Восьмой этап. 8, 1. Темрюк, Природа и... Колобок

     В мае 1966 года я снова приехал в Темрюк ненадолго в гости к сестре, но задержался здесь на целый год. Неожиданно для себя, согласившись на уговоры сестры, я устроился работать в «Сельхозтехнику» водителем автомобиля. Всё лето и осень я в свободное от работы время, отдыхая телом и душой, бродил вдоль степных речушек, отдавая себя общению с лишёнными лицемерия природой и животными. Ежегодно я выписывал много научных журналов, поэтому у меня была возможность с головой окунуться в область самообразования.
Сестра купила дом на скалистом холме правого берега реки. Здесь стояло всего четыре дома, а расстояния между соседними домами колебалось в пределах 50-150 метров. Огороды располагались вдоль кромки берега реки. Место пустынное, немного в стороне от села – свобода для души была полной. Акустика здесь была настолько сильной, что слышно было всё, что происходило вокруг на большом расстоянии.
     Изначально в Темрюке было образовано семь колхозов на базе семи ветряных мельниц, которые были в селе. Затем эти колхозы объединили в два колхоза «Россия» и «Фрунзе». Название колхоза «Россия» имеет саркастическую основу, ибо этот колхоз был образован в верхней, украинской части села, а колхоз «Фрунзе» был образован в русской части села. Моя сестра работала в колхозе «Фрунзе». Колхозы были лишены, какого бы то ни было, права выбора. Райкомы партии давали колхозам указания, что надо сеять, сколько сеять и как сеять. Каких животных иметь, сколько иметь и как за ними ухаживать. Одни распоряжались и не несли ответственности, а другие – выполняли глупые распоряжения и несли за это ответственность.
     Времена менялись, менялись и установки, постепенно освобождая колхозы от распоряжений свыше. В связи с нерентабельностью получаемого продукта, оба колхоза в Темрюке избавились от виноградников и перестали заниматься овцеводством. Потеряли работу собаки-овчарки, пасшие до этого времени овец. Сестра привела домой безработную овчарку Тузика. Умный, сильный пёс семилетнего возраста не был приучен к ошейнику и, тем более, к цепи, поэтому ему дали полную свободу действий, чем тот в полной мере и пользовался, не забывая охранять вверенное ему хозяйство. Тузик исправно нёс службу, но иногда исчезал надолго, до трёх дней. Его за это никто не ругал и не имел право ругать, ибо в таком случае было бы потеряно взаимоуважение, а значит, и дружба.
     Через Темрюк не проходят дороги, связывающие населённые пункты. Единственная асфальтированная дорога связывала Темрюк с трассой «Мариуполь – Запорожье», до которой было около двадцати километров. Село находилось в своеобразном тупике. Вероятно, поэтому в селе собаки были менее похожи на дворняжек, нежели в остальных населённых пунктах страны. Собаки в Темрюке не были чистопородными, но сохранили основные характеристики своих прародителей. Разумная злобность и неподкупность местных собак передалась им в наследство от украинской степной овчарки-волкодава, порода которой утеряна навсегда. Я нигде не встречал такого количества собак, как в Темрюке, которых я не смог бы «взять». Местные собаки прятали от меня глаза, предупреждая меня о том, что они исправно служат своему хозяину и хорошего отношения у меня с ними не будет. Иногда встречались и такие собаки, которые не прятали от меня глаза, но, когда я смотрел в глаза собаке, она своим злобным громким лаем и с ультимативной угрозой немедленного нападения заставляла меня отвести от неё взгляд. Такую реакцию на психотропное воздействие я встречал и у собак породы дог, но редко. Однажды сестра принесла чёрного щенка. Он был круглый и с толстыми лапами.
     – Как мы его назовём? – спросила сестра.
     – Он кругленький, как мячик, поэтому ему подходит имя Колобок, – предложил я.
     Животные, живущие в тесном общении с человеком, развиваются по другим законам, нежели животные дикой природы. Врождённое чувство панического страха, раболепия и потребность служить кому-то или чему-то господствует в мире антигуманном, созданном человечеством. Трусливая сущность потенциального слуги в диком мире явление исключительно редкое и развития не имеет, ибо такие сущности погибают, не успев оставить после себя потомство. В человеческом мире раболепие культивируется тысячелетиями. Человечество, создав внутри своего сообщества структуру псовизма, как единственный механизм прогресса технократии и бандократии, создало тем самым питательную среду для психовирусов, которые уничтожают человеческий индивидуум – дитя Высшей Сущности. Страх и раболепие не заложены в программу развития Вселенной, не заложены в программу Бытия – они порождёны слугами Тьмы. «Господь бог» и «раб божий» – потенциальные предатели и подлые сущности.
Страх рождён как орудие порабощения. Среди людей я всегда искал вирус страха. Если человек не имеет врождённого чувства страха и ему не привили это чувство в процессе воспитания, то с таким человеком приятно сотрудничать, даже если он твой непримиримый враг. К умным и бесстрашным врагам я всегда отношусь с глубоким уважением. С человеком, поражённым вирусом страха, только в том случае может быть осторожное сотрудничество, если он стремиться избавиться от страха и в состоянии ещё мыслить логически. С животным у меня могла быть дружба тоже при условии, что животное не поражено вирусом страха или, если животное является представителем дикой природы.
     Щенок, которого принесла сестра, внушал уважение необычайно толстыми лапами и широкой грудью. Надо проверить его на страх и на возможность закрепления в нём бесстрашия. Я взял тонкую хворостинку, и стал кончиком прутика легко и осторожно хлопать по земле в тридцати сантиметрах от носа щенка. В глазах щенка появилось удивление, и промелькнула мысль – «что-то чуждое, а значит опасное, враждебное». Щенок неуверенно залаял. Я перестал прутиком хлопать и потянул его по земле к себе, приглашая щенка преследовать. Щенок перестал лаять, но преследовать не стал. В результате первого урока щенок сделал для себя вывод, что враг ретируется, если на него лаять. Я повторил процедуру. На этот раз щенок сделал неуверенную попытку преследования. На первый день этого было достаточно. На следующий день обучение продолжилось. Теперь у щенка лай был уверенным и угрожающим, а со второй попытки он уже кинулся преследовать хворостину. Такие опыты я проводил не более трёх раз в день, дабы они не надоели щенку. На четвёртый день я не прекратил хлопать хворостиной по земле в ответ на лай щенка и не пригласил его к преследованию, показывая щенку, что противник проявляет настойчивость. Щенок злобно бросился на хворостину, а в глазах его появилась уверенность, что виновник агрессии не только хворостина, но и я. Я бросился убегать, а щенок преследовал меня. Меня радовало то, что щенок ни разу не воспринял занятия как игру и относился к ним всерьёз. Если бы он, хотя бы один раз затеял со мной игру, тогда с него не получилось бы хорошего пса. Я не должен вести себя так, чтоб показать своё превосходство над ним. На пятый день я, хлопая хворостиной по земле, стал медленно наступать на щенка. В глазах щенка появилось недоумение. Я сделал движение к отступлению, а щенок яростно кинулся преследовать. Я повторил опыт наступления, внимательно наблюдая за глазами щенка. Я проявил настойчивость угрозы – в глазах щенка появилась нерешительность. Стоп! Секунда моего промедления и бесстрашного бойца со щенка не получится. Нерешительность – порог, за которым находится страх, а этого нельзя допускать. Щенок не должен познать чувство страха, поэтому я немедленно стал отступать. Почувствовав, что за порогом нерешительности находится что-то опасное для него, щенок уже сам боролся с нерешительностью. Он понял, что жизнь основывается на уверенности и настойчивости. Десяти занятий было достаточно, чтоб создать в душе щенка фундамент, на котором основывается достойная уважения сущность. На этом я занятия с хворостиной и закреплением бесстрашия у щенка прекратил – всему есть мера. Продолжение занятий привело бы к плохому результату. Я заложил прочный фундамент, на котором будет строиться сознание храброго животного. Этого достаточно. Остальное воспитание ему даст сама природа.
     Колобок подрастал, а в прогулках по селу и в степи меня сопровождал Тузик. Тузик сопровождал меня не всегда, а только тогда, когда у него было такое желание. Но как бы далеко я не находился от дома, если мне грозила какая-либо опасность, Тузик появлялся рядом со мной внезапно и в нужный момент. Как он это чувствовал и как находил меня, остаётся только догадываться. Однажды я уехал из Темрюка на три дня. Мои знакомые, у которых я часто бывал, по моему приезду спрашивали у меня:
     – Ты уезжал из Темрюка?
     – Да, а как вы об этом догадались? – удивился я.
     – Тузик тебя разыскивал. Прибежал он к нам во двор, забежал в дом через открытую дверь, проверил комнаты и ушёл. Мы догадались, что тебя в Темрюке нет.
     В Темрюке был большой пруд, который находился возле небольшой горы Висла. В 1946-50 гг. в недрах Вислы добывали секретный минерал. Его добывали тем же способом, что и золото, перемывая в лотках. В небольшом количестве добытый минерал забирали и увозили в сопровождении вооружённых автоматами солдат. Рабочим платили бонами, которые отоваривались в специальном магазине. Для местных жителей дополнительный заработок на этом предприятии был хорошим подспорьем.
     Я часто ходил на рыбалку к горе Висла. Там я видел необычайной красоты золотого цвета змей. Когда Колобок подрос, я начал его брать с собой на рыбалку. По пути на рыбалку Колобок забегал в чужие дворы и дразнил собак, словно издеваясь над ними: «Ты, вот, огромный, сильный пёс, но ты на цепи – раб. А я – свободен!». Выскакивал хозяин со двора с палкой в руке, а Колобок весело убегал, догоняя меня и по пути высматривая «кого бы ещё подразнить».
     На пруду рыбу ловить запрещалось, поэтому пруд охранял сторож с двумя собаками. Мне всегда удавалось поймать рыбу и вовремя уйти. Однажды я ловил рыбу, а рядом со мной сидел Колобок. Вдруг он залаял и бросился бежать вдоль берега. К нам приближался сторож со своими собаками. Колобок остановил их в ста метрах от меня. Он атаковал их так яростно, что ни собаки, ни сторож не смогли двинуться с места, а Колобку всего четыре месяца от роду! Я спокойно собрал снасти и ушёл на степную дорогу. Когда я удалился на достаточно безопасное расстояние, Колобок, выполнив свою обязанность, догнал меня.
     Ни Колобок, ни Тузик не знали, что такое ошейник – предмет и символ рабства, но двор и огород охраняли исправно. Они никогда не лаяли на того, кто проходил мимо двора. Если человек заходил во двор, то Колобок лаем предупреждал посетителя, что двор охраняется, а хозяина о том, что во двор зашёл чужой человек. Если посетитель брал в руки палку, или поднимал с земли камень, то на такого посетителя Колобок яростно набрасывался, а посетитель в лучшем случае выскакивал со двора в оборванной одежде. Если посетитель не брал в руки ничего для защиты от собаки, тогда он мог свободно войти во двор. Колобок находился на приличном расстоянии, лаял, но не приближался к посетителю и не угрожал ему. Посетитель свободно мог дойти до окна и постучать в него, вызывая из дому хозяина, но подойти к двери он уже не смог бы. Если посетитель направлялся к двери, тогда Колобок набрасывался на него. Тузик находился на приличном расстоянии во дворе и спокойно наблюдал за происходящим. Он мог наброситься на пришельца только в том случае, если бы Колобку необходимо было оказать помощь.
     Колобок вырос, стал крупным, длинным псом, но невысокого роста, с толстыми лапами, широкой грудью и мощными челюстями. Через несколько лет я приехал к сестре в гости. Колобка во дворе не было.
     – Где Колобок? – спросил я у сестры.
     – Мой сосед имеет огромный сад, большую пасеку и выращивает чеснок, что даёт приличный доход. У него было четыре собаки, охраняющие хозяйство. Он уже несколько лет просил меня отдать ему Колобка, но я не соглашалась. Однажды Колобок провинился. Я его пыталась наказать, но он оказал мне сопротивление и укусил. Укусить свою хозяйку, какой же он после этого слуга? Я отдала Колобка соседу.
     – Я с Колобком был в дружеских отношениях, поэтому я не мог оскорбить или же обидеть его. Точно так же и Колобок не мог совершить по отношению ко мне недружеского поступка. Колобок совершил проступок? Достаточно было сделать Колобку словесное замечание, упрекнув его в недружеском действии – он бы всё понял и больше проступков не совершал бы. Колобок не раб. Нельзя оскорблять ни словом, ни действием свободную личность. Ты нарушила этот закон и была справедливо наказана. Ты отдала Колобка и правильно сделала, потому что Колобок стал тебя презирать.
D