Бабочки

До отправления электрички оставалось еще полчаса, и я решил зайти перекусить в "Бэккери" на Грузинском Валу рядом с Белорусской-кольцевой. Заказал себе Американо со сливками и слойку с лимоном, сел возле выхода спиной к двери. В кафе вошла девушка в темном жакете, - хотя может на ней была и черная кожаная куртка, этого я уже не помню, - и стала что-то заказывать. На вопрос продавщицы, будет ли она что-нибудь пить, девушка ответила отрицательно. Расплатившись, она отошла в центр зала, остановилась, немного изогнувшись и отставив назад левую ногу. Потом пошла к выходу, остановилась рядом со мной и достала из сумочки телефон. Я откусил кусок слойки и поднес ко рту картонную чашку с кофе, на мгновение заметив, что пенка на кофе стала похожей на бабочку, и вспомнил, что когда человек влюбляется, они носятся у него в животе. Захотелось, чтобы и внутри меня поселились бабочки. Когда вышел из кафе, до электрички еще оставалось десять минут. Почти без воспоминаний доехал до дома. Только запомнилось, что справа от меня сидела девушка в черных спортивных леггинсах и белых кроссовках, ее темнокаштановые волосы были закреплены сзади в небрежный пучок, нос украшали мелкие веснушки, а напротив меня сидели мужчина и женщина, оба с грустными уставшими глазами. Он, сгорбившись, смотрел в окно, она, чуть повернувшись к нему спиною, смотрела на сидящих в вагоне людей. Правой руку она подставила под голову, мизинец оттопыривал ей верхнюю губу. Помню, как уже на станции взбежал по мосту, обгоняя идущих впереди людей, и сдерживая рвавшийся наружу кашель. Постучал в дверь, ключ не открывал замок, закрытый изнутри. Дверь открыла жена. Поздоровался. Изо рта вылетела ночная бабочка. Вспомнил, как недавно, когда дворами шел на обед в столовую, увидел летящего навстречу, судорожно болтающегося в стороны будто пьяного от солнца ночного павлиньего глаза. Бабочка шлепнулась на асфальт, и я осторожно взял ее кончиками пальцев. В детстве бы завизжал от восторга, а тут подбросил ее над полоской газона, и она продолжила свой дергающийся полет. Я хотел рассказать жене, о том как прошел день, - как утром отвозил документы на квартиру, и подпись в первый раз в моей жизни стала двоиться у меня в глазах, и я не мог попасть в нее ручкой, про пьяную молодую женщину на перроне, ее тело согнулось почти на девяносто градусов, и голова и грудь спали на сумке, в то время как попа продолжала сидеть на скамейке, а тонкие длинные ноги, казалось, были готовы встать и пойти, про парня, с перепачканным машинным маслом лицом, в черных спортивных штанах и грязной серой футболке, сидевшего на перилах эскалатора и глядевшего усталым немигающим взглядом на стройную спину девушки, обтянутую черным платьем, звонким голосом разговаривавшей с кем-то по телефону, про маленького мальчика, стоявшего рядом со скамейкой, на которой сидели двое парней, пивших пиво и обсуждавших жизнь, и две девушки, одна из которых этого мальчика кормила с чайной ложки йогуртом, про женщину в тамбуре электрички, показывавшую пальцем в окно на невидимую кошку, которая брела по невидимой крыше, - но изо рта у меня снова вылетела бабочка, одна, другая, третья,.. Под потолком закружились, наталкиваясь на люстру, ночные бабочки, - большие, черные и толстые и совсем маленькие белесые мотыльки. Жена завизжала и убежала в комнату к сыну. Я встал на подоконник, высунул голову в форточку и встал выплевывать, открикивать этих крылатых созданий в темноту до тех пор, пока не смог спокойно дышать, а потом пошел ужинать. Остаток ночи проспал, свернувшись под служившим днем кровати покрывалом голубым одеялом. Снились светлые тихие сны. Девушка, сидевшая за столом напротив меня и пьющая кофе, жена, вышедшая из комнаты сына... Утром за окном стоял густой туман. Наступила осень.