Цвета одиночества

     Шло время, она постепенно стала охладевать к тому образу, которое когда-то рисовало ее воображение и которому так и не суждено было материализоваться в реальной мире, соединяя ее духовную сущность с какой-то  иной, как соединяются реки, образуя новую. Остывшие желания, не получившие материального воплощения, подобно глиняным скульптурам, лишенным пластичности материала, позволяющего сиюминутно изменять форму, трансформироваться, отвердевая обрели иную способность - разрушаться , рассыпаться под воздействием  неуловимых колебаний времени. Эти колебания, будь то привнесенные из вне или порожденные внутренними импульсами, были способны разрушить ранее сформированные сознанием  образы, готовя почву для лепки новых. Ей казалось, что она уже освободилась от плена очередных иллюзий и вновь готова к обманчивым, притягивающим своей недосказанностью отношениям с кем-то, кто сумеет угадать ее внутреннее душевное состояние на тот момент, удовлетворяя потребность вхождения в очередной образ, подсознательно зреющий в ее воображении, потребность примерить этот образ на себя, принять очертания, облик этого образа. И в этот момент он позвонил.
  В первую минуту она восприняла этот звонок, как звонок из прошлого, с которым она уже рассталась, похоронила под руинами несбывшихся ожиданий. Но уже в следующую минуту, после короткого молчания, предшествующего первым словам, выражающим искусно скрываемое недоумение и удивление тому, что он ее еще помнит, она почувствовала в себе волну, удивившей ее саму, радости, которая неожиданно охватила, прорывая плотину окаменелых чувств.
   В последствие она не раз ловила себя на схожих ощущениях, ибо они, по некоему наитию судьбы, уже не могли расстаться навсегда - как будто что-то удерживало их от этого шага. Но они и не могли быть вместе - они жили в параллельных мирах, которые в иных обстоятельствах не пересекаются. Что притягивало его? Что может притягивать мужчину...  Ее притягивал необычный ракурс проявляемых чувств - покровительственная нежность, которую могла себе позволить с высоты прожитых и глубоко прочувствованных лет, и, одновременно, потребность в непозволительной роскоши сохранять некую, присущую только  женщинам, слабость, которая не является слабостью по существу, но ее заманчивым, заманивающим подобием, некоей игрой, провоцируемой, побуждающей  мужчину быть сильным и покровительственным. Она ждала этих коротких, неожиданных и редких встреч, чтобы ощутить эту, провоцируемую ею, силу и покровительственность, которые на время обезоруживали и расслабляли, погружая ее в эфир любви, подобной непродолжительному наркотическому дурману, за которым в очередной раз последует отрезвление. Но оно будет потом,... потом,  когда она вновь окажется одна, предоставленная его величеству - одиночеству. Одиночеству, с которым она научилась не только мириться, но и извлекать из него звуки некоей, слышимой только ей, музыки. Она погружалась в ее волны и они несли ее по реке жизни, приближая к тому часу, когда последний, возможно самый пронзительный аккорд этой музыки, стихнет, растворяясь во вселенском безмолвии вечности.