Глава 4. Победа

Глава 4. Победа.
После второго урока я спокойно брела по коридору. В это время в столовой был обед, на который я никогда не ходила, а все остальные, в том числе и Кристина, убежали кушать. К счастью, половину физики заняло поздравление девочки с днём рождения, из-за чего сорвалась запланированная самостоятельная работа. Я не слишком-то разбираюсь в этой науке, хотя четвёрка стоит вполне заслуженная – «усердием и трудолюбием», как говорила наша учительница, Нина Никитична. Честно говоря, казалось, что она просто жалела меня. И дело не только в дурацкой физике. Она лично разрешила не сдавать деньги в фонд школы, закрывала глаза на «прогулы» и даже стремилась завышать отметки. Прогуливала я очень редко – в жуткие дубовые морозы, стоявшие на Крещение или, когда заболевал кто-то из младших, а мама не могла остаться с ним. Две тысячи я не сдавала, радостно пользуясь своей привилегией. Гордость, это, конечно, здорово, когда тебе не за кого отвечать, кроме самой себя. Но отнимать ради собственного удовлетворения такие большие для нашей семьи деньги у детей было нельзя. К слову сказать, сок и несколько шоколадок от Варнавской я всё же приняла. Одну из них я всё же съела, не удержавшись – это был мой любимый «Киткат» в молочном шоколаде, неизменное лакомство, покупаемое мною для себя! Потом, ругая себя, не вытерпела и расправилась ещё с одной. Хуже всего было то, что я нисколько не испытывала угрызений совести. Хотя, с какой стати? Угостили ведь меня, а не Гришку, которому шоколад не достанется. Стоило появиться этой мысли, как я мгновенно пристыженно покраснела. Хороша сестра, лишила ребёнка последней радости! На моё счастье, у Кристины оставалось ещё около половины праздничного пакета, и заметив, что я собираюсь на третий этаж, чтобы угостить маленьких, всучила в руки полупустую красненькую коробку:
- Держи, держи, угостишь их! У тебя такая классная сестрёнка!
- Я знаю. Спасибо, - никогда в жизни мне не было настолько стыдно. Она, эта хорошенькая девочка из богатой семьи, точно нищей, предлагала мне подарки… А всё потому, что я не удержалась и сожрала две шоколадки вместо одной!
- Только передай, что от меня, ладно? – попросила одноклассница. Я мрачно кивнула головой:
- Хорошо. И спасибо тебе огромное, правда.
- Ой, да не за что, я же знаю, как малыши любят сладкое! – с пониманием отозвалась Кристина, продолжая улыбаться. А я смотрела на неё, такую нарядную, со струящимися блестящими волосами и модными браслетиками из камешков, которые сейчас носили все, и невольно завидовала ей. Нет, не браслетикам, конечно. Не богатству её семьи. И уж точно не её красоте. Мне было обидно, что она могла быть доброй, щедрой, ласковой, а я… А я – нет. Ведь я не всегда была хмурой и стремящейся к одиночеству. Раньше я тоже часто смеялась, любила делиться игрушками и не замечала недостатков окружающих. Это было очень давно, однако… Чем старше я становилась, тем лучше понимала мир вокруг себя и менялась. Становилась жёстче, наращивая плотный панцирь, который защитил бы сердце от боли и переживаний. Постепенно он сросся с ним, и оберегать стало нечего. Я не боялась обидных слов, потому что видела говорившего их как на ладони и знала, что он ничего из себя не представлял из себя. Физическая боль тоже меня не пугала, ведь все раны заживают, а муки рано или поздно проходят. Когда папу забрали, я понимала уже совершенно всё и была готова постоять за свою семью. Той растерянной хрупкой девчушкой с наивными глазёнками, весело игравшую на перемене с подружками, больше не существовало. Разве что моя сестрёнка. Она даже добрее, чем в её возрасте была я, а ведь сохранить душевную чистоту гораздо сложнее. Неизвестно, как, но беззащитной с виду Анюте это удалось. Но не мне. Теперь я стала ещё сильнее – ударить, стоять на морозе, возвращаться под ночь из-за работы, всё это пустяки. Однако улыбаться всем подряд, как это делала Кристина, я больше не могла. И никогда не смогу.
Проходя мимо кабинета Ани, где резвились малыши, я случайно заметила в толпе высокую фигуру, слишком выделяющуюся среди четвероклашек. Обычно старшие классы сюда не заходили, тогда что это значит? Я присмотрелась: высокий, но довольно тощий паренёк в торчащими русыми волосами, из параллели восьмых классов. Раньше я уже видела его в школе, кажется, его звали Русланом… Но меня привлёк вовсе не мальчик. Рядом с ним стояла моя сестра, и притом с таким несчастным и напуганным выражением лица, что я, не раздумывая, бросилась вперёд.
- Что случилось? – я схватила девочку за плечи и чуть нагнувшись, заглянула ей в глаза. Блестящие от солёной влаги, они выражали отчаяние и боль. Такую боль, которая резала моё сердце в тысячу раз сильнее, чем собственная.
- Что такое, Аня? – хрипловатым, как и всегда, во время волнения, голосом повторила я. Аня дёрнулась, точно очнувшись, потом кивнула в сторону Руслана:
 - Он… он сказал, что мы нищие… и ещё…
Дальше я плохо слышала, что она говорила. В ушах зашумело, все звуки, сдобренные помехами, смешались в одно. Казалось, что грудь придавил огромный тяжёлый камень, образуя внутри пустоту. Она плакала. Она плакала, потому что какая-то чужая скотина заставила её плакать. Да какого чёрта?!..
- Что, сестрёнку прибежала защищать? – криво усмехнулся парень, свысока глядя на меня – я едва доставала ему до плеча ростом. Проигнорировав замечание, я быстро обернулась к Ане и крепче сжала её руку:
- Иди в класс.
- Зачем? – удивилась та, а я, неожиданно налившимся железом голосом, твёрдо сказала снова:
- Иди в класс. Всё будет хорошо, я тебе обещаю.
- Ладно. – недоумённо девочка пожала плечами, но быстро убежала в класс с подружками. И почему она не могла сидеть там всю перемену? Чего её понесло в коридор, где каждый мог обидеть или ударить? Зачем? Зачем?! Я злилась. Но невозможно постоянно прятаться. Ане хотелось развлекаться, играть, быть как все… Даже вынося насмешки, но всё-таки как все. А у меня не было такой возможности. На мне стояло невидимое клеймо «дочь уголовника и пьяницы», которое заставляло людей избегать меня. Остальные дети были слишком маленькими, их, напротив, все жалели, а вот меня презирали, словно это я тогда ударила ножом человека. Но главное было в том, что я сама могла попытаться стереть это клеймо лишь одним способом – тоже по мере сил зажить обычной жизнью, ходить гулять после школы, хихикать на переменах, просить денег у мамы на косметику… Одним словом, забыть о том, что я делала изо дня в день. Чтобы быть как все, мне пришлось бы бросить младших на маму, а это означает «на произвол судьбы». Она никогда не позаботиться о них так, как я. Иными словами, выбора у меня не было.
Не было.
Именно поэтому только сестра скрылась в классе, как я рывком подскочила к усмехавшемуся парню и со всей ненавистью, на какую была способна, прошипела:
- Какого чёрта ты к ней полез? Что тебе от неё надо?
- Отвали от меня, сумасшедшая! – Руслан с наигранным отвращением выпучил глаза и шарахнулся в сторону, как от заразной. Я не отступала:
- Если ты ещё раз сунешься к моей сестре,…
- Что? И что ты мне сделаешь, а? – засмеялся он, перебив меня. Его смех. Его мерзкая гримаса на лице. Его отвращение к нам. Его манера ухмыляться. Всё это внушало мне такую ярость, что я готова была уничтожить этого самовлюблённого идиота.
- Тогда я сделаю так, что ты сильно об этом пожалеешь, ясно? – громко заявила я, как парень внезапно заломил мне руку назад. Я тихонько вскрикнула от боли, но подавил голос; однако слёзы предательски выступили на глазах, и он это видел. Видел мою слабость… В ту же секунду я оказалась намертво прижатой к стене, без всякой возможности пошевелиться. Что хуже всего – во власти человека, который запросто сейчас мог сломать руку или просто позлорадствовать над болью хрупкой девочки, неспособности вырваться из железных тисков.
- Ну, и кто о чём жалеет? – на этот раз он не улыбнулся, просто смотрел… Смотрел с таким презрением и нескрываем отвращением, словно я была кучей дерьма. Впрочем, в его глазах именно этим я и являлась. Руслан медленно заводил мою руку назад и назад, наслаждаясь тем, как я всё сильнее сжимала зубы, чтобы не завопить от безумной боли. Рука точно горела, разрываясь на сотни кусков. Точно под гипнозом, я глядела на парня и продолжала терпеть мучения, которые прекратятся лишь тогда, когда захочет Руслан. Я не имею права кричать – всё равно никто не услышит, вся начальная школа в столовой, включая учителей. Никто не услышит меня, если только не заорать на всю школу, но… но этого тоже нельзя. Ведь тогда я буду слабой. Даже слабее, чем теперь. Я оглядывалась по сторонам, надеясь, что кто-то придёт, но коридоры были странно-пусты…    
- Ну что, нравится? – издевательски поинтересовался парень, а я уже начинала думать, не сломана ли моя рука – настолько сильной стала боль. Казалось, что она вот-вот оторвётся от тела… А ведь прошла лишь пара секунд. И почему я до сих пор ничего не сделала?!
В ту же минуту с меня точно спало наваждение; очнувшись, я резко пнула парня ногой в живот. От внезапного нападение Руслан дёрнулся, однако не замешкался и с силой ударил кулаком в лицо. Перед глазами на мгновение потемнело, а затем вспыхнуло разноцветными искорками, но, не обращая внимания на адскую боль, я закусила губу и стукнула его в ту самую точку в районе груди, умение попадать куда спасало меня – спасло и сейчас. Он согнулся, тяжело закашляв и не устояв на ослабевших ногах, рухнул на пол. Я быстро нагнулась, прижала безвольные плечи к стене и заглянула в точно удивлённые, но по-прежнему злые глаза. Как и всегда – неожиданный удар, который внушает страх и ещё сильнее разжигает ненависть.
- Запомни раз и навсегда, тварь – не приближайся к ним. И никому не посмеешь сказать о том, что тут произошло. Понял? Понял, я спрашиваю?!
Судя по выражению лица Руслана, стоило мне ещё хоть пальцем ткнуть его в сплетение, он бы умер. И потому не мог не кивнуть:
- Да пошла ты!
- Ты понял меня? – железным тоном переспросила я, снова получив в ответ утвердительный кивок. Я опять победила. Только вот важно ли это?
Я вскочила на ноги и медленно направилась в кабинет. Боль, забытая на время, разгорелась с новой силой – руку подёргивало, а по носу сбегала свежая тёплая кровь, к тому же на скуле набух синяк. Прижав к носу платок, я присела на лавочке. Совсем одна, с пакетиком шоколада, который станет обедом моей семьи, с разбитым лицом и сердцем. И никто не подойдёт, чтобы помочь, потому что помощи ждут всегда от меня… У меня нет права кого-то подвести. Я ударила этого мальчика не потому, что испытывала к нему ненависть или желание унизить, а для того, чтобы в следующий раз он не подошёл к дорогому мне существу. Он такой же, как я. Ничем не лучше и не хуже, просто его не жизнь не заставляет его быть безжалостным. Победила ли я? Может быть. Но победы бывают разные, и не всегда тот, кто оказался сильнее, вышел победителем.
***