Конец говорящего кота. Пролог

  В одном маленьком доме, посреди маленького пляжа с южной стороны необитаемого острова в огромном море, жил кот.

  У него была вечно чёрная шуба, пара зелёных с корицей глаз, и один шершавый язык. А ещё он умел разговаривать, правда, не очень хорошо – будто хрипло лаял, протягивая звуки.

  И жил он в том доме до того и после (когда мы, собственно, и застаём его за вылизыванием лапы) смерти местного аборигена.

  С той поры прошёл год.

  Ничего с ним не происходило день за днём: он ходил к берегу и ловил рыбу, ходил вглубь острова на родник за водой, охотился на опоссумов. Пока не пришёл незнакомец.

  Скорее даже, не пришёл, а ворвался в дом и, следом за грохотом двери влетевшей в стену, последовал грохот пистолетного выстрела. И края лужи крови растекающейся к ногам пришедшего – было последнее, что видел кот в своей жизни.

  Его даже не унесло: котов живущих на побережье смывает вечной волной.

  Так наш кот, вечно мокрый очутился в пустыне. Морда у него была недовольная.

  И ему было чему сердиться. По шерсти текла вечная вода и не иссякала, над головой пекло солнце, под лапами жарил песок, из пуза сочилась кровь и вместе с солёной водой мочила песчинки испарявшие влагу дурнопахнущим меревом. Ещё этот шум…

  Ему здесь было как против шерсти, и кот, сердито разметав песок хвостом, поднялся на лапы.

  Похоже, здесь можно было только идти. И он пошёл.

  Постепенно с каждым шагом углубляющегося в пустыню существа, в чёрные лапы наливалась сила и тяжесть, ловкость кота становилась грацией пумы, и вот уже огрубевшие подушечки мощных лап колыхающих песчаную пыль несли на себе крупного зверя. Такие некогда рвали лианы ударом лапы, но и могли подминать на бегу камни северных скал. И из груди его текла кровь бурой линией липшая к пустоши.

  Воздух гудел, и голос носимый гулом всё приближался. Приближался, как камень, падающий на полую ветку бамбука. Голос всё пел и пел то слева, то справа.

  Вскоре песок завибрировал, вздымая шерсть смольных лап и подбрасывая не засохшую кровь капельками вверх. Каждое движение вперёд отдавалась в костях хищника теплой тропы. Вздымая кончики мохнатых ушей к небу.

  Затем дрожание пустыни наклонило горизонт, и песок покатился, полился, под гору утягивая твёрдую кошачью поступь, огибая её, точно река каменные пороги. А голос пел, как юноши тёмной кожи в далёких землях поют на празднествах.

  Солнце садилось.

  Песок всё тёк, набирая скорость, и каждым камешком стремясь быстрее достичь горизонта. В последнем всплеске их радость оранжево-зелёной полосе заката, точно детей перевернула качели мироздания. Песчаный дождь обрушился в небо ставшее низом. И посреди самых верхних туч песка вышагивал стелющейся поступью Зверь, совершая свой круговорот. Кварцевый водопад струился по его брюху и шее в потемневшем мире, а первые звёзды чесали ему спину.

  Голоса стали голосами многой песни, разных мотивов, разнообразия ритмов. С каждым ощущением движения, разрывая потоки ниспадающей пыли, огромной щелью голубого цвета, вдоль взгляда. Очерченной ярой, оранжево-красной… шаг… тесной… шаг… мягкой… шаг… влажной… вдох…

  Матерью Кошкой оставшейся позади.