Нареда

     Столько лет Карл жил надеждой встретить кого-нибудь в этой пустоши. Надеялся, что к нему вернутся его дедушка с бабушкой, или придёт кто-то, кто будет его так же любить, помогать ему жить на этой ферме, в дали от цивилизации.
      И этот день настал. На ферму кто-то приехал. Это были не бабушка с  дедушкой. Совсем незнакомые люди. Машина завораживала Карла своим блеском, изгибами линий. Вроде бы, когда-то, он уже видел такое. Кажется, дедушка его даже катал.
     Карл прячется в саду, и смотрит на незнакомцев из укрытия. Люди осматриваются вокруг, о чём-то говорят. «Говорят»! Карл почти отвык от звуков речи. Чужаки ещё немного осматриваются, идут к дому. О чём-то говорят между собой, оставляют на пороге листочки бумаги, и уезжают.
     На листах так много букв, так много слов, рисунки. Глаза разбегаются. Среди всех слов выделяются несколько, которые очень скоро, Карл услышит ещё не раз.
     Так заканчивается его спокойная жизнь, да и жизнь на ферме вообще. Очень скоро, люди начинают появляться день ото дня. Поначалу, Карлу удавалось прятаться. Но и его интерес, и поиски этих людей, неизбежно приблизили встречу лицом к лицу.
      После стольких лет, на ферму наконец кто-то пришёл, много людей. Но Карл всегда ждал, что тот, кто здесь появится – будет любить его и помогать жить здесь. А они только твердят о «ранеде». Хотя, о каком адекватном общении можно говорить. Все эти годы Карл разговаривал только с самим собой.
     - Продлевать аренду будете? – люди говорят Карлу только эту фразу. Именно те слова, что выделялись среди прочих в тех бумагах.
     Эти бандиты в необычной разноцветной одежде не убили Карла. То как с ним поступили было намного ужаснее смерти. И дело было ни капельницах, сменявших одна другую. Сейчас, каждый день страдала его душа. Это Страдание от такой чудовищной Несправедливости, которая навсегда покалечит душу, или убьёт человека вовсе. Вот так и проходил для Карла уже который день подряд. Силы даёт только одна мысль, Правда, которую никто не сможет отнять.
     Поначалу, врач пробовал завести с Карлом разговор. Вдумчиво смотрел в глаза парня и спрашивал:
     - Карл, ты же умный, взрослый парень. Ну как так, пользоваться чем-то не своим, и не платить за это денег.
     Слово «деньги» сбивало, и без того отчаявшегося человека с толку. Врач пробовал достучаться до остатков разума:
     - Ты ведь понимаешь, что ничего не бывает просто так. Ни что не появляется из ниоткуда. Вот ты, что бы поесть – трудился, выращивал овощи, за землёй ухаживал. А земля эта – государственная, за неё нужно платить. Твои дедушка и бабушка взяли эту землю в аренду, на двадцать лет. Сейчас срок аренды истёк. Ты просто не знал, или забыл. Ну, хорошо. Вот скажи мне, по-твоему, посреди пустынных мест, откуда у тебя был тот дом, сад, ферма у реки, такие хорошие условия?
     Карлу и в голову не приходило попадаться на эту хитрость. Он знал Правду. И пусть хоть десять бандитов будут пытаться обмануть его, каждому он ответит только одно:
     - Я, мне дай идти! Я живу дома! Мой дом! Я ем! Мне дай идти! Моё! Мой!
     Последние десять лет Карл разговаривал только сам с собой. Сейчас он кое-как понимает смысл слов, которые ему говорят. А уж свои мысли мог выразить только бессмысленными обрывками фраз. Если бы он только мог говорить так же складно как и эти люди в белых халатах, он объяснил бы им такие простые вещи. Сказал бы, что ему не нужно ни за что платить, ведь он живёт там, а значит всё это его. Сказал бы, что если человек живёт в каком-то месте, то никто не имеет права прийти и требовать от него что-либо, какие-то «деньги», какую-то «нареду». Сказал бы, что земля, дом и сад были у Карла сколько он себя помнит, и значит – всё это принадлежит только ему, и никому другому.
     Врач оставил тщетные попытки наладить контакт с одичавшим безумцем. Сказал только напоследок:
     - Жаль твоих родных. Ужасная авария. Тебе ещё повезло, что тебя привезли в такое место. Заботятся о тебе. Родных у тебя нет, никто тебя искать не стал бы…
     В ход пошли лекарства. Полный курс препаратов конечно не помогает изгою стать нормальным человеком, но сдерживает буйство.
     Сколько времени уже прошло, Карл не знает. От препаратов его постоянно клонит в сон. Во сне всегда видится дом, сад, земля. В остальное время остаётся только изучать взглядом коридор за дверью палаты, столик дежурной сестры, а больше всего привлекает внимание телевизор – загадочное окошко, в котором то и дело мелькают какие-то картинки, идёт какая-то своя жизнь.
     Но сейчас что-то было по-другому, не так как обычно. Было слишком шумно. Причём, шум был не в коридоре клиники, а где-то там, на улице, за окнами палаты. Были слышны крики людей, шум бьющегося стекла, грохот выстрелов… А здесь, в больнице, было тише, чем обычно. И всё что мог видеть Карл, это только никем не занятый столик дежурной сестры, а на стене, напротив, в «необычной рамке» мелькали картинки с бескрайними просторами океана, зелёными лугами под ярким солнцем, бурными реками, красивыми лесами, толпами обезумевших людей на задымлённых улицах мировых столиц, огромные светящиеся «горы» в небе, из которых на землю спускались непохожие ни на одного человека фигуры, а высоко в небе, свет испускаемый изнутри «светящихся гор» образовывал какие-то непонятные символы. И под мелькающими на экране картинками, на мелькающей широкой красной полоске, в крупных белых буквах Карл сумел прочесть уже знакомые ему слова:«Продлевать аренду будете?!»