Байкал

Байкал не озеро, новорождённый океан.
  Ты нашу рассекаешь землю.
 И коль смотреть чрез миллионов лет туман,
 Свою судьбу ль в трудах геологов приемлешь?
 И много ль лет ты будешь талисман –
 Надежда на запас воды, которую объемлешь,
 И сможешь сохранить назло техническим плебеям,
 Что бога чистое питье поганить смеют.

 Когда ещё свободен был от целлюлозы,
 Мне довелось смотреть в твою прозрачность вод.
 И были далеки ещё прогнозов грозы,
 И завороженный на дно смотрел народ.
 И малахитовое дно просило бросить розы
 Как символ, что Байкал убережёт.
 Но не таков партийный бюрократ,
 Невежество его опасней подлости во много крат.

 А как играет солнца свет волшебницей-водой,
 Когда дорожка бриллиантов спорит с изумрудом.
 Дополнена картина неба синевой.
 Весь люд на палубе захвачен чудом,
 Что ограничено чертой береговой
 И кажется скорее сном или причудой.
 Не верится, что скудость душ и к красоте пренебреженье
 Способны загубить Земли чудесное творенье.

 Увы, чиновник может, презреньем к разуму ведомый,
 Сокровища потомков безрассудно погубить,
 Когда на низшее звено он давит беспардонно,
 Чтоб высшему по рабски угодить.
 Как власть свою использует бесцеремонно,
 Как будто был рождён лишь ненавидеть – не любить.
 Уверен (или нет?), что это все во благо человека,
 Преступный винтик грандиозного обмана века.

 Ещё одно звено в цепочке многих преступлений
 Лишь отдаляет обозначенную цель.
 А душ людей безумное уничтоженье
 Не уничтожит ли неумной власти той картель?
 И отомстит природа за отказ от исцеленья
 Единством с ней. Так трудно ль то понять ужель?
 Но бюрократ не слушает природы и истории звонок,
 Предаст империю рабов, чтобы урвать кусок.
 Предаст рабов, им уготовив бедности тяжёлый рок.

 Прости потомок, что Байкал не сохранили.
 Прости, что добровольные рабы продали в рабство океан.
 Прости, что слишком жизнью дорожили,
 И допустили в душах непростительный изъян
 Ради того, что мы тебя во временной поток пустили
 И как бы для тебя приняли неразумный бюрократов план.
 Прости, страну больную и природу завещаем,
 Что только под конец опасность будущего понимаем.