8, 2. Лицедейство

     Началась зима, мои прогулки на лоне природы стали не столь интересны как летом, а я стал чаще посещать сельский клуб. Здесь меня все знали, я же, не всех людей знал. Однажды со мной разговаривали три девушки. Что-то странное было в разговоре девушек со мной. Они как будто меня давно знали, но в таких ситуациях, которых в моей жизни не было. Я редко задаю собеседникам вопросы, а, заметив что-то странное и интересное, вовсе не показываю свою заинтересованность. Это располагает собеседника к доверию, и успокаивает его, если он проговорился и невольно приоткрыл мне тщательно скрываемый жизненный эпизод. Девушки заметили что-то странное в имеющейся у них информации о моей личности.
     – Как правильно звучит твоя фамилия, имя и отчество? – спросила у меня одна из девушек.
     – Бабич Владимир Александрович.
     – А сколько тебе лет и, из какого ты города? – последовал второй вопрос.
     – Я из Донецка, мне 26 лет.
     Девушка повернулась к своим подругам:
     – Так это же два разных человека с одним и тем же лицом, и с одним и тем же именем. Только тот Володя, которого мы знали раньше, на два года моложе.
     Оказалось, что мой двойник живёт в Мариуполе, и бывал в Темрюке. Девушки видели моего двойника, общались с ним неоднократно, но к кому он приезжал – не знают. С этого времени в разных населённых пунктах я буду получать сообщения о тесных контактах людей с моими двойниками, которые живут в разных населённых пунктах. Ко мне подходили незнакомые мне люди, приветствовали меня и начинали разговаривать со мной, как со старым знакомым.
     – Извините, но мы с вами не знакомы.
     – Как незнакомы?! Тебя зовут Володя, и ты живёшь на улице Пинтера. Последний раз я с тобой разговаривал позавчера.
     – Да. Меня зовут Володя, я живу на Текстильщике, но только по улице Терешковой, и вижу я тебя впервые.
     По удивлённому лицу собеседника было видно, что он не поверил мне и теперь решает вопрос – почему я отказываюсь от знакомства? Подобные сообщения с небольшими расхождениями я буду получать всё чаще. Сообщения странные, интересные, но меня не волнующие. Сообщения о двойниках я отнёс к интересному совпадению и не более. Основательно заинтересуюсь я закономерностью бытия своих двойников через двадцать пять лет и получу об этом более полную информацию в пределах личных интересов. В дальнейшем своём повествовании я немного приоткрою тайну двойников, но только в тех пределах, которые можно открыть широкой публике на обозрение. К глубокому моему сожалению, я вынужден многое утаивать от людей только лишь потому, что человечество вовлечено в игру «гигантский лохотрон».
     Надежда Климовна, заведующая делами сельского клуба, предложила мне заняться серьёзным делом – поставить спектакль. Я с радостью согласился. Ей нравится героико-патриотическая тема, а мне эта тема претит, ибо в политике интернационализма есть много показушного, лживого. Мы решили, что она готовит спектакль на своё усмотрение, а я ей помогаю. Я же готовлю спектакль по своему выбору, а она мне будет помогать. Она выбрала серьёзную пьесу на тему советского образа жизни в селе, а я выбрал себе пьесу «Сватанье» Кропивницкого Марка Лукича. Пьеса мне понравилась по многим причинам. Пьеса на украинском языке, где ярко и правдиво показан быт украинских крестьян. Пьеса юмористическая, но нет в ней  политики, извращений и сарказма. Жениха играть буду я. Роль несложная – соответствующая моим актёрским способностям, но надо найти человека на роль «дядька Максыма» – личность неординарную. Найти человека, способного исполнить эту роль, можно, но поработать с ним нужно много. А где найти карикатурную «невесту», и кто согласится сыграть хорошо эту роль? – вопрос чрезвычайно трудный. Не было ни одной личности, которая хотя бы наполовину соответствовала требованиям.
     В свой спектакль на главную роль Надежда Климовна выбрала высокого, стройного, видного и серьёзного парня – Николая Бахмацкого. Она выбирала актёра на роль руководителя советского предприятия по тем же критериям, по каким в советское время на пост государственного чиновника высокого уровня выдвигали личность похожую на статую Будды и не умнее её. Советский руководитель должен быть огромного роста; иметь массивную фигуру; сильный, внушающий уважение голос и умело выражать молчаливое глубокомыслие, а речи произносить под диктовку; пользоваться заранее заготовленными и проверенными фразами и не пытаться проявлять свой интеллект перед теми, кто выдвинул его на высокий пост. Он должен своей амбицией и амуницией подавлять какое бы то ни было проявление разума у подчинённых ему людей. Умом у глупых людей авторитет не завоюешь, тем более, в стране, которую «умом не понять». Каков народ, таковы должны быть и руководители, только массивнее и агрессивнее. У нормального человека амбициозная туша глупого руководителя вызывает отвращение.
     Николай Бахмацкий обладал не только внушительной фигурой, но и умом, поэтому спектакль не «пошёл». Я предложил Надежде Климовне найти на роль советского руководителя человека с посредственными интеллектуальными способностями, но с внушающей уважение фигурой, а незавидную роль почтальона доверить Николаю Бахмацкому. В этой роли Николай раскрылся и второстепенную роль, едва заметными движениями, лёгкими изменениями произношения слов, сделал в меру комичной и приятной. Появление Николая на сцене в новой роли зрители встречали радостными усмешками. Нужны врождённые внутренние данные, те, которые глубоко спрятаны в человеке. На сцене такой человек открывает свои невостребованные жизнью возможности и тогда происходит всплеск таланта.
     Я не смог найти подходящую кандидатуру на роль невесты в спектакль «Сватанье». Невеста должна обладать такой огромной фигурой, чтоб смогла «перекинуть через хату пятипудовый мешок». Нужно сыграть меркантильную дуру, но какая женщина согласиться играть карикатуру на женщину? «А что, если эту роль сыграет мужчина?» – мелькнула у меня мысль. В местной «Чайной» работал поваром Виктор Кравченко, родом из районного центра Володарское, и обладающий поэтическими способностями. Я предложил ему сыграть роль невесты, а Виктор, подумав немного, согласился. Каждый вечер шли репетиции, шлифовалось произношение и интонации, а спектакль понемногу приобретал своё лицо, но изюминка спектакля в возгласе невесты «и-ги-ги», выражающая крайнюю глупость человека, не получалась.
     – Виктор, я знаю, как надо произнести этот возглас. Я его слышу внутренним ухом, но передать его не могу – я не могу произнести его так, как слышу. В этом возгласе ты должен передать весь интеллект невесты. Этот возглас, как уникальный мазок в картине талантливого художника, без которого картина станет блеклой и неинтересной. На окраине нашего села обособленно от остальных сельских построек стоит дом. В этом доме живёт семейство по фамилии Киянские. Они своей ментальностью резко отличаются от обычных людей. У них есть дочь Маша. Ей около тридцати лет. Она не умеет ни читать, ни писать, и не может отличить пятирублёвую купюру от десятирублёвой. Рост её – два метра. В плечах – около метра. Лицо крупное, веснущатое. Рот огромен, губы толстые. Ходит, подпрыгивая, при этом, делает метровые шаги. Работает за пятерых и не знает, сколько она заработала, и что можно за это купить. Каждое своё слово или предложение заканчивает возгласом «гы-гы», что должно бы обозначать смех, но красноречиво говорит о её интеллекте. Тебе надо бы её увидеть, ибо она является прототипом героини, которую ты должен сыграть на сцене. Произносить возглас глупости в нашей пьесе надо не так, как это делает Маша Киянская, но я уверен в том, что, увидев Машу, ты догадаешься, с какой интонацией надо произносить любимый возглас невесты в спектакле.
     Через неделю после того, как я дал Виктору совет, о котором я уже и позабыл, на очередной репетиции неожиданно для меня Виктор произнёс нужный возглас. Я захлопал в ладоши, давая сигнал об остановке репетиции. В недоумении все устремили на меня свои взгляды.
     – Виктор, как?! Каким образом ты догадался, как именно надо произнести возглас?! – радостно воскликнул я.
     – А я был в гостях у Киянских и видел Машу. Поговорил с ними и прекрасно понял, какой возглас должен предельно точно передать крайнюю глупость невесты в спектакле, – улыбаясь, ответил Виктор.
     – И под каким же предлогом ты завёл с ними разговор?
     – Я отрекомендовался журналистом районной газеты и сказал, что пришёл поинтересоваться, как они платят за радиоточку. Я сказал им, что радио, пока дойдёт по проводам до их дома, уже не то, что надо. Дом Киянских является последним на радиолинии. Радио люди разбирают и, если посчитать то, что остаётся, тогда не Киянские должны платить за радио, а наоборот – им должны доплачивать. Представь себе, они поверили глупой легенде. Вот смешно!
     – Будет тебе «смешно», если Киянский пойдёт добиваться справедливости, и от районной газеты можешь получить «премию» за насмешку над доверчивыми людьми.
Нос у невесты должен быть «як курок вид старовынного ружжа». Нос я сделал из папье-маше в меру, чтоб было смешно и не карикатурно. В искусстве «перегнуть палку», значит «запороть» весь спектакль. Получилось отлично! Я стою рядом с Виктором, и не видно, что нос у него бутафорский.
     На роль «дядька Максыма» Надежда Климовна предложила свою кандидатуру и настояла на своём решении. После первого спектакля я категорически от него отказался, заявив, что конюх, будучи избранным главой правительства, должен вести себя как глава правительства, а не как конюх. Надежда Климовна выбрала самоуверенного человека, который в повседневной жизни самоутверждался на несоответствующем его интеллекту уровне, поэтому на сцене он выглядел так же карикатурно, как и в жизни, но вызывал своим поведением не смех, а отвращение. Премьера спектакля прошла неплохо, но «дядько Максым» был тем ведром дёгтя, из-за которого не видно было и намёка на мёд. Заменил я его актёром, играющего роль отца жениха.
     Я выбрал на роль «дядька Максыма» незаметного, серого в быту мужчину, внутренняя сущность которого говорила о его скрытых возможностях. Мужчина раскрылся и играл роль так чудесно, что вызывал в зале волны смеха и уважения. В искусстве «перегибать палку» неприлично. Мой избранник сыграл роль человека, который пытается завоевать среди людей авторитет, но всё время неудачно, а это смешно. Герой спектакля имеет среди людей авторитет своим лживым знанием, люди ему верят, а это вдвойне смешно. Роль отца освободилась, и не было приличной кандидатуры на эту роль. Я предложил её Виктору. В первой части спектакля Виктор играл отца жениха, а во второй части – невесту. Получилось отменно! Спектакль прошёл с большим успехом. По просьбе зрителей мы довольно часто ставили эту чудо-пьесу Кропивницкого.
     На ведущие роли в спектаклях я готовил дублёров на случай отсутствия по каким-либо причинам ведущего актёра. Надежда Климовна была противником дублёров, считая эту предосторожность излишней. По моему предложению мы распилили на небольшие части декорации, и теперь можно было удобно перевозить их на выездные спектакли в другие населённые пункты. У нас появился довольно приличный набор спектаклей, и мы теперь ездили со своими спектаклями по Володарскому району.
     С 1963 года я каждую осень сильно болею. Доктора признавали у меня гастроэнтероколит. Я несколько раз ложился в местную больницу Темрюка, построенную ещё до революции, с высокими окнами и просторными палатами. Меня всегда помещали в отдельную палату, где я лежал в одиночестве. В палате было две двери, одна из которых выходила в коридор, а вторая – во двор больницы. Одежду у меня не забирали, поэтому я каждый вечер мог свободно ходить в клуб на репетиции, а днём я ходил на прогулку в колхозный сад. Через сад проходила высоковольтная линия. На одном столбе висела табличка с перекрещенным костями черепом и надписью «Не влезай, а то убьёт». Я снял со столба табличку без определённой цели и в раздумьях вернулся в палату. В палате я повесил табличку на спинку кровати и лёг спать. Проснулся я от громового хохота. В палате стоял со своей свитой Борис Измайлович – главный врач местной больницы. Увидев на спинке кровати табличку с надписью «Не влезай, а то убьёт!», Борис Измайлович, упёрши руки в боки, громко хохотал:
     – Ты не только на сцене, но и в жизни комедиант!
     Из-за спины главврача медсёстры грозились мне кулаками.
     – Борис Измайлович, я третий раз попадаю к вам в больницу. Каждый раз Вы меня поселяете в отдельной палате, не прописываете никаких лекарств, а через восемь дней выписываете из больницы. Почему так?
     – В отдельную палату с выходом во двор я тебя, Альберт, помещаю затем, чтоб ты был свободен в любое время суток и мог ходить в клуб на репетиции. Это хорошо ещё и тем, что больные в больнице не замечают то, что ты находишься на особом положении. Это исключает и ненужные разговоры. Одно и то же терапевтическое заболевание у разных людей надо лечить разными лекарствами и с разной диетой. Это потому, что у людей разные внутренние конституции. Гастроэнтероколит на сегодняшний день считается неизлечимым заболеванием. Есть в Москве и в Донецке больницы, специализирующиеся на этом заболевании, но попасть в эти больницы могут только немногие из избранных. Председатель местного колхоза, герой соц. труда Янченко, заразился этим заболеванием во время войны на Дальнем Востоке. У него есть огромные возможности, не такие как у тебя, но и ему до сих пор не удалось избавиться от мучительного заболевания. Каков смысл в том, что я буду тебя травить лекарствами, прекрасно зная, что пользы от них не будет? Поэтому я не прописываю тебе никаких лекарств, а в течение восьми дней в спокойной обстановке твой организм сам находит себе лечение. Ты сам это чувствуешь, и каждый раз выписываешься из больницы в хорошем состоянии. Или я неправ?
     Борис Измайлович назвал меня Альбертом, по имени одного из тех героев, которых я играл на сцене. А впрочем, информационный код звукосочетания «Альберт» не противоречит информационному коду звукосочетания «Владимир». Есть незначительное различие в характеристике этих информационных кодов, но это уже не столь важно.
     Огород у сестры был узким и длинным. Расположен он был вдоль берега реки. Здесь же начинался и мелкий, небольшой ставок. На воде я соорудил несколько плавучих островков из камыша и соломы. В последние тёплые осенние дни я посеял на мокрую солому на плавучих островках редиску и редьку. Они взошли, и стали медленно подрастать под лучами последнего тепла осеннего солнца. До новогоднего праздника я урожай с плавучего огорода не собирал. Незадолго до нового года я в нашем театральном коллективе пообещал на праздничный стол после концерта принести свежую зелень со своего огорода. Мне никто не поверил. Как так, в такие сильные морозы, свежая зелень с огорода?! Я собрал часть урожая на праздничный стол домой и отнёс обещанные овощи в клуб. Удивлению не было предела! На огромных, крупных и тугих листьях редиски и редьки были ледяные корки, а плоды были крупные и сочные, с приятным сильным ароматом. Вода отдаёт овощам своё тепло, а солома предохраняет их от морозов. На листьях были ледяные корки, но листья были упругими и сочными.
     После Нового года в районном центре Володарское проводился районный смотр художественной самодеятельности. На смотр мы приехали с пьесой Кропивницкого «Сватанье». В перерыве после первой части пьесы надо было сменить декорации, надо было переодеть Виктора и изменить грим на его лице, так как он играл до перерыва отца героя пьесы, а после перерыва – невесту героя. На сцене рядом со мной стояли парень и девушка, и наблюдали за нашей суматохой. Я был занят установкой декораций, мне понадобилась помощь, и я обратился к уже переодетому и загримированному в невесту Виктору:
     – Виктор, подай, пожалуйста, молоток.
     От стоящей рядом девушки я услышал удивлённый возглас:
     – Так это парень!?
     В списке актёров, с указанием исполняемых ими ролей, мы указали, что отца жениха играет Виктор Кравченко, а невесту жениха играет Виктория Кравченко. Список был подан в жюри. Парень с девушкой, стоящие на сцене рядом со мной, оказались представителями жюри. Наш обман был раскрыт. По окончанию смотра нам объявили, что первое место нам не присудили, потому что пьеса была не на героико-патриотическую тему. Второе место нам не дали, потому что один актёр не имеет право играть две роли. Третье место нам не дали, потому что женскую роль играл мужчина. Но, несмотря на всё это, наш спектакль оказался самым лучшим на смотре, поэтому нам решили дать поощрительную премию.
     После смотра Надежда Климовна категорически отказалась ставить на сцене «Сватанье» Кропивницкого, так как получила выговор в райкоме партии за украинский национализм. Пьесу выбирал я и подготавливал её я, поэтому за неудачу на смотре и за выговор виноват один я – так молчаливо решила Надежда Климовна. Она предложила мне заняться небольшими пьесами Чехова, а сама втайне от меня, готовила грандиозный спектакль на советскую тему. Ко мне подошли две девушки и сказали мне о том, что Надежда Климовна готовит спектакль и не желает обращаться ко мне за помощью.
     – Обойдёмся без него. Подумаешь, талант нашёлся! – сказала она в группе приближённых ей людей.
     Для меня такое сообщение равносильно прошлогоднему дождю. Свинарка – она и в правительстве будет свинаркой, а не только в клубе. Я был без привычного для меня занятия. Я скучал, отказавшись от предложенных мне пьес Чехова, так как действия в них карикатурные и нереальные. Я приходил на танцы и в кино. Наступил день премьеры спектакля, подготовленного Надеждой Климовной. Крикливая реклама и авторитет нашего коллектива вызвал у местных жителей повышенный интерес к спектаклю. Билеты были все проданы, зал набит зрителями до отказа, а парень, приглашённый Надеждой Климовной на роль главного героя, на спектакль не явился. Ко мне подошли девушки и  сказали:
     – Володя, исполнитель главной роли не явился.
     – Произошло то, что и должно было произойти. Он не придёт. Я доказывал Надежде Климовне, что на главные роли надо готовить дублёров, но она сказала, что я высокого о себе мнения и слишком заумно себя веду, – ответил я и вышел в заснеженный коридор клуба покурить.
     В коридоре я сел в кресло, в глубине души переживая о зрителях и о коллективе, оплёванном неразумными действиями самоуверенного глупого человека. Мне бы повернуться и уйти домой. Это было бы справедливо – Надежда Климовна была бы наказана за свою спесь, но для меня общественные интересы всегда были превыше всего. Я верил в разум человека и исправимость дурно воспитанных людей, но на этом всегда проигрывал. Подлецы исправлению никогда не поддавались, считая мои уступки и увещевания моей глупостью и своей победой. Подлецы всегда выигрывали, притворяясь признавшими свою вину и стремящимися к исправлению. «Горбатого могила исправит» – говорит народная мудрость, которая никогда не ошибается. Знал бы я, что за этим последует – ушёл бы домой без промедления.
Ко мне прибежали три девушки:
     – Володя, Надежда Климовна плачет. Она говорит, что только ты сможешь выручить коллектив из беды и сыграть эту роль.
     Ну вот, «её величество» заведующая сельским клубом, не может пойти на такое унижение, чтоб извиниться передо мной и признать свою вину. Или, хотя бы без извинений, лично попросить меня выручить её.
     – Каким образом я могу выручить её, если я не знаю даже темы вашего спектакля, не говоря уже о сценарии?
     Девушки убежали. Я курил. Через пару минут я уйду домой. Но, «не тут-то было», так как снова прибежали девушки и принесли книгу:
     – Володя, вот, читай. Надежда Климовна просит. Она говорит, что ты сумеешь,
     – Люди уже полчаса сидят в зале, в ожидании начала спектакля. Сколько ещё пройдёт времени, пока я прочту политическую ахинею, под названием – спектакль? Найдите Люду. У неё мягкий низкий голос. Уговорите её, чтоб она мне суфлировала.
     – Ой, мы сейчас сделаем! Ты читай.
     Я бегло просмотрел сюжет, выхватив некоторые особенности, и ознакомился с темой спектакля. Через пять минут я пошёл на сцену. Играть мне пришлось в той одежде, в которой я пришёл в клуб, так как мне не было во что переодеться. Семьдесят процентов всего времени, задействованного в спектакле, приходилось на мои реплики. Спектакль прошёл для меня как в тумане, из которого я ничего не запомнил.
     – Всё было отлично, только не понятно, почему руководитель крупного советского предприятия был одет в стильную, модную одежду, – такую оценку актёрам дал спектаклю представитель местной власти.
     Актёр на сцене, незнающий роль, которую он играет, выглядит предельно глупо. С большим трудом я могу представить себе, каким же тупым, заторможенным руководителем советского предприятия я выглядел на сцене! Зрители восприняли нормально, значит, я играл типового советского руководителя.
     Окрылённая успехом, который Надежда Климовна, безусловно, отнесла на свой счёт, она сделала один за другим несколько выездов в другие населённые пункты, не дав мне времени для изучения моей роли в спектакле. Снова и снова на выезд и ни одной репетиции. Меня растаптывают, позор! В этих спектаклях я чувствовал себя болванчиком. Можете мне не верить, но я до сих пор не помню ни хрена с этого позорного для меня спектакля. Возмущённый до предела поведением заведующей клубом, я заявил:
     – Хватит, Надежда Климовна, на чужом жеребце в рай ездить. Я ухожу. Крутись сама, если тебе это удастся.
     После моего ухода деятельность коллектива художественной самодеятельности прекратилась. Разве можно такой коллектив назвать самодеятельностью? Нет, и нет, потому что коллективом руководила чрезвычайно самонадеятельная особа.
     Я не представляю, насколько трудно сниматься в кино. Как можно играть без зрителя? Это не для меня. Если зрители смотрят спектакль как свидетели с оценкой действий актёров, тогда спектакль может быть хорошим или же плохим, но не отличным. Зрителей надо лишить возможности относиться к спектаклю критически. Зрителя надо втянуть в спектакль, сделав его действующим лицом спектакля. Надо сделать так, чтоб зритель забыл о собственном существовании и жил жизнью спектакля. Актёр и зал – это неотделимо. Я вышел на сцену. Я дышу – дышит зал. Меня ударили – я застонал. Застонали и в зале – им больно. Я умираю, умирают и в зале. Вот оно, единение! Иногда, изредка, я не чувствовал единения со зрителем. Я был отдельно, а зал отдельно от меня – мы чужие. Я внутренне напрягался и начинал самобичевание:
     – Ах ты, скотина! Ах ты, мерзавец!
     Нагнетая зло на самого себя, я поднимал свою энергетику, а через пару минут появлялся контакт с залом – слабый, но начало есть. Спустя две минуты я снова в единстве с залом.
     Зал надо уважать и уважительно относиться к зрителям, а не так, как фамильярничают со зрителями, обращаясь с ними как с пациентами дурдома, совремённые горе-актёры эстрады, называющие себя «звёздами». Звёздами ли? А может быть надо это слово произносить иначе, изменив некоторые в нём звуки? Тогда название будет соответствовать истине, потому что, как актёр оценивает зрителя, такова и цена самого актёра. В зале театра сидят нормальные люди – попа в театр не ходит.