Лирическое отступление 5

Продолжение. Начало: http://www.proza.ru/2012/09/19/6

– Дарусь, поскромней нельзя? А то он напоминает Тадж-Махал.
 – В миниатюре, – смеясь, соглашалась она, – Я так задумала. А вообще, нужно перестроить дачу, – пугала она Семёна. – А ну-ка, сядь. Ты сегодня очень колоритно выглядишь. Не шевелись, – взяв бумагу и карандаш, быстро набрасывала его.
– Даш, покурить можно?
– Нет, солнце уйдёт.
– Лапуль, одну, – тянул он.
– Ни одной, – категорически запрещала она.
– Вообще-то натурщикам платят, – заявлял Семён.
 – Голым, – отвечала Дарья, – Платят обнажённой натуре. Ладненько, опять не закончу. Пойду посмотрю на зодчих архаровцев. Гениальны, черти. Нет, ещё десять минут посиди спокойно. Подожди. У тебя веерочки возле глаз появились, но они тебе идут, – целуя его, проговорила она.
– Расплачиваться чем будешь? – спросил он.
– Дарья засмеялась.
– За камин, – иронично направил Семён мысль жены в другое русло.
– Частично твоими массажами, остальное – моим "Сентябрьским вихрем" Я хорошо его пристроила.
– Нет, только не "Вихрем"! – подскочил Семён, – Я не могу с ним расстаться.
– Всё. Уже всё. Но я напишу его снова. Для тебя.
         Она начала "Вихрь" на чёрном грунте с опавшего листа клёна. Полотно так и застыло на подрамнике не оконченным. Как предсказание смерти.
     Все атрибуты, гардероб остались за закрытой дверью комнатушки-мастерской. Он суеверно не открывал её. Не хотел ворошить угли слабого огня надежды обитания там души Дарьи, боясь погасить его...
 
          Неделя пролетела в многочисленных массажах. Работа спасала его. Он был талантливым от Бога. К клиентам и пациентам относился внимательно, но не любил безобразно растолстевших людей. Особенно женщин. При виде огромной массы жира он тут же использовал учеников, отдавая её, как экспериментальный материал, на растерзание. Когда подмастерья отсутствовали, в нём рождался скульптор по пластилину с желанием перемесить заново бракованный, оплывший экземпляр и разделить его на два-три миниатюрных. Одна из клиенток с остеохондрозом спросила его как-то между сеансами:
– У Вас, наверное, на некрасивое женское тело – аллергия?
Он рассмеялся и ответил:
– На больное – нет. Раскормленное – да. К Вам это не относится, – пряча улыбку, почти искренне ответил Семён. –  Тело – строительный материал, сам же человек – его зодчий. Представьте себе, – нажимая на болевые точки, продолжал он, – Землетрясение, которое мы назовём – телотрясение. При незначительности толчков некрепкий организм разрушится. Как рушатся несовершенные постройки даже при малой вибрации Земли.
     Когда в массажных кулуарах уже знали о постигшем его несчастье, особо сердобольные приносили из дома что-нибудь вкусненькое, как бы молча соболезнуя любимому массажисту.
     Вопрос о продаже дачи часто приходил на ум, но память о Дарье стирала его всякий раз.
 
      ... – Ты мой мальчишечка дорогой, – нежно приговаривала Дарья перед командировкой, - Твоя Дашка будет по тебе скучать.
Мальчишечка был старше на три года.
– У тебя замечательное имя. Дарья. Дар. Дар Божий. Для меня. Щедрая рука судьбы.
– Ты мне об этом уже говорил. Ребятки обещали к моему возвращению закончить камин. Не разжигай его без меня.
     Потом она улетела. Камин завершили к её приезду, в день гибели. Она так и не увидела полное великолепие своего Тадж-Махала. Не погрелась у гостеприимного огня...
 
         Семёну никогда не снились сны. Окружающие считали, что он лишён огромного удовольствия в жизни, тем более, последующего разгадывания их. С момента катастрофы прошло почти два года. Он только недавно стал крепко спать и то потому, что выматывался на работе. И вдруг ему приснился сон, в котором Дашка, сидя в кресле-качалке и укрывшись пледом, читала ему стихи. Голоса её он не слышал, она шевелила губами беззвучно, время от времени поглядывая на каминный огонь. Он хотел обнять её, но она не пускала его к себе, выставляя рукой с книжечкой запрет.
     Семён проснулся от странного ощущения.
                Свеча в застывшем болеро,
                огонь волос рыже-карминных
                и угли старого камина... –  возникли в памяти мужчины строки. Он готов был побиться об заклад, что они не были прочитаны в том грозовом воскресенье. Семён свёл всё к телепатии, которой не отводил места в реальной жизни его коллега Фил. Его вообще-то звали Филипп, но, представляясь очередной сногсшибательной пациентке, говорил:
– Просто Фил. Для остальных - Филипп Родионович. Фил – для Вас.
Он был молод, веснушчат, гонорист. И все его звали "ПростоФилей".
 
          Утром, выйдя из квартиры, встретил пожилую соседку, поздоровался с ней и сказал:
– Любовь Васильевна, мне приснился сон...
– Дурной – не рассказывай, хороший – только после обеда, –  со знанием дела ответила она.
– Как узнать – какой он? Если я их вообще никогда не видел.
– Никогда? Тогда это – знамение.
 
(продолжение следует http://www.proza.ru/2012/09/20/1433)

"Рябина" - фото автора

2005 г. Осень