то, чего я испугалась – перемены о которых мечтала? Или я снова услышала что-то, чего не было в ее словах. Хлопает дверь и я на автомате поднимаюсь по истертым ступеням, делаю механические движения, заученные за много лет действия – лифт, ключ, замок… Дома никого, но хотя бы догадались окно открыть, запах перегара еще не выветрился, как и вонь их сигарет. Никто даже не потрудился убраться – пустые бутылки, упаковки из под чипсов и пиццы, грязные кружки и стаканы, разнокалиберным строем украшающие журнальный столик. На кухне тот же бедлам – грязные приборы в раковине и на столешнице. В туалет страшно войти – блять! Это мой дом?! Я этого хочу?! Бессильно опускаюсь у косяка, под ногами серые пятна разлитой жидкости, что это было? Лучше не знать. По щекам бегут слезы, молчаливые ручейки от безысходности и моей глупости, моей боязни довериться кому-то. Захожу в свою комнату, где смятая постель, на которой кто-то спал, и меня передергивает от отвращения, я замечаю поднятую крышку бука – хрен вам - там все запаролено, но от этого не легче – в моей комнате были чужие люди, они касались моих вещей, спали там где сплю я…. Понимаю, я подобна медведю из детской сказки, но чувство отвращения пересиливает собственный сарказм. Мне до тошноты противно. Я молча запихивая ноут в спортивную сумку, кидаю сверху смену одежды и личные вещи. Напоследок, выходя, хлобыстаю дверь так, что внутри квартиры что-то громко падает и разбивается. Злость толкает меня быстрее двигаться, бежать, и я не жду лифт, только быстрее и быстрее спешу к выходу на улицу. И замираю на последней площадке… А если ее уже нет дома, если она передумала и не ждет меня? Если эти ее слова - сиюминутное желание? Куда тогда – вернуться назад. В горле ком. Хочу плакать, слезы жгут глаза. Последний пролет и я распахиваю входную дверь, в глаза бьют лучи солнца, ломаются на радуги в непролитой влаге, которая вот-вот каплями осыплется из уголков глаз, слепят. И из-за них я толком не могу рассмотреть, что за темное пятно перегораживает узкую дворовую улочку.
ГЛ 1,13
POV Елизаветы
Она выскакивает из моего дома. Испуганная, в смятении, пряча свои чудесные, блестящие черными маслинами глаза от меня. Я провожаю девушку взглядом и чувствую как в сердце натягивается струна и трепещет в унисон с ее отдаляющимися шагами. Милая, моя милая… Как же так? Ты моя радость, мое солнышко, убегаешь? Всегда все оставались, навязывались, искали встреч, а ты, зажегши огонек в моей душе, предпочла испугаться и сбежать...
Я заправляю кровать, прижимаю к лицу подушку, на которой остался ее запах – скошенной травы и может быть, совсем чуть-чуть корицы. Иду умываться, расплескиваю воду так, что она капает даже с локтей на пол. Долго–долго рассматриваю себя в зеркале, расчесывая высохшие волосы, заплетаю простую косичку, только бы как-то укротить свою буйную гриву, которая от отсутствия укладки, предоставленная сама себе, превратилась в настоящий взрыв. Собираюсь что-нибудь перекусить, но застываю, глядя на три чашки, заботливо вымытые братом и стоящие на сушке. Еще сегодня утром нас было трое. Я не могу, не хочу. Я просто не отпущу тебя сегодня, никогда не отпущу. Да мне пофиг, что тебе страшно, я буду уговаривать сколько нужно!
Плюю на все и иду одеваться.
Пока сижу в греющейся машине, я подбираю слова, которые могли бы убедить мою брюнетку вернуться со мною, сесть в машину, выйти из своего дома, хотя бы открыть мне дверь, когда я буду орать под окнами ее имя.
Я прокручиваю наш будущий разговор и во время поездки, но ничего путного не выходит.
Торможу напротив ее подъезда, намереваясь довериться интуиции и пойти искать ее квартиру, наобум.  Еще стою, растерянно опираясь о дверь авто, собирая в кучу разбежавшиеся мысли, когда открывается дверь ее подъезда…. Мое персональное Солнышко идет вслепую, она смотрит на меня и не видит, на плече большая сумка, в глазах полным – полно слез, и мне остается только подхватить Вику в объятья, когда она, почти упираясь в меня, спотыкается на ровном месте.
Солнце освещает темно-каштановую макушку, когда она доверчиво прижимается к моему плечу, и я чувствую, как горячие слезы просачиваются сквозь ткань платья. Глажу спину и затылок, шепчу бессвязно, целую скулу…. Кто обидел мою девочку? Кто заставил проливаться эти бесценные слезинки?  Сквозь сбивчивое дыхание слышу: «Можно я поживу у тебя?».  Глупый вопрос  - можно остаться жить у меня. Как там говорят в подобных случаях – пока смерть не разлучит нас… И несмотря на ее слезы, я улыбаюсь – спасибо тому, кто сегодня так сильно разозлил мою девочку, спасибо тем богам что направили ее под мое крыло искать защиты. Люблю, люблю тебя радость моя….
Я привезла мое новоприобретенное сокровище домой. Успокоила, умыла, напоила чаем, не переставая обнимать ее  и перебирать короткие шелковистые пряди, так и льнущие к моим пальцам. И вот сейчас, она сидит на диване, склонившись над мерцающим экраном ноутбука, мягко цокает клавишами, набирая что-то по работе. Грустная, с еще мокрыми глазами, маленькая взъерошенная птичка, нахохлившаяся на узком карнизе.
Моего гулены-братца до сих пор нет и я набираю его номер. Трубка долго натужно пищит длинными гудками, и я уже собираюсь нажать «сброс», когда слышу недовольное «да».
- Ты домой собираешься?
- Нет, дела… Приду утром, - голос лениво-сонный, хотя спать еще точно рано. Опять куролесит с кем-то. Собираюсь отключиться, когда слышу, - Ты там одна?- лукаво - довольно. Еле сдерживаю счастливый выдох.
- Нет.
- Умничка, держи ее крепко, а лучше посади в клетку и начинай прикармливать с руки…. Вот когда привыкнет, начнешь выпускать.
Я тихо смеюсь, - Удачно тебе погулять.
- И вам не спать.
Отключаемся, закончив разговор, и мой взгляд снова возвращается к гостье. Больше всего на свете мне сейчас хочется обнять ее и прижать к себе, но боюсь, что мое прикосновение нарушит то хрупкое равновесие, висящее в воздухе. Хочется чем-нибудь развеселить мою девочку, отвлечь от грустных мыслей… Но чем? Рассеянно обвожу глазами квартиру, перебирая в голове все возможные варианты, краешком сознания отмечаю что поужинать уже пора бы… Еда! Вкусная еда. Может быть я не лучшая хозяйка на кухне, но приготовить что-то простое и вкусное смогу, а в холодильнике лежит как раз все то, что принято считать вкусным: креветки, мягкий творожный сыр, оливки, овощи… Ммм… Будет у нас вполне себе греческий ужин. Пока достаю все, стараясь не греметь посудой, в голове крутится старая песня и я тихо мурлычу, шевеля губами. Вода исходит первыми пузырьками – слежу чтобы не переварить морскую вкусность, сбрасываю в большую миску крупно порезанные овощи и сыр единым куском, бросаю сушеное, растертое орегано и брызгаю всю эту яркую смесь оливковым маслом. Осталось дело за малым – выбрать напиток… Чем богаты? Вискарь и бьянка, отдвигаем подальше, красное вино – не достаточно романтично… О! Иди сюда, моя радость! Вот ты-то мне и нужна, вытягиваю тяжелую темную бутылку «Асти» на свет божий из закромов. Именно то, что мне было нужно. Темную фольгу, скрывающую пробку и мюзле* - прочь, прибавить для комплекта два высоких бокала. Последний штрих – вытряхиваем из кастрюли маленьких ракообразных, оставляя их стекать в раковине. Увлеченная готовкой не замечаю чужого присутствия на кухне.
ГЛ 1,14
- Шикарно, - тихий голос за плечом и Виктория выхватывает из общей кучи креветку и проворно обрывает ей голову вместе с хитиновым панцирем, скусывает мягкое розовое мясо, оставляя только хвостик, - Это мне?
- Нам, - Вете понравилось и она сама подает следующую креветку – уже очищенную, подносит к губам брюнетки и та послушно берет лакомство из рук. Рыжая прячет улыбку - процесс приручения пошел удачно.
Самое обидное в креветках, это куча хитина и горсточка розовых червячков рядом после чистки, но все же так проще чем колупать каждую в отдельности в процессе ужина. На столе - лишившееся своей одежки, морское лакомство, салат с оливками и творожным сыром, где маленькие помидорки блестят красными боками под пленкой оливкового масла. Бокалы наполнены бледно – медовым напитком с россыпью пузырьков. Вета убавляет свет почти в ноль, поворачивая выключатель, и зажигает маленькие плавающие свечи в низких бокалах, расставляя десяток по тумбочке, столу, полке. Язычки пламени пляшут, даря комнате уют и романтику полумрака.
- Здорово, только… Это….
- Давай покушаем, - рыженькая придвигает вилки и наполненный шампанским, высокий бокал. Аппетит приходит во время еды – утверждение верное во всех случаях и Вика, наконец, расслабляется, накалывая на вилку очередной кусочек салата или креветку. Вета идет более простым путем – когда, в очередной раз,  с вилки срывается лакомый кусочек, она откладывает прибор и берет еду пальцами. На какой-то момент Виктория впадает в ступор – тонкие пальцы скользят между губ, когда девушка кладет пищу в рот и облизывает подушечки пальцев испачканные маслом и соком овощей, сыром, посасывает их, пропуская между плотно сжатых губ. Вика откладывает вилку, ощущая, как по телу разливается жар от этих простых движений, ловит на себе удивленный чистый взгляд Веты.
- Ты уже наелась? Не вкусно.
- Вкусно, - облизывает губы, - можно… я покормлю тебя?
Вета провокационно приоткрывает ротик, облизывается,  чуть подаваясь вперед, кончик языка танцует между полуоткрытых губ.
- Давай.
Она берет кусочки осторожно, медленно, едва касаясь губами пальцев, но, словно случайно, задевает языком подушечки, потом прикусывает, предлагая перейти от ужина к десерту. Виктория отодвигает тарелки, привлекает к  себе рыжий соблазн и нежно целует, сначала едва касаясь губ, потом углубляя поцелуй, чувствуя на языке острый вкус оливок  и легкую сладость вина. Тонет, тонет в этой мягкой сладости, в запахе ванили, в податливости чужого рта, уступчивого языка, легко принимающего вторжение на свою территорию. Глубокий поцелуй уносит… до стона, до дрожи в коленях. Бокалы и тарелки прочь, под пальцами тонкий хлопок домашней футболки, а под ним жар тела, мягко-бархатистого, текучего как шелк, гибкого, натянутого, словно струна, до дрожи. Чужие мышцы напрягаются под твоими прикосновениями, между поцелуями рваный выдох. С твоих губ? С ее? Повести за собою? Поддаться ей? Шуршит ткань, когда два тела опрокидываются в мягкие объятия постели, горячее дыхание по бледной коже, по влажным дорожкам, прочерченным языком и губами. В сумраке комнаты, яркими пятнами плавающие свечи, огоньками в глубине расширившихся зрачков. Чьих? Никто не знает. Эти минуты, когда не существуют «ты» и «я», когда мир за стенами комнаты теряет свой смысл, когда все ощущения – это горячее сбивчивое дыхание, шепот, стоны. Руки в замок, губы выпивают всхлип, щеточки ресниц на зажмуренных, на пике удовольствия, глазах. Спазм, сотрясающий тело, высокий вскрик, до звона в тишине и вторящий ему, глухой всхлип, погашенный чьей-то разгоряченной кожей.  Бисеринки пота на линии позвоночника, тишина с редким тяжелым дыханием, смятая постель, остатки еды на столе, в свете догорающих свечей два сплетенных тела в складках темного постельного белья.
- Это то, чего ты хотела, - глухой голос, сорванный криком.
- Нет, родная, я хочу тебя всю без остатка. Утром, вечером, просыпаться с твоим запахом на теле, наблюдать, как ты ешь мою готовку, есть то, что ты приготовишь для меня…. Это много? Я многого хочу?
- Очень. Ты веришь что так может быть?...
- Все в наших силах. Давай попробуем.
Как отказаться? От заботы, любви, нежности и снова заботы, все подталкивает к тому,  чтобы сказать «да», но как же страшно….
- У тебя много мужчин? Женщин?
- Сейчас, только ты, - ответ без раздумий, без паузы и колебаний, правдивые слова, подтвержденные взглядом.… Как поверить? Просто довериться? А если ошибешься и останешься один с разбитым сердцем. Как шагнуть в этот омут, вихрь чувств, обжигающий своею страстью? Насколько все прозрачно, правдиво? На одной чаше весов жажда доверия, а на другой страх.
Тонкие пальцы перебирают короткие темные волосы, посылая волны наслаждения по всему телу, убаюкивая….
 - Спи, милая, ты подумаешь об этом завтра….
(франц. muselet - проволочный предохранитель), Мюзле, как правило, изготавливается из низкоуглеродистой стальной проволоки и надевается на бутылку с помощью специального станка. До 1870-х гг. в качестве уздечки, удерживающей пробку, использовались завязанные крест-накрест пеньковые веревки.