Ах, почему ОН не один, или Испытание выбором. 9

Часть девятая.


Только на Чистопрудном бульваре я поняла, что выбрала не самый удачный маршрут. Можно было бы значительно сократить путь, если не выходить на Бульварное кольцо.  Видимо, в полусонном организме сработал прогулочный рефлекс. Но ранним морозным утром после бессонной ночи?..
 Ветер все время пытался сорвать с головы капюшон, и его приходилось поддерживать руками у самого подбородка. Варежки я по всегдашней привычке забыла где-то. Такие славные теплые пуховые варежки…  Мне подарил их дед, и я берегла их до последнего. Вернее до последней пары, которая с неизменной беспечностью была мной потеряна неделю назад. Сколько я их «посеяла» за эту зиму? Не помню. Но никак не меньше пяти пар. Где я могла их оставить? Хорошо, если у Ольки. А, если нет? На вокзале они еще у меня были. Это я отлично помню. Кажется, больше я их нигде не снимала. Только вот в машине?.. Если я забыла их в машине у Павла? Хорошо это или плохо? Тьфу!.. Вот ведь наивность, граничащая с глупостью. Неужели я до сих пор на что-то надеюсь? Об этом все. Забыла. Буду надеяться, что варежки лежат где-то в недрах огромной Олькиной квартиры. Найду и пришью к рукавам шубы. Пусть болтаются на резиночках как у детсадовцев.
Попеременно отогревая руки в глубоких карманах шубы, я шла все, ускоряя шаг, готовая в каждую минуту сорваться на бег. Но этому не суждено было случиться. На раскатанной ледяной дорожке я поскользнулась и шлепнулась, прокатившись, да простят меня тонко организованные  граждане за интимную подробность, на попе довольно далеко вперед. Остановившись, я продолжала сидеть. Не то чтобы у меня не было сил подняться, а так как-то… Ничего не хотелось. Глубокое безразличие ко всему на свете и даже к собственной персоне. Я сидела и смотрела по сторонам. Вокруг не было ни одной живой души. Даже машины, снующие по Москве в любое время суток, куда-то все исчезли. Так тихо, что я отчетливо слышала, как где-то шелестела на ветру бумага, видимо, одна из плохо приклеенных рекламных листовок. Я повернула голову в сторону, откуда доносился этот звук. На двери «Современника» в самом деле, отклеившись одним из углов, трепетало объявление. Это был большой стандартный ватманский лист, на котором крупными буквами было что-то написано. Было конечно слишком далеко, но  явно рукописный текст привлек меня своей нарочитой пестротой, и я силилась разобрать суть сего документа.
- Вы ушиблись?
Я подняла голову и с удивлением увидела перед собой молоденькую женщину, держащую на руках упакованного в объемный комбинезон карапуза.
- Не знаю, - ответила я, пытаясь сообразить, откуда она взялась, если только что в обозримой перспективе никого не наблюдалось.
- Как же так?
В принципе ничего удивительного, что ответ показался ей странным. Я бы и сама сочла  человека не совсем адекватным, получив подобный ответ. Но мамочка оказалась человеком сердобольным. Не получив от меня более никаких разъяснений, она некоторое время молча смотрела на меня, а потом кивнула и сказала:
- Подождите, я вам сейчас помогу.
Она подошла к ближайшей лавочке, водрузила на нее своего малыша, и поспешила обратно ко мне. Понятно, что она не могла видеть, что творится у нее за спиной, но я-то видела. Оставленный ей карапуз, покачнувшись, привалился к спинке лавочки и начал медленно сползать с нее на снег. Громко вскрикнув, я моментально вскочила на ноги и бросилась к ребенку, оказавшись около него как раз в тот момент, когда он почти упал на землю. Подхватив на руки щекастенькое чудо, я улыбнулась. Человечек с трудом разлепил ресницы и, посмотрев на меня ничего не выражающим взглядом, снова закрыл глаза.
- Не беспокойтесь, - спокойно сказала, подошедшая к нам мамочка. – На нем столько одежек, что он вряд ли что-нибудь почувствовал.
Недоверчиво взглянув на нее, я снова посмотрела на сладко сопящего малыша. Похоже, женщина была права.
- Бедолага, - сочувственно сказала я. - Куда вы его тащите в такую рань?
- К няньке, - вздохнула она, принимая у меня ребенка. – Бывают, знаете ли, такие дела, которые никак нельзя отложить, хоть и узнаешь о них в последнюю минуту. А с вами, я вижу, все в порядке?
- Похоже на то. Спасибо за участие.
- Ерунда.
- Вам далеко с ним?
- На Сретенку.
- Какое-то время нам по пути. Давайте я его пока понесу.
- Что вы!.. Это он с виду как пушистый шарик, а на самом деле тяжелющий.
- Я поэтому и предлагаю. По бульвару нам вместе идти, и вы хоть немного отдохнете.
Я взяла ребенка из рук все еще сомневающейся мамочки, и мы потихоньку направились вперед.
Буквально через минуту я убедилась, что в словах женщины не было никакого преувеличения. «Ноша» была тяжелой и очень неудобной, поскольку все время норовила выскользнуть из рук. К тому же я была вынуждена задействовать обе руки сразу, и они ужасно замерзли.
- Вы что ж каждое утро вот так?
- Нет, что вы! Обычно нянечка сама к нам приходит. Но сегодня у нее выходной. А тут перспективные пробы на телевидении… Если все получится, то можно очень прилично заработать. В общем, я никак не могу пропустить.
- Так вы актриса?
- Ну… Это громко сказано. Образование у меня актерское, но я еще толком нигде не работала.
- Мне ваше лицо кажется знакомым.
- Реклама…
- Нет, не помню.
- Вот и хорошо.
- А что за пробы? Сериал?
- А что ж еще… Хотя, ведь сериалы тоже разные бывают, правда?
- Правда, - согласилась я, судорожно пытаясь сообразить, что я в последнее время смотрела. К сожалению, ничего достойного на ум не приходило.
- Моя мама тоже актриса.
Я сказала об этом, чтобы хоть что-нибудь сказать, и сразу пожалела. Безработная актриса наверняка заинтересуется этим фактом, а Людмила Станиславовна терпеть не может ходатайствовать за кого бы то ни было. Но «мамочка»  лишь взглянула на меня и ничего не сказала.
- Сложная профессия… Внешняя сторона – мишура, блестки… А копнуть поглубже – беспросветное одиночество. Мужчинам в этой профессии проще, нет?
- Мужчинам вообще по жизни проще. Они какие-то низко эмоциональные…
- Даже актеры?
- А чем они лучше? Собственное достоинство в извращенной форме… Остальное их не заводит.
- Мне, кажется, сейчас мало кто правильно понимает достоинство.
- А что изменилось?
- Не знаю. Но мой дед и, вообще, люди его поколения…
- А у меня родственников нет, - не дослушав, перебила она меня. Ну, в смысле кровных родственников. Меня взяли на воспитание из приюта.
- У вас приемные родители?
- Удивительно, почему не придумали какого-нибудь специального названия для людей воспитывающих чужих детей. Родители – это ведь те, кто родили… Мои родители те, кто меня родил. И совсем не важно, что они меня бросили. То есть это очень важно. Но этот факт не может отразиться на их названии. Нет?
Она выжидающе на меня посмотрела.
-  Ладно, не грузись. Просто у меня не простая история. Нет времени, я бы рассказала. Удивительно, но я до сих пор предпочитала на эту тему не распространяться.
Ничего удивительного. Я всегда вызываю приступы откровенности у незнакомых людей. Может у меня талант, от которого я пренебрежительно отмахиваюсь? Может мне пойти в психотерапевты? А вместо этого  я пытаюсь реализоваться совсем не в той области и, поэтому чувствую себя занимающей чужое место? Увы. Не хочется мне становиться корзиной, в которую, пытаясь избавиться от своих проблем, люди начнут выбрасывать накопившийся негатив. Хочется чего-то позитивного, красивого…



Продолжение следует...http://proza.ru/2012/10/15/731