Ошибка. Часть 3

Трудно передать всю бурю чувств, которые я испытал в этот момент. На какой-то миг меня захлестнуло чёрное, беспросветное отчаяние. Так глупо погибнуть, когда спасение было так близко! Но оно же придало мне сил. Я не имел права погубить ребёнка, он не должен расплачиваться за то, что я не догадался сразу взять с берега верёвку. Но что я мог сейчас сделать?
 Обычно в минуты крайней опасности я начинал мыслить спокойно и четко, все мои реакции ускорялись, а время, напротив, словно бы замедляло свой бег. Этот раз не стал исключением.
 Я осознавал, что здесь, среди массы вспененной воды и острых скал, у нас нет никаких шансов на спасение. Однако, в основном русле, не загроможденном ни камнями, ни стволами деревьев, я мог бы побороться за наши жизни. Дома, в Германии, мне не раз приходилось плавать, и я считал себя неплохим пловцом. Я надеялся, что моих сил хватит одолеть бешеное течение и добраться до берега – неважно, до того ли, где расположился наш лагерь, или до противоположного.
 Решение пришло мгновенно. Я крикнул Фреду, чтобы он держался за меня – не знаю, услышал ли он меня, и если услышал, осознал ли – и, собрав все силы, с отчаянием обречённого оттолкнулся от валуна, стараясь отбросить нас как можно дальше от камней.
 Удар о воду оказался довольно сильным – я вошел в нее под очень неудобным углом, спиной вниз. На
 какой-то миг я полностью перестал понимать, где верх, где низ, и помнил только одно – ни в коем случае не выпустить из рук почти потерявшего сознание мальчика. Но уже в следующее мгновение я осознал, что нас несёт на камни. Сейчас нельзя было терять ни минуты, каждая секунда промедления могла стоить нам с Фредом жизни. Понимая, что уже не успею вырваться на свободное от камней пространство, я приготовился оттолкнуться от валуна в тот момент, когда мы будем вблизи от него. Главное, не опоздать, иначе нас разобьет о него.
 Сейчас я не чувствовал страха. Он придёт потом, я знал это, пока же сердце моё билось спокойно и ровно, я точно знал, что мне нужно делать.
 И всё-таки, я чуть было не опоздал. Течению ударило нас о крупный обточенный водой валун и, несмотря на все мои старания, я почувствовал, как меня буквально сминает непреодолимая сила. Меня швырнуло на гладкий бок камня спиной, на мгновение прервав дыхание, и потащило, ударяя о все выступы. Я оттолкнулся изо всех сил от скользкой поверхности, уже не понимая, куда отталкиваюсь, и чувствуя, как мутится в голове. Я уже не мог вспомнить, с какой стороны находится спасительная стремнина, и только прижимал к себе Фреда, стараясь, чтобы между ним и камнем всегда находилось моё тело. Однако через несколько секунд волна накрыла меня с головой, ледяная жидкость хлынула в нос, и это отрезвило меня. Вынырнув и стараясь держать над водой голову потерявшего сознание мальчика, я увидел прямо перед собой пенную границу, за которой начиналась относительно спокойная вода, и рванулся туда.
 Сейчас, вспоминая этот случай, я понимаю, что вся моя отчаянная борьба с безумствующей стихией заняла не больше минуты, но тогда мне казалось, что прошли часы. Стоило мне преодолеть несколько футов, как бешеное течение отшвыривало нас назад, толкая в сторону каменных зубов. Весь этот берег был усеян острыми крупными осколками скал, и моя надежда миновать опасный участок и выбраться на берег на этой стороне ручья не оправдалась. Несколько раз мне почти чудом удавалось миновать крупные камни, белая пена пополам с холодной водой залепляла глаза, а спасительная граница, казалось, даже не приближалась, маня нас призраком спасения и ускользая, как мираж, стоило хоть немного приблизиться.
 Однако, как бы медленно не тянулось время для меня, настал момент, когда камни остались за спиной, и нас подхватила и понесла спасительная стремнина. Только теперь я смог, наконец, перевести дыхание. Конечно, борьба ещё не была кончена, я понимал это. Нам нужно было ещё выбраться на берег, что тоже было непросто из-за сильного течения. Я не знал, какие ещё опасности подстерегают нас впереди, и старался как можно скорее добраться до твердой земли. Однако сейчас необходимо было позаботиться о другом. Щурясь от стекающей с мокрых волос воды, я вгляделся в лицо Фреда. Несомненно, он был жив, я чувствовал левой рукой, как колотится его сердце. Однако он был без сознания, светловолосая голова безвольно болталась, и это усложняло мою задачу. Плыть в настолько бурной реке и так непросто, а я должен был теперь следить ещё и за тем, чтобы голова мальчика всё время находилась над водой – он не сможет задержать дыхание, если его захлестнет волна, и рискует захлебнуться. Перехватив его поудобнее за пояс, я, загребая одной рукой, поплыл к противоположному, более близкому теперь берегу. Бешеное течение несло нас с огромной скоростью, но оно же и помогало нам, подталкивая в нужную сторону. Ручьи в этой местности обычно петляют, словно уходящий от погони заяц, вот и теперь я заметил, что русло начинает плавно изгибаться к югу, тем самым приближая нас к желанному берегу. Наконец, над головой замелькали ветки склоняющихся к воде деревьев, и я смог прикоснуться свободной рукой к твердой каменистой земле, ища, за что можно уцепиться. К несчастью, стремнина в этом месте подходила к самому берегу, подмывая его и заставляя землю нависать над водой довольно крутым обрывом. Из земли торчали корни цепляющихся за край деревьев, но, увы, они были ненадёжной опорой. Первая же моя попытка ухватиться за выступающий корень не увенчалась успехом – пальцы соскользнули со скользкой, полусгнившей коры, и стремительное течение понесло нас дальше.
 Не знаю, как долго бы продлилось наше путешествие, но я внезапно взглянул вперёд – и похолодел. Всего в нескольких сотнях ярдов ручей делал крутой поворот, и вода с рёвом разбивалась о каменный лоб – сродни тому, который чуть было не стал могилой для нас с Фредом.
 Я с отчаянием попытался уцепиться за берег, проклиная про себя эту реку, свою идею остановиться здесь, а не возле брода, мальчишек с их вечной тягой к приключениям – а больше всего свою глупость, не позволившую мне заранее взять с собой на камни прочный ремень или верёвку. Река преодолеет эти несколько сот ярдов за полторы минуты и разобьёт нас о камни – и виноват в этом буду только я.
 Должно быть, отчаяние придало мне сил, потому что в какой-то момент мне удалось ухватиться за толстый корень, слегка выступающий из земли, вцепиться в него самыми кончиками пальцев и, повиснув на нем, остановить наше стремительное движение. Я бросил взгляд наверх – всего шесть футов отделяли нас от ровной поверхности, но эти шесть футов были непреодолимым препятствием. Выше не было ни корней, ни какого либо другого упора для рук. Впрочем, даже в ином случае я не смог бы подняться на обрыв – ведь для этого мне пришлось бы выпустить из рук ребёнка. Я в бессилии сцепил зубы: будь Фред в сознании, я мог бы, удерживаясь одной рукой, закинуть его наверх – непростая задача, но я надеялся, что уж на это моих быстро тающих сил хватило бы. Если бы я мог быть уверен, что мальчишка ухватится за торчащие наверху корни и не скатится обратно в реку! Увы, он висел на моей руке мёртвым грузом, и лишь слабое бессознательное шевеление говорило мне, что он всё ещё жив.
 О, Боже, но что же мне делать?! Я чувствовал, как меня начинает захлёстывать отчаяние. Я не смогу долго удержаться в таком положении, пальцы скользили по толстому, мокрому корню, ещё несколько минут – и я неминуемо сорвусь. До того, как это случится, я должен найти способ вытащить Фреда на берег. И, возможно, тогда я ещё поборюсь за свою жизнь – пусть даже в бешеном смешении воды и скал у меня почти не будет шансов.
 Я уже почти решился рискнуть и постараться действительно зашвырнуть мальчишку на не слишком высокий берег – любые ушибы будут лучше гибели в волнах – когда внезапно услышал над собой голос. Вскинув голову я, не веря своим глазам, увидел, как над обрывом склоняется встревоженное мужское лицо с окладистой чёрной бородой.
 Человек тянул к нам руку, взволнованно перекрикивая рёв потока.
 - Давайте мальчика! Мистер, давайте мне мальчика!
 Я не знал, откуда взялся этот человек, но его помощь, несомненно, была подарком небес. Собрав все оставшиеся силы, я перехватил Фреда за куртку и постарался поднять его как можно выше, чтобы нежданный спаситель мог дотянуться до него.
 В какой-то момент мне показалось, что я не смогу поднять его достаточно высоко, и почувствовал, как захлёстывает меня ужас. Но через секунду рука мужчины сомкнулась на воротнике мальчика, я ощутил, как тяжёлое тело в моих руках потеряло вес, и с облегчением разжал пальцы, тут же вцепившись освободившейся рукой в скользкий корень.
 Мимо моего лица скользнули ноги Фреда, обутые в кожаные сапожки, безвольно прочертив по влажной земле полосу. Я проследил, как незнакомец обхватывает его за пояс и вытаскивает наконец на берег – и внезапно почувствовал, как на меня наваливается невероятная усталость. Я обвис на корне, почти теряя сознание, и привалился лбом к влажной коре. Мне приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не уплыть окончательно в тёплое уютное беспамятство и не разжать пальцы. В этой борьбе с безумствующей стихией я истратил все свои силы, без остатка. Сверху меня звали, требовали подать руку, но я не мог стряхнуть с себя оцепенение. Наконец, неимоверным усилием я оторвал одну руку от своей ненадёжной опоры и потянулся вверх, почти ничего не видя от усталости.
 А через мгновение чьи-то крепкие пальцы вцепились в моё запястье, сырая жесткая земля неприятно царапнула лицо, и я был выдернут, наконец, на твердую поверхность.
 ***
 Признаюсь честно, оказавшись в безопасности, я на несколько секунд буквально выпал из этого мира. Нет, я не потерял сознания – хотя до сих пор удивлён этим обстоятельством. Я никогда ещё не чувствовал себя настолько измотанным и физически, и душевно. Наверное, если бы шошоны, которых так опасался Мишель, выбрали именно этот момент для нападения, я бы не смог оказать никакого сопротивления даже ради спасения собственной жизни. Я просто лежал, уткнувшись лицом в жесткую, остро пахнущую траву, и медленно осознавал, что мы победили. Чудо, невероятное везение, посланный Господом дар – я не знаю, как ещё можно было назвать эту неожиданную помощь. Не знаю, кто этот человек, что он делал возле ручья, но отныне я его вечный должник. Не только потому, что обязан ему жизнью – хотя, несомненно, сам бы я уже не смог взобраться на этот обрыв и неминуемо погиб бы в волнах.
 - Мистер! Сэр, вы меня слышите? – моего плеча коснулась жесткая ладонь, и я, приложив усилие, открыл глаза, опёрся дрожащими руками о землю и поднялся на ноги, разглядев, наконец, своего спасителя. Мужчине, пришедшему нам на помощь, было, судя всему, под пятьдесят, в жёстких черных волосах и бороде густо серебрилась седина, но взгляд темных глаз был цепким и отнюдь не старческим. Он был одет, как траппер, однако из-под кожаной куртки выглядывал ворот клетчатой плотной рубашки, какие носят обычно лесорубы. Все эти детали я заметил вскользь, мимоходом, и мой взгляд тотчас метнулся к лежащему на траве Фреду. Мужчина проследил за моим взглядом и поспешно сказал:
 - Не волнуйтесь, мистер, мальчик в порядке. Потерял сознание, но здоров, даже воды не нахлебался, чтоб мне провалиться на этом месте! – он уважительно покачал головой и добавил. - Уж не знаю, как вам это удалось, но с пареньком ничего дурного не произошло, помяните моё слово. А вот вас шатает. Сильно вас приложило?
 Что ж, он был не так уж и не прав, выглядел я, должно быть, действительно жалко. Впрочем, судя по ощущениям, мои «травмы» ограничивались несколькими ушибами и усталостью. Здоровье мальчика, несмотря на уверения спасителя, беспокоило меня куда больше. Я очень хорошо знал, как опасно бывает переохлаждение, кроме того, я боялся, что, несмотря на все мои усилия, так и не смог защитить его от столкновения с камнями.
 Мужчина проследил, как я довольно неловко опустился рядом с Фредом на колени и осторожно ощупал его – я видел краем глаза, что он следит за моими действиями с сочувствием и лёгкой тревогой. С мокрой одежды мальчика натекла уже порядочная лужа, впрочем, и я сам выглядел не лучше. Если бы не тёплая, даже жаркая погода, я бы мог всёрьез обеспокоиться – однако при такой духоте даже двенадцатилетнему ребёнку сложно простудиться. Слава Богу, Фред действительно был цел, по крайней мере, я не обнаружил ни переломов, ни каких либо других ран, да и дышал он ровно и спокойно.
 - Фред! – Я услышал дикий вопль и изумлённо вскинул голову. Я не ожидал, что переселенцы смогут так быстро добраться на этот берег. От излучины реки к нам мчались три человека. Я рассмотрел Мишеля, Даяну и Хельгу, мать обоих мальчиков. Гюнтера не было видно, должно быть, он поспешил в лагерь за помощью. Мой собеседник только одобрительно крякнул, рассматривая мчащуюся впереди всех женщину. Хельга, застенчивая женщина средних лет, опередила своих спутников почти на полсотни ярдов корпуса. За время путешествия я успел заметить, что она держится в седле не слишком уверенно, да и вообще, судя по всему, побаивается лошадей. Впрочем, сейчас она, пожалуй, могла бы оседлать даже мифического Буцефала. В этот момент она как никогда напоминала героиню скандинавского эпоса, валькирию, давшую ей имя. Светлая коса, уложенная вокруг головы, растрепалась и билась за спиной боевым стягом, а сама женщина выглядела воистину воплощением духа войны и, я уверен, не нашлось бы сейчас в мире человека, который решился заступить ей путь. Она налетела на нас, словно вообще не видела никого, кроме своего сына – стоящий в шаге от меня мужчина еле успел отпрыгнуть, я же только неловко дёрнулся в сторону, когда храпящий конь остановился вплотную ко мне, нервно переступая тонкими ногами и роняя с морды хлопья пены. Хельга почти выпала из седла, рухнув возле Фреда на колени.
 Понимая, что никто, кроме сына, её сейчас не интересует, я поднялся на ноги, чувствуя, как от усталости дрожит каждая жилка, и повернулся к своему спасителю. Я только сейчас понял, что до сих пор не поблагодарил его за помощь, и испытывал лёгкую неловкость. Он, впрочем, явно не был обижен. Сделав восхищённые глаза, он указал едва заметным кивком головы на хлопочущую над своим драгоценным чадом женщину и одобрительно улыбнулся, явно собираясь что-то сказать. Увы, узнать, что же именно он хотел озвучить, я так и не успел. Подоспевшие наконец Мишель с Даяной одинаковым движением натянули поводья, заставив коней недовольно захрапеть, и легко спрыгнули на землю.
 - О Господи, мистер Шеттерхенд, это просто невероятно! Видит Бог, ваш подвиг достоин не просто воспевания в легендах, а…
 - Вы целы? – Даяна бесцеремонно прервала непризнанного поэта и с тревогой обшарила меня глазами. Мишель, которого она, не считаясь с гордость последнего, уверенно потеснила плечом, смущённо замолк.
 - Не беспокойтесь за меня. Я не пострадал, уверяю вас. Да и с Фредом, уверен, всё будет в порядке. Но всё могло бы закончиться намного печальнее, – я повернулся к чернобородому мужчине, до сих пор стоящему молча за моей спиной, и произнёс:
 - Простите мне мою невежливость, сэр. Вы спасли нам жизнь, а я до сих пор даже не поблагодарил вас. – Я протянул улыбнувшемуся и шагнувшему вперёд мужчине руку, собираясь продолжить свою речь, но меня остановил взгляд Даяны, направленный на нашего спасителя. Я не разу не видел ещё на её лице, обычно спокойном и уверенном, выражения такой бешенной, всепоглощающей ненависти.
 - Вы! – выдохнула она хриплым, дрожащим он злобы голосом.