Геометрия души. Клетка

Этот мир, сколько ни обосновывай логически его устройство, ни раскладывай по полочкам явления и события и ни доказывай самому себе и другим линейность и однозначность жёстких закономерностей в нём, на самом деле живой. И, в принципе, в любой момент способен наглядно это продемонстрировать. Просто помалкивает до поры, ибо куда старше, выдержаннее и мудрее нас, таких бестолковых и недолговечных. Но наше незнание законов и закономерностей, по которым всё существует в нём, отнюдь не отменяет их действия! И можно сколько угодно доказывать себе и миру, что ты уникален и неповторим настолько, что сумеешь их обойти, однако отнюдь не у всех хватает отчаянной глупости регулярно плевать против ветра, даже если любимым развлечением такого человека является вольная борьба с не менее свободолюбивыми ветряками. Ну, а раз так, то без полноценных осмысленных и даже, где-то, душевных отношений с этим миром и без умения просить, уступать и договариваться с ним нам никак не обойтись. А ещё хорошо бы делать всё это мало-мальски осмысленно. Потому что надо, всё же, отчётливо понимать: вера верой – даже если речь о чудесах, а галушки в рот полетят сами только в том случае, ежели кто-то сперва их приготовит, а потом ещё и заговорит…

Сама я, к примеру, постоянно, с самого детства разговариваю с вещами, растениями и животными. Я совершенно уверена в том, что мир един, и природа камней и воды, леса и его теплокровных обитателей не так уж и сильно различается. В конце концов, всё можно разложить на молекулы и атомы, и с точки зрения элементарной химии вдруг окажется, что вообще всё в нашей Вселенной состоит из одной таблицы Менделеева. Но, с другой стороны, если бы всё было так просто, то было бы далеко не так интересно! Вот как объяснить то, что все деревья одной породы не просто одинаково устроены, а ещё и похожи одно на другое, а мы все такие разные? Хотя ведь и у деревьев есть свои лица, стоит только приглядеться… Но они очень предсказуемо реагируют на одни и те же изменения условий, да и соперничают друг с другом лишь вполне определённым образом. Зато вот человек способен практически на любую подлость, да и дурости иной раз устраивает просто запредельные. В психологии труда есть понятие «человеческий фактор». Это учёт и поправки на ошибки, которые люди, работающие с техникой (да и, в скобках заметим, не только с ней) совершают от усталости, под влиянием колебаний внимания.      
    
Вывод прост: все человеческие беды и несчастья, зачастую перерастающие в природные катаклизмы, идут от того, что люди прут против собственной природы, против природы вообще. Всё, что отличает их от растений и животных, основано на постоянном насилии над собой и другими. Спрашивается, зачем? Ну, видимо, именно потому, что в конкретно человеческую природу, помимо общей для всех биологии с химией, заложено что-то такое, что делает нас, людей, просто-напросто испытательным полигоном. Для чего, чьим? И с какой целью…   
Именно поэтому я и предпочитаю копаться в себе, полагая, что, как правомерная составляющая этого мира, суть маленькая вселенная, вполне могу вывести из одной себя универсальные законы бытия. Вот почему я заболеваю от необходимости ехать туда, куда у меня категорически не лежит душа, естественным образом доверяюсь тем незнакомцам, которые впоследствии оказываются хорошими, интересными и порядочными людьми, или испытываю труднообъяснимое влечение к одним предметам и сущностям – и такую же непонятную, но отчётливую антипатию к другим?

Далеко ходить не надо. Каждый из нас предпочитает окружать себя вещами определённых цветов – и даже одевается отнюдь не всегда в то, что его на самом деле красит, а в то, что приятно его телу и душе. Или, скажем, избегает некоторых вполне конкретных форм и стилей. Лично я – сколько себя помню, всегда комфортно чувствовала себя лишь среди натуральных материалов: тёплого дерева и бумаги, шерсти и хлопка, среди воды и камней. И всегда на дух не переносила пластик во всех его проявлениях, особенно в быту – он гадок. Меня пробирает дрожь, когда я вижу на ахроматической кухне мебель из хромированного металла и стекла: вряд ли я вообще смогу поесть в подобном месте. Разве что рюмку какой-нибудь гадости опрокинуть – и бегом в туалет. Я не умею жить среди холодных, бездушных синтетических материалов. Я ненавижу острые углы и терпеть не могу химический светло-зелёный цвет!

А ещё мне ужасно не нравятся клетки – во всех смыслах и во всём многообразии воплощений. Мне противна металлическая сетка-рабица: проницаемый, но невероятно отталкивающий забор и такие же вольеры для животных. Тетрадные листочки, на которых я в школе упорно рисовала шариковой ручкой заковыристые узоры, а карандашом – чьи-то не менее фантастические, хотя и весьма реалистичные портреты. Расчерченные квадраты детских «классиков» на асфальте. Наконец, клетчатый рисунок на ткани.
Причём не то, чтобы эти предметы были мне неприятны сами по себе, функционально – нет, красивая птичья клетка, собранная из круглых железных прутиков, радовала меня много лет вместе с певцом, что жил в ней. Да и ковбойку с джинсами я всегда надену с большим удовольствием, ибо она гораздо удобнее и практичнее любого нарядного батника. Но вот такие штуки как «клетка виши» в интерьере, решётки на окнах – в общем, любой рисунок, где вертикаль, врубившись в горизонталь, разграничивает пространство на чётко определённую, неизлечимо внятную и жёсткую структуру, неизбежно вызывают у меня всплеск неприязни.

Казалось бы, ну чем мне виновата вещь с противным мне рисунком или человек, предпочетший её другим? Однако если копнуть поглубже, то немедленно всплывёт на поверхность совершенно неоспоримый факт: ни один выбор, даже самый «тёмный» с точки зрения осознания его мотивов, никогда не является необоснованным. И, если человеку комфортно в чётко разграниченном, разграфлённом и упорядоченном мире, то Бог ему судья, а я с ним и рядом не сяду. Просто потому, что с такими вот «клетчатыми» мне, скорее, всего не удастся даже поговорить так, чтобы быть понятой.
Люди, жизнь которых нормирована и упорядочена, которые смысл её видят в том, чтобы обезопасить себя ото всех возможных эксцессов, которые планируют всё в ней наперёд, и задолго, кажутся мне пришельцами из другого мира. Те, кто думает, что живёт, заботясь лишь о сохранении баланса, о приобретении того, что кажется им нужным, кто намечает себе вполне земные внешние цели, понятные большинству, и следуют к их достижению линейными траекториями, на самом деле и мыслят такими же внешними категориями, замещая самое драгоценное, что бывает в этой жизни, материальным эквивалентом. Но ведь любая материя так недолговечна…

Несвобода…
Это, наверное, идёт очень изглубока – ощущение ограниченности, лишения хотя бы части положенных тебе от природы (или по закону) возможностей. Накатывающее бешенство оттого, что вместо того, чтобы двигаться в любом из бесконечного множества направлений, ты утыкаешься в жёсткие рамки, настроенные кем-то непонятно для чего, и не можешь реализовать то, что дано тебе по праву рождения – раз уж ты такой, какой есть! Самая главная сложность ЛЮБОЙ жизни, на мой взгляд, именно в несоответствии внутренних запросов внешним обстоятельствам. Блаженны те, кому «надо то, что у них есть», все же остальные тратят долгие годы на то, чтобы принять эту разницу и либо кроят, умеряя, свои потребности, либо беспрестанно пытают этот мир на предмет вытрясти из него что-то ещё для себя. И лишь немногие живы самим процессом бытия – динамикой состояний и возможностей, маленькими победами и неожиданными подарками судьбы, и даже за потери говорят: спасибо, ведь могло быть и хуже…

Мне трудно сказать, кто из них счастливее, просто потому, что я никогда не была в шкуре ни первых, ни вторых. Я сызмальства впитывала в себя всё, что было вокруг, пока не обнаружилось, что я могу уже не только брать, но и отдавать. И стала отдавать много – больше, чем получала. А потом научилась восполнять растраченное, не требуя ни у кого ничего взамен, потому что мне никто ничего не должен – ну кто виноват в том, что всё у меня так, как оно есть? И, всё-таки, самым трудным и самым важным было осознать самоценность происходящего со мной, перестав обращать внимание на раздражающие чужие голоса, постоянно твердящие одно и то же: про жизнь по правилам, про мерило благополучия, про возможности и преграды…

Кто-то придумал, а все подхватили, потому что думать готовые мысли гораздо удобнее, чем выращивать собственные. Потому что жить по клеточкам, с постоянной оглядкой на других и круговой порукой собственных слабостей и низостей куда как спокойнее, нежели высовываться за пределы чётко очерченных рамок приличия и социальной желательности, за которыми тебе в голову немедленно полетит ведро помоев. Да-да, непременно полетит, ведь в этом человеческом улье кроме рабочих пчёл и трутней, занимающих положенные им соты, есть не только матка, но и охранники. Всех впускать, никого не выпускать – ну, а если кому-то угодно, отрастив себе крылья, дразнить гусей в собственном улье, то пусть не удивляется, что развлекаться ему придётся за свой собственный счёт. И что после подобных развлечений остатков средств, потребных на созидание чего-то реального альтернативного, запросто может уже не остаться…

Все тут уже, наверное, в курсе моих основных смысложизненных ориентаций. Нет-нет, это не про то, что я бисексуалка или, скажем, эксгибиционистка. А именно про мои воззрения относительно устройства этого мира и осознания себя в нём. Если хотите, то можно назвать это религиозными воззрениями. Хотя религия это, прежде всего, соблюдение ритуалов, которых я упорно шарашусь, с детства и до сей поры, ибо просто не понимаю, как моя индивидуальная неформатность может быть включена хоть в какое-то обобщение. И вовсе не потому, что сама являю собой пустое множество, а оттого лишь, что с классификацией сильно затрудняюсь…

Так что пусть будет просто система представлений и верований. И ближе всего она – моя индивидуальная, выверенная и выстраданная система отношений с глобальным мироустройством напоминает языческую. Я не говорю сейчас про сложный комплекс смеси шаманства и прочей иррациональной магии, которая предопределяет уверенность в возможности воздействовать на этот мир весьма опосредованным и пралогическим путём, а только лишь про веру в одушевлённость мироздания. Ну, как-то так получилось, что образ Бога у меня сызмальства был неопределён и размыт до такой степени, что даже само это слово не прижилось. Но я совершенно точно уверена: где-то, причём не вполне на небесах, а, скорее, вокруг нас, везде, а, может, и даже внутри есть НЕЧТО – сложный и тонкий механизм, позволяющий взаимодействовать с Жизнью как угодно гибко, иной раз за гранью разумных представлений. Поэтому я уже давным-давно перестала удивляться на постоянные совпадения и всякого рода «знаки Судьбы», которые с завидной регулярностью щедро сыплются на мою голову отовсюду. Именно поэтому все вехи я рассматриваю не как отдельные предметы или явления, а как разные части единого Целого – того, что бережно пасёт в этой жизни нас всех…