Титаник на болоте

Или лечат ли национальные проекты национальные болезни

День первый

Ну, любит наш человек выпить, что поделаешь? Кто-то пьет от скуки, кто-то от нервов, а кто-то просто, потому что нравится. Главное – не доводить себя до состояния, когда не пить не можешь. А тогда уже лечиться пора.
Я пью со смыслом: для креатива. Работа у меня с этим связана - рекламу придумываю. Пропустишь пару рюмочек и мысли сразу всякие в голову лезут. Постукаются друг о друга и глядишь, вылезает из подкорки что-то, вполне устраивающее заказчика.
Чем сложней задача, тем больше приходится пить. А то еще заказчик-идиот попадется. Ну не нравится ему и все. И так поиск может плавно перейти в запой, что, извините, уже и для здоровья чревато. Раньше я решал подобные проблемы просто: звонил знакомому наркологу из «Алкомеда», он приезжал, ставил капельницу и на следующий день я чувствовал себя как огурчик. Но в этот раз творческий кризис затянулся. Я чуть ли не физически почувствовал, как алкоголь течет по моим мышцам. Выражение «в Вашем спирте крови не обнаружено» грозило обрести буквальное содержание.
Тут позвонил приятель Миша. - Тебе надо с этим радикально завязывать, - голосом знатока вопроса сообщил Миша, - то есть лечь в больницу. Я сам там когда-то лечился и теперь вообще не пью. Там почти санаторий: приезжаешь – ставят капельницу, а потом еще наливают первое время, чтобы «белки» не было. Маргиналов много, зато не скучно.
Миша действительно почти не пил. При этом он не кодировался, не зашивался, а просто умел держать себя в руках. Пил только по необходимости и больше ему не хотелось. Короче, пример обнадеживал. Тем более, что погода за окном – начало марта – вдохновения не прибавляла.
Так я оказался в 17-ой городской наркологической больнице, куда меня заботливо отвезла бывшая жена. Приемное отделение напоминало приют бомжей где-нибудь в Мухосранске. Кто-то требовал безалкогольного пива, наркоманы корчились прямо на полу, мимо проходили люди в белых халатах, ни на что не обращая внимания. После быстрого осмотра меня попросили написать заявление о добровольном согласии, отобрали паспорт – чтоб не сбежал – и препроводили в 18-ое отделение – для лиц с православным вероисповеданием, как потом выяснилось. За стенами отделения уже мерещились исламские фундаменталисты и воинствующие кришнаиты, а после встречи с ротвейлером подумалось о «вступительных» 50-ти граммах.
Скоро меня вызвали ко врачу.
- Радаев, зайдите в кабинет к Андрею Владимировичу, - проорала через матюгальник медсестра на все отделение.
«Нальет – не нальет?», - подумал я и нетвердой походкой двинулся в ординаторскую.
- Сели нормально? – услышал я и глядя на решетки на окнах, протрезвел.
- В каком, извините, смысле?
- Сели нормально!!! – уточнил эскулап, и я быстро вернул вальяжно переброшенную ногу на место.
На трезвую голову уже не удивило, что в блиц-опросе его интересовали в основном должности и места работы. «Бабла не дам», - сразу подумал я и выше менеджера не поднимался. Не соврал только в пункте «образование»: высшее психологическое его озадачило.
Спать я лег голодным – ужин здесь в пять – и без капельницы. В ней не было необходимости, просветил меня позже доктор.

День второй

Утро началось с донорских подвигов в процедурке. Испытав себя на меткость, а мою психику на прочность, медсестра с третьего раза засадила мне в вену такую иглу, что посочувствовал бы и слон. Реакция моих кровинок на призрак Вассермана, гепатит, СПИД и пр. ожидалась дней через десять (об этом позже).
А сейчас самое время коротенько остановиться на том, что же представляет из себя 17-я наркологическая больница, или «болото на Болотниковской» как ласково называют ее меж собой здешние старожилы.

Клиника была построена в 1982 году и способна одновременно принять на борт почти три тысячи пассажиров. Это крупнейшее учреждение подобного плана в России. Команда насчитывает порядка 700 врачей и медсестер. Финансируется из бюджета города. Средняя зарплата врача – около 20 тысяч рублей в месяц. Вроде, у всех на виду, особенно, после декабрьского пожара, унесшего жизни 46 человек. Капитан ходит под судом до сих пор.

После завтрака – перловка с чем-то, отдаленно напоминающим чай, - я узнал, что наша палата сегодня дежурная и мне надлежит весь день выносить мусорный бак из отделения на улицу. Похоже, врач из приемника, пристально изучавший под слоем зеленки свежий еще шов после грыжи, «забыл» отразить свою внимательность в карте. «Новичку должно быть стойким», подумал я и не моргнув глазом увеличил за день чистоту помещения на полцентнера.
Вместо ноотропила прописали какие-то тормозящие таблетки. Что это и для чего никто не знал. «Наверно, для погружения», других мыслей не было.
Рыба из костей домино не годилась ни в какое сравнение с ее тезкой на ужин.

День 5-ый

Сегодня за образцовое поведение меня перевели в 4-местную палату. Соседями по шконке оказались два бывших уголовника – у одного позади убийство, у другого – злостное хулиганство и особо тяжкие. Третий на почве галюциногенного алкоголизма помноженного на маниакально-депрессивный психоз, имел ходки в Кащенко и Ганнушкина. Ему и здесь постоянно мерещился Николай-угодник. Все здесь были далеко не по первому разу.

О местной аудитории стоит сказать особо. Каждый второй пассажир уже побывал в местах не столь отдаленных. Порядка 30 процентов страдают серьезными психическими заболеваниями вплоть до МДП и энцефалопатии, и место им явно в заведениях другого типа. Но, самое главное, для абсолютного числа пассажиров это уже далеко не первое плавание, настолько засасывает их это болото. Многие здесь просто живут. Например, пенсионеры сдают квартиры, а в это время спокойно бухают на корабле (об этом позже). Если присмотреться, можно заметить, что некоторые с утра уезжают на работу, а вечером возвращаются. Надо ли говорить, что большинство санитаров – бывшие или настоящие моряки, которые никогда не покидают этих стен по ночам. «Первоходки», что впечатляет, никоим образом не изолированы от «рецидивистов», а зарплата врачей никоим образом не привязана к числу повторных «заплывов» их подопечных. Наркоманы и алкоголики делят одни и те же каюты. Странно, что еще соблюдается разделение по половому признаку.

Зайдя после обеда в курилку, увидел картину: два нарка забивали косяки, а третий готовил шприц. «Разрешили им, чтобы ломки не сильно мучали», подумал я. Ошибся: половину вскоре отправили на большую землю, чтобы не позорили так открыто честь команды. На то, что об этой чести здесь заботятся не особо, я обратил внимание раньше, когда увидел подпись зав. отделением под результатами моего первичного осмотра. Сам я его и в глаза не видел.
После обеда решил сходить на занятие группы православных алкоголиков. Так здесь называется групповой сеанс спиритизма фанатов православия. Под распевание молитв пассажиры должны были понять, что сами они – полное говно, и только вера в доброго Иисуса может избавить их от любви к зеленому змию. Змий показался мне ангелом по сравнению с ведущим группу. Низостный шарлатан, на двери которого красовалась табличка «Психиатр Бесхмельнов», устраивал соревнование, кто глубже утопит себя в говне грехов и неизменно выходил победителем. После группы я робко попытался выяснить у него, не дает ли переключение на новые цели и смыслы лучшего психотерапевтического эффекта, чем слепая вера. Ответа не получил и понял, что людям, вольно раздумывающим о разнице веры и смысла в этом кабинете не место. Больше туда не ходил.
Число таблеток после ужина росло. Попытался выяснить у врача, что это и для чего. Ответ не удивил. «Я вам здесь не справочное бюро и по закону говорить ничего не обязан». Короче, прировнял к психам и животным. Зато уколы перед сном отменили. Ночью почти не спал.

День 11-ый

Сегодня стукнуло 10 суток полной трезвости, в результате чего мой организм с научной точки зрения должен был полностью очиститься от алкоголя, и я был приглашен на беседу к психологу, которому предстояло решить, как меня лечить дальше. Дав пару тестов на общее развитие, меня аккуратно стали подводить к мысли, что я нуждаюсь в платном психотерапевтическом курсе, без которого все предыдущее не имело смысла. Иначе говоря, не пройдя его, я с превеликой вероятностью окажусь здесь снова. «Необходим не только вклад врача, но и вклад пациента», гипнотизировал меня инженер душ человеческих. То есть, даже в бесплатной больнице здоровье можно только купить за деньги.

Здесь имеет смысл остановиться на финансовой стороне жизни этого заведения. Официально лечение в больнице бесплатное. Хотя есть и платные места – около 1000 руб за день стационара, которые от бесплатных мало чем отличаются. Если по этим местам и ведется какая-то бухгалтерия, то больные ее не видят. Клиника находится на балансе Мосгорздрава, и финансовые реки национального проекта «Здравоохранение» плавно обходят ее стороной. Но это вовсе не значит, что в больнице бедствуют. Врачи уже давно научились находить средства самостоятельно. Помимо платных мест здесь действует неофициальный прайс-лист на разные виды сервиса:
o отсутствие слова «наркологическая» в штампе на бюллетене: от 2-х до 10-ти тыс. рублей;
o непоступление информации в наркодиспансер по месту жительства: от 2-х до 6-ти тыс. рублей;
o увеличение или сокращение сроков стационара – рассматривается в индивидуальном порядке.

Как говорится, все зависит только от кармана клиента. При этом, я вовсе не хочу выразить уверенность в том, что если бы осуществлялось финансирование по линии нацпроектов, оно бы использовалось по назначению.
Лечить душу было предложено методом эриксоновского гипноза. Это то, что сегодня называют модным словом НЛП и используют скорее для убеждения – выложить деньги, естественно – а не для лечения. Это я знал не понаслышке, поскольку сам сдавал сей предмет в alma mater.
- А можно оплатить по результату, - робко попытался сопротивляться я, надеясь отложить расставание с деньгами на потом.
- Потом все будет зависеть только от Вас, - мягко ответили мне.
То есть, от моего кошелька, перевел мне внутренний голос. Для осознания всего ужаса моего положения под конец беседы коллеги любезно дали почитать книжку «Алкоголизм».
Пообещав подумать, я вышел было покурить, но тут меня перехватил терапевт. Причина была вполне весомая. По результатам анализа крови выходило, что билирубин – белок, индексирующий состояние печени – зашкаливал в 4 раза. «Очень похоже на гепатит С», чуть ли не прошептал эскулап и назначил повторные анализы. Я вспомнил, что на гепатит С я сдавал кровь полтора месяца назад и все было в порядке. В глазах слегка помутнело.
- Вы когда-нибудь терапевта видели? – вернули меня в чувства.
- Это тот, кто меряет температуру и давление?
- Именно. Зайка, дайте ему градусник, - это уже медсестре.
Ртутная полоска показала 38, а давление – 180/110.
- Вы где только что были? – поставил меня в тупик следующий вопрос.
- У психолога, - честно ответил я.
- Неудивительно. Света, позовите сюда его лечащего врача.
Андрей Владимирович явился в сопровождении коллеги, Хаджимурада Шабановича. Второго хоть и не звали, но он легко умел разруливать любые конфликтные ситуации, а по совместительству имел разряд по боксу.
- Ваш пациент? – грозно спросила хозяйка градусника и тонометра.
- Угу, - промычал А.В.
- Он только что был у психолога, после чего у него 38, а давление 180!
- С психологом, наверно, хватит, - робко заметил А.В.
- Схожие полюса отталкиваются, - как обычно разрядил обстановку Х.Ш.
Перепасовав меня лору и стоматологу – уже две ночи меня мучил зуб – терапевтша прописала мне некую смесь ампицилина с оксициклином и с чувством исполненного достоинства удалилась.
Не поинтересовавшись, хочу я лечить зуб или нет, зубниха сходу решила, что удалить его гораздо проще. Пять корней сопротивлялись, как могли, пот лил с нее ручьем, но надежды на пломбу растаяли как алкозельцер в стакане воды. Потом я еще долго «радовал» ее своими визитами, поскольку десна болеть не переставала.
Вечером в дверь курилки мы увидели двух оперов, стройным шагом проследовавших в кабинет А.В. и Шабановича. Некоторое время спустя из ординаторской донеслись эмоциональные вопли поклонника бокса: да вот же они, вот, - орал Шабанович, судя по всему имея ввиду финансовые документы.
- Алик его вспомнил, - предложил свою версию один из «пассажиров». Алик лечился за деньги, полагая, что это дает больше гарантий. Шабанович был того же мнения. При выписке он сказал старику: Хочешь, чтобы все было хорошо? Давай еще 20 штук. И правда, зря чтоль платил, должен был, видимо, думать наивный хроник. Сорвался, судя по всему Алик. Но больше я к этому экстрасенсу не пойду, трезво рассудил он. Пусть к нему придут другие.
Перед сном снотворное дали даже тем, кто не просил. В час ночи приперся зам. главного врача выяснять обстоятельства визита оперов.

День 18-ый

Книжка про алкоголизм навеяла массу психологических реминисценций. Сразу вспомнились нелюбимые курсы по биохимии и клинической психологии. Сегодня решил обсудить ее содержание с А.В.
- Скажите, а каков рейтинг факторов, обуславливающих зависимость от алкоголя, - решил я сразу взять быка за рога. – Дефицит норадреналина и эндорфинов, или переизбыток дофамина? – продемонстрировал я свою осведомленность, полагая, что он пропишет мне сразу три лекарства.
А.В. взял небольшую паузу и посмотрел на меня взглядом, каким смотрят на больного раком, впервые готовясь сказать ему об этом.
- Обо всем этом можно было бы подискутировать, если бы Вы раньше столько не пили, - прозвучал его грустный голос. – Результатами последних исследований доказано, что длительное злоупотребление алкоголем ведет к образованию замкнутого метаболического цикла, разрушить который воздействием извне практически невозможно.
«Другими словами, алкоголизм неизлечим», пронеслось у меня в голове и я мысленно переключился на дихотомию веры и смысла.

Надо признать, что запущенный алкоголизм в большинстве случаев является довольно серьезным заболеванием, универсальной панацеи от которого на сегодня не существует. Перечень современных методов искусственного прерывания сводится к следующему:
- Кодирование – психологическое внушение о крайне негативных последствиях для организма (вплоть до смерти) в случае возвращения к спиртному.
- Нейроимплантация – вшивание под лопатку капсулы, купирующей действие опиатных рецепторов (применяется в клинике Мерамед).
- Торпедо – внутривенное введение препарата, блокирующего ферменты, разрушающие алкоголь и превращающие его в яд.
- Эспераль – наиболее радикальный метод, при котором в ягодицу вшивается порядка 10-ти таблеток, взаимодействие которых с алкоголем ведет к образованию сильнейшего токсина.
Однако, согласно статистике, даже эспераль не вызывает рецидивов в ближайшие три года лишь в 25% случаев. Что же касается тех, кто не использует методы искусственного прерывания, то из них пить прекращают и вовсе около 5-ти процентов.

- Скоро уже 21 день, как я здесь лежу, - попытался я сменить тему. Не пора ли подумать о выписке?
- Ориентируйтесь на четверг, - сказал А.В. и дал понять, что мое время закончилось.
Между тем, температура не спадала, к ней добавились постоянный кашель и насморк.
Сегодня один попытался выписаться досрочно. Написал заявление об отказе от продолжения лечения. Затем вдруг выяснилось, что ему забыли сделать какой-то укол. После знакомства с галоперидолом желание выписываться сразу отпало.
У другого перца прямо из кармана сперли мобильный телефон. Пронос в отделение телефонов сразу же запретили.
Вечером услышал, как медсестра на посту диктует кому-то по телефону мой домашний адрес. На вопрос, кто же такой любопытный, Светочка небрежно бросила: «Да так, инфекционисты интересовались».
Ничего себе… Внутри все опустилось. После операции у меня ни с кем ничего не было. Неужели здесь занесли?
Ночью заснуть не удалось. Тем более, что соседи куролесили по полной программе. Пронести водку в отделение никогда не было проблемой – в мусорном бачке под пакетом для мусора. Но в этот раз случай был особый. У одного из пациентов подходил дембель, и к середине ночи водка кончилась. Но что может остановить настоящих мореплавателей? Мужики вспомнили, что в 9-ой палате открывается оконная решетка. Виновник торжества сам по простыни спустился со второго этажа и прямо в пижаме и тапочках отправился в ближайший ночной магазин. Воспользовавшись неразберихой и угрожая на утро заложить всех, тем временем из палаты сбежал обитавший там наркоман. Через полчаса посланник вернулся с двумя пакетами водки. Предложение товарищей поднять сначала водку энтузиазма у него не вызвало. «Без меня – ни грамма», - трезво рассудил он и привязав оба пакета к себе, полез по простыне наверх. Он был почти у цели, когда один из пакетов предательски соскочил, и содержимое разбилось. Впрочем, оставшихся двух пузырей вполне хватило, чтобы приятелей собирали с утра в разных концах коридора. Особо не церемонясь, дежурный врач выписал всех сразу.

День 21-ый.

С утра меня оповестили о грядущей встрече с инфекционистом. Весь на иголках, готовясь к расспросам о регулярности половой жизни, я отправился на третью по счету ЭКГ. По округлившимся глазам врача и без распечатки было ясно, что динамика хуже некуда. «В четверг не выпишут», - мелькнуло в голове; если только по заключению инфекциониста.
Знаток бацилл встретил меня спокойно и начал издалека. «На что жалуетесь, что беспокоит», - лениво вопрошал он. И только когда он попросил открыть рот и сказать «а-а», упокоился уже я. Корпус медицинских супостатов был озабочен не спадающей уже 10 дней температурой, в которой плавились обоймы антибиотиков. Найдя белый грибок в горле следствием передозировки ампиокса, вирусолог похерил все назначения терапевта и прописал эритромицин. «Вот Ваше лекарство», - покрутил он у меня перед носом белую коробочку и довольный собой откланялся.
Расслабиться мне дали ненадолго. Через пару часов в том же кабинете бушевал вихрь из терапевта. «От эритромицина еще больше грибок растет», - извергала она свое гневное возмущение, не оставляя в карте пустого места.
Вслед за этим я вновь предстал пред удивленны очи лора, которая не нашла ничего лучше, как отправить меня на снимок носа.
А.В. со мной уже не здоровался. Таблеток мне больше не давали – на всякий случай – и он ждал, когда же меня можно будет выпихнуть со спокойной душой без температуры.
Сегодня какой-то крендель умудрился засунуть в единственную на отделение розетку для кипятильников что-то такое, от чего вырубились запитанные на тот же тройник единственные холодильник и телевизор. На всякий случай запретили пользоваться и тем и другим и третьим.
У другого красавца в тумбочке обнаружили аж 6 пачек чая со слоном. Дыма без огня не бывает, решили эскулапы и проносить чай тоже запретили. Как цитрусовые, пряности и безалкогольное пиво, которые под запретом были уже давно.

День 25-ый, последний.

Наступил день обещанной выписки, хотя никаких признаков ее не было. В то, что меня выпустят, верилось с трудом. Во-первых, температура все еще не отпускала, диагноза не знали даже врачи как по своей так и по терапевтической теме. Никаких профилактических наставлений я не слышал, а самое главное, не подавал никаких надежд на пополнение местного бюджета.
Не забыв опыты с галоперидолом, я решил обдумать план бегства заранее. Вещи я незаметно перенес в палату еще вечером. Но у них оставался мой паспорт. На ментов особой надежды не было. «У этих с ментами наверняка все схвачено – выставят меня каким-нибудь помешавшимся и переведут в другое отделение». На всякий случай позвонил знакомому журналисту и попросил начинать действовать, если к вечеру он не услышит в трубке мой голос.
Кроме того, сегодня должны были сделать рентген носа. Наверно, собирались найти там у меня бункер стафилококков. Но сначала меня вызвали к какому-то приезжему светилу, специально приехавшему полюбоваться на чудо природы, не поддающееся медицине.
К моему удивлению он потратил на меня целый час времени. Пощупав живот, что как мне казалось, при первичном осмотре должен был сделать А.В., он рассказал мне все, чем я болел в детстве. Не глядя на анализы, сказал, что никакого гепатита С у меня нет, а просто имела место интоксикация печени. Чего допускать впредь не следует, погрозил он мне пальцем. «Спокойно выписывайтесь, дома все нормализуется». Мне почему-то захотелось его отблагодарить, но он ушел так же быстро, как и появился и больше я его не видел.
Снимок носа казался уже пустой формальностью. На «скорой» с мигалкой свозили в новый корпус в Аннино, поскольку здесь не было стола для рентгена позвоночника. Обратно на входе в отделение медсестра ощупала с головы до ног: искала таблетки от температуры. Сторонние лекарства караются здесь хуже водки.
После обеда я набрался храбрости и пошел к А.В.
- Вы обещали меня выписать сегодня, - выпустил я пар из легких.
А.В. посмотрел на меня с непониманием и непрозрачно стал намекать на вклад пациента. Выписка уже было откладывалась на понедельник, но тут я вслух вспомнил, что моя мама кажется знает, где находится редакция МК. Для порядка сделав вид, что смотрит план выписок, А.В. снял трубку и пробурчал медсестре, чтобы мне вернули паспорт.
Приехав домой, первым делом я позвонил наркологу из «Алкомеда», и сказал, что если – не дай бог – еще окажусь в творческом кризисе, наберу только его номер.

Вечером мне позвонил А.В.
- Леонид Викторович, - как-то загадочно звучал его голос, - а Вам рентгенолог сказал сегодня, что у Вас гейморит? Не пытайтесь лечить его самостоятельно. Вам нужно обращаться только к специалисту.