Голод

                Краснодарский край. Станица только после оккупации. На улице ранняя весна. После ухода гитлеровцев в подвалах запасливых кубанских казаков ничего не осталось. Голод поджимал и сверлил желудок, сводил с ума, не давал ни о чем думать. Не было еще ни травинки, нечем было заглушить это тяжелое чувство пустоты. Люди падали с голода или просто зверели. Ребята с рогатками пытались подстрелить воробьев, которые, как будто чувствуя опасность, не подлетали близко. Пойманную птицу, если удавалось кому подбить, везунчик хватал и быстро сматывался, пока не отняли конкуренты с голодными блестящими глазами, а то и избили бы до смерти за полуживого воробья.

          Все взрослое население, в основном женщины и старики, которые чудом пережили оккупацию, в обязательном порядке тащились на работу. Надо было пахать, сажать, сеять, копать. Короче, жить. Дома оставались дети. Их приводили в импровизированные детские сады, где за ними в своих домах присматривали глубокие старухи, уже совершенно не способные работать. Поздно вечером детей разбирали родители.

         Как всегда Ефросинья утром отвела трехлетнюю дочку Верочку к бабке Марье через два дома, оставила две вареные картофелины и в какой раз порадовалась, что идти было недалеко. Пришлых детей у бабки Марьи было всего восемь, не как у других, по пятнадцать. Правда, бабка была почти слепая, да и слышала плохо. Но это ничего, дети играли во дворе, с ними за няньку была собака.

      Поздно вечером Ефросинья пришла за Верочкой. Детей почти всех разобрали, осталось трое самых маленьких. Но среди них не было Верочки. Слепая бабка Марья толком ничего не могла сказать. С большим трудом Ефросинье удалось выяснить у детей, что приходила  "какая-то тетя", дала девочке початок кукурузы и увела ее со двора. Сердце Ефросиньи сжалось от нехорошего предчувствия.

       Несколько человек вместе с местным милиционером стали ходить по домам. Как ни странно, времени на поиски потребовалось не много.

       Буквально через несколько домов от бабки Марьи стоял старый покосившийся дом, где жила женщина с шестью худющими, еле передвигающимися и вечно голодными детьми, и старой матерью.  Ефросинья с милиционером зашли во двор и Ефросинья схватилась за сердце. Она увидела на не завешенном окне в свете лучины рваный тапочек своей дочки. 

       Оттолкнув милиционера, она ворвалась в дом, но ни спросить, ни закричать она уже не смогла. Ноги подкосились и она сползла по стенке. В углу комнаты, слегка прикрытые тряпьем, лежали ножки ребенка. На одной ножке был второй рваный тапочек ее Верочки. А на столе, за которым сидела вся семья, дымилось в огромном чугуне мясо...
       
        Россия выиграла самую страшную войну, но самая бесчеловечная и жестокая война была в душах людей, спасающих свое смертельно голодное поколение.