У ксендза

Идём дальше. Оказывается, госпиталя всё ещё нет, и вместо 3-5 километров, как нам говорили в санчасти, прошли уже километров двадцать. Ребятам то ничего, идём, погода хорошая, июль или начало августа. Тепло, не стреляют и самолёты нами не интересуются.
Вот снова какое-то село, а за селом, на горке, на самом красивом месте, костёл (польская церковь, для исповедующих римско-католическую религию). Недалеко от костёла в саду красивый, большой дом. Идём, нам как раз по пути. Заходим в сад, а там никого нет. Идём по аллее, по дорожке, усыпанной песком. Помимо высоких деревьев, вроде берёз, липы и тополя, в саду много декоративных кустов: сирень, рябина, черёмуха и шиповник. По дорожке подходим к веранде, заходим на неё. Дверь открыта в комнаты, входим. Большая комната с большим столом, видимо столовая. Около стола стулья, стол накрыт скатертью, поставлено тринадцать приборов полностью. Тарелки, ножи, вилки, ложки, салфетки. На столе в красивых корзиночках нарезанный хлеб и несколько маслёнок с маслом.
Я предупредил, чтобы ребята были поосторожнее и не накидывались на что не положено, чтобы никакого мародёрства. Есть хотите – ешьте, правда спросить разрешения не у кого.
Ребята взяли по куску хлеба, намазали маслом и стали есть.
Тут забегает женщина, спрашивает:
- Как вы сюда зашли?
- Очень просто, через дверь.
- А разве дверь не была закрыта?
- Если бы была закрыта, то мы бы не прошли.
Она пригласила нас на кухню, и мы пошли за ней. До её прихода я кое-чем поинтересовался. Увидел книги, написанные по латыни. Увидел в ящичках большое количество облаток. Это как у православных просфоры. Только облатки плоские, очень тонкие, тоньше, чем вафли и с замысловатыми рисунками.
У евреев тоже есть своеобразные просфоры, называются мацы. Они делаются из пресного теста в виде больших тонких лепёшек. Их делают много потому, что у них по закону в праздник Пасху ничего нельзя есть кислого, а только мацу. Вот и заготавливают её на целую неделю для всей семьи. А облатка у католиков принимается микроскопическими порциями.
Когда мы в сопровождении женщины пришли на кухню, там вовсю готовился обед из клёцек. Это одно из любимейших кушаний поляков, чуть ли не национальное кушанье. Они нас угостили клёцками. Ребята и тут не подкачали, аппетиты завидные.
Затем разговорились. Оказывается здесь, как я и предполагал, жил ксёндз (католический священник).
- У нас был старый ксёндз – говорит женщина, но он не любил фрицев, ругал их, и они его застрелили. Сейчас новый, молодой.
- Что же, он любит фрицев?
- Нет, не любит. Он просто их боится.
- Где же сейчас он?
-   Вероятно в костёле, в подвале, богу молится. Он очень боится самолётов и почти всё время проводит в подвале костёла.
Пообедав, мы вышли во двор покурить. К нам подошли, только что откуда-то пришедшие два молодых человека, просто пареньки. Очень приятные по наружности, и очень вежливые. Одеты хорошо.
Они выполняли какую-то работу у ксендза, вернее батрачили на него, как и почти все прихожане. Разговорились с ними, расспрашиваю об их житье. Они, оказывается, даже неграмотные.
- Как же так? – спрашиваю их, - вот у нас всех заставляют учиться. Учат бесплатно, и ещё помогают, если живут бедно. У нас даже старушки, которые были неграмотными, за это время научились грамоте.
Они стали нас спрашивать о нашей стране, о наших порядках. Слушали с большим удовольствием. Они предложили нам поесть, но мы сказали, что пани экономка уже покормила нас. Мы пошли, и они пошли провожать, поддерживая меня и беседуя со мной. Мне очень понравились эти ребята.
Они вели меня под руки и всё время задавали мне вопросы о нашей стране, в то же время спрашивая, не утомляют ли они своими разговорами и вопросами меня.
- О нет, нет! – сказал им я. - Мне всегда с большой охотой хочется поговорить о нашей прекрасной стране. Правда, мы ещё не достаточно богаты потому, что с созданием у нас новой власти рабочих и крестьян, наша буржуазия, фабриканты и помещики вместе с царскими генералами хотели вернуть прежнюю царскую власть, по их сговору четырнадцать капиталистических крупнейших государств вели против нас войну и всё-таки мы победили. Дело за нами, фабрики и заводы и земля в наших руках.
Но вот эта новая война, которую навязали нам немецкие фашисты, злейшие враги рабочего класса и трудового крестьянства. Видимо ваш старый ксёндз понимал это и смело выступал против них, но они даже не пощадили его священного сана, убили его.
-  Говорят, что у вас все безбожники, и ваши власти преследуют верующих.
-  Да, у нас есть не признающие религию, но они не мешают другим верить. У нас бы не было такого случая, чтобы расстреляли священника так себе, ни за что. Только за то, что он хотел, чтобы все жили в мире и дружбе. У нас церковь отделена от государства, но наша власть не мешает религиозным исповедовать свою религию. Верь, пожалуйста, и молись сколько влезет, только не предпринимай какого-либо зла против нашего строя, против рабочих и крестьян. А разговоров о нас вообще много. Многие сердятся на нас, так как у нас лозунг: “Кто работает, тот и ест”. А захребётников, живущих за чужой счёт у нас не уважают. Ну разве наша власть понравится какому-нибудь пану, у которого было много земли, на него работало много людей, а он только ел готовое, веселился, ему вся жизнь казалась праздником. Вот наша власть отняла от него всю землю, оставив, если он пожелает, такую долю, которую сможет сам обработать. А остальную передала крестьянам, которые работали на этого пана. Вот этот пан и сердится на нас, что мы его обидели. А почему? Ведь он вправе получить такой же участок земли, каким пользуются и его батраки, только обрабатывай её сам. Ведь бывшие его батраки имели больше права обижаться на него. Он тогда с ними не считался, хотя грабил их повседневно.
Многое пришлось толковать этим хорошим ребятам, которые слышали о нас только плохое.
-  Вот скоро и вам, так же как у нас, представиться возможность учиться.
Я привёл им много примеров, назвав знакомых мне людей рабочих и крестьян, дети которых стали инженерами, врачами, учителями. И всё это бесплатно, даже более того, государство им выплачивало стипендию, чтобы они могли учиться.
И вот, распростившись с нами, они пошли домой, а мы, в конце концов, добрались до госпиталя, куда были направлены.
Некоторым моим спутникам, их царапины смазали йодом и направили в свою часть, поругав и их и нашу санчасть, почему она их послала в госпиталь, так как могла сделать всё на месте и не гонять зря людей за такие вёрсты. Но они сослались на меня. Транспорта не было, а лейтенанта надо было в госпиталь, вот мы и взялись доставить его сюда, если не пешим ходом, то на носилках.