Беспокойная душа. Часть вторая

-Хотите посмотреть еще один феномен, Вячеслав Юрьевич? – обратился к профессору доктор, наблюдавший за Викторией Никитиной.
-Что за феномен? – живо заинтересовался тот.
-Пройдемте в палату к той больной.
 Они зашли в ту же палату, где находились несколько недель назад. Здесь все было по - прежнему.
Только с самой больной произошла метаморфоза. Она стала выглядеть намного старше, чем когда ее видел профессор в последний раз.
- Что за чертовщина? – удивился он, рассматривая лицо женщины.
Он даже подошел поближе, чтобы рассмотреть получше это лицо. Только пару недель казалось молодым и свежим. А теперь полностью соответствовало паспортным данным.
- Ну- ка, ну- ка, а вот это интересно.
И он стал расспрашивать Николая Васильевича, с чем, по его мнению, связаны такие перемены?

Я совсем некстати заболел. Дел на фирме , как всегда, невпроворот. Чихая и кашляя, отдавал распоряжения из кровати. Досадуя и считая, что без меня все пойдет наперекосяк. Но главную причину своего раздражения, я не хотел показывать даже самому себе. Я не мог навещать Викторию в таком состоянии. Как она там? А вдруг  в больнице решат, что ее пора отключить от аппаратуры? Названивая в больницу каждый день, практически не менее двух раз, я довел ее врача Николая Васильевича буквально до изнеможения.
Потом, эти странные разговоры о том, что она выглядит не так молодо, как несколько дней назад. Что он этим хотел сказать? Хотя… Действительно. Когда я впервые увидел Викторию через пять дней после аварии, именно тогда я впервые смог попасть в ее палату, она показалась мне женщиной лет тридцати пяти – шести. Но затем она как- будто помолодела. Может быть, я просто привык к ее внешности, и она казалась мне более молодой, чем на самом деле? Но ее лечащий врач вчера сказал, что ее внешний облик стал меняться пару дней назад, когда ее мозг замедлил свою деятельность. И еще, она перестала говорить: ни на русском, ни на английском языках .Она не сказала с тех пор ни слова. Нет, все – таки мне надо поскорее выздоравливать и самому ехать в больницу, чтобы разобраться на месте.

С детства я знала, что особенная. Хотя не понимала, почему мое племя так считало. Что во мне было такого, что отличало меня от остальных, я никак не могла понять. Иногда я замечала, что взрослые как – то странно переглядываются после того, как я скажу что – нибудь совершенно простое, что было и так понятно. Может, они отличали из – за того, что я была дочерью вождя, а моя мать   известной травницей? Все знали Ласковую Лань по обе стороны реки. Она лечила любого, кто к ней обращался. Я все время находилась рядом с матерью, собирая с ней растения, после этого высушивали, толкли, варили. В общем, занимались заготовкой отваров, лечащие различные заболевания. Мне нравилось это занятие, я, как и мама, хотела стать травницей. Хотя бывали случаи, когда травы не помогали, и тогда мама просила меня положить руку на тело больного. Это занятие мне не нравилось: сидеть и держать руку не всегда в удобном положении. Но я была послушной дочерью и, не задавая вопросов, делала все, что она велела мне. Как правило, после этого больным становилось легче, и мама больше не просила меня прикладывать к ним руки. Они пили отвары и выздоравливали. Кроме этого, я с большим удовольствием играла со своими братьями. Их у меня было четверо. Двое из них  - старше меня. Я с удовольствием ловила с ними рыбу, дралась на палках и ездила на горячих скакунах. Отец хмурился, когда заставал меня за этими занятиями, но молчал. Только однажды, когда он увидел, что я метаю нож в дерево, отобрал его у меня и строго – настрого запретил мне развлекаться таким образом. Это ужасно разозлило меня, и я убежала, не взяв на это разрешение. Поздно вечером мама нашла меня, и долго разговаривала со мной, объясняя, что у каждого человека должны быть свои обязанности. Мальчики вырастают воинами и охотниками, а девочки хозяйками, умеющими готовить еду, разделывать добычу, принесенную охотниками, собирать и складывать вигвам и так далее. То есть делать то, что я вижу каждый день в своем селении. Я возмутилась:
- Мама,  почему так получается, что мальчикам достаются интересные, нескучные дела, а девочкам - наоборот, самое тяжелое и неинтересное?
 В ответ Ласковая Лань рассмеялась и нежно прижала меня к себе.
- Я тебя неправильно назвала, ты не Побеждающая смерть, а Ершистый Ежик!
Отвлекшись от животрепещущей темы неравенства полов, я живо заинтересовалась, почему мама выбрала такое имя? Она задумчиво улыбнулась, и я увидела то самое выражение, которое бывало у нее, когда она вспоминала прежние времена: свадьбу с отцом, рождение детей, свое детство.
- Ты была маленькой, намного меньше, чем твои братья при рождении, и такой совершенной. Но очень слабенькой. Все думали, что ты не выживешь. Мне стыдно сказать, но хоть и  сама лечу детей , почему – то боялась прикоснуться к тебе. Я уже даже плакала над тобой, но ты в этот момент издала писк и потянулась к груди за молоком. Ты серьезно смотрела на меня своими светло – зелеными, такими необычными глазами, а затем протянула ручку и нежно коснулась моего лица. Я тут же поняла, какое имя дать тебе. Сообщив об этом мужу, я стала ждать, какое решение он примет.
-И он согласился! – уверенно сказала я.
-Как ты это поняла? – лукаво усмехнулась мама.
- Ну…,  - я представила перед собой молодого воина, каким он представлялся мне двенадцать лет назад, - он не хотел поначалу, сказав, что это имя слишком дерзкое для девочки, и обязывающее. Но ты возразила, заявив, что тебе  достаточно сыновей, которым он сам выбирал имена. И так будет впредь, когда ты родишь ему еще сыновей. А вот девочки…  В общем, им имена ты будешь подбирать сама.
Заканчивая свою мысль, я увидела выражение лица матери. Оно было мне знакомо. Выражение удивления и недоверия в возможность узнать, что происходило столько лет назад. Тогда они находились в вигваме вдвоем и никто не мог услышать их разговор.   
- Откуда ты узнала об этом? – огорченно спросила мама.
-Да ниоткуда, - я пожала плечами, удивляясь ее недогадливости, - Я просто представила, как это могло быть, и рассказала.
Мама тяжело вздохнула и с тревожной ноткой в голосе, сказала:
- Я тебя прошу, родная, не делись своими фантазиями ни с кем, кроме меня и отца. Люди неправильно воспринимают твои слова.
 И как  бы про себя прошептала:
-Как  - бы не было беды!
 Я взяла ее руку в свою, желая успокоить. И действительно, буквально через несколько минут, лицо Ласковой Лани разгладилось и, погладив меня по голове с привычной нежностью, легко поднялась.
Годы летели, как птицы. Я уже сама лечила наших людей. Только чужаки, боязливо глядя на меня, просили мою мать помочь им. Я не обижалась. Что поделать, если люди навыдумывали себе сказки и считают меня колдуньей.
Как – то вечером, во время трапезы, мой отец, Быстрый Орел, проницательно поглядев на меня, сказал:
- Ко мне приходил Черный  Ястреб. Он хочет жениться на тебе и забрать в свой вигвам. Тебе уже семнадцатый год и ты вполне вошла в зрелый возраст, чтобы стать женой и матерью.
Я пожала плечами. Черный Орел  меня совершенно не интересовал. Он, конечно, храбрый воин и ловкий охотник, но груб и достаточно жесток. Я представила себе, как он будет колотить меня, если ему что – то не понравится. Но все ждали моего ответа, поэтому я сказала:
-Я знаю, что он не первый раз обращается с такой просьбой. Но мама уговорила тебя не отдавать меня рано замуж, опасаясь, что в таком юном возрасте я не перенесу роды.
 Отец метнул на мать укоризненный взгляд, но та покачала в ответ головой.
- Нет – нет, мама ничего не говорила мне. Просто я видела, как он пришел к тебе в вигвам в день моего четырнадцатилетия, и сделала выводы.
 Быстрый Орел пробормотал что – то насчет слишком догадливых детей. Мои братья тут же развеселились, и, толкая друг друга и подмигивая, начали дразнить меня.
Я подняла брови и поинтересовалась, когда мои два старших брата собираются жениться. Мол, кое – кто обжимает девушек в кустах вечерами. Они тут же замолчали, нахмурились и гордо заявили, что им еще рано вести женщину в свой дом.
- Что мне ответить Черному Ястребу? – вернулся отец к прежней теме.
- Я не выйду за него. Я его не люблю и мне не по нраву его характер!
-Чем же? – удивился Быстрый Орел, - Он отличный охотник, прекрасный воин. Он сможет содержать свою семью, сколько бы детей ты ему ни подарила.
- У нас не будет детей! И он хочет жениться только потому на мне, что я дочь вождя! Он надеется когда – нибудь занять твое место.
- Если наше племя  отвергнет одного из моих сыновей и выберет его, то так и будет! - спокойно ответил он.  - Но почему ты говоришь, что у вас не будет детей? Это меня волнует больше. С чего ты взяла, что бесплодна.
- Я не сказала, что не могу иметь детей, - я с сожалением переводила взгляд с отца на мать, - но я точно знаю, что с этим человеком у нас никогда не будет живых детей.
Я сделала упор на слове "живых", и мать сдавленно охнула.
Помолчав, отец, серьезно глядя мне в глаза, произнес:
- Я знаю, дочь моя, что ты никогда не лгала ни мне, ни матери, ни кому – нибудь еще. Я знаю, что практически все пророчества, которые я слышал от тебя, исполнились. Поэтому я отклоню просьбу Черного Ястреба. Я хочу, чтобы ты была счастлива и родила нам внуков. Если ты найдешь для себя воина, который привлечет тебя, приходи и честно скажи мне об этом. А я решу, как быть дальше.
 На этом разговор закончился, так же как и наш ужин.
Отец действительно поговорил с Черным Ястребом. Не знаю, какие доводы он предъявил, только несостоявшийся жених в тот же вечер исчез  из селения, где мы расположились на лето. Я не видела его до поздней осени, и успела забыть о его существовании, но он напомнил о себе.
В конце лета наши охотники усилено добывали провизию на зиму. Старожилы говорили, что предстоит холодная зима, которой давно не было в этих краях. Дичи было много. Часть людей уходили в леса, а другая охотилась на бизонов. Работы было много. Надо было снимать шкуру с убитых животных и дубить ее. Мясо мы валяли и засаливали. Женщины бродили по полям, выискивая злаки. Правда была еще батата, которую мы с мамой высадили, как только прибыли сюда. Урожай был неплохим. Помимо этого мы с Ласковой Ланью разыскивали травы, которые пригодятся в холодные времена: от простуды и расстройства желудка, от горячки и других заболеваний, которые появляются в человеческих телах непонятным образом. Но в любом случае их надо лечить. Самая хрупкая часть населения,  старики и дети, не должны умирать, потому что мы вовремя не запаслись нужными травами.  Некогда было не только поспать, но даже просто отдохнуть. Даже дети вносили посильный вклад в общее дело.
В начале сентября, когда многие травы начали желтеть, появилась группа охотников, несущих что – то тяжелое. Я вглядывалась, не видя, что это за добыча такая. И только когда мужчины подошли поближе, поняла, что это не зверь, а носилки с человеком. Дойдя до нас, охотники небрежно кинули носилки на землю. Подбежав, я уже хотела отчитать их за это, как словно споткнулась, увидев, кого они принесли. Это был раненый мужчина. Зрелище, довольно привычное для меня. Но вот то, что этот мужчина оказался другим, не таким как мы, ввергло меня в смущение. Я молча разглядывала его, да и не только я, но и все женщины, окружившие носилки.
Я знала, что где – то на западе существует поселение с белыми людьми, но никогда их не видела.  На том берегу реки жил отшельник – француз. Он построил хижину, прямо у горы. Говорят, что старик зарос волосами, как дикий зверь. Иногда он ездил куда – то и привозил продукты и табак. Он ничего не выращивал, но ходил охотиться. Также он стрелял бобров и выделывал мех. Ни с кем не разговаривал и ни к кому не ходил. Индейцы его не трогали, и он тоже ни к кому не цеплялся. Говорят, что он здесь живет очень давно, лет двадцать. Ну что ж, каждому свое.
Этот же белый мужчина одет в плотные холщевые штаны и рубашку. На боку  у него зияла довольно крупная рана, явно полученная от дикого кабана. Я наклонилась над незнакомцем и подняла его веки. Он тихо застонал. Глаза оказались черного цвета. Темные волосы были густыми и длинными. Конечно, не такими длинными, как носили наши воины. Он не смазывал их маслом, и они блестели на солнце. Кстати, я тоже не любила смазывать волосы медвежьим жиром. Ненавижу этот запах. Мы с мамой делали специальное полоскание для волос и ароматическую воду для тела. Я любила лаванду так же, как и Ласковая Лань. Вытащив, мокрую от крови рубашку, из – под ремня, я внимательно осмотрела ранение. Да, крови он потерял много. Но это не страшно. Главное, чтобы рана была достаточно чистой и в нее не попала грязь. Я знала людей, получивших незначительные ранения, в виде царапин, но из – за попавшей туда грязи раны воспалялись, багровели, поднимался жар и человек мог умереть, если вовремя не очистить рану. Попросив охотников отнести раненого в мой вигвам, в котором я лечила больных, я поспешила вперед. Но мужчины моего племени не торопились отозваться на мою просьбу и, переминаясь с ноги на ногу, о чем – то шептались. Я возмутилась и более строго потребовала, чтобы они подняли носилки. Смущенно кашлянув, один из воинов сказал, что вообще не хотел тащить сюда чужака, тем более белого. Что от него будут одни неприятности. Другие дружно закивали. Я оглядела их и, прищурившись, сказала:
- Если мы не вылечим этого человека, я не стану лечить ваших детей!! Это я вам обещаю.
Конечно, я лукавила, но им это знать ни к чему.
И женщины стали подгонять мужчин, чтобы они немедленно отнесли белого человека туда, куда я прикажу.
 Они послушно подняли носилки, хотя по их выражению лиц было понятно, как они не желают делать этого.
 Я удивилась, для чего же они тогда принесли незнакомца в племя? И только позже, вечером, истина выплыла наружу. Оказывается, если бы не этот белый мужчина, один из воинов уж точно сегодня погиб. Незнакомец появился в тот момент, когда копье этого воина сломалось о хребет дикого огромного кабана – самца. Его товарищи находились слишком далеко и не успевали тому на помощь. Тут и появился незнакомец  и отвлек кабана на себя. При нем оказалось ружье, большая редкость в наших местах. Он выстрелил в дикого зверя, но тот, уже смертельно раненный все -  таки налетел на спасителя и протаранил его в бок.
Больной потерял сознание в тот момент, когда воины принесли его в мой вигвам. Он метался и стонал. Я не смогла напоить его отваром. Но очень тщательно вычистила его рану, и, радуясь, что он ничего не чувствует, залила рану специальным раствором. Даже храбрые воины стонали, а иные кричали от боли, которую причиняла эта процедура. Тело дернулось, и мужчина  слегка застонал, но это была его единственная реакция. Выйдя из вигвама, я прошла к реке и нашла камышинку. Очистив ее, я вернулась назад и, вставив ее в рот больному, принялась вдувать ему настой в рот. Конечно, часть проливалась, но по движению его горла поняла, что все – таки кое – что попало ему вовнутрь. Ну что ж, и это неплохо.
Позже заглянула мать и, осмотрев мужчину, одобрительно кивнула.
- Когда собираешься зашивать рану? – поинтересовалась она.
- Думаю, если ночь пройдет спокойно, то завтра в полдень.
-Тебе понадобится моя помощь?
 Я, не задумываясь, покачала головой.
Я чувствовала, что этот мужчина мой, и только я должна лечить его.
 Только несколько минут назад, когда моя мать дотрагивалась до него и осматривала рану, я неожиданно почувствовала всплеск непонятного для меня чувства. И только сейчас я поняла, что это чувство ревности. Как – будто кто – то без спроса взял твою вещь, которой ты очень дорожишь. Я устыдилась и даже покраснела, понимая, что мое чувство несправедливо, ни по отношению к матери, которая всему научила меня, ни к этому чужому мужчине. Он никак не мог быть моей собственностью.
 Задумавшись, я не сразу поняла, что Ласковая Лань уже покинула вигвам. Остались только я и он.
Белый мужчина опять застонал и стал шарить рукой, словно что – то искал. Я взяла его руку в свою, и он тут же успокоился. Со мной же в следующее мгновение, произошла странная вещь. Такого еще не случалось! То, что я увидела внутренним взором, стало для меня откровением из тайников чужой памяти.

Я видела парк, в котором росли высокие деревья, сад с великолепными цветами. Такие мне никогда не встречались. Они цвели красным, белым, желтым цветом. До меня словно доносился их запах. Он казался просто волшебным. Я даже прикрыла глаза от удовольствия. Он слегка напоминал запах расцветшего шиповника, но более изысканный и нежный. Среди цветов бил фонтан. Около фонтана стояла девушка. Она напоминала фею из сказки.  Волосы, как золото, спускались красивым водопадом на спину. Одна заколка поддерживала массу волос. Она блестела на солнце, переливаясь яркими огнями. Одетая, словно принцесса, в голубое платье, такое нарядное, что я просто не могла отвести от него глаз. Даже наши девушки, выходя замуж, не так нарядно одеты, как она.  Шею прикрывала ажурного плетения косынка, тонкая талия обвита ремнем, состоявший  из звеньев металла. В уши вдеты сережки  с блестящими голубыми камнями, переливающимися при каждом ее вздохе. Девушка казалась самим совершенством.
 Вдруг она резко повернулась, и я увидела, как к ней направляется мужчина. Я не сразу поняла, кто это. И только вглядевшись в свое видение, догадалась, что это тот самый человек, лежащий сейчас с раной в боку в моем вигваме. Там он был одет в роскошный костюм и шляпу с пером.
Он поклонился перед девушкой, а она присела, изящно придерживая полы своего платья. Они начали  негромко говаривать на непонятном для меня языке. Я видела, что девушка расстроена. Она его о чем – то просила, а тот в ответ только качал головой. Выражение лица выдавало, что он расстроен и смущен.   Но при этом в глазах светилось упорство и нежелание согласиться с тем, о чем она его просила. Затем он ей что – то достаточно резко сказал и отвернулся. Блондинка вскрикнула, закрыла глаза ладошками, с изящными пальцами, а затем повернулась и убежала. Мужчина же, тяжело вздохнув и прошептав как бы про себя какие – то слова, смахивавшие на ругательства, пошел в другую сторону.
Конечно, я не могла понять, о чем они говорили  и в чем он отказал этой красавице. Но все – таки отчего – то знала, что он собирается уехать далеко от тех мест, где цвели прекрасные цветы, а вдали виднелось огромное, величественное здание.
Тут больной застонал, и я обратила внимание, что губы его пересохли. Видение тут же исчезло. Я опять увлажнила его губы и дала еще настоя. Я надеялась, что если снова возьму его за руку, то я увижу, что случилось дальше.  К моему разочарованию, я ошиблась и больше в тот вечер  ничего не увидела. Ночью больной бредил на том самом языке, что я слышала, когда держала его за руку. Интересно, откуда он приехал и что это за язык, на котором он разговаривает? И что будет, если я не смогу его спасти и он умрет на моих руках безымянным?
Я обхватила кисть его руки, удивляясь, что при крепком телосложении и широких плечах, они так изящны. Я прислушалась к его пульсу. Он был достаточно четким и не бился ни ускоренно, ни замедленно. Я закрыла глаза, пытаясь представить  его в будущем и спустя мгновение, увидела его сидящим у огня. Он улыбался, слушая моих младших  братишек, которые, перебивая друг друга, что – то рассказывали ему. Они были близнецами, родившимися один за другим, с разницей в несколько минут. Различить их было сложно, но возможно. Они отличались, как характером, так  и темпераментом. Когда им исполнилось по четырнадцать лет, они сами выбрали себе имена. И даже здесь проявилась особенность каждого. Даже родная мать не смогла бы им более точно выбрать имя. Старший выбрал себе имя   Странствующий Дрозд, так как любил петь, гуляя по лесам, или у костра, где все с удовольствием слушали его. Действительно, пел он так сладко и красиво, что девушки слушали его, открыв рот, и пытались его соблазнить. Но, то ли он был еще слишком молод, то ли ценил свою свободу, больше красивых дев, но о браке он не помышлял. Второй брат взял себе имя Быстрый Окунь. Он умел плавать так быстро, что поток, каким бы сильным он ни был, не мог  с ним справиться. Он был умелым рыбаком. Улова, который приносил  Быстрый Окунь в племя, хватало, что бы прокормить всех его людей. Мне казалось, что мое имя не подходит мне, я его не любила. Но так меня назвала мать, которую я нежно любила,  и мне не хотелось обижать ее, меняя его. Но в племени меня давно не называли Победившая смерть. Для них я была целительницей и ясновидящей. Поэтому, чаще они называли Та Что Предсказывает. Я смирилась, хотя мне не нравилось, что они меня так называют. Мне совершенно не хотелось хоть чем – то отличаться от своих соотечественников. Не хотелось, чтобы они смотрели на меня так, как – будто из моего рта сейчас вырвется что – то ужасное. Я знала, хотя все ходят ко мне лечиться, но, тем не менее, боялись меня. Боялись моих слов, боялись моего взгляда. Не хочу сказать, что все, но многие. Поэтому, несмотря на то  что я была дочерью вождя и целительницей, никто, кроме Черного Ястреба не просил моей руки у отца.
Судя по моим видениям, этот человек должен остаться жить. Я видела, что он уже не бредит, а  уснул сном исцеления. Я отодвинулась в сторону и легла на коврик.

Открыв глаза, он долго моргал, не соображая, где он находится. Мысли разбегались, и он никак не мог понять, что с ним произошло. Бок безумно болел, губы спеклись так, что он не мог ими пошевелить.  Он чувствовал, что рядом с ним кто – то находиться. Скосив глаза, увидел лежавшую рядом  совсем юную девушку. Опахала густых темных ресниц лежали на гладких, порозовевших щеках.  Он сразу понял, что она индианка, но какая! Таких тонких и совершенных черт он не видел ни у одной девушки. Темные брови в разлет, высокий, но не покатый лоб, изящный нос. Он затруднялся сказать, из какого она племени.  За два года, находясь в Северной Америке, он  видел немало племен, но такого типа лица, он, пожалуй, не встречал. Лицо в форме сердечка, небольшой, но упрямый подбородок и, конечно, волосы, не черные, а каштановые. Но тут тоже была какая – то странность. И только через несколько мгновений он понял, в чем она заключалась! Ее волосы не смазаны жиром. Чистые, блестящие, прямые волосы, густой волной рассыпались вокруг лица незнакомки.  Может, девушка не живет со своим племенем, а выросла среди европейцев? Но тут же понял, что его предположение ошибочно. Одежда явно та, которую носят здесь все женщины -  индианки. Конечно, чем – то она отличалась: узором, украшением, вышивкой.  Но фасон все тот же. Он прошелся взглядом по телу девушки. Фигура ладная и стройная. Грудь спокойно вздымалась в вырезе рубахи.  Шея, руки и ноги украшены цепочками с камнями. Некоторые из них казались действительно ценными, но были другие, скорее всего, амулеты. Индейцы любили различные обереги и тотемы, но вспомнив своих соотечественников, усмехнулся. Те тоже обвешивали себя всякими талисманами, надеясь, что они уберегут их от нечистой силы.
 Лежать в такой позе стало невмоготу, и он  попытался пошевелиться. Его моментально пробила боль такой силы, что он застонал и выругался, совершенно не узнавая свой собственный голос. Он напоминал несмазанную телегу, такой  хриплый.   Девушка тут же встрепенулась и открыла глаза. Их взгляды встретились и оба замерли, разглядывая друг друга. Прошло мгновение, а может, пролетели века, когда незнакомка мигнула и прервала контакт. Она поднялась легким изящным движением и склонилась над белым мужчиной. Она взяла его кисть руки таким естественным движением, что он сразу понял, что именно эта юная дева лечит его.  Странно, обычно женщины, занимающиеся врачеванием намного старше, а не такие молодые, как эта зеленоглазая колдунья. Таких глаз он никогда не видел:  яркие, и в то же время, прозрачные. Но в глубине хранились тайны и знание бытия. Ему казалось, что посмотрев на него, она поняла о нем что – такое, что даже он сам о себе не понимает и не знает.  Девушка деловито осмотрела его рану, и довольно покивав головой, что – то его спросила его на наречии манси. Такое наречие он знал. Это его обрадовало. Ему хотелось поговорить с этой необычной девушкой. Она опять его что – то спросила, но на этот раз он понял, что она интересуется его самочувствием. Он ответ еле слышно, что он в порядке. Она недоверчиво улыбнулась, показывая белые ровные зубки. Он вообще обратил внимание на то, что у индейцев белые и здоровые зубы, даже у совсем пожилых людей.       
  –Как тебя зовут? – мелодичным голосом поинтересовалась она.
 Прокашливаясь, придерживая бок, который нещадно болел, он прохрипел:
- Алесандро!
Девушка попыталась повторить и сама же засмеялась над своим произношением.
Он снова повторил свое имя, и девушка повторяла до тех пор, пока он довольно кивнул ей, что, мол, теперь все правильно.
-А тебя как звать?
Как и у всех индейцев, имя было длинным и странным даже для них.
-Победившая смерть, - удивился он, - я правильно понял?
-Да, так назвала меня мама.
Он понял, что не стоит продолжать расспрашивать ее.
Значит она победительница, победа, виктория.
А можно я буду называть тебя Виктория. Так на моем языке переводится твое имя.
Девушка на минуту задумалась, с интересом посмотрела на него и сказала:
-Мне нравится! Можешь меня так называть! – разрешила она, с гордым видом королевы.
Лукавый огонек мелькнул в глазах девушки, и она с улыбкой кивнула, соглашаясь с новым для нее именем.

Наконец – то Саша смог навестить Викторию. Неделя болезни вымотала его. Что там врач говорил об изменениях, произошедших с больной?
Он тихо открыл дверь в палату и прошел к кровати. Все было по – прежнему. Передвинув стул поближе к изголовью, Саша сел и взял женщину за руку. Он почувствовал такое облегчение, словно его оторвали от чего – то важного и дорогого для него и теперь вернули.
Он вгляделся в черты лица Вики. Ее лицо дышало покоем, и смотрелось так же молодо, как он помнил. Надо поговорить с лечащим врачом. Кстати, он говорил, что сегодня дежурит ночью. Значит, скоро зайдет, и они смогут поговорить.
Николай Васильевич появился, когда Саша собирался уже уходить. Время достаточно позднее, а завтра на работу.
- Извините, что задержался. Сегодня большой наплыв больных.
- Ничего страшного, - успокоил его посетитель, - Мы можем поговорить здесь, или вы предпочитаете коридор?
- Конечно, здесь,  -  рассеянно ответил врач, разглядывая показания мониторов, - Удивительная вещь. Наблюдается та же активность мозга, и преображение лица, как и в прошлый раз! – как – бы про себя, сказал врач.
-Что вы имеете в виду? – нетерпеливо спросил Саша.
- У нашей больной есть периоды, когда ее мозг начинает активно работать, хотя она так и не приходит в себя. При этом наблюдается изменение внешнего вида. Она становится…как – будто моложе…  Вас не было неделю. Это как – раз совпало с периодом, очень слабой активности мозга. То есть картина достаточно стандартная, для коматозных больных. Но вчера вечером опять началась активизация работы мозга. Причем скажу, что на этот раз она даже активнее, чем в прошлый раз. И тут же лицо женщины, ее кожные покровы стали изменяться. Черты лица так же претерпели некоторые изменения. Неужели вы не заметили?
- Не знаю, возможно! - задумчиво глядя на женщину, сказал Александр.
-Посмотрите внимательно! – настаивал врач, - исчезли носогубовые морщины, мешки под глазами. Кожа, как у юной девушки. Он провел рукой по лицу Виктории.
- Не трогайте ее! – тут же среагировал посетитель.
 С удивлением посмотрев на него, врач улыбнулся, услышав ревнивые нотки в голосе того.
- Ну – ну, очень интересно! – но воздержался от дальнейших выводов, убрав руку от лица больной.
- Возможно, доктор, вы правы. Но тогда скажите, что все это значит?
- Я сам затрудняюсь объяснить этот феномен. Скажите мне, как долго вы пробыли в палате сегодня?   
- Где – то около трех часов. А что?
- Она разговаривала?
- Несколько раз мне показалось, что она произносит какие – то звуки. Но это было что – то странное. Близко не похоже на английский или русский, - подумав, добавил, -  а также ни на один европейский язык.
- Вы что, знаете все европейские языки?
- Нет, конечно. Но если вы слышите, например, французский, вы же понимаете, что это именно он, даже не зная этого языка? Вы же не скажете, что это испанский или немецкий?
- Да, действительно, вы абсолютно правы. Я тоже слышал, что она что – то сказала сегодня в обед, когда я заходил сюда. И тоже не понял ни черта! После первого периода активности мозга, когда она говорила на английском языке, она  пять дней молчала и, как – бы это помягче сказать, старела. Но вчера, как я вам рассказывал, все изменилось. Начался второй период активности и омоложения.
Еще немного поговорив, они попрощались, и врач вышел из палаты.
Саша наклонился над женщиной и нежно погладил ее щеку.
-Просыпайся, спящая красавица!
И неожиданно даже для себя нежно коснулся ее губ.

Мужчина со странным именем Алесандро с каждым днем чувствовал себя все лучше. Рану я зашила, и она все меньше беспокоила его. Так что у меня появилось время, чтобы заниматься другими делами. Больных было не так уж много, но нужно собирать растения, становившихся  с каждым днем все меньше.
Я заставляла его больше лежать, так как он потерял достаточно много крови. Конечно, я понимала, что он мне не все говорил, но не сомневалась, что его мучает головокружение. Тем не менее, он не мог находиться в бездействии. Внимательно наблюдая, что я делаю с растениями, предложил свою помощь. Конечно, я ему не отказала. Иногда он показывал на какой – нибудь предмет и говорил его название на своем языке, а я на моем. Не без гордости скажу, что мне их язык давался легко. И хотя он говорил на моем языке, произношение было чудовищным, и я порой не понимала, о чем это он?  Язык манси сложен для произношения. Иногда я брала его руку в свою и пыталась увидеть то, что видела тогда, в первую ночь. Но ничего не происходило. Возможно,  что теперь, находясь в сознании, он противился  доступу в его мир. Через пару месяцев я достаточно хорошо уже знала его язык и расспрашивала его о том, откуда он приехал, где он жил, какова его семья? Он задумывался над моими вопросами, но отвечал очень скупо, как – бы нехотя. Но из тех немногих слов поняла, что их жизнь резко отличается от нашей. Народ там жили в больших селениях, называемых городами.  Часто люди даже не были знакомы между собой. Кровные связи не так близки, как у нас. Они не селились все вместе одним племенем. Каждая семья имела свой  собственный дом. Люди различались по статусу. Кто – то был богат, имея много домов и золота. А кто – то жил  так бедно, что порой детям не хватало еды. Все это вызывало удивление. Как можно не поделиться с собратьями едой, если у тебя есть излишки? На такой вопрос Алесандро с горечью усмехнулся и сказал, что там люди не заботятся друг о друге. Каждый сам по себе. Какой странный народ!
Но чаще он говорил о достижениях городских мастеров, умеющие делать удивительные вещи: механизмы, постройка каменных домов, металлических изделий, ткачество,  ювелирное искусство. Он показал мне кольцо, и я долго разглядывала его. Оно действительно отличалось от того, что делали наши мастера. Наши изделия казались намного грубее и примитивнее. Говорил он также о приготовлении пищи. Такая простая вещь европейцами произведена  в искусство. Я пожала плечами. Еда, она есть еда. Конечно, были годы, когда леса не давали достаточно дичи, а поля не родили достаточно маиса, тыквы и картофеля, и мы голодали в конце зимы. Но чтобы так относиться  к еде, казалось мне странным и смешным.
Как – то вечером отец поинтересовался моим больным и, выслушав мой ответ, сказал, что хочет поговорить с Алесандро. На следующий день я привела своего пациента в его вигвам. Отец сказал, чтобы я оставила их наедине.
Я присела неподалеку и достаточно долго ждала, пока молодой человек не вышел оттуда.  Время тянулось медленно, и я стала вспоминать все то, что я узнала об этом мужчине за период знакомства. Знала я о нем немного, но то, что я чувствовала к нему, было слишком объемным, чтобы определить одним словом. Каждая его улыбка, обращенная ко мне, каждый взгляд, предназначенный для  меня, казался мне бесценным даром. Хотя я молода, все же понимала, что мы слишком разные, чтобы быть вместе. Нас разделяло абсолютно все: раса, религия, воспитание.
Но  мое сердце не хотело считаться с этими доводами! Несмотря на то, что мы не могли с ним разговаривать на одном языке, не задумываясь и не подыскивая слова, мне с ним было легко и тепло. Отчего это происходило, я не знаю, но мне хотелось держать его руку и читать его мысли. Такое уже было однажды, несколько недель назад. Случилось что – то поразительное Мы сидели и молчали. Такое частенько случалось с нами. Но это было так естественно и просто.
Я не спеша перебирала  маис, а он точил свой нож. Временами я чувствовала, что он кидает на меня исподтишка взгляды. Я посмотрела на него и подняла брови.
Запинаясь, он спросил:
-Это правда, что ты предсказываешь будущее?
Я покачала головой и улыбнулась.
Но он не сдавался:
-Как – то раз ты сказала, что видела видение с большим садом и замком вдалеке.
Да, как – то раз я обмолвилась об этом, но не сказала, откуда ко мне пришло это видение. Я не хотела, чтобы он узнал, что именно из его памяти я извлекла эту информацию.  Словно я подглядывала за ним. И хотя я никогда не лгу, в этом случае я промолчал.
 Я кивнула головой, подтверждая, что действительно говорила так.
-Значит, ты можешь что – то узнать о моем будущем?
Я с удивлением посмотрела на него. Неужели он хочет знать, что произойдет с ним? А вдруг он умрет? Продолжать свой жизненный путь тяжело, зная заранее, что может случиться. Я покачала головой, не желая этого делать. Он помолчал, а затем сказал:
-Там далеко, на другом конце океана,  живет моя семья. Уже три года я не получаю от них никаких известий. Я хотел бы узнать хоть что – то о них.
Показав рукой, чтобы он сел рядом, я отложила маис в сторону, чтобы он не рассыпался, и взяла руку Алесандро за кисть. Он расположился рядом со мной так близко, что я чувствовала его дыхание на щеке. Я прикрыла глаза, ощущая сильный поток крови у себя под рукой. Что – то забрезжило у меня перед внутренним взором, и я постаралась выкинуть из головы все лишние мысли. Перед глазами открылась картина. Я видела огромную комнату, всю уставленную томами книг. Я их видела впервые, но слышала о них от этого белого мужчины. Их были тысячи. Как звезд на небе. Потолок комнаты уходил ввысь и терялся в темноте. Алесандро стоял на небольшой лесенке и просматривал толстый фолиант. Тут в комнату зашел пожилой мужчина, явно чем – то недовольный. Алесандро поставил книгу на полку и сошел с лесенки, почтительно здороваясь с величественным стариком, пышно одетым в небывалые наряды. Я не решусь даже описывать их Единственно, что я хорошо запомнила, что у него на шее был странный пушистый воротник. А также висела толстая золотая цепь с крестом. Одежды темного цвета,  густо расшитые золотой нитью.  Он сел в кресло и заговорил:
-Я хочу с тобой серьезно поговорить! Так нельзя дальше жить! Ты не мой наследник. У тебя есть старший брат, который унаследует мой титул и имущество. У тебя же есть только то, что принесла твоя мать в приданное. Конечно, это не так уж мало, но ты должен решить, чем займешься для увеличения своего благосостояния. Ты можешь продолжить свою службу во флоте Его Величества, или стать  управляющим наших поместий. Также есть возможность сделать карьеру священнослужителя. Со временем, ты мог бы стать епископом. Но то, чем ты сейчас занимаешься, просто не укладывается у меня в голове. Для чего ты рассматриваешь все эти книги, карты? Надеюсь, ты не собираешься в экспедицию, как этот непутевый Колумб? Все эти рассказы твоего дяди ни к чему хорошему не приведут, я всегда это знал. Не зря я никогда не любил этого человека. И теперь жалею, что шел на поводу у твоей матери. Ее брат никчемный человек, и я не желаю, чтобы ты скитался по морям, как какой – то  бродяга. Все – таки ты сын герцога и никогда не должен об этом забывать!
- В такой ситуации, отец, мне лучше уехать подальше отсюда! – сдержанно ответил Алесандро, сжимая подлокотники кресла.
 -В какой – такой ситуации? – прищурил глаза отец.
-Мария – Луиза никогда не думала, что ее сосватают за Андреаса. Она хотела быть моей женой!
- Не вам решать этот вопрос. Мы с ее отцом уже все обсудили. Он не отдаст свою дочь за второго сына. Он хочет, чтобы она стала женой наследника. И я его прекрасно понимаю. Что ты можешь дать этой девушке? Выйдя замуж за Андреаса, у нее будет все: поместья, деньги, власть. Она девушка сильная и родит нам здоровых крепких внуков. Ее мать родила восьмерых детей, и кроме двоих – все живы.
-Теперь все это неважно! – устало ответил Алесандро, - Вы все решили и распланировали. Пусть так и будет. Но своей судьбой я распоряжусь сам. Так, как решу.
- Если ты уедешь из Испании, то можешь в этот дом больше не возвращаться! Я забуду, что у меня есть еще один сын!
Видение растаяло, и я с большим трудом вернулась назад, в вигвам, где у моих ног сидел тот самый молодой человек, порвавший со своей семьей.
-Ну, что? – с нетерпением спросил он.
-Я не видела твоего будущего.
-А что же ты видела?
-Твое прошлое.
Лицо Алесандро дрогнуло, и он отвел глаза.
-В моем прошлом нет ничего хорошего!
-Не знаю, -  задумчиво произнесла я, соединяя детали, виденные мною в первый раз и сегодня.
Значит, девушка, которую я видела тогда и есть невеста его старшего брата. Он уже три года не был дома и, скорее всего, она уже стала женой Андреаса. Наверное, уже родились дети. Именно об этом теперь думает Алесандро? Что у него на сердце: любовь к этой девушке и печаль? Такую красавицу нельзя не любить!
Я почувствовала в сердце боль! Она кольнула меня так сильно, что я побледнела.
-Что с тобой! - взволнованно спросил наблюдавший  за мной Алесандро.
-Ничего страшного! – я поспешила его успокоить  и, не удержавшись, спросила:
-Ты очень любил ту девушку?
Он не стал делать вид, что не понял, о ком я спрашиваю, только поинтересовался:
-Ты видела ее в своих видениях?
Я кивнула головой, но не стала уточнять, когда.
Он задумался, но затем как бы нехотя заговорил:
- Мы с ней знакомы с раннего детства. Я старше ее на три года. Она бегала за мной, как смешной маленький щенок. Она не давала мне скучать. Мария - Луиза была таким милым ребенком. Андреас смеялся надо мной и дразнил, за то, что я занимаюсь девочкой.  Он постоянно отгонял ее от себя, если она оказывалась рядом. Неоднократно он доводил малышку до слез. Когда девочка подросла, я замечал, что она будто боготворит меня. Все обращали на это внимание, вводя меня в смущение. Затем ее отправили в монастырскую школу для дочерей аристократов. Я не видел ее четыре года. В то время я уже купил патент офицера флота Его Величества. В одном из походов я получил ранение в плечо и вернулся домой, подлечив  наскоро рану. Именно в то время вернулась Мария – Луиза из монастыря. Наши отцы к тому времени уже сговорились о женитьбе старшего сына герцога и девушки.  Но она заартачилась  и не хотела выходить замуж за Андреаса, говоря, что не терпит его, что хочет выйти замуж за меня. Но ее отец был категорически против отдать дочь замуж за второго, безземельного сына. Он  отвергал даже мысль об этом на корню.
-А что ты? Ты спокойно отдал любимую другому? – с нетерпением и страхом поинтересовалась я.
С удивлением посмотрев на меня, помедлив, молодой человек сказал:
- Это не совсем так. Да, я, конечно, любил Марию – Луизу, но скорее всего, это напоминало любовь брата к сестре. Я никогда не думал о ней, как о будущей жене, возлюбленной. Даже когда мы встретились с ней спустя четыре года, она осталась для меня все той же маленькой девочкой, с которой я играл.  Конечно, если наши отцы решили бы, что именно я должен на ней жениться, я бы так и поступил. Во всяком случае, я хорошо знал и ценил ее, как свою подругу. Я не был бы против, чтобы Андреас стал ее мужем в том случае, если бы он уважал свою будущую жену. Но, к сожалению, у моего брата отсутствовало уважение к любому существу женского пола. Впрочем, так же как и у нашего отца. Они считают, что женщина годится только для того, чтобы рожать детей и содержать дом. Как – будто у женщины нет души и чувств. Я видел, как отец относится к моей матери, словно она существо второго сорта, и без его распоряжений у нее не хватит мозгов на самые простые действия.
- Но почему? – удивилась я.
- Наверное, это связано с нашей религией.
- А что это за религия? – заинтересовалась я.
-Это слишком сложно, чтобы я мог тебе объяснить это сейчас. Но суть в том, что мужчина – это все, а женщина только приложение к нему. Сосуд, который выращивает детей.
Он горько усмехнулся.
- Моя мать до замужества была веселой и открытой девушкой, но жизнь с моим отцом согнула ее. Она превратилась в тень, молча скользившую по нашему дому. Отец не давал ей самой воспитывать нас, считая, что это сделает нас слишком нежными. Нами занимались гувернеры и отец. За малейшее нарушение распорядка или детскую проделку, нас секли розгами и лишали еды. Мать ничего не могла с этим поделать. И только иногда, когда у нее возникала возможность и время провести со мной несколько часов, я видел отблеск той девушки, которой она была до замужества. Но в последние годы мама вся отдалась религии и проводила дни напролет в своей часовне, на коленях. Когда мне исполнилось  пятнадцать лет, к нам приехал брат моей матери дон Чезаре де Кальвадос. В молодости он много путешествовал. Он участвовал в четвертом путешествии Христофора Колумба и побывал в вашей стране. Он много рассказывал о землях, открытых Колумбом. О людях, населявших эту землю, о природе, о растениях, о животных. Его рассказы очаровали меня. Я отыскал книги о походах дона Колумба. Его отчеты  о землях, которые он ошибочно считал Индией. Мои мечты привели меня во флот. Но я был разочарован тем, что видел на кораблях: неоправданная жестокость, пьянство, тупость. Я радовался, покинув  королевский флот, но мечта о путешествиях не пропала. Это зрело во мне на протяжении ряда лет. И когда у меня появилась возможность, я уехал из дома и отправился сюда, в Северную Америку.
Увлеченный своими воспоминаниями, Алесандро говорил все быстрее и быстрее, но, тем не менее, я понимала все, чем он делился со мной. Ведь дело даже  не в словах, а в его чувствах. Я ощущала то же самое, что и он. Его надежды, его печаль,  горечь быть непонятым отцом. Он расстался с родным домом, со всем тем, что было близко и дорого с раннего детства. Он отправился навстречу неизвестности, не зная, что его ждет впереди. Увидит ли он когда – нибудь родную страну, родные берега? Я это не могла себе даже представить. Вся моя жизнь протекала с одними и теми же людьми, на родной земле. Я пожала его руку, всей душой сопереживая этому, по сути, чужому,  но теперь ставшему близким, человеку.
Он все понял и с улыбкой, пожал в ответ мою руку.
-Я видела тебя в большой комнате с книгами. Вы разговаривали с отцом. Он был несправедлив по отношению к тебе.
- Мой отец облечен такой огромной властью, что за нею он не видит людей. Выше него только король, и то, Его Величество считается с ним и нередко принимает решения, которые  предлагаетему великий герцог. 
Для меня все это было совершенно странно и непонятно. Но спрашивать об этом мне не хотелось. Мне казалось более важным узнать, какой человек Алесандро и что он ищет в этой жизни?
- А к чему стремишься ты? Что для тебя значит приезд сюда и для чего?
Он не удивился моим вопросам и ответил:
- Я часто сам себя спрашиваю, что ведет меня по жизни? Чего мне хочется, и как я хочу жить? И, пожалуй, я ответил на все эти вопросы. Я стремлюсь к свободе! Здесь я обрел ее. Люди Америки узнаются не по титулу, а по тому, что они из себя представляют. Жажда познавать новые места и быт людей еще горит в душе.  Мне нравятся эти земли, природа, уклад простых племен. Все это для меня понятно и мудро. Я давно уже оторвался от европейцев, с кем высадился два года назад на берег этой страны. Я видел много племен. Были племена оседлые, миролюбивые. Были воинствующие, кочующие. Везде говорят на разных языках и диалектах. Ваша земля покоряет простором, природой, лесами, могучими реками и горами. Чудеснее этого места я не видел ничего, хотя по долгу службы побывал во многих странах.
Его слова пролились бальзамом мне на душу. Но то, что он добавил потом, ввергло меня в ступор:
-И тут я встретил тебя. Никогда не думал, что познакомлюсь с девушкой, которая перевернет весь мой мир, мою душу.
Я бессознательно продолжала держать в руке его кисть. Поэтому почувствовала, как его пульс забился сильнее в моей руке. Как бушует кровь в  его венах. Я поняла, какие чувства он испытывает ко мне. Они были сродни тому, что чувствовала я.
Он потянулся ко мне, но я быстро отвернулась, сделав вид, что не заметила его движения ко мне.
И теперь, выйдя из вигвама вождя племени, он шел ко мне. Его лицо выражало напряженность, губы поджаты, а глаза опущены. Подойдя ближе, он остановился,  все так же не глядя на меня.
Не выдержав, я спросила:
- Что тебе сказал Быстрый Орел?
 - Давай пройдемся к реке и там поговорим.
Согласно кивнув, я спустилась вместе с Алесандро к реке Гудзон.  Дул холодный ветер, и я обхватила себя руками.  Увидев, что я мерзну,  он снял с себя куртку и накинул мне на плечи. От нее пахло дымом и самим Алесандро. Я потерлась о воротник носом, вдыхая аромат, связанный с единственным мужчиной, который стоял   рядом  и со смятением глядел  на меня.
-Что случилось? Что тебе сказал отец?
Помедлив и отвернувшись к реке, Алесандро глухо сказал:
-Твой отец хочет, чтобы я покинул ваше племя и шел своей дорогой. Он сказал, что народ уже шепчется о том, что его дочь уделяет слишком много внимания чужаку. Что я уже здоров и мне пора в путь!
Я хотела что – то сказать, но он жестом руки остановил меня и продолжил:
- Когда я сказал, что хочу остаться здесь, с народом манси, и приносить пользу племени, он ответил, что не может это решить сейчас. Он должен подумать и посоветоваться с шаманом. Я удивился и сказал ему, что лучше тебя предсказательницы нет! Но Быстрый Орел, усмехнувшись, ответил, что все это ерунда и сплетни. Что ты обычная травница. Решение могут принять только старейшины во главе с шаманом.
-Тебя расстраивает то, что шаман с отцом решат, что тебе нет места здесь? – мягко спросила я.
-Ты хочешь, чтобы я ушел отсюда? Ты не хочешь больше видеть меня? Я думал, что мы с тобой стали друзьями! – с горечью проговорил Алесандро, лишь мельком глянув на меня.
Я молчала, пытаясь справиться с обуревавшими меня чувствами. Клянусь бизоном, больше всего я хотела никогда не разлучаться с этим человеком. Он стал для меня  тем, о чем может мечтать любая девушка моего возраста: другом и  возлюбленным. Но подходит ли ему наша жизнь? Он может пройти инициацию и стать членом нашего племени. Он может жениться на мне и завести детей, но где уверенность в том, что ему это не надоест и он не уйдет или,  в другие места, или назад, на родину. В страну с диковинным названием – Испания, к людям, с совсем другим образом мыслей и взглядом на жизнь, которые ценят деньги и власть, в отличие от нас, от моего народа. Нам не надо больше того, что необходимо для поддержания жизни и равновесия. Я поняла, что в глубине души нет полного доверия к этому человеку. При других обстоятельствах, я не колебалась бы. Некоторая часть его души была закрыта для меня, возможно, что я просто не все понимала в этом человеке. Но ничего об этом я ему не сказала. Взяв его за руку, попросила:
-Не тревожься раньше времени. Подождем, что нам скажут старейшины.
Больше говорить было не о чем, и я ушла, а Алесандро остался у реки. Только придя в вигвам, я поняла, что так и не вернула ему куртку. Аккуратно сложив ее, положила в сторону в надежде, что позже он заберет ее.
Спустя четыре восхода солнца старейшины призвали белого мужчину к себе. Они курили трубку, передавая ее из рук в руки, а затем шаман долго говорил. Голос его был хриплым, глаза закатились. Что именно он говорил, Алесандро не понял. Он говорил какими – то загадками.Ни один мускул не дрогнул на лице шамана, ни разу не изменилась интонация его голоса. Если бы он не видел, как шевелятся губы старика, то не поверил бы, что говорит именно он. Когда шаман замолчал, все молча кивнули в знак согласия. Неизвестность от происходящего приводило Алесандро в страшное волнение. Сердце билось так громко, что казалось, оно подкатилось к самому горлу и не дает дышать. Наконец, вождь Быстрый Орел сказал:
-Ты не можешь оставаться в нашем племени и должен покинуть его. Ты здоров и можешь тронуться в путь. Мы благодарны тебе за спасение нашего родича, и ты получишь от нас подарок по собственному усмотрению.
Молодому человеку показалось, что ему со всей силы ударили под дых. Его изгоняют из места, где он чувствовал себя как дома, где жила девушка, которую он полюбил! Они отнимают у него все, изгоняя отсюда. В нем поднялась такая волна злобы на то, что они приняли именно такое решение, что он выскочил из вигвама, не оглянувшись.

Я знала, что сегодня совет старейшин. Но для меня уже не было тайной их решение. Они хотят, чтобы Алесандро покинул наше селение. Им не нужен был чужак. Возможно, если бы он принадлежал  другому племени, например, из  дружественному нам, ленапе, то, скорее всего, они бы приняли положительное решение. Но белый человек… нет, никогда, тем более взрослый. Как – то до меня дошли слухи, что в одном из племен воспитывается белый ребенок, но это совсем другое дело. Мне казалось, что мой отец только сделал видимость, что решение принимает совет старейшин.  Причина, скорее всего в том, что у нас сложились особенные отношения с Алесандро. Неоднократно я ловила на себе пристальные взгляды отца: то мы сидели с молодым человеком у костра и разговаривали, то он помогал мне в поле искать полезные коренья. Однажды отец зашел в вигвам, где я обрабатывала рану, после того, как сняла швы с раны Алесандро. Мама тоже несколько раз робко пыталась заговорить о том, что может связывать меня с этим белым человеком? Я тогда промолчала и отговаривалась тем, что просто лечу его, а он в благодарность за это учит меня своему языку. Мама тогда искренне удивилась: " зачем?" И действительно, зачем? Я задумалась, но так и не смогла даже сама ответить на этот вопрос.
Я несколько часов прождала Алесандро после совета старейшин, но он так и не пришел ко мне.  Все эти дни он избегал меня, и я видела его только мельком. Мы, как обычно, поужинали, и я пошла к реке с грязной посудой. Он сидел там, на берегу. Алесандро  смотрелся таким одиноким и потерянным, что мое сердце и так пребывавшее в печали, остро сжалось,  и забилось с неистовой силой. Бросив посуду, я устремилась к нему. Он, как – будто поняв, что это именно я, ринулся ко мне навстречу. Мы горячо обнялись, и он начал целовать мое лицо, говоря какие – то несвязные слова. Но и так все было понятно. Мы должны попрощаться, чтобы память друг о друге жила в наших сердцах. Мы ушли с берега реки и пробрались к небольшому водоему, находящемуся в заветном месте. Там мы провели всю ночь, практически ни о чем не говоря. Я отчетливо понимала, что это первая и единственная возможность прижаться друг к другу телами, кожей, душою. На рассвете, со слезами на глазах мы распрощались, и он ушел, оставив меня собирать осколки моего сердца.
После этих событий я утратила свой дар, или проклятие. Не знаю, как на это посмотреть. Но я жалела об этом, так как мне хотелось увидеть Алесандро: что  с ним, жив ли он, куда он направился? Но мне не дано было это знать.
Никто не сказал мне ни слова о том, где я провела ночь. Не знаю, кто на берегу нашел так и не вымытую посуду. Мне было все равно. Я выполняла свою работу, ни о чем не думая. Помогала матери лечить людей и собирать оставшиеся растения перед приходом зимы.
 Когда выпал первый снег, вернулся Черный Ястреб. Он привел за собой небольшой отряд из пятерых воинов, чем  казался  весьма горд. Но отец обеспокоился тем, что они нападали на другие племена. Ястреб своими действиями мог развязать войну. Несколько лет между нами царил мир. Территории, где мы кочевали, принадлежали нам. Мы не вторгались на чужие земли. Отец хотел спокойно жить. Видимо, другие племена придерживались той же тактики.
Как – то вечером Черный Ястреб подошел ко мне, когда я варила похлебку. Никого из моих братьев рядом не оказалось. Скорее всего, он специально дождался такого момента. Я равнодушно глянула на него. Мне нечего было ему сказать, в отличие от него.
-Я слышал, что ты теперь не предсказываешь будущее? – с любопытством и с какой – то отвратительной улыбкой поинтересовался он.
-Я никогда его и не предсказывала!
- Да? Что же тебя перестали называть Та, Что Предсказывает?
-Я никогда не претендовала на это имя. У меня есть то, что дала мне мать при рождении.
-  Я слышал, что у нас в племени жил белый человек, пока я отсутствовал?
Он так резко перешел совсем к другой теме, что я сморгнула, но тут же поняла, что именно ради того, чтобы поговорить  об Алесандро, он подошел ко мне.  Но ничего не дрогнуло во мне. Пожав плечами, я нехотя ответила:
- Он получил рану. Я его лечила. Он выздоровел и ушел своим путем.
-А я вот слышал совсем другое!
-С каких пор ты стал собирать сплетни? – удивилась я. И, не удержавшись, подковырнула его, -  Я думала ты воин, а не старая сплетница!
Услышав оскорбление из моих уст, он вскочил. Краска бросилась ему  в лицо. Но я никак не отреагировала на это. Я не хотела ни видеть, ни разговаривать с этим человеком. Тем более об Алесандро. Я вообще ни с кем о нем не говорила.
-Ты еще пожалеешь о своих словах! – он угрожающе взмахнул коротким копьем.
Но я молча отвернулась, словно его не было рядом. Я больше ничего не боялась после потери любимого. Изрыгая проклятия,  Черный Ястреб удалился, и я осталась снова одна.
Вчера отец с утра зашел ко мне в вигвам, где я занималась больным ребенком. Дождавшись, пока я не закончу обрабатывать его ранку, Быстрый Орел сказал:
-Так дальше продолжаться не может! Ты должна жить дальше. Сейчас, когда вернулся Черный Ястреб, возникла проблема твоей безопасности. Он не оставил свои мысли о тебе. Но я не хочу тебя неволить. Тем более что я разочарован в нем. Недавно ко мне приходил Белое Перо. Ты знаешь, что две зимы назад он потерял жену. Его дочь растила бабушка. Но она тоже умерла недавно. Он просил меня взять тебя в свой вигвам. Ты выйдешь за него замуж?
Я обещала подумать.
Теперь сидя у костра, я подумала, что отец прав. Ждать и надеяться мне больше не на что. Белое Перо  - хороший охотники добрый человек. Я дружила с его женой, Белой Голубкой. Она была очень милой и спокойной женщиной. Умерла она неожиданно. У нее заболел живот, и к утру она умерла. Мы с мамой ничем не смогли ей помочь. У нее в животе лопнул пузырь. Ее дочь росла хорошенькой  и ласковой девочкой. Когда у меня находилось время,  я играла с ней и шила ей одежду. Может, действительно стоит выйти замуж за Белое Перо? Никаких предубеждений против него у меня не было. Я всегда с уважением относилась к этому человеку. Я кивнула сама себе и решила сегодня же вечером, сказать отцу о своем решении.
Через семь дней я стала женой Белого Пера. Черный Ястреб не пришел на нашу свадьбу. Я слышала, как женщины рассказывали, что он долго бушевал и требовал отдать меня ему. Но, конечно, отец его даже слушать не стал. Шаман увел воина в свой вигвам и долго говорил с ним там. Кажется, ему удалось его утихомирить. Во всяком случае, после скандала, он со своими воинами ушел. И несколько дней его никто не видел.
Я перебралась в вигвам своего мужа и теперь заботилась о нем и о Нежной Голубке. Так звали девочку, которая, не помня свою мать, очень скоро стала считать, что это я.
Белое Перо оказался заботливым и добрым мужем и не был мне противен. Но в глубине души я понимала, что никогда его не полюблю.
Весною стало понятно, что я ношу ребенка. Отец радовался тому, что у него скоро появится внук. Я очнулась и поняла, что жизнь продолжается, и с нетерпением ждала появления своего первенца. Носила я легко и в одну холодную зимнюю ночь, когда вокруг было все бело, я родила сына. Произошло этот так быстро, что мать едва успела добежать от своего вигвама, чтобы принять своего первого внука. Мы назвали его Белым Медведем. Он рос  серьезным и спокойным малышом. Белое Перо был счастлив. Мое сердце тоже оттаяло, и я с удовольствием делила с мужем радость воспитывать наших детей. Нежная Голубка, которой уже исполнилось пять лет, с удовольствием играла с братишкой.
Пришла новая весна, когда стало известно,   что ирокезы вышли на тропу войны. Слухи доносились издалека, но мы знали, как быстро могли перемещаться их отряды. Отец, хотя был еще не стар и полон сил, не хотел воевать. Мы снялись с того места, где собирались провести лето и отправились дальше. Туда, где несколько лет назад я узнала Алесандро и полюбила его. Знакомые места всколыхнуло мою память, и мне показалась, что я все та же молодая девушка, встретившая свою первую любовь. Я грустно улыбнулась, отчетливо вспомнив лицо милого друга. Но тут ко мне подбежали дети и отодвинули мои воспоминания. Надо было ставить жилище и готовить еду. Черный Ястреб то появлялся, то исчезал. Его отряд уже насчитывал более двадцати молодых воинов из разных племен. Но все они ненавидели ирокезов и рвались в бой. Скоро слухи о том, что ирокезы наступают, утихли, и мы успокоились, хотя узнавали обо всех новостях, доносившихся из других племен.
 В один из вечеров, уложив детей, я пошла к реке. На сердце, почему -  то было неспокойно. Весь день у меня все падало из рук. Стояла жара, необычная для этих мест. Побродив по берегу, я решила вернуться в вигвам. Муж уже несколько дней отсутствовал, охотясь за бизонами. Я шла по тропе, ведущей к поселению, когда на пути у меня появился мужчина. Я вскрикнула от неожиданности и оступилась. Мужчина поддержал меня и прижал к себе. Не видя его, я сразу узнала это тело, хотя только однажды у меня была возможность ощутить его объятия. Я вдыхала такой знакомый запах, но мне хотелось увидеть его лицо. Я слышала его тяжелое дыхание и откинулась назад, чтобы разглядеть его. Светила полная луна, и я заметила, что лицо его осунулось.
-Что ты здесь делаешь? – взволнованно спросила я.
 Но он молча увлек меня с тропинки. Я сразу поняла, куда он меня ведет. Мысли переполняли меня. Я не верила, что Алесандро рядом. Хотелось хорошенько разглядеть его, но он не дал такой возможности. Мы пришли на место, памятное для обоих. Все вернулось назад, как – будто мы никогда не расставались. Пока мы шли, я хотела задать ему тысячи вопросов, но сейчас они все улетучились из головы.  Я плохо видела его лицо. Оно казалось одновременно чужим,  и в то же время до боли родным. Он с не меньшим вниманием вглядывался в меня.
- Ты изменилась, - наконец сказал он, - стала еще красивее и взрослее.
- Да, время бежит. Я вышла замуж, и у меня родился сын.
- Я не слышал об этом, - с хрипотцой в голосе, сказал он, - Я пытался тебя забыть, но проиграл эту битву. Я хочу, чтобы ты уехала со мной!
- Куда? – удивилась я.
- Раньше я не мог тебя забрать. Кем я был? Бродягой! Теперь же все изменилось!
Он заторопился, говоря о том, что его нашел человек из Испании, который рассказал ему, что его отец умер несколько лет назад. Андреас стал герцогом. Но в прошлом году он упал с лошади и сломал шею.
- Так что я теперь наследник и герцог.Мы можем вместе поехать в Испанию, и ты станешь моей женой и герцогиней! – закончил он.
- Разве у Андреаса нет детей?
- Нет, он так и не женился. Мария –Луиза сбежала в монастырь и приняла там постриг. Семья ничего поделать не смогла. Ее тетка по матери аббатиса этого монастыря и противостояла ее отцу.
Я ничего не поняла, кроме того, что девушка не вышла замуж за брата Алесандро.
- Но, значит, ты теперь можешь жениться на ней, раз она не вышла замуж за твоего брата? – сказала я, хотя почувствовала страшную боль от такого предположения.
Что со мной? Я сама замужем и при этом не хочу, чтобы он женился на другой женщине.
-Нет, теперь она Христова невеста и служит только Богу. Она никогда не сможет выйти замуж и умрет девственницей.
 Я удивилась. Я знала случаи, когда женщины не выходили замуж и оставались одинокими. Но причиной этого были , или уродство, или физические недостатки.А такая красавица, как Мария – Луиза отказалась от мужа и материнства по собственной воле. Это не укладывалось у меня в голове.
-Ну, что ты мне скажешь? – прервал мои мысли Алесандро.
-Как я могу уехать? Тут моя семья, дети, муж!
-У тебя двое детей? – удивился он, - Но ты говорила только об одном сыне.
-Мой муж вдовел, когда женился на мне. У него есть дочь от первого брака. Теперь я воспитываю ее.
-Неужели ты забыла все, что связывало нас?
Крепко обхватив мои плечи, он с болью вглядывался в мои глаза.
Я не могла смотреть ему в лицо. Как объяснить ему, что ничего я не забыла, но жизнь изменилась. У меня были обязательства перед мужем и детьми. Перед отцом, который не переживет моего предательства. Я вспомнила рассказ Алесандро, что там, в Европе, очень важна честь. Что мужчины убивали друг друга, если считали, что кто – то усомнился в порядочности другого.
-Я ничего не забыла, - наконец ответила на его вопрос,  - но у меня тоже есть честь и я не могу предать свою семью. Ты бы мог предать свою жену, детей, если бы они были у тебя?
Он опустил руки и, вздохнув, сказал:
-Ты права! Я не должен ставить тебя в такое положение. Просто я очень тебя люблю и не мыслю своего  существования без тебя!
Я положила руку ему на грудь и мягко, сквозь слезы, сказала:
-Ты сильный, ты справишься! Я верю в тебя. Езжай на Родину, у тебя все наладится!
-Ты мне предсказываешь? – усмехнулся он.
Я покачала головой.
-После твоего ухода, видения покинули меня. Но я желаю тебе от всей души быть счастливым!
Я поцеловала его сухие губы. Еще раз пристально посмотрела на него, запоминая черты его лица, развернулась и ушла.
Не пройдя и сотни шагов, я наткнулась на Черного Орла.

Вечер за вечером, я вслушивался, о чем говорила Виктория. Но язык, на котором она говорила каким – то странным, монотонным голосом, без интонаций, ни о чем мне не говорил. Она произносила их с горловыми звуками, иногда в нос. Но в последнюю неделю она вдруг заговорила на испанском языке. Во всяком случае, так мне показалась. Я записал на магнитофон то, что смог и попросил приятеля, работающего в институте иностранных языков, проверить, действительно ли  это связные слова или полный бред. Он позвонил ко мне вечером, когда я сидел у постели Виктории. Его голос звучал возбужденно. Не успев поздороваться, он сказал:
-Саша, без сомнения, то, что ты записал, это испанский язык. Но звучит он действительно странно. Так может говорить на нем только иностранка, прожившая в чужой стране много лет. И без сомнения -  это староиспанский. Сейчас так не говорят!
-Но понять что – то возможно?
- Без сомнения. Мы перевели. Она говорит о мужчине, по всей видимости, это ее муж. Она называет его Алесандро. Также ее беспокоит грех, который она взяла на душу. Что – то связанное с детьми. Теперь по поводу второго языка. Мы, возможно, никогда бы не догадались, но один наш сотрудник только что вернулся из Мексики. Он прослушал запись и предположил, что, скорее всего, эта женщина из Северной Америки. Она говорит так, как говорят индейцы.  С таким акцентом говорят именно они на испанском  языке. Но там такая прорва языков. Дакота, ирокезы, манси и так далее. Все они говорят на разных языках, хотя по звучанию они похожи. Так что твоя приятельница, не знаю уж, где ты ее выкопал, аборигенка из Америки.
Он рассмеялся, довольный своей шуткой.
Я поблагодарил его, пообещав в ближайшее время встретиться с ним, и рассказать предысторию записи.
Положив мобильный телефон в карман, я задумался. Что же это такое? Что хранится в памяти этой русской женщины? Откуда это знание языков? Из прошлой жизни, что ли?
Я вспомнил, как лет десять назад читал книгу "Жизнь после смерти". Не помню авторов, написавших ее. Но суть сводилась к тому, что врачи написали о различных случаях, когда у больных была остановка сердца. Их реанимировали, а потом те рассказывали, что они видели там, за гранью смерти. Кстати, в одном из случаев, врач писал, что  какая – то женщина заговорила на древнеегипетском языке, которого давно уже не существует. Возможно, я сейчас наблюдаю такой же феномен. Кстати, на днях лечащий врач Вики,  тоже сделал такое предположение.
 Стоило мне вспомнить его, как Николай Васильевич зашел в палату. Мы поздоровались, и я тут же рассказал ему о выводах, сделанных моим приятелем с сотрудниками института иностранных языков. Николай Васильевич с восторгом выслушал мое сообщение. От удовольствия он даже стал потирать руки. Кажется, он собирается опубликовать в медицинском журнале об этом случае статью. Но не думаю, что когда Виктория очнется, она даст разрешение, чтобы ее изучали, как подопытного кролика. Я бы лично ни за что не согласился, несмотря на то, что все, происходящее с ней, за гранью реальности.

- Вот она, женщина, которая строит из себя примерную жену и мать, а сама ночью тайком бегает к белому любовнику!
От неожиданности я обомлела. Откуда он взялся? Его не было в племени несколько недель. Я ничего не слышала о том, что он вернулся!
- Значит твой муж – мямля на охоте, а ты время даром не теряешь? Что же так недолго вы были вместе? Ты ушла неудовлетворенная? Так я закончу то, что не закончил любовник!
Он схватил меня и повалил на землю, пригвоздив тяжелым телом. Он был достаточно крупным и не то что полным, но плотного телосложения. Мне показалось, что он выбил весь воздух из меня. Я не могла дышать, я не могла позвать на помощь. Весь этот ужас, происходящий со мной, казался нереальным. Он мял мое тело, кусая мои щеки и губы. Я, наконец, начала сопротивляться. Боль вернула меня к реальности происходящего. Он сопел, говоря какие – то гадости, которые практически не доходили до моего, объятого ужасом, сознания.
Извернувшись, я укусила его за подбородок. Взвыв от боли, он с размаху ударил меня по лицу.  Искры буквально посыпались из глаз, но я продолжала вырываться, пытаясь выскользнуть из – под его тела. Но у меня ничего не получалось. Я чувствовала его руку, которая причиняя боль, подбиралось к развилке бедер. Я с ужасом поняла, что совсем скоро он изнасилует меня. От страха, я завыла. И в это мгновение я почувствовала, что тело Черного Ястреба вздрогнуло и навалилось на меня всей тяжестью. Я еще сопротивлялась, хотя силы были на исходе.  Я не сразу сообразила, что слишком неподвижен мой насильник. И тут кто – то откинул эту тушу с меня. Надо мной стоял Алесандро, с тревогой вглядываясь в мое лицо:
-Ты в порядке? Ты сможешь встать?
Ошеломленная и обрадованная тем, что опять свободна и весь ужас позади, я кивнула. Он бережно поднял меня с земли. С нежностью потрогав мое лицо, сказал:
- Тебе очень больно? Щека уже отекла. Наверное, будет синяк.
- Не беспокойся. Это все ерунда. Я сейчас сделаю примочку, и все пройдет!
Я оглянулась, глядя  на тело Черного Ястреба. Он лежал на боку, спиной к нам. И тут я увидела то, что не сразу рассмотрела. Из его спины торчала стрела. Она вошла прямо в сердце. Я нагнулась над его телом. Конечно, он был мертв.
- Зачем ты убил его? Достаточно было оглушить! Теперь быть беде!
Я была так расстроена, что начала задыхаться.
- У меня не было времени подкрадываться к нему и бить по голове. Тем более что под рукой кроме лука и ножа у меня ничего нет! Я находился достаточно далеко от вас. Я даже не знаю этого человека. Но то, что он пытался тебя изнасиловать, не вызывало сомнения.  За несколько минут до этого я услышал его вскрик, а потом звуки твоего голоса. Ты издавала такой страшный вой, что стало понятно -  ты в опасности.
Я устыдилась своих упреков, но тем не менее, ситуация казалась угрожающей.
 - Что же делать? У него отряд из двадцати человек. Все они отличные следопыты. По нашим следам они поймут, что здесь произошло, и месть не заставит себя ждать!
- Значит надо уничтожить все следы! – спокойно заявил Алесандро, - Ты иди, сделай примочку, а я сам тут справлюсь! Не бойся, любимая, все обойдется!
С этими словами он развернул меня в сторону селения, а сам поспешил к телу убитого им воина. Я не стала смотреть, что он будет сейчас делать, и поспешила в вигвам, чтобы до утра все следы исчезли с моего лица.
Я лихорадочно делала специальную смесь, а сама прислушивалась к звукам нашего поселения. Стояла тишина.  Дети тоже спали спокойно. Я поцеловала нежные щечки и тихо вышла из вигвама. Даже собаки не лаяли. И тут меня затрясло. Только сейчас до меня дошло все произошедшее.  Я села около затихающего костра и, хотя стояла теплая ночь, накинула на плечи тяжелую накидку и, закрыв глаза, пыталась представить, чем сейчас занят Алесандро. Он так неожиданно снова ворвался в мою жизнь, но лучше всего ему убраться отсюда подальше. Возможно, что Черный Ястреб  был не единственный свидетель нашей встречи с ним. Если найдут труп, то быть беде. Легкий намек на то, что Алесандро появился тут и тотчас все ниточки свяжут вместе. Я не могу рассказать даже о том, что Черный Ястреб хотел изнасиловать меня, и белый человек просто защищал женщину. Тут же возникнет вопрос, что я делала ночью на тропе? Хотя…  Если найдут тело Черного Ястреба, я не стану молчать. Если не поймают Алесандро, то я скажу, что не узнала, кто его убил. Выстрел был сделан издалека. Такой стрелой как эта, пользовались многие племена. Так что буду надеяться, что все обойдется. Сейчас я по -  настоящему пожалела о том, что мой дар предвидения исчез, и я не могу узнать будущее.
Но утром не принесло никаких новостей. Мы занимались своими делами. Никто не нашел тела Черного Ястреба. Куда его дел Алесандро, оставалось только догадываться. Я ходила утром к реке, после завтрака. Как ни вглядывалась я в следы на тропе, ничего не заметила. С облегчением вздохнув, вымыла посуду и вернулась домой. Почему то я решила, что вечером увижу Алесандро, но он так и не появился. Здравый смысл подсказывал мне, что так даже лучше, но сердце требовало встречи с ним. Стало  казаться, что мне это все привиделось. Не было никакой встречи с любимым, и не был убит Черный Ястреб. Через день в селении появился его отряд. Они прошли к отцу и долго не выходили из его вигвама. Вечером я осторожно поинтересовалась, чего хотели воины?
Отец рассеяно ответил, что они потеряли своего предводителя, который должен был с кем – то встретиться, а затем прийти сюда. Но он не появился ни у нас, ни у человека, с которым сговаривался. Кровь бросилась в лицо, и я низко наклонилась, чтобы никто не заметил изменения в моем лице. Покормив детей и уложив их спать, я задумалась. Что делать дальше? Мысли метались, и я не знала, на что решиться. Теперь я хотела увидеть Алесандро, чтобы хотя бы узнать, что он сделал с телом воина? На следующий день, после того как солнце перевалило за зенит, вернулись охотники после охоты на бизонов. Вернулся и мой муж. С собой они привезли труп Черного Ястреба, найденного в лесу довольно далеко от нашей стоянки. Конечно выяснилось, что он был убит стрелой несколько дней назад. Но самой стрелы не нашли. Ее вытащили из тела.  Все были подавлены. Несколько следопытов вместе с отрядом воинов из отряда погибшего, вернулись на место, где нашли  тело. Но вернулись они ни с чем. Строились всевозможные предположения, но они ничего не давали. Я вздохнула с облечением.
Спустя несколько дней, мое спокойствие нарушил приходмамы. Мы с ней сидели и разговаривали о детях. Они играли неподалеку вместе с Белым Пером. У него выдалось несколько свободных часов, и он с удовольствием проводил их с детьми. Мы некоторое время наблюдали за ними, но тут Ласковая Лань задала мне вопрос, от которого у меня сердце упало вниз.
- Скажи мне, дорогая, кто избил тебя неделю  тому назад?
Я не сразу пришла в себя, а затем попыталась сделать вид, что не понимаю, о чем она говорит.  Мама покачала головой, как бы прося не лгать ей.
-Я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить. Но я тебе не враг и если случилось что – то страшное и, возможно, связанное со смертью Черного Ястреба, скажи мне. Вместе мы что – нибудь придумаем.
Но я не могла вымолвить ни  слова. Только с мольбой смотрела на нее и качала головой.
Ласковая Лань с тревогой и нежностью глядя на меня, вздохнула и отвела глаза.
-Как знаешь, родная! – почти шепотом произнесла она, - Но если что – то произойдет, я всегда тебе помогу.
Больше она ничего не сказала, а позже ушла.
Белое Перо ничего не говорил о смерти Черного Ястреба и никак не связывал его со мной. Синяки мои прошли, так что у него не было причин о чем – то спрашивать.  Себя я успокаивала тем, что не опозорила его. Я не была близка с Алесандро и не убежала с ним, когда он звал меня с собой. Где – то в глубине души я гордилась собой. Но страх перед разоблачением преследовал меня даже во сне. Мне снилось, что Черный Ястреб встает со стрелой в спине и идет на меня, щеря зубы и ухмыляясь. Его глаза горели, как у кошки во тьме, отливая красным огнем. Этот сон преследовал меня практически каждую ночь. Я просыпалась в холодном поту и прижималась к теплому телу мужа. Но бывали случаи, что это он будил меня, вытаскивая из кошмара, шепча успокаивающие слова, как он шептал нашим детям, когда те неспокойно спали. Я была ему благодарна за то, что он с пониманием относился к моему состоянию. Только однажды, в первый  раз, он спросил, что мне снится, но я помотала головой, сказав, что не могу ничего ему объяснить. Он задумался и с робостью спросил, не являются ли мои кошмары частью видения. Я покачала головой, ведь видения давно покинули меня, а то, что я видела, это результат произошедших событий. Но, конечно, ничего я ему не сказала. Я продолжала держать в тайне убийство Черного Ястреба. Это мучило меня несказанно. Я не привыкла лгать и изворачиваться, умалчивать что – то, касающееся не только меня.  Если я кому – то расскажу о том, как умер этот человек, с которым я росла, и который вырос жестоким  воином и человеком без чести, готовый изнасиловать женщину, являющуюся женой его сородича. Я его никогда не любила, относилась с настороженностью. Теперь я не сомневалась в своих предсказаниях, о которых рассказывала родителям. Хорошо, что отец тогда прислушался к ним и отказал Черному Ястребу в женитьбе на мне.
Воины так и не нашли причин смерти своего военачальника и покинули наше поселение. Со временем люди перестали вспоминать о Черном Ястребе, решив, что это шальная стрела попала в него во время охоты, или, скорее всего, имея необузданный характер, он нажил себе врага, расправившегося с ним.
Наступила осень, и мы с мамой и дочерью, отправились в лес собирать коренья. Воздух был свеж, солнце только появилось и его лучи еще не согрели землю, остывшую за ночь. Лес казался волшебным замком перед входом, в который мы остановились, любуясь первозданной природой. Его окутывала дымка, и он притих в ожидании, когда солнце пронзит его листву, пожелтевшую, но еще не опавшую. Вокруг царил мир и покой и тем не менее, сердце тревожно билось, словно  кто – то невидимый наблюдал за нами из –за стволов деревьев. Но тут Нежная Голубка рассмеялась и кинулась вперед. С улыбкой переглянувшись, мы с матерью пошли следом за ней. Я проглотила свои страхи, уговаривая себя, что они беспочвенны. Об ирокезах с лета ничего не было слышно и ничего не предвещало военных действий. Тем более лес находился совсем рядом с нашей стоянкой, и если бы они шли по нашим землям, то племя  уже знало бы об этом. Мы бродили по лесу, выкапывая нужные коренья и объясняя девочке свойства растений. Заодно собирали грибы, чтобы засушить их на зиму. Благодаря охотникам сделаны хорошие запасы на зиму. Скоро мы будем перебираться на место, более подходящее для зимнего житья. Задумавшись, я несколько удалилась от остальных, разгребая палкой листву, чтобы не пропустить нужные мне растения. И тут я подняла глаза и наткнулась на взгляд черных блестящих глаз. Это был молодой мужчина, чье тело лоснилось от жира медведя. Ирокез. Его волосы и перья, крепленные в них, не вызывали сомнения в его принадлежности к этому, враждебному нам племени. Я открыла рот и издала резкий крик. Что произошло потом, мне трудно сказать, так как что - то ударило меня по голове, и я погрузилась во мрак, из которого, казалось, нет выхода.

Я спешил в селение, в котором  нашел свою любовь. Я так и не уехал в Испанию. Не знаю, почему я медлил. То ли хотел насладиться последними днями свободы, которую обрел здесь, то ли баюкая боль, связанную с расставанием с женщиной, названную мною Викторией. Я все время вспоминал нашу последнюю, такую горькую встречу. Она предпочла остаться в своей семье, со своим мужем и детьми. Сказать, что я не понимал мотивов ее отказа, не могу. Наверное, на ее месте я поступил бы так же. Но как это больно, потерять любимую женщину! Хотя, возможно, виноват во всем я сам. Если бы я тогда не выбежал из вигвама, где шаман решил, что мне пора убираться из племени, а просил бы и умолял, даже на коленях, остаться там и не разлучать меня с Викторией, то, возможно, они бы смягчились. И теперь, именно я был бы счастливым отцом ее ребенка. Я мельком знал этого мужчину, за которого она вышла замуж. Белое Перо - спокойный, уравновешенный мужчина. Отличный охотник. Насколько я помню, именно он тогда предложил своим сородичам принести меня в селение, когда меня ранил дикий кабан. Так что именно ему я обязан тем, что остался жив. Я опять вспомнил свой ужас и злобу, увидев, как какой – то индеец пытается изнасиловать женщину, чье тело было для меня священным. Тело, к которому я сам не посмел прикоснуться при нашем с ней последнем разговоре. Хотя я мечтал опрокинуть ее и войти в податливые глубины. Я вспоминал со сладкой болью ту ночь, когда девушка стала моей. У меня был опыт общения с женщинами до встречи с Викторией. Но то, что я испытал с этой юной неискушенной девушкой, те чувства, что перехлестывали меня и вынесли на берег буквально бездыханным, но счастливым и несчастным одновременно, не поддавались описанию. Эти чувства сделали меня лучше, чище, богаче. Виктория подарила мне целую вселенную, которую я смог увидеть только краем глаза и тут же потерять навеки. Уйдя оттуда, я почувствовал себя осиротевшим, никому не нужным. Она стала моим миром, моим убежищем, моей судьбой. И чем дальше я уходил от этой девочки – женщины, тем ярче понимал, что она моя лучшая часть, без которой я ничего не стою.
Вести, которые я получил из Испании, были грустными. Но они давали надежду на новую жизнь, где никто не будет мне указывать, как жить дальше. Я скорбел о смерти отца и брата. Но эта скорбь не вызывала настоящей боли от потери. Я никогда не был близок с отцом. Очень многое отвергалось мною в его характере.  Андреас же просто повторил отца. Копия, несколько более бледная, но тем не менее, не более привлекательная. Мы жили в одном доме, но я не чувствовал родственной привязанности к ним. Скорее невозможность что – то изменить в моем отношении к ним, а их  - во мне. Это бессилие и подвигло меня к побегу из родного дома, где только мать каким – то образом объединяла меня с отцом и братом. И то, до поры до времени, пока я не ушел во флот Его Величества. Вернувшись домой через четыре года, понял, что для них ничего не изменилось. И сами они все те же полные тщеславия, и раздувавшиеся из – за самомнения, два сноба. Были ли у них на то причины и какие, не мне судить, не знаю. Но я понял, что еще больше отдалился от этих людей и не приемлю их образа жизни. Мать за эти годы полностью ушла в религию и нашла в ней свой приют. В какой – то степени я ее понимал. У каждого есть свой способ побега. Я уехал в Северную Америку, а мама пряталась в своей маленькой часовне. Поверенный сообщил мне, что с матерью все в порядке, но лучше мне поспешить домой и принять бразды правления в свои руки. Возможно, что я бы так и поступил, не медля, если бы не Виктория. Я не знал спустя два года, как сложилась ее жизнь. Что с ней? Как она? В любом случае, я решил увидеться с ней еще раз. Я наблюдал за селением, не решаясь открыто появиться там. У меня имеется небольшая подзорная труба, которую я выменял на пять шкурок бобра у одного из моряков, прибывших недавно к берегам Америки. Я два дня наблюдал за жизнью племени. Я видел, как Виктория ходит с матерью, как поднимает на руки малыша и причесывает черные косы девочки лет пяти – шести. Но никакого мужчины рядом с ней я не заметил. Хотя вполне возможно, судя по численности мужчин в лагере,  часть их отправилась на охоту. На третий день я отправился на встречу с любимой, зная, что каждый вечер она выходит к реке. Мне не верилось, что спустя какое – то время, я смогу обнять ее, почувствовать ее запах, ощутить кожей ее прикосновение. При этом я удивлялся, как она не почувствовала, не поняла, что я рядом, что жду ее?
Она вскрикнула и оступилась и в тот же момент оказалась в моих объятиях. Я поторопился увести ее с тропы, понимая, что в любой момент нас могут увидеть. Разговор, состоявшийся между нами, показал, что все мои надежды беспочвенны. Она замужем, родила сына и никогда не покинет свою семью и свое племя. Какой же я глупец, как я мог подумать, что такая цельная и сильная женщина пойдет на поводу своих чувств и нарушит клятву, которую дала другому мужчине. Я был в отчаянии, и при этом понимал, что иначе быть не могло. Огромным усилием воли я отпустил ее, но еще какое – то время сидел там, где мы впервые познали друг друга. И вдруг я услышал какой – то шум. Стояла глубокая ночь, и звуки раздавались на большие расстояния. Вскрикнул мужчина и, тем не менее, я понял, что это связано с Викторией. Пока я бежал к тропе, услышал голос любимой, которая буквально выла от ужаса.  Луна была полной, и с кромки леса я видел, как какой – то мужчина навалился на нее и женщина,  борясь, пытается освободиться.  Он приподнялся над нею, и я тут же, не раздумывая, вложил стрелу в лук. Мужчина упал на Викторию и замер. Я видел, подбегая к ним, что стрела вошла в спину мужчины. Откатил его в сторону и оглядел Викторию, практически ничего не соображавшую от ужаса. Подняв ее с земли, увидел, что у нее опухла щека. Нежно потрогав ее, еще раз выругался про себя. Только полное ничтожество может бить и насиловать женщину. Откидывая его в сторону, понял, что я знаю этого человека. Его звали Черный Ястреб. И такого жестокого воина, я, пожалуй, не встречал. Как – то братишка Виктории обмолвился, что тот хотел жениться на его сестре. Какое счастье, что обладая даром предвидения, она не вышла за него замуж. Для женщины, только что пережившей насилие, Виктория держалась на редкостьспокойно. Я вообще поражался индейским женщинам, их мужеству и стойкости. Европейская женщина, особенно нашего круга, уже давно лежала бы без сознания, или устроила невероятную истерику. Виктория же только поинтересовалась, жив ли Черный Ястреб и упрекнула меня в том, что я просто не оглушил его. Я начал оправдываться, хотя несколько мгновений назад чувствовал себя героем, спасшим любимую женщину. Но надо было что – то делать. В любой момент кто – нибудь мог появиться на тропе. Я не хотел компрометировать Викторию, которой еще предстояло здесь жить. Мы попрощались, и я занялся заметанием следов. За те годы, что я здесь провел, стал неплохим следопытом. Я прекрасно понимал, что нужно сделать, чтобы никто не догадался о том, что сегодня ночью произошло совсем рядом с селением.
Несколько дней назад, спустя почти полгода после тех трагических событий я плыл по реке, чтобы быстрее попасть к манси. Случайно я узнал о том, что небольшой отряд ирокезов отправился на разведку именно туда, где проводило лето их племя. Почему именно к ним? Скорее всего, это связано с тем, что тот самый Черный Ястреб со своими воинами в свое время напал на селение, в котором оставались только дети и старики. И теперь этот отряд должен в отместку напасть на селение манси. Я плыл по течению реки на каноэ, который сам смастерил из еловых корней. Лодка  была легкая, и ее несложно перетаскивать по суше. Я вытащил ее на берег недалеко от места их стойбища. Время еще не позднее, даже солнце не успело уйти за горизонт. Но ни одного человека не оказалось ни на тропе, ни у реки. Обычно в это время дети не сидели по вигвамам, а играли между собой и собаками,  которых достаточно много в любом индейском селении. Я пошел к такому знакомому для меня месту и вдруг почувствовал, как волосы зашевелились у меня на голове. Что – то тут было не так. Я насторожился, нюхая воздух так, как меня учили индейцы – следопыты. Воздух пах не едой, которую обычно в это время готовили женщины, а … кровью. Я пригнулся и, обойдя селение вокруг, вытащил свою подзорную трубу, спрятавшись за небольшим валуном. Я увидел тела людей, замерших в различных позах между вигвамами. Кто – то из них пронзила  стрела, кто – то убит копьем, или зарезан ножом. На душе стоял холод и страх. Я опоздал. Неужели моя любимая где – то там лежит убитая? Но пока я не смог ее обнаружить. Просмотрев еще раз открывшуюся передо мной картину, понял, что ирокезов тут уже нет, хотя ушли совсем  недавно. Это я понял, войдя в селение и оглядывая убитых. С многих из них были сняты скальпы. Я содрогнулся. За годы, проведенные в этих краях, я, к сожалению, неоднократно видел это варварство индейцев, но так и не смог привыкнуть к этому. Нет слов слов, чтобы назвать или обозначить то, что делают коренные жители со своими земляками.
Я обошел все селение, но не нашел в нем ни Виктории, ни ее матери. Вождь племени лежал за вигвамом. Видимо он отстреливался от нападавших, потому что лук с пустым колчаном валялся рядом. С него тоже оскальпировали. Все старейшины племени оказались  убитыми. Но вот молодых воинов и охотников в селении не оказалось. Отряд разведчиков знал, когда напасть на племя и воспользовался удобным случаем, мстя за своих сородичей. Вот только убили они не тех, кто действительно это заслужил.
Но меня сейчас интересовала только Виктория. Я вспомнил, что в это время года она обычно собирала коренья в лесу. Может, они с матерью там, прячутся, пока не исчезнет опасность?
Я поспешил туда, остро поглядывая по сторонам, боясь пропустить любую мелочь, что сможет навести меня на след любимой.
Я нашел ее в лесу. Но до этого я наткнулся на тела ее матери и девочки, которую запомнил, когда Виктория заплетала ей косы. Они лежали совсем рядом друг с другом, голова к голове. Их не оскальпировали и, казалось, что они спят, если бы их одежда не была вся в крови от ножевых ран. Викторию я нашел не сразу и уже отчаялся. Она была жива. По-видимому, воин промахнулся, пытаясь перерезать ей горло, или что – то спугнуло его. Но разрез на шее был небольшим и довольно далеко от яремной вены. Врач из меня был никакой, но я поблагодарил бога за то, что ее ранение минимальное. Провидение сохранило Викторию для меня. Уходя из лагеря, я прихватил ее аптечку. Я знал, чем она пользовалась, когда лечила раны.  Сделав все, что в моих силах, я поднял ее такое легкое для меня тело и понес к реке. Я собирался забрать ее с собой.

Я не приходила в себя много дней и ночей и очнулась уже на корабле, который вез нас в Испанию. Я ничего не понимала и была так слаба, что не хватало сил даже задать вопросы: Где мы? Почему ты рядом? Где моя семья?
Алесандро был безумно счастлив тому, что я, наконец, пришла в себя. Он сам без всяких просьб с моей стороны сказал,  что на наше селение напали ирокезы. Что он спешил в наше племя, чтобы предупредить о нападении. Но, узнав об этом слишком поздно, опоздал с известием. Меня он нашел в лесу. И тут я вспомнила обо всем, что произошло тогда там, ранним утром. Едва шевеля губами, я поинтересовалась о матери и дочери. Пряча от меня глаза, он сказал, что нашел в лесу только меня. Я ему не поверила, но была благодарна ему за эту святую ложь. Больше я ни о чем не спросила, а он ничего не сказал. Он ухаживал за мной как нянька: кормил, поил, обтирал, обрабатывал рану и удивлялся, почему я столько дней не приходила в себя. Поразмышляв на эту тему, я пришла к выводу, что меня там, в лесу сначала ударили по голове чем – то тяжелым, и я потеряла сознание. Я помню удар, от которого мир исчез перед глазами. Именно от него я столько дней пролежала без сознания. Из своего  опыта по уходу за больными знаю, как такое случается. Я лечила несколько человек, которые после удара головы лежали без сознания, а потом или умирали, или приходили в себя, но теряли память на некоторое время. Так что мне еще повезло. Хотя, кто его знает. Может, лучше бы я потеряла память и не думала о том, что случилось с моей семьей, с моими сородичами. Я понимала, что если бы кто – то остался жив в селении, то меня нашли бы они, а не Алесандро, и не позволили бы ему увести меня. Я часто беззвучно плакала, прощаясь с детьми, мужем, родной землей и родителями. Скорее всего, Белое  Перо жив. Только накануне он с остальными охотниками ушел в леса. В селении остались старики, дети и старейшины. Шаман тоже удалился в священное место, чтобы узнать наше будущее, но он не успел узнать его. Теперь я совсем одна. Только Алесандро с любовью и болью глядевший на меня, стал мне опорой в том новом, неизведанном, что ждало меня в неизвестных и таких непонятных землях.

Я поднялась со стула, на котором сидела, записывая рецепт для детей, больных скарлатиной. Сложив все аккуратно в секретер, я усмехнулась. Какой каприз судьбы: лечу других, а себя вылечить не могу. Странное заболевание, вроде бы ничего не болит, но силы с каждым днем тают. Прощупывая свое тело, обнаружила увеличение желез в области шеи, подмышек и на  внутренних частях бедер. Доктор Анульфо Регридес  долго беседовал со мной и пришел к тому же неутешительному выводу, что ничем помочь мне не сможет, Правда заикнулся о кровопускании, но я так посмотрела на него, что он покраснел и замолчал на полуслове. Алесандро ходит, как потерянный и не верит, что все так серьезно, как я ему объяснила. Не верит, тем лучше. Так даже спокойнее. Надеяться на лучшее, это счастливое свойство. Но у меня уже не осталось никаких надежд. Болезнь мягко подкралась ко мне, и теперь не покинет мое тело, пока я не уйду в долину смерти.  Я прожила более двадцати лет в Испании. Я научилась грамотно говорить на языке этой страны, научилась читать и писать, да будет благословенна память доньи Изабель, принявшая  меня как родную дочь. Именно она стала моей наставницей, и только она одна знала, кто я такая и откуда. Для остальных я была дочерью дворянина из Аквитании. Узнав, откуда я, люди перестали удивляться моему смуглому цвету кожи. Ну, а светло – зеленые глаза и каштановые волосы полностью уверили людей, что я европейского происхождения. Мне, честно говоря, было безразлично, что будут обо мне думать совершенно чужие люди. Но это беспокоило Алесандро и его маму, поэтому я согласилась и смирилась с их решением выдавать меня не за ту, кто я есть на самом деле. Хотя мне даже не пришлось никому лгать. Никто не интересовался моим прошлым. Людям достаточно знать, что я жена герцога. Но все эти годы, где было много любви между мной и  мужем, где было много радости в совместных делах, постоянно в глубине моей души присутствовала боль воспоминаний о моем сыне и родителях. Со смертью отца и матери, я бы могла смириться, но что стало с моим малолетним сыном, которого оставила мать? И хотя Алесандро неоднократно говорил мне, что не видел тела моего сына и даже клялся на библии, у меня оставались сомнения на этот счет. Если бы я в тот день не оставила его у сестры моего мужа Белого Пера, а сама находилась рядом, я бы все сделала для того, чтобы уберечь его от смерти. Сколько раз во сне я видела своего малыша, смотревшего на меня своими черными, проказливыми глазками и улыбался. Проклятая судьба, разлучившая меня  с сыном. Мне порой в глубине души хотелось обвинить Алесандро за то, что он увез меня и не дал возможности знать точно, что произошло с моей семьей. И тут же я оправдывала его. Теперь я  лучше понимала образ его мыслей и причину, по которой он поспешил увести меня оттуда. Он не хотел меня терять и боялся, что я умру. То, что сделано, не исправить. Но жаль, что невозможно вернуть способность к ясновидению и хотя бы узнать, жив ли мой малыш? Я смирилась и только каждый день молилась христианскому богу, который, как меня уверили, милосерден и всесилен, чтобы мой сын действительно остался жив.
На второй год совместной жизни у нас с Алесандро родилась дочь. Милая девочка, названную Марией – Луизой в честь ее крестной матери, бывшей подруги детства Алесандро. В жизни она оказалась так же красива, как и в моих видениях, излучая доброту и, я бы даже сказала, святость. Сейчас она аббатиса того самого монастыря св. Женевьевы, куда бежала от отца и замужества с Андреасом.
Алесандро досталось огромное наследие. Ему приходилось много работать, но его это не тяготило.   Нашу единственную дочь он любил безумно и баловал ее. Так что она росла папиной, избалованной дочерью. Это была единственная причина наших разногласий. Я хотела, чтобы она воспитывалась более строго. Но муж и свекровь не желали даже слушать об этом. К моей радости, дочь выросла в сильную и смелую женщину, правда слегка избалованную, но не капризную. Недавно она вышла замуж за испанского вельможу. Фактически она сама выбрала его, встретив на балу. Он выходец  их хорошей семьи, и никаких возражений с нашей стороны не возникло. Жаль только что ее бабушка Изабель не дожила до этого дня. Она скончалась тихо и мирно в своей постели во сне, в возрасте пятидесяти девяти лет. Последние годы ее беспокоило слабое сердце. Я, к сожалению, не всесильна. Никто не знает, что его ждет и когда смерть явится за ним?
 Теперь вот настал мой черед. Всю жизнь муж называл меня Викторией, и я привыкла к этому имени. Хотя я бы сама выбрала бы другое – Иконсолата, что означает Безутешная. И если действительно есть врата, через которые мне придется пройти и ответить за свои грехи перед Богом, я покаюсь. Потому что нет страшнее греха, который, пусть даже не по своей воле совершила, как бросить своего ребенка и законного мужа. Я обманула всех, выйдя замуж при живом первом муже. Я не вернулась в Америку, чтобы узнать, жив ли Белый Медведь, хотя просила об этом Алесандро. Но он испугался, что я покину его, вернувшись на Родину. И даже то, что я открыла несколько приютов для детей – сирот и патронировала их, уделяя много времени образованию и лечению детей, не избавляло меня от чувства вины. Так и прошла моя жизнь и сладко, и горько, аминь!


Я пришел сегодня пораньше в больницу, хотя вырваться оказалось непросто. Николай Васильевич позвонил мне сегодня по личному телефону, оставленный ему специально для связи. Он говорил непривычно серьезно, сообщив, что нам необходимо срочно поговорить. Я заволновался, не зная, что подумать, но он успокаивающе заметил, что пока ничего экстраординарного не случилось. Но, тем не менее, я весь день был как на иголках. В пять часов вечера я уже входил в отделение больницы так привычно, как к себе домой. Приходя сюда, я каждый раз думал о том, как долго  мне предстоит бывать здесь? Но ни разу я не задался вопросом, что никто меня не неволит, и я свободен в своем решении, приходить сюда или нет.
Я сразу прошел в кабинет врача.  Там, помимо Николая Васильевича, присутствовало еще несколько человек. Одного их них я уже видел. Почтенный профессор, которого,  если не ошибаюсь, звали Вячеслав Юрьевич. Он кивнул мне как старому знакомому, и тут же продолжил изучать снимки. У стола стояла женщина средних лет и беседовала с палатным врачом. Увидев меня, он поздоровался и пожал мне руку. После этого предоставил меня женщине, объяснив, что это физиотерапевт, занимающаяся физическим состоянием больной и назначающая  той различные процедуры для того, чтобы мышцы Виктории оставались в хорошем тонусе. Юлия Павловна выглядела весьма импозантной дамой, примерно моего возраста.  Мы все расселись за столом врача, и я понял, что это неспроста. Николай Васильевич долго и пространно рассказывал о коматозном состоянии Виктории, пересыпая свою речь латинскими терминами. Как ни странно, я понял практически все, что он говорил. Не зря я столько времени просидел в интернете и с литературой, которую он мне давал. Пока он говорил, профессор согласно хмыкал и поглядывал на снимки. Затем доктор передал слово физиотерапевту. Юлия Павловна задумалась, а затем негромко и задумчиво сказала:
- Все то необычное, о чем говорил сейчас уважаемый Николай Васильевич, относится и к тому, что я наблюдала, проводя свое лечение. Вернее даже не лечение, а профилактику. Как ни странно, ее мышцы и их рефлексы находятся в активном состоянии. Как - будто она целый день провела в обычном физическом ритме, а сейчас легла просто отдохнуть. Нет никакой вялости, или наоборот, онемения мышц, назовем это так, как в тех случаях, когда человек, впадает в кому на такой, достаточно большой промежуток времени. В то время, когда ее мозг активно работает, аппаратура отмечает активное сокращение мышц, как у человека, который ходит, бегает, прыгает. Это, безусловно, феномен. Последние три дня у нее опять пошел спад активности мозга и  мышц. Сколько это продлится и что будет потом, мы затрудняемся сказать. Вы, - теперь она обращалась ко мне, - понимаете, что вечно так продолжаться не может. Ее страховка давно уже закончилась. Если бы не такой, совершенно необыкновенный случай в нашей практике, мы бы отключили ее от аппаратуры. Тем  более  что никаких родственников у нее нет. Поэтому мы пригласили вас сегодня, так как из разговора с Николем Васильевичем, поняла, что вы лицо заинтересованное.
- И какая есть альтернатива? – с волнением глядя на врачей, поинтересовался я.
Ответил, слегка замявшись, профессор, до сих пор молчавший, и как – будто ушедший в себя.
- Мы можем отключить ее от аппаратуры и посмотреть, что произойдет с нею дальше. Или другой вариант: мы отправляем ее в институт мозга, где, конечно, заинтересуются таким феноменом. Тогда ее не придется отключать от аппаратуры, и они будут изучать ее мозг и все рефлексы столько, сколько понадобиться.
- Как подопытного кролика, что ли? – возмущенно произнес я.
- Ну не надо так горячиться, молодой человек? Что вы нам прикажете делать? У вас есть другое предложение? Так озвучьте его. Может оно будет настолько интересным, что мы выслушаем и примем его?
Я внимательно посмотрел на каждого и решительно сказал:
- Я оплачу ее страховку, сколько бы это ни стоило. Она останется здесь!

Я вышел во двор и закурил. Разговор  с врачами расстроил меня. Откуда такая бессердечность? Решать судьбу человека, в то время, когда он не может за себя постоять! В глубине души я был уверен, что Виктория скоро придет в себя. Откуда взялась эта убежденность, я не знаю. Но, тем не менее, я ни капли не сомневался, что скоро моя подопечная, иначе ее не назовешь, откроет глаза и я, наконец, узнаю, какого они цвета.
Сигарета показалась мне горькой, что не мудрено. Я давно уже сократился до трех – четырех штук в день. Но сегодня я весь день нервничал и курил безостановочно. Даже пришлось по дороге купить новую пачку. Я выкинул окурок в ближайшую урну и отправился назад, в палату к Виктории.
Все было как обычно. Уже несколько дней она лежала совсем тихо, не говоря ни слова. Это меня пугало. Я хотел, чтобы она говорила, неважно на каком языке, чтобы ее тело чуть заметно подрагивало. Но ничего не происходило. Я был в отчаянии и сел прямо рядом с ней, на койку, хотя это строжайше запрещено делать. Кровать была высокой, многофункциональной. И хотя я довольно высокий,  мои ноги едва касались пола.   Я взял Викторию за руку и крепко сжал ее узкую ладонь, вглядываясь в лицо. Она стала старше. Щеки утратили упругость юности, и ей можно было снова дать ее тридцать пять лет. Но для меня так даже лучше. Неестественная молодость лица беспокоила и смущала меня. Словно это не Виктория, а кто – то другой. Мне ужасно не хотелось, чтобы снова все повторилось.
Врачи неоднократно говорили мне, чтобы я разговаривал с ней. Вдруг она меня услышит и очнется? Но я до сегодняшнего дня никогда этого не делал. Я несколько раз пытался, но ощущал смущение, как в случае, если бы я начал заигрывать на улице с незнакомой женщиной. Но сейчас, то ли от отчаяния, то ли потому что я перешел какой – то рубеж, я заговорил.
Я говорил долго и много. Рассказал, кто я, чем занимаюсь, о проблемах на фирме, о своей не сложившейся семейной жизни. Я так увлекся, что даже рассказал о своих первых поллюциях. Мне казалось, что она тихонько лежит и слушает все то, что я по глупости ей наболтал. Но наконец, голос мой охрип с непривычки, так как по натуре не слишком разговорчивый человек, да и время уже достаточно позднее, пора идти домой. Я слез с кровати, где давно пристроился намного удобнее, сняв туфли. Впервые в жизни я лежал в постели с женщиной, которая даже не догадывается, что я рядом. Я улыбнулся и нежно поцеловал Викторию в губы. Это стало моим ритуалом в последнее время. Но она, как всегда, не ответила на него. Отдыхай, спящая красавица, завтра я снова приду. Может, когда – нибудь ты откликнешься на мой поцелуй?

Мне снова позвонили через неделю. Медсестра отделения сообщила мне, что у  больной Никитиной произошли изменения, и доктор  просит меня прийти, так как теперь я оплачиваю содержание больной.
Сначала я не сообразил, кого она имеет в виду. Я совсем забыл,  что фамилия Виктории Никитина. Но когда понял, то  почувствовал волнение. Какие изменения, медсестра мне не объяснила, отворившись, что ничего точно не знает. Не откладывая, я поехал в больницу и тут же встретил Николая Васильевича, который будто поджидал меня в вестибюле.  Схватив меня за руку, он потащил меня за собой. Я был не на шутку растревожен и все пытался спросить, что происходит, но он меня не слышал. Заведя меня в палату и ткнув пальцем в сторону кровати, торжественно и ликующе произнес: "Смотрите!"
Я подошел поближе и нагнулся над Викторией. И ничего особенного не заметил. Я в недоумении оглянулся на врача, не понимая, в чем тут дело.
-Возьмите ее за руку! – нетерпеливо сказал он.
Я обхватил ладонь Виктории и понял, что она не такая, как всегда. Ладонь оказалась  не прохладной, а теплой, и если можно так сказать, живой.
-Что это значит, доктор?
-Судя по температуре ее тела, по наполненности пульса и, безусловно, показателям мониторов, наша подопечная приходит в себя, - Он помолчал и добавил нерешительно, - Во всяком случае, я так считаю. Вся картина протекания комы  до такой степени не похожа на стандартную, что я уже боюсь что – либо сказать с полной уверенностью.
В этот момент я почувствовал, что пальцы в моей руке дрогнули. Я впился в лицо женщины, и мне показалось, что ресницы у нее затрепетали. Но возможно, что второй фактор на самом деле не происходил. Но в том, что я почувствовал жизнь в ее, до сих пор безвольной руке, не вызывало никаких сомнений!
- Доктор, у нее шевельнулась рука!
- Да, я тоже почувствовал это, когда до вас приходил сюда. Медсестра сказала мне, что есть мышечные сокращения. Ее мозг подает импульсы конечностям. Они шевелятся. Вполне возможно, что наша больная в скором времени очнется.
-А можно каким – нибудь образом убыстрить этот процесс?
-Зачем? – искренно удивился Николай Васильевич, - всему свое время. Все должно протекать естественно!
-А какие последствия у нее могут быть после комы?
- Выход из коматозного состояния под влиянием лечения характеризуется постепенным восстановлением функций ЦНС, обычно в порядке, обратном их угнетению. Вначале появляются корнеальные, затем зрачковые рефлексы, уменьшается степень вегетативных расстройств. Восстановление сознания проходит стадии оглушённости, спутанного сознания, иногда отмечаются бред, галлюцинации. Нередко в период выхода из комы наблюдается резкое двигательное беспокойство с хаотичными дискоординированными движениями на фоне оглушённого состояния; возможны судорожные припадки с последующим сумеречным состоянием.
- Доктор, вы мне решили почитать лекцию о выходе из комы? Я не интересуюсь общими сведениями. Я уже прочел об этом все, что вы мне давали. Я хочу, чтобы вы высказали хоть примерную догадку о том, как это будет протекать у Виктории?
Он задумался и, походив по палате туда и обратно, начал говорить, словно сам с собой.
-Благодаря тому, что мозг больной активно работал больший период времени нахождения в коме и не было его отека и отмирания клеток, можно предположить, что она выйдет из комы вполне благополучно. Возможно, что все пройдет не так гладко, как хотелось бы, но думаю, что хватит недели – двух, чтобы полностью восстановилась ее память и рефлексия.
-Это вы обо мне? – послышался слабый, едва слышимый голос со стороны кровати, на которой лежала Виктория.