Кружево из замерзших слез

 "Когда на землю падает ночь,мне всегда хочется выйти из дома. Ночь - время красоты и меланхолии. Ночь - мое время, их время. Мне - им - нам дано слышать ночь и приходить в нее"./Виктор Цой/
   Какая цена заплачена нами за ночь? Это поймем только мы........ На улице легко различить разные оттенки темноты и ее характер. На окраинах темнота густая, плотная, как туман. На городских улицах она только стелется по мощеным тротуарам и смыкается куполом сверху, а между небом и асфальтом царит мерцание неоновой рекламы и сумеречный свет уличных фонарей.
   На кладбище темнота другая. Она мягко обволакивает могилы, прозрачным туманом лежит на земле и плотным занавесом укрывает небо. Луна светит сквозь эту темноту, и ее грустное сияние отражается от гладкого мрамора, создавая ореол света вокруг мраморных надгробий, или подчеркивает твердые, строгие линии гранитных памятников. Плачут в лунных лучах ангелы, обнимая кресты; молча скорбят Матери и Мадонны в своих длинных складчатых покрывалах.
   Ветер тихо шепчет что-то высоким соснам, чьи тени перечеркивают кладбище, и в этом шепоте едва слышно звучат шаги обутых в тяжелую обувь ног, шорох движущейся ткани, тихое поскрипывание кожи и легкий звон движимых ветром волос.
   Он появляется у могилы, выступая из темноты, как ее дитя, и медленно опускается на холодную мраморную скамью. Его длинные медно-рыжие волосы, чуть звеня, с легким шелестом соскальзывают по кожаной куртке и падают, скрывая лицо. Так он и сидит - неподвижная фигура в окружении белого мрамора и света.
   Тишина...
— Ты чего?
— Почему-то ночью все звуки кажутся совсем другими.
— Ночью действительно всё становится другим.
Тихий-тихий звук - постукивание каблуков, шорох шелковых юбок, тихое позвякивание серебра о серебро. Легкий аромат увядших роз - такой же призрачный и размытый, как звук, такой же ирреальный, как силуэт, мягко вырисовывающийся из тьмы.Темное пятно невидимой луны. Ночи стали немного светлее. Днем солнце обходит землю, как скорбящая мать со свечой.
Это девушка, чей возраст невозможно определить. Ее изящная фигура, облитая темно-алым платьем, тонкие черты лица, фарфорово-белая кожа - все это такое нежное и юное, но в больших темных глазах лежит печать вечной печали, горя, длящегося сотни лет; в этих глазах, во всех чертах этого лица - пепел сгоревшей любви.
   Луна проснулась. Город шумный
Гремит вдали и льет огни,
Здесь всё так тихо, там безумно,
Там всё звенит, — а мы одни…
Она молча садится на скамью рядом с рыжеволосым. Его голова чуть шевельнулась, по волосам пробежала волна, в просвете между прядями мелькнул полуночно-синий глаз и бледная кожа. Девушка тоже скосила на него глаза, чуть шевельнула покрытыми черным веками, и тоже промолчала. Ветер слегка колышет ее густые локоны, блик луны пробегает по черным волосам быстрыми росчерками. Шелковые юбки чуть-чуть шуршат, как крылья демонов. Она несравнима с ангелами - ибо ангел есть демон, еще не поверженный и невинный; она же уже через многое прошла.
   Так же тихо, даже тише, чем эти двое, выплывают из темноты трое людей - юная девушка с собранными в высокую прическу волосами, и двое молодых мужчин - блондин с волосами до плеч и длинноволосый брюнет, похожий на испуганного ребенка. Все трое облачены в черный бархат, только рубашки мужчин сшиты из шелка: белого - у блондина, черного - у брюнета; на плечах девушки - меховой палантин. В этих троих чувствуется какая-то общность - их отрешенная меланхолия, нежность друг к другу во всех жестах.
   Рыжий встает, уступая место пришедшей девушке; он обменивается кивками с мужчинами, а девушки приветствуют друг друга легким прикосновением губ.
   Проходит еще немного времени, и вдруг девушка в шелковом платье задумчиво говорит, обращаясь к пустоте:
   - Я буду петь: "Ночь
Стучит в окно и наступает передышка.
Всё принимаю близко к сердцу, даже слишком,
И до утра
Будут мелькать
Страницы сайтов, чашки с кофе, сигареты,
И я не первый кто с тоской и без ответа -
Она стара…"
  То, что один день отделён от другого, — вероятно, одна из замечательнейших особенностей жизни на нашей планете. В этом можно усмотреть истинное милосердие. Мы не обречены на непрерывное восхождение по ступеням бытия — маленькие передышки постоянно позволяют нам подкрепить свои силы и отдохнуть от самих себя. Она встает и становится рядом с высоким столбом белого мрамора, на вершине которого стоит коленопреклоненная Мадонна со склоненной головой и сложенными в молитве маленькими ладонями. На фоне мертвого белого камня фигура девушки кажется воплощением горя, в сравнение с которым не идет даже скорбящая Мадонна. Выждав еще несколько секунд, девушка начинает петь, и ее высокий, чистый голос рвется к небесам, как запертая в клетке птица. Из-под опущенных черных век бегут по щекам хрустальные слезы...
   Она поет песню о прекрасной любви, которая все же окончилась. Она просит оставить ее; она хочет умереть и прощается с этим миром.
   Ее песня - плач к небесам, не услышанный ими.
   Замирают последние звуки ее голоса, и она открывает глаза. Ее взгляд скользит по лицам: потрясенным, растерянным, тронутым... Она видит слезы длинноволосого брюнета, которые он пытается скрыть, и устремленный за грань мира взор девушки в палантине.
   Проходит время; все пятеро по-прежнему у могилы, похожие на черных птиц. Они тихо переговариваются между собой, изредка улыбаясь краешками губ, но их глаза остаются страдальческими. Этого взгляда у них не отнять...
   По щекам девушек бегут слезы, и брюнет уже давно тихонько всхлипывает. Наконец, они передают рыжему деньги, и он уходит.
   Воцаряется густая, грустная тишина. Девушки сидят, обнявшись; блондин обнимает беззвучно плачущего друга, и на его лице - печать боли.-              .                - - Я была счастлива. Я любила ночь так сильно, что мне физически было больно. Ночью все возможно. И мне совсем не хотелось спать.
 Возвращается рыжий с бутылкой кагора и несколькими одноразовыми стаканами из тонкого пластика.
   Все пятеро пьют, и каждый из них произносит одно-единственное слово - свой тост.
   - Жизнь, - тихо шепчет рыжий, глядя на свои исчерченные шрамами запястья.
   - Душа, - вторит ему блондин.
   - Любовь, - чуть смущенно говорит брюнет.
   - Мечта, - в тон ему отвечает девушка в палантине.
   - Надежда, - оканчивает вторая девушка и мурлычет тихо только для себя:
 " Ночь распростерлась надо мной
И отвечает мёртвым взглядом
На тусклый взор души больной,
Облитой острым, сладким ядом."
Они поднимают стаканы еще раз, но теперь они пьют молча, лишь изредка тихо переговариваясь.
   Постепенно их разговор затихает; все недвижно замирают, и только их волосы слегка колышутся от ветра.
   Первыми уходят пришедшие последними: блондин, брюнет и девушка в палантине. Они растворяются в темноте, и в грустной тишине слышны только их призрачные шаги.
   Затем уходит рыжий; пока он еще не слился с темнотой, девушка может видеть его исступленный взгляд, направленный в небеса, и беззвучно шевелящиеся губы:- "А мы купались… И вода светилась…
И вспыхивало пламя под ногой…
А ночь была как музыка, как милость
торжественной, сияющей, нагой."
 Она остается одна.
   Сидит неподвижно, как вторая статуя; складки ее шелковой юбки кажутся вырезанными в мраморе, как и горестно застывшее лицо. Глаза ее - как панорама выжженной, растоптанной души. Свет отражается в этих глазах серым пеплом.
   Она еще долго сидит на могиле неизвестного ей человека и отстраненно смотрит на лежащие на белой мраморной плите белые гвоздики. Наконец внезапный порыв ветра треплет ее волосы, и девушка слегка вздрагивает, точно просыпаясь. Она неторопливо встает, берет бутылку с остатками вина, выливает их в один из пластиковых стаканов и ставит его рядом с цветами. Затем она поплотнее запахивает черный пиджак и уходит в темноту. Некоторое время сквозь тишину еще слышно постукивание ее каблуков, а потом вновь воцаряется тишина. — Да, вы правы,думает она, такую ночь нельзя проспать в постели. Представьте себе, сколько счастливых мыслей душишь одеялом, когда спишь один в своей постели, и сколько несчастных снов согреваешь им.
     Когда на землю падает темнота, всегда хочется выйти из дома. Ночь - время музыки, время стихов, время кагора на кладбище, время тихой, а иногда громкой меланхолии - вдвоем, втроем, впятером... Ночь - мое время.