На пороге ночи. Глава 30

Гэри Вон включил музыку: сначала совсем тихо, постепенно он прибавлял громкости, и звук, мягкий и нежный, похожий на тихий вздох океанских волн, закачался в вечернем воздухе над и вокруг затаивших дыхание жиззеа.

Глядя на намиянок, Лора начала тихонько что-то напевать. Для них — только для них. Одна за другой они подняли глаза, устремлённые вниз, на ждущую их воду, и улыбнулись ей.

Чудо совершилось снова: они — трое — ощутили себя единым существом, которому хотелось поскорее оказаться в родной стихии.

Самая маленькая, хрупкая и молчаливая — зеленоглазая Иллана — скользнула вниз первой; слегка согнутая в локте рука легко держалась за тяж, словно удерживала птичье пёрышко, а не вес собственного тела. За ней немедленно последовали её сёстры.

Их глаза, похожие на ожившие, светящиеся внутренним светом сапфиры, не видели переполненных трибун и вообще — ничего, их взгляд был обращён куда-то внутрь, а сердца бились точно в такт.
Они были наполнены музыкой и дивным волшебным голосом живущей. Лора взяла микрофон, ведь теперь морские девы не могли бы услышать её без него, а им нужна её песня.

Над заполненными безмолвными неподвижными трибунами поплыла песня, в которой ни жиззеа, ни намиянки не могли понять ни слова. Неизвестно, о чём эта песня говорила разумным пчёлам, но морские девы ясно слышали в ней неумолчный говор волн, то тихо серебрящихся в лунном свете, то сверкающих в первых лучах восходящего солнца; они ощущали неповторимый запах этого бескрайнего простора и величественное молчание глубины.

Свет, проникающий в толщу воды, становится необыкновенно мягким и таинственным; стаи рыбок, стремительные и яркие, проносятся, словно стаи птиц в небе; весело и свободно танцуют крутобокие серо-голубые лиланы, выскакивая из воды и блестя на солнце мокрыми телами, они снова рвутся на глубину, гоняясь то за рыбой, то друг за другом; а там — внизу — тихо качаются водоросли и распускаются дивные подводные цветы, многоцветный мшистый ковёр покрывает камни, и прекрасные раковины хранят свои тайны.

Это была необыкновенная песня, и необыкновенный был танец…
Искрящиеся серебром тела скользили в воде, словно летели, свободные, будто и не было прозрачных стен.
Порождения водной стихии, истинные дочери Океана, лёгкие, как солнечный луч, танцующий на водной глади. Они вдруг взлетали вверх, словно лиланы, и только ступни их оставались ещё в воде, а потом изгибались назад сверкающими арками и уходили в воду головой вниз, и кружились там, то разлетаясь в разные стороны, то вновь встречаясь, переплетаясь и изгибаясь в невероятном живом текучем орнаменте, словно состоящем из морской пены и лунного света.
И снова круг, словно полёт, и светлые волосы стелятся, будто по ветру, подобные нежным водорослям, колеблемым волнами.

Прошло несколько минут, но они, кажется, не собирались останавливаться. Гэри едва не пропустил нужный момент для возврата к началу звучащей мелодии.
Волшебный был танец, и волшебная была песня.

Когда голос зазвучал тише и движения намиянок замедлились, Вон начал уменьшать громкость. Постепенно всё затихло и замерло. Трибуны молчали. Не только живущая, но и морские девы и застывший перед экраном Гэри Вон ощутили в этом молчании потрясённое восхищение.

Через несколько секунд полной тишины королева Азафа поднялась со своего места и, сильно загнув кверху усики, потёрла друг о друга всеми четырьмя руками. Следом за ней поднялись все остальные, площадь наполнилась гудящим жужжанием и шуршанием.

— Они приветствуют их как победителей Большого Танцевального Турнира, — сказала Лора, глядя на экран счастливыми и даже слегка повлажневшими глазами.

— Не их, а вас, — поправила её Глаша.

— И не каждых победителей Турнира приветствует стоя сама королева, — прибавил Белтран.

Намиянки грациозно выбрались из воды и, стоя на прозрачном бортике, поклонились — сначала на запад, где располагались места королевы, принцесс и знати, а затем на три другие стороны света.

В воздух взмыла счастливая, весело галдящая (то есть жужжащая) детвора. Трепеща тонкими прозрачными крылышками, дети устремились к морским девам и кружились вокруг них, и смеялись, и танцевали, увенчивая победителей пёстрой гирляндой своих тел.

Принцесса Ззия склонилась к королеве и что-то сказала. Усики обеих дам пришли в движение. Затем королева взмахнула платком. Трудно сказать, каким образом это произвело столь мгновенное действие, но трибуны немедленно затихли, а малыши устремились к королеве.

В установившейся тишине Азафа что-то сказала, и дети понесли её слова дальше — туда, где не могли её слышать. Всё произошло очень быстро, и вот, вся площадь снова наполнилась жужжанием.
Внутри катера переводчик, немного сбитый с толку этим не вполне стройным хором, издал несколько неопределённых звуков, словно прокашлялся, а затем выдал серию слов, расположенных явно не в том порядке, в каком им положено располагаться.

— Они хотят видеть ту, что пела, чтобы выразить ей своё восхищение, — после секундного замешательства сообразил Гэри.

— Это всё принцесса Ззия, — вздохнула Лора. — Без неё они бы вообще не поняли, что это было.

— Будешь выходить? — спросил Рэй, наблюдавший за происходящим со своего места у главного пульта управления катером.

— Придётся. Устанавливайте третий сегмент люка над западным краем бассейна.

Катер очень медленно и плавно, так что это совершенно не ощущалось, сдвинулся на запад.

— Вышли на позицию, — доложил Михал через полминуты. — Внимание, открываем третий сегмент.

— Я махну рукой — включай музыку, — обратилась девушка к Гэри, прежде чем исчезнуть в образовавшемся проёме.

— Какую? — тоскливо спросил Гэри, но ответом ему был лишь тихий щелчок, с которым ручка тяжа вернулась в своё гнездо, когда Лора её отпустила.

Она десантировалась вниз с таким же изяществом, что и морские девы, но ей это было всё же немного сложнее, чем им. На секунду Гэри задумался о том, как будут спускаться зуланзры, но тут же прогнал эти мысли: сейчас ему было не до того. Он внимательно следил за Лорой, лихорадочно соображая, что же включить, когда она махнёт рукой.

Между тем, трибуны зашуршали громче. Складывалось впечатление, что площадь заполнена существами, которые вознамерились во что бы то ни стало добыть огонь трением. Учитывая, что каждое существо было оснащено двумя парами рук и завидной настойчивостью, их усилия грозили увенчаться успехом в самое ближайшее время.
Вполне возможно, что это тревожное обстоятельство заставило девушку поторопиться.

Она начала напевать что-то, сильный и глубокий голос мягко поплыл над площадью, и шуршание затихло. Гэри некоторое время пребывал в нерешительности, но затем он узнал мелодию, сам немало удивившись этому.
Лора подняла руку, как бы поправляя волосы (а может, именно это она и делала, вовсе не думая махать ему рукой?), но как бы там ни было, Вон больше не колебался и включил музыку, удивительно точно попав в такт голосу.

— Молодец! — восхитилась Глаша.

— Лора же сказала, что у него талант, а она в этом не ошибается, — одобрительно прогудел Белтран.

— Всё-таки могла бы и подсказать мне, — обиженно проворчал Гэри, — хотя бы первую песню.

— Ни в коем случае! — рявкнул Белтран. — Если бы она это сделала, то сейчас ты был бы совершенно беспомощен. Если уж подбирать музыку, то от начала и до конца, чтобы каждую секунду ощущать тобою же заданный пульс…

— Тише вы, — буркнул Мррум. — Дайте послушать. И вообще… сосредоточиться… Ау-ау!! — вдруг приглушённо возопил он.

— Что там с тобой? — обеспокоилась Глаша.

— Тут эта псяу!

— Да не ори ты так! — шёпотом "закричал" Гэри. — Тебя внизу услышат — люк-то открыт! Какая ещё у тебя псяу?

— Эта собака ненормальная полосатая, — обиженно зашипел киф. — Этот ваш "щенок игривый".

— Он же наверху должен быть. Его там закрыть собирались.

— Собирались… — передразнил Мррум. — Ничего сделать без меня не могут!

— Может, тебе показалось? — спросила Глаша, стоявшая довольно далеко от кифа и не видевшая никакого "псяу".

— Я ещё из ума не выжил, — огрызнулся Мррум, — несмотря на все ваши старания. А если это не он, то кто, скажите на милость, мне тут лапу облизал?!

— Тихо, — прикрикнул на него Гэри. — Мне сейчас музыку включать, а ты сосредоточиться не даёшь! Облизал и облизал — от этого не умирают.

Мррум замолчал, из полумрака слышалось только его недовольное пыхтение. Песня закончилась, и Гэри, подчиняясь какому-то внутреннему чутью, пробуждение которого было для него полной неожиданностью, тут же включил следующую мелодию.

Лора снова пела; намиянки то подпевали ей — у них были прекрасные, чистые и сильные голоса, то снова соскальзывали в воду, кружились в своём сказочном танце. Потом Лора подняла руку, сделав какой-то знак.

— Наш выход, — сказал Белтран.

Он высадился первым, чтобы на всякий случай поддержать Глашу, которая последовала за ним. Гэри должен был признать, что для своих габаритов они весьма грациозны и слово "неуклюжий" не имеет к ним никакого отношения.

Только сейчас, когда они оказались внизу, он заметил, что Белтран держит какой-то инструмент, напоминающий трубу, а Глаша — нечто, отдалённо похожее на флейту.

Жиззеа уже не боялись ничего и никого. Появление зуланзров, которых многие никогда прежде не видели, вызвало бурный восторг, так же как и своеобразная музыка, которую они исполняли на своих диковинных инструментах, покачивая в такт тяжёлыми хвостами.

Успех был полный, но тут… словно нарочно, чтобы оправдать самые худшие предположения и прогнозы кифа, случилось страшное…

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/09/23/1384