Глава V. У златых ворот

Из леса в хоромы, из замков в дубравы-
Мы ходим всю жизнь кругами,
Топча меха и ковры каблуками,
Ступая на камни босыми ногами.

-Ну, что ещё? – устало, не скрывая раздражения, спросил Гренву, тяжело поднимая голову, словно она весила не меньше пуда, и отрешённо глядя куда-то вдаль сквозь вошедшего в кабинет гонца. День у него выдался не из лёгких – впрочем, дни ларнасс, второго лица после монарха, редко бывают лёгкими, но… В последнее время Гренву всё чаще чувствовал странную апатию, равнодушие ко всему. Силы его, всегда твёрдого и целеустремлённого, стали подходить к концу, сначала моральные, потом телесные. Быть может, это постепенно подкрадывалась старость к нему, разменявшему пятый десяток, хоть он и неплохо выглядел ещё для своего возраста… Так или иначе, ему начинала надоедать вся эта суматоха. Он устал говорить Ашеру, что война с Южным королевством - это бесполезная, пустая война, что южане не отдадут ни пяди своей земли, и что северянам без того с лихвой хватает своих земель, на которых прежде следует навести порядок, а уж потом тянуться к новым завоеваниям. Впрочем, Гренву понимал, что Ашер не развязывал этой войны, и не ему её прекращать. Не развязывал её и Карис, южный король. Она сама откуда-то взялась, тяжёлым бременем свалившись на без того многострадальные головы правителей, едва справляющихся и с мирными делами.
Молодой гонец смущённо мялся в дверях, видя неудовольствие ларнасс,  не смея молвить ни слова. Это был обычный юноша, северянин, одетый по-крестьянски, с перекинутыми через плечо луком и стрелами. Последнее вызвало у Гренву возмущение, и он, резко встав из большого мягкого кресла, подошёл к столу, заваленному бумагами, и черкнул пером на одном из желтоватых листов: «Выговор дворцовой страже. Не изъяли оружие у гонца». После обернулся к юноше и, увидев, что напугал его до смерти, произнёс уже чуть более снисходительно:
-С чем пожаловали, спрашиваю?
-С отчётом о положении дел на юго-западном фронте, Разумнейший.
Гренву подошёл и забрал бумагу, почти вырывая её из рук гонца.
-Свободен, - отрезал он, пробежав глазами по документу и удостоверившись, что гонец, скорее всего не знающий грамоты, ничего не напутал – и того сразу как ветром сдуло.
А Гренву снова опустился в кресло, безнадёжно гадая, сколько минут пройдёт прежде, чем его покой снова будет нарушен.
Он не знал, сколько времени провёл в полудрёме, но прикинул, что около двадцати минут. А потом его вырвал из этого состояния гулкий, настойчивый стук в дверь кабинета. Каким-то образом он уже научился узнавать многих высокопоставленных придворных особ по тому, как они стучатся в его кабинет. Этот в меру сильный, твёрдый стук он приписал Фио Синвиго, распорядителю королевского двора. И не ошибся, за дверью стоял Фио, а за ним – несколько гвардейцев, сурово насупивших лица.
-Здравствуйте, Разумнейший, - учтиво и даже без оттенка фальши произнёс распорядитель. От этого голоса вся злость куда-то улетучилась, и Гренву ответил кивком и едва заметной улыбкой. Гренву всегда уважал этого человека, в чём-то схожего с ним, ответственного и твёрдого, считая его надёжной опорой всего двора. Порой одно воспоминание о Фио помогало ларнасс заснуть спокойно, зная, что порядок во дворце под надёжной защитой.
-Цель моего визита… - деловито начал Фио, но прервал сам себя и дал знак стражникам, - в общем, вот этот юноша пытался проникнуть во дворец через тайный ход. Утверждает, что некогда служил при дворе, допустил оплошность и сбежал, а теперь желает вернуться на службу. Утверждает также, что полез в этот ход исключительно из нетерпения, ибо стража не спешила пропустить его.
Стражники расступились и вытолкнули вперёд довольно высокого и мускулистого юношу, сероволосого и сероглазого, в простой коричневой рубахе и серо-зелёных брюках. Руки его были связаны за спиной, но он гордо держал голову, и взгляд, который он бросил на ларнасс, был открытым и смелым.
Но так было лишь долю мгновения. Когда их взгляды встретились, глаза пленника широко раскрылись от удивления, а Гренву побледнел и слегка отшатнулся, словно увидел призрака.
-Гренву?
-Ш-шип?..

Шум столичных улиц едва не оглушил волка сразу по входу в город – острый слух зверя, созданный улавливать лесные шорохи, не был привычен к этому. И Шип, морщась, словно от сильной боли, старался быстрее пробраться через толпу. Но в городе не было ни одного уголка, где можно было спастись от этой суеты.  Даже у второй крепостной стены, за которой скрывался сам королевский дворец, а также прилежащие к нему сады и здания, обнаружилась огромная, так же утомительно гудящая толпа народу. Однако Шип заметил, что эта толпа значительно отличалась от той, что наводняла оживлённые улицы – здесь ошивались оборванцы, нищие и обездоленные, слепцы и калеки. Волка замутило от этого зрелища, от запахов немытых тел и гниющей плоти неизлечимо больных, которые так же больно били по его обонянию, как гул толпы по слуху. Но пути назад уже нет. Там, в далёкой хижине лесничего, ждут Рас и Махмур, самые близкие, кто есть у него сейчас. И ради них он должен пробраться к воротам.
Но когда ему, наконец, удалось прочистить себе путь в толпе, там, у высоких ворот, хранящих слабые следы позолоты,  его поджидало разочарование. Несколько строгого вида стражей неспешно решали проблемы нищих, обивающих пороги королевского дворца, самых наглых, что сумели пробиться к страже, а сами ворота от греха подальше были заперты. И до него запоздало дошло, что эта толпа – не что иное, как очередь на приём к королю.
«Ну да, конечно… Наивные, будто бы ему больше заняться нечем».
Впрочем, лишь самые отчаянные осмеивались просить милости короля. Многие здесь просто собирали милостыню, были и праздношатающиеся. Но всё же количество убогих и вдов, столпившихся у самых ворот, было внушительно. И самым неприятным открытием для волка оказалось то, что он в глазах молодых, незнакомых ему стражей ворот, всего лишь один из них.
Ждать? Нет, это волку не могло даже в голову прийти, ведь теперь он вспомнил, как это бывает. Некоторые приходят сюда каждый день неделями, а то и месяцами или даже годами. И потом, это ниже его достоинства. Должен быть другой путь.
-Добрый вечер, дружище! – довольно тяжёлая рука хлопнула волка по плечу, вырывая его из раздумий и заставив даже слегка вздрогнуть от неожиданности.
-Кберр, сейчас полдень, - тут же засмеялся Шип, узнав чудаковатого придворного шута.
-Это у тебя полдень. Ты молод, красив, да, у тебя полдень. Доброго дня тебе. А у меня вечер, и часы идут уже к полуночи, – Кберр произнёс это с какой-то странной важностью, а на последних словах сильно закашлялся.
Волк не сразу понял смысл этих слов. Но он не боялся безумцев, никогда, и порой ему казалось, что он один во дворце может понять Кберра. Впрочем, Кберр не был безумен, это был обычный плешивый пожилой мужчина, просто со своими довольно-таки заметными странностями, которые, быть может, наложили на него годы непростого бремени шутовства. Шип заметил, что со времени его бегства шут сильно высох, сгорбился и почти полностью облысел. Только глаза его не изменились – такие же серые, тёплые, и лишь порой их замутняет какая-то странная дымка, но она быстро исчезает.
-Как поживаешь? Всё так же веселишь королей на пирах?
-Посмотри на меня, мой друг. Я стар. Кого я могу развеселить? Смотреть на меня – уже угнетать своё весёлое юное сердце.
-Значит, тебя выгнали?
-Нет, нашли замену и заменили. Как и должно было быть. – Кберр говорил с таким смирением и даже одобрением, что волк, как бывало прежде, проникся нему жалостью – и одновременно уважением. Кберр был похож на блаженного, что позволяет людям бросать в себя камни. Волк не был способен на такое самопожертвование, хоть и был намного старше. Впрочем, такими, как Кберр, рождаются, и никак иначе.
-И ты не зол?
-Я не умею держать зло. Я всегда был плохим шутом.
-Кто же стал хорошим? – не без иронии спросил Шип.
-Её зовут Сэрра, – Кберр не заметил иронии. - Говорят, в ней кровь твоего горного народа смешалась с кровью фиаров. Она юна и прекрасна, великолепно поёт и танцует, а какие дивные иллюзии могут сотворить чары фиаров… Впрочем, это всё пустые слова, думаю, раз ты здесь, тебе ещё выпадет случай полюбоваться на это чудо.
Шип улыбнулся.
-Надеюсь. Только сначала нужно как-то добраться до дворца, - и волк кивнул на людей, окруживших стражу. А там уже кипела драка, волк уловил запах человеческой крови, примешавшийся к другим запахам, от чего вонь стала ещё невыносимее, и быстро отвернулся, поморщившись.
-Не любишь ты людей, Шип.
-Этих – не за что любить.
-Ты не жалеешь их?
-Богиня каждому даёт по заслугам.
-Может, ты и прав, не хочу спорить с тобой. Да и заболтались мы с тобой, у меня болит голова от полуденного зноя. – Кберр снова закашлялся, потом без прощания отвернулся от волка и пошёл куда-то сквозь толпу, так легко маневрируя в ней, словно шёл по совершенно безлюдной улице. Или это люди шарахались от насквозь пропитого и прокуренного, наполовину сумасшедшего старика, бывшего когда-то любимцем всего светского общества…
Неизвестно зачем, Шип последовал за ним. А что ему ещё оставалось делать? Кберр здесь был его единственным знакомым, а сам волк уже порядком всё подзабыл и вполне мог заблудиться.
Шип не старался ступать тихо – он ведь не прячется сейчас ни от кого – и вскоре, когда они, наконец, отошли достаточно далеко от ворот, и толпа попрошаек, наконец, закончилась, Кберр услышал его шаги и резко обернулся.
-А куда мне ещё теперь идти? – Шип так и сказал, честно, не дожидаясь вопроса.
-Тогда иди за мной, - бывший шут опасливо наклонился к уху волка, но прошептал это довольно громко. Шип едва сдержался, чтобы не поморщиться от волны удушливой смеси запахов табака и дешёвого пойла. Хотя волк и сам курил табак, а порой не отказывал себе в кружке пива, он не выносил подобного.
Шип вспомнил, что Кберр знает все ходы и выходы во дворце. А знания пропить невозможно, и волк в душе облегчённо выдохнул. Сейчас он пройдёт внутрь, а там отыщет короля… Нет, пожалуй, лучше прежде обратиться к ларнасс – главному советнику короля, имеющему не намного меньше власти, чем сам правитель. Или к распорядителю? Да хоть к горничной! Шип с трудом припоминал, как подобает действовать в таких случаях, но так или иначе, он пойдёт и явится с повинной, а после будет просить аудиенции Светлоликого, как часто называют короля. Монарх – Светлоликий, ибо власть его дана Богиней, а ларнасс – Разумнейший, его выбирает королевский совет из самых достойных.
-Кберр, ты в курсе дворцовых дел?
-Во дворце я больше не живу, но там есть хорошая девочка, Лиара, юная помощница главного повара. Она выносит мне объедки с королевского стола – знаешь, эти объедки равны пиршеству градодержца с окраин королевства! – и, конечно, рассказывает последние события. Так что более-менее в курсе. А что?
-Всё ли спокойно? Тверда ли власть Ашера?
-Да. Давненько заговоров не было. Да и неудивительно, потому что Ашер – хороший король, окружённый верными людьми. Он, как никто другой, умеет отбирать своё окружение.
-Это хорошо, - Шип и вправду был успокоен услышанным. Если бы во дворце было неспокойно, его, вот так внезапно вернувшегося, точно приняли бы в штыки. Так хоть шанс есть.
-Шшш… - Кберр зашипел, - теперь – тихо. Я проведу тебя к самому дворцу, но если нас поймают, нам несдобровать.
Волк молча кивнул. Бывший шут ловко – о такой ловкости тяжело было предположить по его сгорбленному закостеневшему телу – юркнул в небольшой проём в стене. Надавил на него спиной, и открылась дверь, сверху заложенная такими же камнями, что и крепостная стена.
-Что, так вот легко каждый может проникнуть во дворец? – не выдержав, предельно тихо прошептал Шип.
-Этот ход ни для кого не тайна, просто обычно здесь тоже стоит стража. Но сегодня много народу осаждает главные ворота, и они поспешили на время туда, помочь разобраться с попрошайками. Я уже выучил все их смены, - так же тихо ответил Кберр. Они протиснулись в приоткрытую дверь и плотно задвинули её обратно, и оказались в благоухающем королевском саду. Но рассматривать его не было времени, и они, не обращая внимания на всю эту красоту, стали осторожно пробираться к уже видимому оттуда королевскому замку.

И вот они уже шагают по длинному коридору. Шип вспомнил, что раньше на стенах лишь кое-где висели одинокие факелы. Сейчас их заменили хрустальные светильники искусной работы со множеством свечей, и в коридоре без окон стало светлее, чем днём.
«Только сейчас нам это не на руку» - без восторга думал Шип, недовольно щурясь на свечи.
Осторожно пробравшись через сад, они вышли к замку и через какой-то потайной ход проникли в западное крыло, где и находились сейчас. Дворец делился на четыре основных крыла, восточное и западное состояли из жилых комнат: в западном проживали мужчины, в восточном – женщины, хотя строгого запрета посещать другую половину не было; они сходились к королевским покоям, которые состояли из двух отдельных, но соединённых дверью спален для правителя и его жены. Северное крыло замка состояло из больших зал, каждая имела своё государственное назначение – зала для пиршеств, для балов, для принятия послов, судебная зала и так далее… В южном же крыле располагались кухни и другие служебные помещения, там же проживала мелкая прислуга. Оно выходило на скотный двор, огороды, королевские псарни и конюшни…
Шип постепенно вспоминал, как устроен дворец. Сейчас им лучше всего было бы попасть к центральному его входу и сделать вид, что они просто вошли в двери, как и полагается приличным гостям. Но до северного крыла ещё надо было добраться по сложному лабиринту ходов, коридоров и лестниц, где даже не было свободных, неосвещённых ниш, чтобы нырнуть туда при появлении стражи. Но пока им везло, и на стражу они не наткнулись.
Так, бесконечно, в напряжённом молчании, тянулись извилистые дворцовые коридоры. Волк старался не думать о плохом исходе, отвлекая внимание на светильники, росписи золотом на стенах и тёмные скульптуры птиц и зверей в нишах. Так они миновали большую часть западного крыла, и Кберр свернул в какой-то очередной проход, молча, Шип уже не был уверен, что его проводник ещё помнит о его присутствии. И безропотно следовал за бывшим шутом, вспоминая молитвы. Сейчас судьба его в очередной раз висела на волоске, однообразное убранство наскучило, и вскоре он, чтобы отвлечься, стал представлять себя в волчьем облике, бегущим по ледяной пустыне…
…лапы скользят, хорошо, что волчье тело не так неуклюже, как человеческое… В небесах расцвёл звёздами небесный плющ, но цветы его холодны и почти не дают света… Волк быстро мчится по синему гладкому льду, слегка припорошённому снегом, но вот он видит, что земля обрывается… Он стоит на тонкой и острой грани, она наклоняется, он вонзает когти в лёд, но не может удержаться, и летит куда-то вниз, в темноту…
Волк тряхнул головой, отгоняя недоброе видение. Снежная степь – образ, который он всегда вызывал в своей памяти, чтобы успокоиться и привести в порядок мысли. И ни разу ещё ни малейшая тень тревоги не вмешивалась в эту безмятежную картину.
«Видимо, я слишком перенервничал», - подумал волк, - «когда-нибудь я так сойду с ума. Не стоит так сильно волноваться о ней. Не такая уж и маленькая».
Кберр обернулся и жестом попросил волка наклонить ухо к его губам.
-Надеюсь, отсюда ты найдёшь дорогу сам.
Волк кивнул. Он наконец-то стал узнавать коридоры, по которым они шли. Отсюда совсем недалеко до задней части северного крыла, где располагаются рабочие кабинеты короля, ларнасс и начальников самых важных дворцовых служб. Туда-то ему и надо. Путь на редкость удобный – через богатый зеленью внутренний дворик, служащий летом местом для балов и пиршеств наряду с залами, предназначенными для праздников.
Шип огляделся. Кберра уже не было, он даже не попрощался. Волк вздохнул и покачал головой. Чудак, милый, но странный. Отвык он от него. Как и от многого другого, что часто происходит здесь. Ему, быть может, было бы лучше жить диким зверем в безлунном мире. Но раз уж так решила судьба…
Ходить бесшумно волку было не привыкать. К тому же, солнце скрылось за облаками, налетел прохладный ветер, каким-то образом проникнув даже в огороженный четырьмя стенами внутренний дворик, и шум листвы окончательно заглушил все шаги и шорохи. Волк расслабился и с удовольствием подставил лицо ветру, уже почти не прячась, уверенный, что это конец приключений. Когда покой его был потревожен, он, позабыв о том, где и на каких правах находится, хотел даже возмутиться. А когда до него всё дошло, было поздно.
С громким треском сломалась ветка высокого вишнёвого дерева, и с неё свалился растрёпанный мальчуган лет восьми, веснушчатый и голубоглазый. По его богатой одежде Шип предположил, что это сын какого-то важного господина. Ребёнок же ничего обдумывать и предполагать не стал, едва поднявшись с земли и оправившись от падения, он вцепился в штанину волка и истошно завопил:
-Стража-а-а!!!
У Шипа уши заболели от этого визга – высокого и пронзительного, на какой способны только маленькие дети – и он не успел ни вырваться, ни что-то объяснить. А к нему уже спешили вооружённые воины, судя по форме, из королевской гвардии. Форма гвардии, что совсем не удивило Шипа, не изменилась с тех пор, как он сам здесь носил её. Грязно-синие мундиры с красными знаками отличия заставили его пожалеть о том, что он оставил эту службу. Кем возьмут его теперь служить при дворе? Мойщиком полов в кухне? Если вообще возьмут…
«Многовато, однако, чести для ребёнка, не иначе, это сын ларнасс или самого короля», - не к месту мелькнуло в голове у волка, думать сейчас стоило не об этом. Но он ещё не осознал в полной мере провал своего замысла – слишком быстро, неожиданно  и глупо это произошло. Всё происходило как в тумане, волка обыскали, потом стали расспрашивать, а он вёл себя, словно был пьян, отвечал скомкано и невнятно.
-И что мы здесь делаем?
-Я шёл на аудиенцию к королю.
-Не похоже.
-Ну, что ж поделать.
-Король знает?
-Нет.
-Доложить?
-Как будет угодно.
-Кто такой? – следовало бы задать этот вопрос в начале, но в гвардию набирают по силе, а не по уму.
-Шипрен Верколо. Служил у короля при дворе, потом сбежал. Но так сложилось, что я хочу снова вернуться на службу, - столь длинная фраза далась волку с трудом.
-И потому тайно пробрался во дворец?
Волк не знал, что ответить. Да охранники и не ждали ответа на этот вопрос. Они схватили волка и куда-то потащили его, он не пытался сопротивляться. В конце концов, они, наверное, отведут его туда же, куда он шёл. Только вот под конвоем и со связанными руками он предстанет в менее выгодном свете… Но что ж теперь поделать?

-Итак, вы изволите утверждать, что, проникая тайно во дворец, не преследовали никаких преступных целей? – по тону распорядителя двора невозможно было понять, шутит он или нет. Лицо его, спокойное и красивое, не выражало никаких эмоций, ледяному взгляду синих глаз Шип даже завидовал, хоть и сам был неплох в этом искусстве.
-Да. Я хотел явиться с повинной, чтобы получить причитающееся за мой проступок наказание, а после, если это будет возможно, продолжить службу при дворе, - Шип понимал, что говорит чушь, что это неслыханная наглость, но ему было не привыкать. Волк уже сумел взять себя в руки, и держался спокойно.
-И потому тайно пробрались во дворец? – Шип едва сдержал смешок. Государственная служба всех загоняет в до смешного узкие рамки поведения, предусмотренного законом, не исключено, что позже он услышит ту же фразу от ларнасс и от короля.
-Вы же сами понимаете, что я не смог бы добиться встречи с королём даже проведя луну у главных ворот! – Шип пошёл своим единственным козырем.
И не прогадал. Если бы Фио Синвиго этого не понимал, волк был бы без разговоров брошен в темницу. Но и спустить ему этого так просто он не мог, не запятнав своей репутации. Покачав головой, распорядитель, наконец, принял решение:
-Ладно, идёмте к ларнасс. Пусть он решает, что с вами делать.
Волку было всё равно, куда его поведут. Пока всё шло очень даже неплохо. Да, у него связаны руки, но он пока ещё жив, и даже не в тюрьме. Фио, похоже, особой неприязни к нему не испытывает, и это хорошо. Впрочем, и симпатии тоже.
Кабинет ларнасс находился в самом сердце замка, рядом с кабинетом короля. Шип вспомнил, что не раз бывал здесь по долгу службы. Этот кабинет всегда был таким тёплым и уютным, а в кресле сидел седоусый старик Рете Горани, смотрел на него добрыми карими глазами и улыбался, выслушивая доклады молодого начальника гвардии…
«Интересно, там всё ещё Рете?» - без особой надежды подумал волк. Прошло меньше десяти лет, но Рете уже тогда был стар. А новый ларнасс едва ли отнесётся к нему с такой же теплотой…
Фио громко постучал.
-Войдите, - раздался усталый голос. Точно не голос Рете Горани.
Дверь открылась. Спины охранников закрывали волку обзор, но в промежутки между ними он видел, что убранство кабинета мало изменилось. На него накатила волна ностальгии, и он не вслушивался в то, что Фио говорил ларнасс. Потом его грубо вытолкнули вперёд. И волка словно обухом по голове ударило, как только он взглянул на ларнасс. Он узнал его. Эти безумные зелёные глаза, погасить которые не смогли даже годы тяжкой службы при дворе, эта рыжая грива и вечный тёмно-зелёный плащ, в котором молодой казначей всегда как будто прятался от всего мира, лишь однажды, лишь одному ему сумев открыться…
-Гренву? – Шип спрашивал, словно не был уверен в том, что видит перед собой.
-Ш-шип?

Повисло неловкое молчание.
-Фио, оставь нас. И уведи конвой, но пусть стоят неподалёку и ждут, когда я позову, - попросил Гренву слегка охрипшим голосом. Стража ушла, Гренву кивком предложил волку сесть. Шип не осмелился напомнить про свои связанные руки, сейчас было не до того. Нет ничего страшного в нескольких минутах унижения. К тому же, он действительно очень виноват перед Гренву, и от того, сможет ли теперешний ларнасс его простить, и будет зависеть его судьба. И судьба Рас.
-Ты дослужился до ларнасс? Мои поздравления, - это было не слишком уместно, но нужно же было с чего-то начать разговор.
-Да, уже третий год, - коротко и сухо сказал Гренву, смотря на волка всё с той же неприязнью.
-Кто же заменил тебя на посту казначея? – это уж точно было сейчас не важно, но и начинать душевный разговор не представлялось возможным.
-Ты, наверно, не знаешь его. Ариль Лёнко.
Волк не знал, что ещё сказать, шаря взглядом по столу, словно надеясь найти там какую-то зацепку, и стыдливо избегая смотреть Гренву в глаза. Теперь ему действительно стало стыдно. О чём он думал тогда? Можно ли так поступать с другом?
-Гренву, что меня ждёт? – слов для извинений по-прежнему не находилось.
-Ночь в темнице, суд, дальше всё зависит от решения суда, - холодно и беспристрастно ответил Гренву.
-Суд завтра?
-Да. Шип, мне слабо верится, что ты и вправду раскаялся. Скажи честно, зачем ты снова здесь?
-Я раскаялся, Гренву, - волк впервые посмел поднять глаза на старого друга, надеясь, что тот не разглядит в них лжи. Хотя он и не совсем лгал. Ему и правда захотелось сквозь землю провалиться, когда он встретился с Гренву глазами и осознал, наконец, насколько ужасным было его предательство. Жестоким, бессмысленным и глупым.
Гренву отвернулся.
-Едва ли я когда-нибудь снова поверю тебе.
-Я и не прошу. Я ведь всё понимаю.
-Да ну? Понимаешь? Да ничего ты не понимаешь в человеческих чувствах, ты ведь просто зверь, просто волк, и у тебя нет души! Тебя заботит только погоня за своими сиюминутными желаниями. Ты не умеешь быть другом и не умеешь любить.
Шип облегчённо выдохнул. Если он говорит такие вещи, значит, уже готов простить его. Тому, кому не доверяют, не изливают душу. Волк поднялся со стула и подошёл к стене, на которой висело несколько охотничьих ножей. Пока Гренву не оборачивался, ему удалось перерезать верёвки, он тихо подошёл к креслу и положил руки на плечи Гренву. Тот вздрогнул и передёрнул плечами, потом встал и отошёл к окну.
-Суд завтра, - повторил он и вызвал стражу, - бросьте его в темницу.

Волку не спалось. Холодный жёсткий пол, пустая тесная камера, в которой нет даже намёка на скамью или постель. Тюремные камеры располагались под самим дворцом – конечно, временные камеры, осуждённых на долгое заключение преступников переводили в городскую тюрьму, стоящую у восточной окраины столицы – в тёмном и сыром подземелье. Шип уже пытался принимать волчий облик и сворачиваться клубком, но даже в тёплой волчьей шкуре спать на этом голом полу было холодно, жёстко и неприятно. К тому же, ему не очень-то хотелось, чтобы его нашли утром в таком виде – во дворце очень немногие знали, что он оборотень. Кажется, только Гренву и Ашер. И не стоит портить мнение о себе, ведь придворные дамы бывают такими впечатлительными…
Ночь Шип провёл почти без сна, занять себя ему было нечем, и он возблагодарил небо, когда за ним наконец пришли. После того, как волка вывели на свет, он понял, почему ночь тянулась так долго – оказалось, что уже почти два часа после полудня. Именно на это время был назначен суд, и забрать его раньше или хотя бы принести в камеру хлеб или воду никто не удосужился. Шип скрежетал зубами, но терпел это обращение. Сейчас он должен был стерпеть всё. Ради Рас.

Под конвоем волка ввели в судебную залу. Он рассеянно рассматривал длинный стол с закруглёнными углами, накрытый скатертью в виде огромного флага Северного королевства – чёрный силуэт клевера, окаймлённый золотой полосой, на зелёном фоне. Шип вспомнил, как его учил Гренву:
-Чёрный цвет – свобода, золотой – богатство, зелёный – леса.
Гренву, занимавший тогда менее почётную и не отнимающую столько сил должность казначея, был приставлен просвещать молодого начальника гвардии, мало знавшего о стране, в которую он прибыл на службу. Шип подался на север по совету Мары Эн‘иссы Грэно, сестры Мирисы Грэно и наследницы трона Энильмара, дивной долины на юге горной страны Эниль, где горцы позволяют женщинам занимать важные государственные посты. Когда-то Мара случайно в лесу подобрала волка, точнее, ещё волчонка, бывшего раба, за непослушание избитого хозяевами до полусмерти и выброшенного на произвол судьбы. Будучи сама ненамного его старше, и будучи, как и он, оборотницей, она сумела сделать его детство счастливым, они беззаботно играли вместе у берега быстрой горной речки  и охотились в рощах, приняв облик волка и камышовой кошки. Но время прошло, и, повзрослев, они оказались совсем разными. Быть может, Мара была привязана к свободолюбивому волку больше, чем он к ней, но не стала удерживать его, когда он пожелал уйти, и даже проложила ему дорогу на королевский двор.  Гренву тогда стал для Шипа первым другом во дворце, а он для него – единственным…
Снова на душе у него заскребли кошки. Волк не старался продумать оправдание, в его случае от этого не будет толка. Ему нужно лишь признать свою вину и пообещать её искупить. Путь искупления, который для него изберут, он выбрать или изменить не сможет.
Между тем, зала была ещё полупустой. По две стороны от ещё пустующего кресла короля сидели ларнасс и незнакомый Шипу пожилой человек с густой седеющей бородой в лиловом судейском облачении. Рядом с Гренву сидел Фио Синвиго, рядом с судьёй кто-то ещё, тоже незнакомый волку. Гренву упорно не смотрел на вошедшего, отвернувшись к окну, Фио оживлённо беседовал о чём-то с судьёй.
Волка усадили на противоположный конец стола, на низкую скамью напротив короля. Его руки снова были связаны, и сидеть было неудобно, ибо голова его едва возвышалась над столом. Но таков был обычай, подсудимый не может сидеть за столом наравне с другими.
Время от времени в залу входили какие-то важные господа и занимали отведённые им места за столом. Волк не встретил более ни одного знакомого лица среди них. Примерно через полчаса, когда у Шипа уже стали затекать связанные руки и находящиеся в неудобном положении ноги, он заметил, что осталось пустым только кресло короля. Что поделать, у Светлоликого всегда туча забот, но волк уже готов был начать злиться, когда, тяжело ступая под внушительным весом золотых королевских одеяний, в залу вошёл Ашер.
Он был ещё достаточно молод и силён, и печать лет не легла ещё глубокими морщинами на его лик, хотя его возраст приближался уже к сорока годам. Ашер вообще мало изменился с той поры, как волк в последний раз видел его, хотя времени прошло немало по людским меркам. И при том, насколько коротка в глазах горца человеческая жизнь, король казался Шипу вечным, а образ его, истинного северянина с поразительной чистотой крови, был живым олицетворением вверенной ему земли. Длинные прямые волосы цвета лесного ореха падали на плечи, облачённые в парчу и бархат, голубые глаза сияли, словно небесный купол в полдень, и всё тело его, несмотря на аристократическую белую, как молоко, кожу, было сильным и крепким. Надо сказать, Шип не испытывал к Ашеру никогда ни неприязни, ни симпатии. Впрочем, он никогда и не знал его близко, но как король Ашер порой вызывал у волка восхищение.
Но волк уже долго ждал Светлоликого, и куда большей неожиданностью для него явилась стройная женская фигура, появившаяся в дверях вслед за королём, кокетливо придерживая полу длинного платья. Гордо держа голову на длинной и тонкой шее, в залу вошла молодая леди с невероятно прямой спиной и тонкой талией; острые плечи и худые бёдра её были мастерски спрятаны платьем специального покроя, так, что никто и не мог бы заподозрить об этих несовершенствах. Длинные русые волосы, отливающие рыжим на свету, спускались до пояса, у каждого, кто заглядывал в её большие янтарные глаза, невольно возникал на языке привкус дикого мёда.
Девушка деловито обвела взглядом собрание. Свободного места для неё не было, уступить своё готов был каждый, но по закону не полагалось. Ничуть не расстроившись, она прошла к окну и встала, оперевшись на подоконник, за спиной короля. Со всех сторон на неё были устремлены восхищённые взгляды.
Не мог оторвать глаз от неё и Шип, хотя с его стороны это было вызвано скорее удивлением, даже шоком, ибо это была… Мара.