1. 2. Боль

Начало повести http://www.proza.ru/2012/09/21/897


Девушка засунула левую руку в брезентовую рукавицу, наклонилась и, поддерживая мастерком, взяла кирпич. Подняла его и хотела положить на подготовленное место, но вдруг застыла, громко вскрикнула и выронила. Она еще громче вскрикнула, сбросила на землю рукавицу. Бросила мастерок, схватилась правой рукой за левую и присела, зажав обе руки между ног.
- Что случилось? Ушиблась? – спросил Михаил, делая шаг к ней. Никакого ответа, фигурка даже не пошевелилась. Он подошел, тронул ее за плечо, наклонился, заглянул в глаза и увидел остановившийся взгляд полный дикой боли. Недоуменно осмотрелся. И не понял, что же произошло.
- Что случилось? - еще раз, уже более настойчиво спросил.
Казалось, его слова не доходят до сознания девушки. Он потормошил ее за плечо.
- Ой. Как больно, – сдавленно прохрипела она, и по ее щеке покатилась одинокая слеза.
Боковым зрением Михаил заметил на земле какое-то движение. Он повернул голову и увидел, как из брошенной на землю рукавицы выполз и расправил крылья громадный, сантиметров пять в длину, ярко-желтый, полосатый шершень. С громким гулом он взлетел, сделал два круга над застывшей фигуркой и улетел. Михаил понял, что произошло.
Он вспомнил, как в детстве, когда он спал, ему на палец сел такой же шершень, и он придавил его другим пальцем.
Весь дом проснулся от его крика, и никто не мог ничего понять, а самому Михаилу показалось, что палец расплющили молотком или окунули в расплавленный метал. А когда он работал лесником, одного лесоруба в лесу шершень ужалил в затылок. Тот валил дерево, в котором было их гнездо, и не заметил, как они сверху бросились на него. В больнице, когда лесоруб очнулся, упорно доказывал, что его кто-то ударил кувалдой по голове.
Михаил представил, что сейчас чувствует девушка, и сердце пронзило воспоминание о той жуткой боли, испытанной им давно, но глубоко запавшей в память.
Он наклонился и, придерживая правой рукой за плечо, левой взял ее руку и с силой выдернул из зажатых ног. На указательном пальце он увидел красную точку и маленькое отверстие, как будто палец прокололи толстой иглой. С силой зажал палец правой рукой так, что он побелел, и зубами впился в укушенное место, выдавливая из ранки яд и отсасывая его с такой силой, что заболело нёбо.
Света не сопротивлялась, Ее тело стало деревянным. Что бы согнуть руку, приходилось прикладывать большое усилие.
- (Болевой шок,) – подумал Михаил, - (Что я могу сделать? Аптечка! Там есть анальгин и демидрол. Что лучше? Надо принести.)
- Бабушка. Идите сюда, - спокойно, но тоном заставляющим и более решительных людей беспрекословно подчиняться, подозвал он старушку, которая с тревогой наблюдала за ним из загона.
- Поддержите ее, я сейчас приду, – и когда она подошла, взял ее руку и положил на плечо девушки. Старая женщина с отчаянием смотрела на него, но ничего не спрашивала.
Ему хватило минуты, что бы добежать до машины, взять аптечку и возвратиться.
Застал он бледную старушку, прижимающую голову пострадавшей к своему животу, и плачущую девочку, которая по очереди теребила то мать, то бабушку и спрашивала.
- Баба Маня, маме больно? Мама, что с тобой? – те обе молчали, находясь в шоке: одна болевом, другая психическом.
- Ну-ка Надюха быстренько неси чашку, мы сейчас маме лекарство дадим и вылечим, - он развернул девочку за плечи и подтолкнул к дому.
Чашка была ему не нужна, нужно было отвлечь девочку, занять ее чем-нибудь и не дать испугаться. Та начала было сопротивляться, но потом поняла, что было сказано, и со всех ног бросилась к дому.
Михаил открыл аптечку, достал упаковку анальгина, вырвал таблетку. Она показалась ему достаточно большой. Достал упаковку димедрола и вырвал из нее две маленькие таблетки. Схватил ковшик, зачерпнул воды из ведра, из которого набирали воду мыть ему руки. Повернул лицо девушки к себе и с силой большим и указательным пальцами правой руки сжал скулы. Она разжала зубы и он быстро и глубоко, насколько мог, пальцами левой засунул в рот таблетки, поднес ковшик и влил воду.
Света закашлялась и, повинуясь рефлексу, проглотила таблетки. Кашель продолжал сотрясать ее, руки потянулись к горлу, но тело расслабилось.
- (Так. С одной порядок, теперь старушка).
На данный момент она внушала Михаилу наибольшие опасения. Лицо ее побелело, левой рукой она держалась за грудь, а рот судорожно ловил воздух.
- Баба Маня, ты меня слышишь? – та кивнула головой, с надеждой глядя на него.
- Свету укусил шершень. Это очень больно, но неопасно. Все, что нужно, я уже сделал. Не-бой-тесь, - четко выговаривая каждый слог, медленно проговорил он, стараясь чтобы слова как можно лучше дошли до женщины.
- Она может упасть в обморок, но только вы держитесь, ведь если и с вами сейчас что-нибудь случится, мне одному не справиться. Вы поняли? Успокойтесь.
Старушка задышала ровнее, лицо ее порозовело. Исчезла пугающая неизвестность, а с остальным она уже справлялась не раз.
Михаил порылся в аптечке и нашел пузырек корвалола. Девчушка выбежала из дома с небольшой чашкой, и он накапал капель тридцать из пузырька, разбавил водой и дал выпить женщине. Не сколько лекарства, сколько его быстрые, четкие и размерянные действия всех успокоили.
Девочка с жалостью, но без страха смотрела на мать, а бабушка с благодарностью на Михаила.
Он огляделся, увидел скамейку и подставил ее старушке. Та села и благодарно вздохнула.
Зашел в дом, осмотрелся, собрал в охапку ковровую дорожку, вынес и расстелил возле девушки.
- Ложись, - громко, чтобы слова дошли до затуманенного болью сознания, сказал и, приподняв её, положил на дорожку. Девушка послушно легла, согнувшись в позе зародыша, и опять зажала руку между колен.
- Ой, как больно, - снова сказала она, несколько секунд полежала неподвижно, потом приподнялась. - Мне плохо, тошнит. Сейчас вырву.
Михаил увидел, что и без того бледное лицо побелело еще больше, зрачки закатились, и он едва успел подхватить рукой ее голову, не дав удариться той о землю.
Когда девушка потеряла сознание, старушка приподнялась, но он упокоил ее:
- Сидите. Так и должно быть. Было бы удивительно, если бы она не потеряла сознание. А так и ей легче, она не чувствует сейчас боли. Хотите, я ее в больницу отвезу? Где тут у вас ближайшая больница?
- В соседней станице фельдшерица живет, а так ездим в город.
Михаил прикинул: соседняя станица была видна отсюда, нужно было переехать балку и проехать километра два по трассе. Он утром был уже там, но он знал сельских фельдшеров. Как правило, пожилые, добрые, безотказные женщины, готовые в любую минуту поддержать добрым словом, оказать первую помощь, такую, как только что оказал он, поднять всех на ноги и отправить больного или пострадавшего в ближайшую больницу.
Со всем этим Михаил и сам справился неплохо. Ехать к фельдшеру, что бы потом оттуда ехать в город? Проще сразу в город.
Он оказал помощь и сомневался, что в больнице помогут еще чем-нибудь, но он не знал какое сердце у девушки, ничем его сейчас не мог поддержать и знал, что очень часто люди со слабым сердцем умирали просто от боли.
Он сейчас хотел разделить с кем-нибудь ответственность за эту жизнь. Он до жути боялся, что вот сейчас у него на руках она умрет, и он ничего не сможет сделать.
- Хорошо. Я ее в город свожу, может быть, ей там укол сделают. А вы займитесь чем-нибудь. Принесите что-нибудь мягкое ей под голову.
Старушка ушла. Михаил, оставив девочку возле лежащей матери, пошел к машине. Он убрал с пассажирского сидения сумку с едой и переоделся в чистую одежду, которую снял с себя, когда приступил к ремонту. Вернулся. Бабушка принесла фуфайку и подложила Свете под голову.
Михаил поднял девушку, голова ее запрокинулась. Он наклонился вправо и заставил ее лечь себе на плечо. Не отличаясь большой силой, он свободно донес девушку до машины, без труда поднялся на подножку и положил на сидение, головой в сторону водителя.
Закрыл фиксатор замка и захлопнул дверь. Подергал ее, убедился, что не открывается. Зашел с другой стороны и посадил девушку, привалив ее головой к дверце. Из теплой куртки, которую возил с собой на случай непредвиденной ночевки, сделал мягкую подкладку под голову и удобнее устроил пострадавшую.
Старушка с девочкой стояли в проходе между колючими кустами и смотрели на его приготовления.
- Не переживайте! – еще раз крикнул Михаил, понимая всю тщетность этого обращения. Сел за руль и глубоко вздохнул.
- (Ну, милая, не вздумай только теперь ломаться. Не подведи, дорогая), - как к живому существу, мысленно обратился он к машине.
- (Господи! Помоги мне защитить ее), - взмолился, имея в виду девушку, и повернул ключ.
Мотор завелся с полуоборота, скорость включилась мягко, без скрежета, и тяжело груженая машина без рывков, плавно тронулась с места.
Оказавшись в привычной обстановке, прислушиваясь к ровному гулу двигателя, Михаил успокоился и почувствовал облегчение. Девушка неподвижно сидела, привалившись головой к боковому стеклу. Ее руки, которые он сложил ей на колени, подрагивали, когда машина подпрыгивала на ухабах. Он знал, что такое покачивание всегда приносит облегчение, если, конечно, тело не изувечено переломами, когда малейшее движение причиняет боль. Михаил чувствовал, что девушке становится легче.
Лицо ее стало терять мертвенную бледность, на щеках даже выступил лихорадочный румянец. Черты лица разгладились, стали мягче, спокойнее. Через несколько минут он выехал на трассу и повернул в сторону города.
Он не проехал и нескольких километров, как машину обогнал темно-коричневый жигуленок, показал правый поворот, прижался к обочине. В левое окно высунулась и замахала рука, прося остановиться.
Михаил принял вправо и затормозил, Из легковой выбрался полный, не по-сельски одетый в костюм, невысокий мужчина.
- Продаешь?
- Да.
- Сколько?
- Семьсот, - Михаилу не хотелось объясняться, он торопился и поэтому назвал высокую цену, чтобы тут же поехать, если мужчина начнет возмущаться. Тот обошел машину, осмотрел дрова и махнул рукой:
- Езжай за мной.
Михаил заглушил двигатель и наклонился к девушке.
Она спокойно сидела, прислонившись к двери, положив голову на куртку, лежащую на спинке сиденья. Приложив пальцы к ее шее, он почувствовал ровные, сильные толчки крови.
- (По моему спит. Ну, в принципе, можно съездить. Много времени не займет, а на пустой машине легче по городу ездить), - решил он и снова завел двигатель.
Мужчина, стоявший все это время с его стороны, пошел к своей машине. Завел ее и поехал. Михаил тронулся за ним.
Проехав пару километров, они свернули в укрытый зеленью хуторок, миновали несколько дворов и остановились у добротного кирпичного дома, построенного лет двадцать назад, имевшего основательные хозяйские постройки: сараи, гараж,  огороженные металлической изгородью.
- Родители здесь живут. Хочу им помочь. И сын с женой и внуком сейчас у них то же, - мужчина явно был расположен поговорить.
В другое время Михаил с готовностью поддержал бы разговор. Такие разговоры очень часто заканчивались полезным знакомством и, как правило, улучшали настроение, но сегодня был не тот случай.
- Извини, друг, - сказал он, спрыгивая на землю с подножки, - с удовольствием поговорил бы, но везу девушку в больницу. Давай быстренько разгрузимся, и я поеду.
Мужчина понимающе кивнул.
- Понял, сейчас позову отца и сына, и разгрузим машину.
- Не нужно. У меня самосвал. Покажи куда, а выгружу дрова я сам.
- Отлично! - обрадовался мужчина.
Он сходил в дом и оттуда сразу вышли седой, властный старик, опирающийся на узловатую, кизиловую палку, и молодой паренек.
Старик указал палкой, мужчина с пареньком открыли ворота из листового железа. Двор был широк. Михаил без труда, задним ходом, загнал машину, открыл борт и в считанные секунды выгрузил груз.
Куча получилась довольно внушительная. Гнилых пней и больших сучков не было видно. Старик, осмотрев дрова, остался доволен. Мужчина тоже был доволен, что дрова понравились отцу.
Он отдавал деньги без сожаления, легко расставаясь с ними, от чего поднялось настроение у Михаила, который всегда близко к сердцу принимал терзания людей, особенно бабушек, отдающих сразу так много денег, которые они долго копили, или заняли, и теперь будут долго отдавать.
- А что с ней? – спросил, подойдя к машине, старик.
- Шершень ужалил. Она спит.
- О-о-о. Это очень больно.
Михаил достал ручку и тетрадь.
- Скажите, пожалуйста, ваш адрес и фамилию, - и, когда старик ответил, записал.
Михаил не имел права продавать дрова. У него была лицензия лишь на транспортные услуги. Но, живя уединенно в лесу, он не собирался ездить за десятки километров по станицам и искать, кому, что отвезти. Такая работа была заранее убыточна.
Поступил он проще. Пошел в лесничество и устроился временно лесорубом. Лесники отвели делянку недалеко от заброшенного поселка, в котором он жил. Он заготавливал в ней дрова. Выписав на себя машину дров, поехал в степи и продал ее, записал все данные покупателя и, вернувшись, выписал на него в лесничестве дрова, записав разницу между ценой лесничества и той, за которую он продал, как транспортные услуги.
Все были довольны: покупателю безразлично, кто и как привозит ему дрова, лишь бы получше, да подешевле, лесникам без всяких для них хлопот шла и заготовка и реализация. Михаилу же не нужно было ездить в поисках работы. Он работал столько, сколько хотел, сколько позволяло здоровье или настроение. И это позволяло не нарушать закон.
Спустя двадцать минут он въезжал в небольшой степной городок. У первого же магазина расспросил женщин, и еще через десять минут остановился возле длинного одноэтажного здания.
В коридорах было сумрачно и пусто. В первом кабинете не было никого, но во втором он нашел женщину в белом халате.
- Добрый день. Можно здесь врача или медсестру найти?
- Здравствуйте. Конечно можно. А что у вас случилось?
- Девушку шершень ужалил. Я хотел бы, чтобы ее осмотрел кто-нибудь более знающий, чем я.
- А где она?
- В машине. В кабине сидит. Она была в обмороке, но сейчас спит. Я ей дал таблетку анальгина и две димедрола.
- А какая доза?
- Анальгина, по-моему, 0,5 грамм, а димедрола по 0,1.
- Хорошо. Я сейчас, - кивнула женщина.
Она взяла аппарат для измерения давления, сунула в карман халата резиновую трубку фонендоскопа.
- Пойдемте.
Михаил открыл дверцу машины и помог врачу сесть на место водителя. Сам ключом открыл другую дверцу и стал на подножку, одной рукой держась за дверь, а другой придерживая девушку.
Врач потрогала ее лоб и развязала косынку, по плечам рассыпались густые темно-каштановые волосы. Подсунула под спину руку и, спустя мгновение, как фокусница, сдернула фартук, который, как и косынка, все еще был на девушке. Расстегнула пуговицы на рубашке и обнажила грудью. На девушке был застиранный, потертый, вылинявший бюстгальтер. Приложила металлический кружок фонендоскопа и стала слушать, перемещая его с места на место.
От холодного прикосновения девушка проснулась, открыла глаза, ничего не понимающим взглядом посмотрела на Михаила и снова закрыла.
- Как больно, – тихо, шепотом произнесла она.
- Ш-ш-ш, тихо, тихо, спи, всё хорошо, - ласково произнесла врач и погладила девушку по голове. Застегнула ей рубашку, расстегнула рукав, закатала выше локтя, обернула руку черной лентой, накачала воздух резиновой грушей и медленно спустила его, слушая пульс на изгибе руки. Потом осмотрела укушенный палец, который начал краснеть и раздуваться.
- Ну что ж, больно, но не смертельно. Раз ты ей таблетки дал, я не буду ничего колоть. Пусть поспит, потом день полежит. Больше жидкости и кормить её надо, уж больно она у тебя худая. Звать её как?
- Света.
- А фамилия?
- Не знаю.
- А адрес?
- Понятия не имею. Двенадцать километров по трассе, два налево, деревянный дом на краю хутора. Хутор Мамкин какой-то.
- Мамацин? - на липе женщины отразилось удивление.
- А как же вы ..., - она затруднялась подобрать слово.
- Вляпался во все это, хотите спросить, - усмехнулся Михаил.
- Очень просто. Машина сломалась, я ремонтировался рядом. Тут всё и произошло. В кабину могу посадить одного человека, да там только и были старенькая бабушка да маленькая девочка, от них все равно помощи мало, так что я сам её привез.
- Дa-a...- задумчиво протянула женщина и вдруг с тревогой посмотрела на него.
- Не переживайте, - снова усмехнулся он, - не воспользуюсь я её беспомощным положением. Я её ангел хранитель. А если хотите подстраховаться, запишите мои данные. Я, если хотел бы, уже всё сделал бы и в больницу бы не возил.
Женщина сразу поверила и отбросила мрачные мысли. Она расправила рукав на руке девушки и поправила куртку у неё под головой.
- Ну, тогда всё. Больше я ничем не могу вам помочь.
- И на этом спасибо. Знаете, как трудно брать на себя ответственность за чью-то жизнь?
- Знаю, - она улыбнулась и пошла назад в и тихие, пустые коридоры.

 
   Продолжение    http://www.proza.ru/2012/09/23/446