Освежающая горечь греха

ОСВЕЖАЮЩАЯ ГОРЕЧЬ ГРЕХА
Любите друг друга.
Долго и нудно.
«Камасутра для импотентов и фригидных»
**************************
Радиопьеса.
Он.  -Давай немного поиграем.
Она. – во что?
Он. – Мне всё равно. Во что бы ты хотела?
Она. – Откуда я знаю. Это ведь ты хочешь играть. Не поздновато ли для игр?
Он. Наоборот. Сейчас утро. Ещё так рано, мы и кофе не пили.
Она. Ну так встань и приготовь.
Он. Давай ты.
Она. Ага, отстань. Я хочу ещё поспать.
Он. Ну белка… ну давай…
Она. Давай что?
Он. Давай «давай» а потом кофе…
Она. Я тебе сегодня уже давала.
Он. Ну дай, дай мне ещё чуть чуть.
Она. Это как «чуть чуть».
Он. На пол-шишки.
Она. А твоя шишка не опухнет?
Он. Если даже и опухнет, то это будет лучше только для тебя…
Она. Охххх… Так, теперь, за это иди и делай кофе.
Он. Уфффмммм…
Она. Перестань. Немедленно вылезь оттуда. Ты вчера виагры  обожрался?
Он. Добавь мне виагры в кофе.
Она. Тогда ты до вечера не вылезешь из постели.
Он. Ну так что, давай во что-нибудь поиграем?
Она. Да какие игры? О чём ты вообще?
Он. Ты помнишь Борю с Леной?
Она. Это тех, с 230й стрит?
Он. Нет, блин, с 52й авеню. Конечно, с 230й.
Она. Ну так что? Что там Боря с Леной?
Он. Ты ничего не знаешь? Не слышала?
Она. О чём?
Он. Ну, об их играх.
Она. Нет.
Он. Ты знаешь, это довольно интересно. Я так, вначале уже слышал краем уха и не особо обратил внимание. А потом, призадумался…  Короче, они достаточно тесно дружили со своими соседями снизу. И подружились, кстати, после того, как залили их несколько раз подряд. Как специально. Ну так  вот, короче, детей нет ни у тех, ни у тех, у обеих пар примерно одинаковый возраст в пределах 25 лет, плюс минус пару годков. У Борьки с Ленкой квартира трехкомнатная, Боре от родителей досталась, а у Сергея  с Галей снизу – двушка. Познакомившись, они зачастили друг к другу в гости: праздники там, дни рождения, пятое-десятое… Выходные, опять же. Оставались друг у друга ночевать. Хоть и домой, заметь, недалеко.
Она. И что такого? У нас тоже другой раз остаются кумовья.
Он. Знаешь, к слову, мне эти твои кумовья…
Она. Так, знаешь что! Светка моя лучшая подруга чуть ли не с детского садика, и то, что она, как говориться, не вышла лицом, не её вина. Зато Павлик очень положительный и умный, она за ним как за каменной стеной и живут, между прочим, душа в душу. Что ты делаешь? Дурак, ты разобьёшь лоб!
Он. Белка, я тебя умоляю, не надо сейчас о Павлике. У меня на это имя как-то по особенному реагирует желудок. При последовательном сочетании этих шести букв,  мне всегда нечеловечески хочется срать или вырвать. Особенно если в этот миг всплывёт вдумчиво-положительный и непоколебимо-умный образ Павлика. Его лица. И теперь постарайся на секунду представить, что со мной происходит, когда они приходят к нам в гости. Вы со своей Светой начинаете привычно пронумеровывать кости несчастных знакомых, а мне приходится сидеть с ним за одним столом, напротив, глаза в глаза и слушать убедительный, безапелляционный, монолог о насыщенной страстной, полной приключений, яркой жизни офисного менеджера. Если бы в этот поток незамутнённого сомнениями сознания,  имелась возможность вставить хоть слово – типа «давй выпьем!» - это дало бы короткую передышку, но этот человек не пьёт спиртного. Но это не означает, что он вообще ничего не пьёт. По-видимому, он пьёт кровь.
Она. Да ладно, ты уже вообще. Слушай, не гони, а?
Он. Клянусь тебе! Знаешь, когда я это понял? Помнишь когда я открывал пиво, от горлышка откололся кусок и я порезал себе ладонь?  Он бросился мне помогать, мы пошли на кухню искать бинт. Пока то сё – я полез в шкафчик за зелёнкой, а кровь с ладони капала на клеёнку стола. И когда я опускался с табуретки с зелёнкой, мельком бросил на него взгляд и увидел, как он смотрит на эти пятна крови. Ты помнишь, в тот вечер я был далеко не трезвым, но меня мгновенно колотнуло. Он побледнел так, что почти помертвел, его лицо стало серым, а глаза приняли белёсый оттенок. Но это всё ***ня, всё можно было отнести на тот счёт, что человек, мол, боится крови, и ему вдруг стало плохо. Но тут он сделал кое-что. А именно: он высунул свой огненно-красный язык и задумчиво, не отрывая глаз от пятен крови на столе, облизнул высохшие, серые губы. Как тебе это? А?
Она. Да никак. Ну и что? Человеку стало плохо и он облизнулся. Так не бывает?
Он.  Ты бы видела, как он это сделал. Представь: ярко-малиновый язык, мёртвые бельма глаз и пепельные губы… и при этом этот зомби, совершенно заворожённый видом моей крови, продолжает как робот душераздирающий рассказ о непростых корпоративных отношениях, об интригах   в высших  эшелонах низших звеньев, о нестыковках между ведомствами и внутриполитическом напряжении. Я тогда от греха, кое-как, побыстрее забинтовал руку и подскочил к столу и быстро проглотил полфужера водки.
Она. Ты,вообще-то, начал про Борю с Леной.
Он. Подожди, дай я закончу про Павлика. Мне кажется, он тогда догадался, что я кое-что заподозрил. Помнишь, когда они потом пришли в следующий раз? Помнишь, как он себя вёл? Нет? А-а… Он изо всех сил старался казаться живым, это мне сразу бросилось в глаза. Он всё пытался выговорить старый, заевший в зубах анекдот, и так и не смог его закончить.  Он невпопад и не к месту хлопал меня по плечу и мучительно, на ощупь, искал тему для беседы. Он видел, что его леденящий душу, офисный экшн – это сейчас не совсем то, что нужно. Эти дёргания ну никак не вязались с его сущностью. И даже после того, как он выразил желание со мной бухануть, я не мог избавиться от ассоциации, что со мной общается труп. Который одел на себя кто-то более живой.
Она. Слышь, ты меня уже задрал с этим Павликом. Что там Боря с Леной?
Он. Белочка, вот видишь, ты уже сама подсознательно выбираешь себе игру.
Она. Та прекрати. Нужно мне твоя игра. Кстати, почему ты называешь меня Белочкой?
Он. Ну как же… Ты могла и сама догадаться…
Она. Сейчас опять скажет какую-нибудь гадость.
Он. Пойми, я не могу иначе тебя называть после того, ну ты помнишь…
Она. Блин, да ты повёрнут просто на этом!
Он. Малышка, у тебя дар. Только настоящая белка может его проглотить так как ты, да ещё и распихать мои орешки за щёки.
Она. Да ну тебя! Больше не дождёшься.
Он. Хорошо. Тогда я пойду приготовлю кофе. А то уже и пожрать бы не помешало. Тебе сколько сахара?
Она. Сколько обычно.
Он. Ну, одну ложечку, или всё-таки, две? А сколько кофе? Как всегда, или может быть, чуточку больше?
Она. Я бы тебе советовала подвязать с Татьяной Устиновой. Да и вообще, с детективами. От них ты заметно тупеешь.
Он. А причём здесь кофе?
Она. А при том, что у неё половина романов уходит на описание кто с кем пьёт кофе, и какие носит по комнате тапки.
Он. Это ты зря. В её произведениях есть последовательная динамика. Особенно трогательно узнавать автора во всех главных героях. Хотя ты права, практически во всех детективах слышится шуршание туалетной бумаги.
Она. Точно. Скажи,  а почему ты всё время вырываешь листы из конца книги7 Тебе разве не интересно, чем закончиться?
Он. Мне, наверное, хочется заполнить оборванную пустую форму своим содержанием. Это оставляет некоторую свободу для воображения, и тогда начало становиться не таким пошлым. Но согласись, в этом что-то есть – читать детектив в короткие утренние минуты сидения на унитазе? В этом случае ты незаметно для себя превращаешь акт дефекации в приключение. Ты стьановишься заинтересован в том, чтобы пойти скорее посрать и узнать, что там было дальше.
Она. Боже… пожалуйста, иди скорее сделай кофе. И молчи. Да, и зайди по пути, почитай там свой детектив.
Он. Продолжаю. Ну,  так вот, оставались они ночевать друг у друга уже без всякого повода, просто так. Пили вместе чай.  По вечерам телик, футбол, пиво, чипсы.  При этом они умудрялись ходить иногда на работу и графики у них не всегда совпадали. Бывало так, что Галя и Боря находились на работе в первую смену, а Серёжа и Лена в это время могли, скучая, собраться у кого-нибудь на кухне и скоротать пару часов. Ведь одному в квартире скучно, и ему и ей. Случалось и наоборот,  когда Боря и Лена возвращались одновременно со второй или с первой смены, а те оба уходили на работу. Боря спускался к Гале и они вместе обедали.  Эта дружба их так одомашнила, что через время они стали забывать свои вещи друг у друга в квартирах и путаться, где чьи рюмки и тарелки. Эта дружба становилась всё теснее и теснее, крепла с каждым днём.
Она. Я понимаю, к чему ты клонишь.
Он. Да, и они склонились к этому сами. В один из дней они зависли наверху, у Бори с Леной. Неплохо выпили, совершенно без всякого повода, был то ли футбол, то ли просто трудный день – не знаю. Засиделись допоздна. Может за полночь. Примечательно, что ночевать Серёжа с Галей  всё таки ушли к себе. Ну и вот. Среди ночи Серёге приспичило в туалет. Пробыл он там долго, потому что перебрал и ему было плохо. Пока отмокал, умывался, шумела вода, прошло около часа. Он выключил свет в туалете и двинулся в спальню. И у дверей, в полной темноте он услышал шорох постельного белья и ритмичные звуки. Чтобы не снилось Гале, так двигаться одна она не могла. А поскольку тот, с кем единственным она имела на это право стоял сейчас далеко вне ея тела – перед его расплывчатым взором представал невыносимо-отрезвляющий факт. Серёга отловил в себе неуклонно закипающее месиво из справедливого гнева, желания немедленно отомстить и чувства унизительной ревности – отловил, понаблюдал его некоторое время… и задвинул в сторону. В эти минуты алкоголь помог ему удивительно трезво взглянуть на проблему.  Изменить уже ничего нельзя. Чужой ненавистный зад уже был в его постели. Как не крути. Сейчас оставалось только плакать, заламывать руки и устраивать дикую отвратительную сцену, а он терпеть этого не мог. На всё это требуется сумасшедшее количество энергии. В том, чей это зад, сомневаться не приходилось. Тем более, если быть честным – такой вариант развития событий он не исключал с самого начала их знакомства. Боря, судя по несуетливым, взрослым движениям, уже давно находился в процессе, а всхлипывания Гали неприятно резали слух.
Она. Тебе бы прям книжки писать.
Он. А чо? Могу. Да. Так вот, «Со мной она так никогда» - думал он. Поруганное эго больно ныло и требовало справедливости. Ну что, сейчас включу свет и что? Серёга испытал непривычную для него растерянность.
Она. Да давай уже короче, надоел.
Он. Не мешай. В таких ситуациях он бывал не часто. Но было что-то…  Что-то было, он в этом тихо признался себе, открыл тихонько дверь и со странной лёгкостью и мстительной ухмылкой поскакал наверх по лестнице. Дверь, разумеется, была открытой. Он вошёл. Он прекрасно помнил, где спальня. Распаренная, сонная Лена находилась на своём месте,  у стены. Его ждала справедливая компенсация. Серёга не стал медлить. Он скинул халат и нырнул под одеяло. Что и говорить, спасибо  тебе, Боря, мысленно произнёс Серёжа и провёл ладонью по бедру Лены. Она немедленно повернулась к нему, и сделала это на две секунды быстрее, чем свойственно для спящего. Узнала она или предпочла не узнать до утра – это уже не известно. Известно только, что секс в эту ночь у обеих пар был такой, какого они не знали со времён своей подростковой сексуальности. Единственное, что бы я хотел увидеть, то это утро следующего дня. Ты только представь, они просыпаются, те вверху, эти здесь, внизу: лежат и думают и тянут время… и ждут, что кто-то из них начнёт первым. Ко всему, ещё голова болит с похмелья, душу раздирают противоречия: с одной стороны чувства вины, и стыд, а с другой – будоражащее восхищение своей смелостью и это новое, свежее ощущение в какой-то мере компенсирует похмелье.
Она. Дааа… я представляю. Особенно клёво Ленке. Теперь Боря скажет – ****уй вниз, к Серёже в двушку.
Он. Ты подожди… так или иначе, им всё таки вылезти из постелей, и собраться вместе и всё обсудить. Эта картина написана крупными мазками в чёрно-белых тонах и называется «Хмурое утро». Да, блин, всё же я дико бы хотел при этом присутствовать. Но приходится довольствоваться воображением.  И воображение, направленное штрихами нескольких скупых фраз Серёги, рисует следующее. Они все вчетвером, наверное, впервые за всю свою жизнь, узнали что значит выражение «сорвать маски». Это было для них так ново, что они оставили всякие попытки лицемерить и откровенно обсудили ситуацию. Никто не спорил, ночь стала переломной и сделать вид, что ничего не было – уже не удастся. Необходимо было определить, как жить дальше. Дружба дружбой, но меняться жёнами так вдруг, ломать всё, привычный, накатанный ход сложившегося быта, привычек, тысячи мелких нюансов – для этого надо немалое мужество и авантюризм. Для этого надо рвать по живому. Притираться с нуля друг к другу по сути, начинать жизнь заново. И ещё неизвестно, что этот внезапный шок внесёт в их отношения, сохранит ли он ту новизну и силу прошедшей ночи, или с первых дней отравит им всё и оставит только горькое непоправимое разочарование? Надо былоподумать. Все взрослые люди и никому из них не особо  хотелось жертвовать всем и пускаться в неизвестность с голыми руками, заново притираться к чужой душе и болезненно стирать выпуклости своих привычек и принципов.
Она. Ну ты, кароче,  Достоевский.
Он. И они решили оставить всё как есть. То есть, не совсем так, но с элементами некоторых изменений. Они решили ничего не менять кардинально, продолжая жить в своих семьях. Но… когда они договорились  о главном, не могло не возникнуть вот это НО. С него всё началось, оно стало причиной этого эропутча и оно обязано было потеснить их жизни и занять своё, по праву, место.
Она. И они решили – кто кого сгрёб, тот т ого и…
Он. Белочка, ну откуда в тебе столько цинизма? Да. Именно так. Я представляю, как в момент этого обсуждения истекали соком Галя с Леной…. Как колотились их сердца, а от щёк можно было прикуривать. Такого снегопада…. Да. Они заключили совместное коммюнике, которое неписано предписывало им пользоваться друг другом в зависимости от возникшей ситуации или необходимости. Они, неопытные, ещё и сами не представляли себе, как это может выглядеть и  на них отразится. Как это может выглядеть в жизни? Трудно, согласись, представить такую ситуацию.
Она. Ну почему, как раз наоборот, легко. Ты же сам сказал, «они сбросили маски». А без масок приличий, условностей – как по маслу обратно в стадо, где сука даёт тому, кто вовремя окажется рядом.
Он.  И ты тоже так смогла бы?
Она. А ты?
Он. Ты меня провоцируешь… Я первый спросил.
Она. Если честно… даже не знаю. В этом есть что-то неуправляемое, дикое. Какое-то первобытное искушение. Какой-то животный позыв. Ты сказал, они по-видимому, в тот момент истекали соком. Мне кажется, я и сама бы сейчас…
Он. Тогда может, сделаем перерыв?...

Она. Мне кажется, тебе пора на работу.
Он. Я и так на работе.
Она. По твоему, я – это работа?
Он. Ты – это удачное сочетание полезного с приятным.
Она. Ладно, так что там с этими психами?
Он. А-а.Ну, со слов Серёги вначале все ощущали ужасную неловкость. Ходили прятали глаза, то-сё. Но только до следующего вечера. Кто-то из них, по моему Боря, купил спиртное, вечером они сели, и раскрепостились. Алкоголь отлично корректирует настроение и развязывает руки. По окончании бутылки вина и нескольких бутылок пива, они стали способны уже смеяться над собой, сгладились и слегка приутихли спазмы ревности и потревоженного самолюбия, всё это тут же компенсировалось необычной перспективой. Они свободно и всё более раскованно заговорили на отвлечённые темы, тем не менее неуклонно приближаясь к главной: что дальше? Эта тема настолько сгустилась , что встала над ними как плотный дым от сигарет, она гремела в промежутках слов и лилась потоком из маслянистых глаз. Кто-то сделал погромче музыку и выключил телевизор. Боря пригласил Галю танцевать. И этим спустил курок. Все только и ждали, что бы кто-нибудь первым создал хотя бы попытку к движению. Серёга тут же положил Лене руку на плечо, становилось всё горячее. Через некоторое время Боря и Галя вышли в другую комнату, все они находились наверху, в трёшке. А это означало, что ещё одна спальня оставалась свободной. И Сергей  с Леной с отпущенной на волю душой, поднялись и, обняв друг друга пониже спины, проследовали в соседнее купе.
Она. Блин… Интересно. И что?
Он. Ну что, в течении недели-двух всё происходило именно так. Они продолжали зависать все вместе, но при этом сексом уже в открытую занимались Боря с Галей, а Серёжа  с Леной.  Какое-то время все находились в состоянии эйфории, пока однажды снова не возникла неопределённая интонация. И создал её нечаянно брошенный взгляд Сергея на Галю – свою законную жену. Она поймала взгляд. И раскодировала его в долю секунды. Ведь женщине дляч этого не надо много времени.
Она. Так, так, так…
Он. Ага, но что ещё более интересно, этот визуальный флюид не укрылся и от их друзей. И они тоже может быть по инерции, может быть, позволив себе наконец – тоже обменялисмь именно таким взглядом. Слова в этот момент могли только навредить, они всё понимали, что вулкан способен им открыть ещё одну свою грань. То есть, спустя какое-то время эти супруги взглянули друг на друга совсем свежим взглядом. И обнаружили сумасшедшую пикантность в законном супружеском сексе.
Она. Я не понимаю. Значит, смешанные отношения стали их не устраивать одновременно? И их сразу же потянуло обратно, в родное русло?
Он. Понимаешь, всё это так, но это ещё не всё. Перед ними открылись такие горизонты, что захватывало дух. Им не только не опротивели новые отношения, но и  к этому прибавились ещё и врождённая свежесть старых отношений. То есть, для них эта сексуальная революция обрушила все возможные рамки и они теперь просто не понимали, что с этим всем делать. Им захотелось всего, сразу, и без ограничений.
Она. Послушай, а это вообще возможно, чтобы люди вот так, коллективно сошли с ума? Без принудительного изменения сознания? Ведь они же, насколько я знаю, только выпивали, да и то, в меру, наверное.
Он. Видимо, это яркий пример того, что с той поры как все мы жили в стаде и трахали своих матерей, мало что изменилось. Человек остался животным, которому удалось отследить вспышки нейронов мозга и это привело к  тому, что он придумал язык. И теперь мы все находимся в глубоком заблуждении, что чем-то отличаемся от собак и свиней. Просто с появлением языка нас стали пугать немного другие вещи и среди них самым непостижимым фактом  является то, что от животных нас отличает только способность говорить. И только. Взгляни в глаза коровы или собаки. Тебя никогда не удивляло всегда одинаковое у них выражение, как будто одно застывшее чувство?
Она. И что это?
Он. Это безграничная жалость к нам, людям. И абсолютное, полное прощение за всё, что мы с ними сделали и сделаем.
Она. Послушай, любимый, ты меня сегодня уже так нагрузил.. А теперь я ещё и мясо есть не смогу. Задолбал! Ты закончишь, наконец про этих отморозков?
Он. Малыш, они не отморозки. Просто в их отношениях произошла довольно редкая трансформация, и сейчас трудно сказать, что послужило толчком ил было первичным – физическая беспринципность или какие-то открывшиеся неизвестные чакры.  Я это так представляю: встретились две энергетически мощные лавины чувств и затопили их. Некоторое время бедолаги не могли определиться сами в себе и этто создало небольшой ступор в отношениях.  У Лены случился лёгкий нервный срыв, заметно переходящий в серию коротк5их оргазмов. Такова природа женщин, слёзы для них это всегда преддверие.
Она. Да, много ты знаешь!
Он. А что, разве нет? Может тебе кое-что напомнить?
Она. Так, всё! Я сейчас ухожу!
Он. Хоршо… Но я всё равно напомню в другой раз.
Она. Тогда  я точно уйду.
Он. Ну перестань. Короче, ребята зависли. Лена забилась в угол спальни, Галя, будучи более толстокожей, с суровым сфинктером губ, смотрела телик, А боря пошёл за бухлом. Когда он вернулся, в гостиной было пусто, Лена была поп прежнему в спальне, а из дверей соседней спальни просачивался не оставляющий надежды, шум. У Бори немедленно включился рефлекс. Ревности. Он уже было взялся за ручку двери, но замешкался. Его взгляд упал случайно на сседнюю дверь. И не колеблясь, он сделал единственно правильный в данной ситуации выбор.
Она. Дальше.
Он. А что дальше? Дальше всё! Теперь они все вчетвером живут наверху, в трёхкомнатной, а нижнюю смдают квартирантам. Ахуеть, правда?
Она. Почему?
Он. Да потому. Типичная секс-комунна. Мне вот думается, если у них будет ребёнок, то кто будет отцом? Ине запутаются ли они, кто мать? Но мне кажется, в этой шведской мыльной опере ещё рано ставить точку.
Она. Что это значит? Подожди, моей фантазии  на это уже просто не хватает.
Он. Да и моей тоже. Но тем не менее.
Она. Ты что-то не договариваешь.
Он. Да.но я не знаю, как сказать такое… сам только недавано узнал. Не знаю, правда, или нет.  Даже мне как-то не хочется в это верить.
Она. Э, ты не пугай-то меня. Куда ещё-то?
Он. Да как-то… понимаешь, на днях, когда тебя не было, я со скуки залез в порно-сайты. Ну и… остался там до утра. И ты знаешь, утро встретило меня другим человеком. Не то чтобы я раньше не видел порнуху, но окунувшись в этот океан человеческих червеобразных тел, я почувствовал себя сидящим над микроскопом. Я исследовал всё: и геи, и зоо, и садомазо, и всякие там бдсм, анимехинтай… и если вначале я и ощущал некоторое возбуждение, то к утру я боялся что останусь импотентом. Всё это настолько серьёзно, что ты себе не представляешь. Наверное, я потерял веру в человечество. Прикинь, на следующий день, я вышел на улицу, глядел дикими глазами на толпу и видел их раздетыми, то ли на фото, то ли перед вэб-камерами. Всех, и стареньких, еле передвигающихся, старушек, которые в интернете тысячами позируют, вываливая из монитора чудовищные, натёртые между ягодицами, мозоли и сумкообразные влагалища, вид которых к сожалению будет теперь меня мучить до гроба. А дети? Сука, я думал, заплачу, когда смотрел, как их насилуют педофилы, да ещё и скрытые съёмки с реальными изнасилованиями, с кровью… чего там только нет. А бедные животные? Боже, у меня не идёт из головы печальная морда одного белого жеребца, немного похожего на Бориса Пастернака и то, как у него между ног голая девица с перепуганными глазами пыталась засунуть себе в рот его конский член. Она просто натягивала себя на огромную головку и я уже слышал, как трещит её челюсть. Собаки, ослы, Господи! Что происходит? Знаешь, на гей-страницу я не заходил долго. Что-то меня удерживало или я всерьёз боялся, что увиденное меня покалечит психически, или может – что более вероятно – опасался, что это мне понравится и я  приду в возбуждение. Не знаю, что бы я стал делать в этом случае. Сказать, что перестал бы себя уважать – мало. Наверное, просто стал бы скрытым, внутренним пидарасом, и в итоге, всё-таки получил бы эту скрытую травму. Но, в итоге, всё обошлось. Под утро я зашёл на гейский сайт и увидел обыкновенных животных. Это оказалось намного проще и скучнее, чем может показаться на первый взгляд. Просто молодые, бритые голые тела одевают женское бельё, трахают друг друга абсолютно в тех же позах, что и  с женщинами и при этом ведут себя как бабы. Так же стонут и охают, это даже смешно, подкатывают глаза. Немного грустно, правда. Пару минут полистав по этим сайтам, я тогда ещё подумал: интересно, а как бы вели себя животные, если бы вдруг захотели быть похожими  на людей? Боюсь, что так же, как и эти несчастные педерасты.  Особенно меня умилила одна фотка, где человек пять голых геев, засунув друг другу ***, танцевали ламбаду на краю бассейна. После я вздохнул радостной грудью и вернулся к тому, что люблю всё-таки женщин и только молодых и красивых.
Она. А по яйцам сейчас слабо?
Он. Ну что ты, Белочка, это же твои орешки.
Она. Вот я им сейчас и разобью скорлупу.
Он. Да, так о чём я? А, так вот, мне удалось сохранить свой гетеро-статус, чего не могу сказать о наших знакомых.
Она. Что-о?
Он. Да, малыш, да. Видишь ли, я же говорю, люди, ещё столько  о себе не знаем… Оставив привычные границы, эти ребята просто заблудились ( кстати, удачное слово )в бесконечной свободе.  И теперь они ищут новые формы, чтобы избежать скуки. Короче,  Серега и Боря в конце концов,  обратили внимание друг на друга.
Она. Ахххренеть, блять…..
Он.  Ну, я не знаю подробностей, знаю только,  что после этого у них начались склоки. Бабы тсали ревновать и себя и их друг к другу – в общем, там сейчас чёрт ногу сломит. В соседних квартирах с утра до вечера слушают шум битой посуды, и регулярно вызывают мусоров. Короче, не знаю, какие у них перспективы,  но веселья по моему, чересчур.
Она. А перспектива одна. Если они не разбегутся,  то начнут пить, серьёзно и по-взрослому. Ворота в эту сторону всегда открыты настежь и там есть где спрятаться. И сопьются они просто стремительно, вот увидишь.
Он. Не знаю, да ну их нафиг. Послушай, какая у меня возникла идея, пока говорил о них. Мы с тобой сыграем в игру, которую никто и никогда  даже и представить себе не мог.
Она. Ну это вряд ли. Сам знаешь, в этом мире свежих мыслей не бывает.  Они только могут повторяться.
Он. Ну да и пускай. Слушай: мы с тобой играем в то, что мы  не муж и жена, а любовники и  встречаемся с тобой на этой квартире тайком от своих семей, которые это тоже мы.  Но только не знаем об этом.
Она. Подожди, не поняла. А в каком отрезке времени это должно происходить? Ведь если так, то мы же должны и дома появляться, а не только жить здесь.
Он. Чёрт, вот женская логика. Пойми, это всё условно, мы должны вжиться в роль.  Ведь мы же возвращаемся сюда после работы, вот и будем считать, что убегаем от семьи, врём, изворачиваемся, остаёмся в ночь. Командировки, срочный вызов, я знаю… ну там, вся фигня. Ну что, тебя учить, что ли?
Она. Ты полегче. Я, по моему, не давала повод.
Он. Ну да. Почти да.  Кроме одного раза.
Она. Так, я тебе говорила?
Он.  Нет, подожди, не уходи, я пошутил, давай про это.  Ну как тебе вообще?
Она. А, прекрати. Чушь какая-то. Как ты себе это представляешь? И потом, ты не боишься в этом запутаться?
Он. Послушай, давай только начнём. Ведь это же игра, в конце концов.
Она. Хорошо, и как ты планируешь начать?
Он. Сегодня вечером. Я вернусь с работы, ты будешь дома меня ждать.  Только давай договоримся сразу: начав, мы ни словом не отступаем от роли.  Общаемся только как любовники, ни слова о бытовухе, о том, что надо починить кран или выбросить мусор. В крайнем случае можно только намекнуть.
Она. А может послужить намёком удар коленом под зад?
Он.  Ну, если тебе так удобно. Я буду намекать тебе именно так.
Она. А в живот?
Он. Это будет довольно грубый намёк.
Она. Ничего, зато ты сразу поймёшь.
Он. Ну так что? Так, давай сразу обсудим детали.
Она. Мне кажется, я не готова к такому.  Это как-то слишком безумно. У нас крыша не съедет от этого перформанса?
Он. Белка, поверь, стоит только начать. А там как пойдёт. Только давай серьёзно: если «да», то следовать этому строго, никакого смеха, подъёбок и так далее.
Она. Хорошо, ну а если к нам придёт кто-нибудь в гости?
Он. Как обычно. Они могут продолжать считать нас мужем и женой, главное, чтобы мы так не считали.
Она. Чего-то мне это не нравится. Я боюсь, слишком дико как-то.
Он. Давай пока не будем: нравиться – не нравится… Посмотрим сегодня вечером.  Но только так: не соскакивать! Итак, вечером я возвращаюсмь домой и – мы любовники.


Привет…..
она. ты с ума сошёл. Зачем? Ведь это же… ну куда столько? И ещё белые.
Он. Поставь куда-нибудь. Ты одна? А где твой?
Она.  Гггг, Он… уехал. Куда-то. Туда. Ещё не сказал, куда. Должен позвонить.
Он. Но он не вернётся среди ночи? Я хочу остаться у тебя.
Она. Остаться?  Нет, что ты, что ты, а вдруг? А что ты сказал дома?
Он. Сказал, что вернусь поздно, много работы.
Она. Значит, ты уйдёшь посреди ночи?
Он. Да, наверное.  Иди ко мне, я соскучился.
888888888888888888888888888888888888888

Она. Послушай…
Он. Так, всё прекрати, я твой любовник.
Она. Да и я о том же.  Блин… Это офигенно. Как мы не додумались до этого раньше? Слушай… а давай вообще убежим? А? прикинь, мы бросаем семьи, ты свою дуру, я своего мудака..
Он. Но но, я попросил бы!
Она. Да ладно, короче, бросаем и едем в отпуск!
Он. Да ты, как я погляжу, завелась.  Ты ещё более сумасшедшая, чем я. Надо обдумать всё.
Она. Да чего тут думать! Валим нафиг в Ялту.
Он. Но сейчас зима.
Она.  Зая, для тех кто придумал такой вольт, то есть для нас с тобой, придумать лето посреди зимы пара пустяков.
Он. С таким темпом мы быстро догоним наших друзей-свингеров.
Она. Да, я представляю, когда они занимаются там сексом у себя вчетвером, чертям в аду наверное стыдно. Хоть святых выноси.
Он. А как же работа?
Она.  Послушай, мы просто пропали. Нас нет! И все. Нас нет, и никогда не было.
Он. Белка, ты того… ты не пугай.
Она. Так всё, завтра за билетами. На поезд. Нет, на самолёт. И обратные не бери.
Он. Может, всё-таки подождём?

8888888888888888888888888888888888888888888888888888

                В Ялте. Первый день. Утро.

Он. Малышка, посмотри, за окном даже неба не видно, только море, одно только море… столько синего. Как синяя кровь.
Она.  Милый, ты очумел? Послушай, мы легли в три, сейчас только… девять утра. С ума сошёл. Дай поспать.
Он. Мы сюда не спать приехали.  Ну, просыпайся. Ну дай же мне, дай. Я знаю, у тебя есть что мне дать. Ух ты, ты совсем голенькая, такая беззащитная. Такая персиковая. Такая.. посмотри как лилов поцелуй твоих губ…
Она. Уйди оттуда, маньяк. Ща ударю чем-нибудь.
Он. Говори, говори, говори. Какая ты умница, что побрила лобок. Он такой сладкий.
Она. Блин, я тебя сейчас убьюююююююю!!!!!!!!

88888888888888888888888
                2 День