A Light Novel - Глава 006 - Мост в Йотабитию

Глава 6: Мост в Йотабитию


- …O mein Gott, вот это удар!!!!!!

* * *

Лю-син-чуй – «стремительный молот», звонкий погребальный колокольчик, – разлетается вдребезги. Десятки осколков – по тридцати двум румбам!

Мое тело грохочет симфонией панического ужаса.

Девочка в розовом платье. Я знаю, кто она.
Ей-богу, лучше бы не знал…

* * *

Сегодня 1 марта.

Если выживу, если она не искалечит мне тело, – мне предстоит Сумасшедшая Весна. Затем – Опасное Лето. Потом – Хлопотливая Осень. И, наконец, – Волшебная Зима.

Я очень люблю зиму. Я обожаю Рождество – как ребенок: блаженный и невинный – в ожидании чудес Святого Николауса. Когда сиятельный небосвод осыпает моря и города космическим снегом, а полуночный художник – дитя млечной поземки – рисует на окнах эпохальные ледяные звезды. Каринтийские поля, тирольские луга охватывает бескрайнее море, необъятный белоснежный океан. Четвертый Адвент, полноликая Селена – лунный свет падает на ресницы – и странник возвращается домой.

Я люблю ночь. Я закрываю глаза и вижу заснеженную пустошь. Тишина и покой – до самой весны, когда в Лапландии пробуждается младшее саамское божество – котенок Пуус. Трепетный малыш, крохотное белоснежное создание. В кошачьих лапках – неуместная в полярных снегах волшебная скрипка.

Меня швыряет из белого безмолвия – в море праздничных огней. Брызги мелодии, рожденной ветром, обрывки стихов, воскресшие из глубины сердца, – эта песнь лютует на Соборной площади в Вене. Йойк перерастает в джайв, твилвэйв кристаллизуется в сильное подобие рекламных джинглов. Над всей этой какафонией, берущей за душу крещендо, финиширует карильон собора Святого Штефана – одиннадцать колоколов Южной башни.

Счет на раз-два-три – и этот божественный вальс растворяется в кислотных порывах танго…

…Не пройдет и минуты, как над шумною толпою жителей Вены, празднующих католическое Рождество, – в объятьях полуночных облаков из страны саамов – взовьется противный надорванный голос морпеха. Того самого дурного морпеха, которому крутят руки мои ребята, а он ничего не видит, не слышит и не помнит – и все так же неистово продолжит горланить пьяный гимн утерянной совести:

Одинокий Покинутый Штатский,
Не последуем мы за тобой -
Чайки в небе, матросы на судне
И русалки в пучине морской.

Твой выбор - жесток и прекрасен,
Он амбивалентен, как Хайд,

Об это всю ночь
Кричать я согласен:
This train is alight,
I wanna alight!

* * *
Стоп, МАШИНА

Я не умею останавливать время. Никто не умеет. Как можно останавливать то, чего не существует?

Впрочем, в одной из иллюзорных проекций есть «эффект остановленного времени». Выглядит это как в старых добрых фантастических фильмах, когда герой, причудливо изгибая спину, уклонялся от летящих пуль, а потом старый добрый Святой Николаус дергал рубильник у метафизической стены с пометкой «9 3/4» – и вуаля! – пространство «Дома Тысячи Озер» подвисает, словно дурно работающий ПК, – посетители застывают с кривыми рожами, а многочисленные осколки смертоубийственного лю-син-чуя стекленеют в воздухе. Экшен-пауза!
 
Моя благодарность «остановленному времени» не только за возможность замены интерфейса предстоящего мочилова в реальном времени – на мочилово пошаговое, но и за реальный шанс как следует оглядеться в пространстве и убедиться, все ли силки расставлены, и есть ли у девочки в розовом хотя бы малейший шанс на побег.

Я обращаю внимние, что морпех выглядит особенно выразительно в центре янтарного пейзажа; одним из сайд-эффектов иллюзии визуализации является легкий рыжеватый окрас пространства – даже небо, даже амбассадор – в границах растянувшегося мига все они – чуть оранжевые, еще чуть блестящие!

* * *

- Царь Мидас совершил кругосветку на однопалубной яхте, - та женщина говорила мне, и я вижу сквозь янтарную призму ее силуэт – в полутьме «Дома Тысячи Озер», за одиноким столиком у входной двери.

Это было ровно десять лет назад. Но времени нет.

И сегодня вновь 1 марта.
И я ощущаю ее голос.

- Ты хороший парень. А хороший парень не разменивается на глупости. Он занимается делом.
 
Вот она, симфония ужаса: женщина, которую я люблю, перекрашивает волосы в нелюбимый розовый цвет! А ей всегда шел фиолетовый!! Она это знала, но поступила иначе!!!

- Ты все-таки меня отвергаешь? Под личиной неприличного для женщины разумного благородства, выпестованного дедукцией, предлагаешь мне вернуться к тому, чем я и так занимаюсь с детства? Ты считаешь, что наша встреча на жизненном пути – не для того, чтобы сломать, уничтожить судьбу, а напротив – придать фатуму больше веса, больше полномочий? Или твой розоволосый отказ – лишь проверка моей целеустремленности – пожертвовать амбициями, карьерой, деньгами, – ради того, чтобы когда-нибудь жить с тобой вместе, завести семью, прелестных малюток – и наплевать на факт омерзительной банальности подобного выбора? Что миллиарды людей, обделенных и тысячной долей наших с тобой талантов, поступают так. Что они – черт всех подери! – счастливы вместе?! Советуешь не изменять эгоцентричным желаниям, навязанных судьбой? Но что, если любовь уже готова опрокинуть эти желания, если лопата для зарывания талантов в землю уже наготове (все, можно смеяться!), что мне нужно серьезно, взаправду услышать твое верное «да», твое ласковое «нет», твое кокетливое «может быть»?! Что, если…

Дурак ты!

Десять лет назал я не проронил ни звука этой нестройной филиппики. Слишком умен, чтобы верить в фальшивое могущество слов, слишком уважаю себя – и тебя, о любимая женщина!, – чтобы демонстрировать низкопробный спектакль души. Ты слишком хороша, слишком умна, чтобы попадать в ситуации, когда жилистая глыба корчится перед тобой. Корчится и стонет!…

К черту желания, когда есть предопределенность! Шипованый розовый шарик – в пазах, серебристая пружина готова выстрелить, и ни один – даже самый могущественный демон прошлого не сдержит ад моего карьерного взлета!

Я буду самым эффективным учеником Академии! Я вообще всех порешу! Сегодня – мой гребаный звездный час!!

Дурак! Дурак! Дурак!

* * *
Осколок светотьмы из дальнего угла выбивает пикантную мочку прекраснейшего в мире ушка – с сережкой в виде птичьей клетушки – с открытой микроскопической дверцей на подвижных шарнирных петлях (мой давнишний подарок!). Ненавистный розовый цвет – его вместе с запахом духов «Poup;e de Son» поглощает неплотный полумрак. Черная королева, ее силуэт – рука сжимает бокал старосветского вина, мизинчик оттянут в сторону – единственное, что Генерал определил мне от любимой женщины. Вся прочая память сразана, как на токарном станке по изготовлению боевых снарядов.

* * *
Я сражаюсь фрагментами прошлого. Собственного прошлого. Это мой профиль, моя карьера, мой фатум.

* * *
Я должен стать лучшим. Я применяю «остановленное время», погружаюсь в лагуну трепетных воспоминаний, и заряжаю ими обойму импульс-револьвера. Визуализация: настоящая револьверная пушка «Гексунд» из числа применявшихся в прошлом веке – солидная боевая махина, имеющая вид секиры (аэродинамичной секиры монстра гулба из игры «Junkie Tower») – с тончайшей бронзовой цепочкой, крепящейся к браслету на правом запястье.

* * *
Внезапно: вокруг правого запястья оборачивается серебристая цепь! Ее кинематика стремительна – иллюзии не работают – единственное движение посреди застывшего куска янтаря вселенской величины.

Титанический космос яйца – и первый стук сердца крохотного эмбриона Будущей Большой Беды!

* * *
Она способна воевать сквозь иллюзию! «Эффект замедленного времени» не действует! К чему иначе довольная сия улыбка?!

* * *
Правильные черты лица. Слишком, пожалуй, правильные. Ни подростковой припухлости, ни изящной холености! С таким же успехом могла б сойти и за очень красивого мальчика.

И тут – о шефы! – ее золотистые волосы, оформленные в продолговатое каре, становятся фиолетовыми. Какая ирония! Какая подлость – использовать в смертельном бою мой любимый цвет, десять лет назад отвергнутый моей любимой женщиной!

* * *
В следующую долю затянутого этого мгновения вижу, что вражья серебристая цепочка разматывается – освобождает запястье!

* * *
Морпех продолжает держать рот открытым – но уже ясно: вставший поперек евонного горла заглавный звук «оооооооооО», с которого начнется традиционная морпеховская «Песня ОПШа», летит обратно; перепачканный молекулами этанола воздух возвращается в чрево морпехово.
Все предметы вокруг: шесть продолговатых столов ближе к центру, небольшие четырехместные столики по периметру, кружки, блюдца, ножевилки и салфетки, солонки и зубочистки, бревенчатые стены, украшенные стилизацией под народную саамскую живопись, утлые светильники, создающие бытовую иллюзию комфортного северного сияния, – все это блестит и переливается едва различимым фиолетовым оттенком. Совпадающим с цветом ее волос.

Уже не знаю, о ком сейчас барахтается мысль: о любимой женщине, наконец-то перекрасившей волосы по моему велению – или о девочке в розовом платье, запустившей механизм иллюзии. Самой поганой иллюзии – с «эффектом перемотки».

* * *
Вселенная стремительно катится назад – к Большому взрыву. Осколки лю-син-чуя собираются воедино, «стремительный молот», слегка подергиваясь, пятится назад, в сторону входной двери, ведомый серебристой цепочкой. Девочка медленно совершает волнообразный отшаг назад. Подол розового платья трепещет –против часовой стрелки.

Я двигаюсь спиной; мысли в голове, развернутые, выглядят глобальной тарабарщиной.

И вновь – силуэт черной королевы.

Идеальные губки, сокрытые полумраком, наполняют бокал вина. Саамский снег струится в небо. Одиннадцать колоколов Южной башни; карильон вторит саамской пустоши, иллюзия мотива перекрученной сверху донизу «Stairway To Heaven». Любимый пальчик, изогнутый лестничной ступенькой, приглашает во тьму…

Но нет тьмы кроме той, что за плечами!

…полумрак рушится воздействием фиолетового свечения.

Десятилетняя память светлеет.

И я могу видеть черты любимого лица!…

* * *
- Запомни, сын мой! – обращался ко мне седовласый Генерал, окруженный ориентальным кимоно. – Теперь твое прошлое принадлежит Академии. Твои радости, твои страхи, победы и разочарования – весь твой эгоцентризм будет перекован в грозное оружие Конгодзе!

Я холодел при мысли, что прожженный пеплом и пылью буддистский вояка и взаправду смотрит куда выше аскетизма, типичного для восточных людей. Он не смотрит в корень сути вещей! Он презирает эти убогие корешки, он расшифровывает корешковый ДНК – и вытирает расшифровками жопу!

- Первое, что тебе предстоит, - цедил шеф сквозь полусгнившие корешки боковых резцов, – это сорвать ярлык, крепящий бессмертную душу к физической оболочке – в каждом из подручных миров. Тебе. Предстоит. Забыть. Свое. Имя.
   
Генерал, дабы подчеркнуть значимость слов, всегда копирует интонацию Президента. Страшный, великий человек! И ничуть не человек Востока – а натуральный восточный славянин! 

- Забудь. Свое. Имя. Чтобы. Обрести. Волю.

* * *
Я смотрю на проступающие из мрака черты любимой женщины, но тут сквозь «перемотку» новым графическим слоем накладывается действительность: за тем самым столом у входной двери уже не она, моя королева, моя любовь, а трое незнакомых людей. Бодрый тридцатилетний мужчина спецназовской внешности со слегка размягшим от безделья лицом; скукоженный в три погибели недобритый интеллигент в роговой оправе очков – и полноватый подросток в растрепанной шевелюре рыжих волос – и взглядом, направленным в саамское белое безмолвие.

* * *
Дикий подросток. Чем-то нехорошим веет от него. Даже сидящий напротив отставной спецназовец не выглядит столь макабрично!

* * *
Подросток смотрит на нее – девочку в розовом, чьи волосы до сих пор кажутся мне фиолетовыми. Девочку, которая, не моргнув, молниеносным движением вспорола живот Бобби Полсону – моему подопчному, контрактнику из СШО! Кровь, жаркая кровь на полу – с каждой секундой ее будет только больше, но подросток равнодушно встревожен, его пустой взгляд перемещается мне на переносицу. Кожа пульсирует, глаза искривляются, рот дрожит…

И вдруг понимаю: его сухие губы подписывают мне приговор!

«Базукер»!!!!!!

Какое нелепое, отвратительное имя! Мое имя!

* * *
Дорогие шефы, кого я больше не увижу!

Несчастие – это всегда бомба замедленного действия. Теперь я беззащитен. Девочка в розовом платье – она оказалась благородней, чем я предполагал. В шахматах не существует фигуры «Принцесса», но «Дом Тысячи Озер» – это такая шахматная доска, на которой возможно все!

* * *
Черная королева уходит. На ее место спешит наследница престола, кокетливо прикрывающая розовым цветом платья черную сущность.

* * *
Тьма, накрывающая город! Тьма, неотступно преследующая меня в кошмарных снах. Тьма, выдаваемая за оружие! Тьма, вовлеченная в игру. Или не вовлеченная! Тьма, от которой не уйти!

* * *
 Желание рискнуть – это благородство первого уровня. Но что можно сказать о бездушном маньяке, предоставляющем жертве выбор между жизнью и смертью? Сознательно (с полной ответственностью!) дарующем ей шанс на выживание?

* * *
- O mein Gott, вот это удар!!!!!!

Эпический бдыщь обухом «Гексунда» – то была защитная реакция, преисполненная гордыни. Прими я лю-син-чуй грудью – провалялся бы месяцок-другой с няшными медсестричками в VIP-палате нашей больницы. И ничего бы не случилось!

Гордыня – первейший из смертных грехов. Я об этом забыл. И облажался.

* * *
Взмах невесомного крылышка.
Где-то далеко, на другом конце мира, новорожденная бабочка запускает цепную реакцию!

Розовая красота – имаго Будущей Большой Беды!

* * *
Осколки разбитого лю-син-чуя висят в воздухе.
Воздух подрагивает то рыжим, то фиолетовым.
Все вокруг чуть-чуть сверкает. И слегка переливается.

Кого я обманываю?

Не «стремительный молот» был запущен в меня, а самый настоящий (на серебристой цепочке!) половел сна!!

* * *
Дорогие шефы!
Было ли ведомо вам, что за непобедимая тварь стала моим соперником? Как мне ее изловить? Какая роль была отведена мне, вашему верному эгоцентричному бойцу: тупой шахматной ладьи или пешки позорной? Чью заслуженную смерть должен принять ваш покорный слуга: срамного командора либо славного пушечного мяса?

Мясо, кстати, дают здесь вкусное!

Молчите? Знаю, знаю…

Еще не вступив в бой, я уже понимал, что читать этот мой рапорт будет кто угодно, но только не вы, ставшие мне родными покровители. Вы, чье покровительство я бы с великой радостью променял на любовь и заботу черной королевы!

* * *
Моя любимая женщина! Я помню каждый миг, проведенный с тобой вместе. И перед смертью прокручу каждую искорку нашего с тобой полета перед своими глазами. Но заключительным аккордом этого прекрасного мгновения (что растянулось столь непочтительно долго!), хочу привлечь в свиделели ту мимолетную вспышку святого бытия, когда ты подарила мне настоящий японский шоколадный рогалик!

- Бойся японцев, дары приносящих! – сказали твои губы.

Данайцев? Фригийцев? Царя Мидаса с планеты Хайли Штерненштауб?

Золото, жаркое зотото в небе, вперемешку с тьмой – накрывает город, схлопывает мир!

Моя королева, мои шефы! Простите меня, дурака Базукера! Прощайте!

* * *
ЗВУКИ, запахи, ЗВУКИ, запахи, осколки половела сна стремительно прыгают по досчатому полу, морпех голосит, голос из преисподней, вверх, сковозь глаза толстого подростка, вертикальный канал, к Наблюдателям, читающим этот текст. Сейчас Наблюдатели смотрят мне в душу, куда допустил их разбитый половел сна, теперь голова пуста и холодна, как бездонная бочка, нет шахматной клетки под ногами, треск досок, проваливаюсь в ледяную воду, грунтовые воды, симфония ужаса звучит крещендо, страх ползет по струнам души, под аккомпанемент морпеха, но уже не морпех, тот же мотив, кислотное танго, загадочный прекрасный голос, японский поэт-песенник, ост из «Хроник Плоти и Крови»:

Кими ва йори ни ару га марин
Боку ва сейдзитсуна нейхо орири
Айситеру но секай йюриру йори ни
Кой ни сибатера Хайдо-амубивареноти

Сёдзе но цуки
Сёнен но цуки
Оками но цуки
Марине но цуки

Эрайто Эрайто мотто хайяку
Эрайто Эрайто Эрайто Ноберу

Эрайто Эрайто мотто хайяку
Эрайто Эрайто

Боку ва
кими но
банира эруфу!

Йойк, колокола Южной Башни, соло волшебной скрипки, бойся японцев, дары приносящих, Генерал и его кимоно, амбассадор и Президент, их слова – разные, но все об одном!

Троянский конь, подаренный вассалами Страны Восходящего солнца, – японская мультипликация! Саамский бар «Дом Тысячи Озер» – единственное место в городе, куда не распространился этот вирус! И теперь – полное поражение!

Я еще жив?
Простите великодушно!
Я лох, даже не способный умереть!

* * *
Базукер почувствовал, что вылетает из тела, ставшего нелепо многотонным. Привычный некогда мир – не светился, но полыхал фиолетовым пламенем! И в вихрях безумия он прекрасно видел, кто скрывается за фасадом девочки в розовом платье. Хотел закричать, но не мог – вспарившая штопором вверх душа жирного подростка, словно гусь в турбину – обмотанная другим концом серибристой цепочки, вонзилась в него - и застряла, подергиваясь, как гигантский слизняк. Струи мелодичной японской песни – там, наверху! – их швыряет, они летят, как на качелях, накрепко обмотанные серебристой цепью, – и сквозь призму многоцветных глюков падают в густое трансцедентальное сено. Далеко, за тридевять земель!

* * *
Моя королева, скрывшаяся за десятилетней тенью прошлого, – вы никогда больше не услышите обо мне и о моих достижениях!

Отпускаю вас на свободу.

Занимайтесь.
Своим.
Делом.

* * *
Волшебная Зима обратилась последним «прощай».

Сегодня 1 марта.

Добро пожаловать в Сумасшедшую Весну!