немного славы
Нет, хотя бы немного славы. Хотя бы маленький кусочек. Маленький лучик, который бы осветил его в этом непроглядном царстве лжи и безразличия.
Да, приблизительно так думал он, глядя на сцену в холодном осеннем парке.
Вся его жизнь вот такая же бесцветная и неприглядная. Ну кто он? Мелкий служащий мелкой конторы? Без перспектив и надежд на повышение? Который только то и делает, что выполняет поручения, до которых ему и дела нет. Да-да, именно о таких, как он, сейчас говорят «офисный планктон», быстрозаменяемый винтик огромной машины, пожирающей человеческие жизни. Но как бы там ни было, мир – он справедливая штука. И предоставляет шанс каждому погреться в лучике славы.
Даже если он не проживет свою жизнь так, чтобы потом сказали «повтори на бис», хотя бы одно прекрасное мгновение в ней будет.
Когда он поднимался на сцену, ноги подкашивались. Было такое впечатление, что сердце разрослось на все тело и колотило как пасхальный колокол. Жарко. Поднявшись на сцену, он снял с себя пиджак. И теперь прохладный осенний ветер прижимал мокрую от пота рубашку к его телу. Но, странное дело, какого-то определенного ощущения дискомфорта от всего происходящего не было. И голова, которая качалась из стороны в сторону как огромный цветок на тоненькой былинке – все воспринималось естественно.
Верно – это его первый раз. Нет, единственный. Больше этот миг никогда не повторится. Но в его ничтожной жизни тоже будет немного славы.
Вот она, табуретка. Совсем как в детстве чужой жизни, когда нужно было встать на табуретку, рассказать стих – и получить конфетку. Может быть от того, что в его детстве не было вот такой табуретки – и все дальнейшее не сложилось. Кто знает.
Взобрался на табуретку, одел петлю на шею и оттолкнулся. От земли. От мира. От жизни. Острая боль содрогнулась телом. И мысли вокруг летали мошкарой.
Да, теперь о нем узнают. Расскажут в новостях, еще и в спецвыпуске повторят со всеми подробностями. Опросят родных, близких, соседей, сослуживцев. Теперь о нем будут говорить. О нем узнают. Что он жил. И будут думать о том, почему умер. Так умер.
Если мы приходим в этот мир просто так, то уходим из него по какой-то определенной причине.
Об этом действительно говорили. Парк, в котором он повесился, был небольшой и находился рядом со школой. И как раз на этой «зеленке» часто тусовались школьники. Так что первый месяц только и были разговоры «а вы слышали про жмурика? Мля, чего это он так откинулся? Делать чуваку нефиг было, чтоле?» А потом начались разговоры другого плана – а вы слышали здесь ночью странные шумы? Говорят, очень похоже на аплодисменты и свист.
Когда он чуток свыкся с ощущением боли в шее и немного успокоился, понял, что в ушах не звенит – а свистит. И это – не ветер. Свист доносился строго определенно из зала открытой эстрады в маленьком городском парке, на сцене которой он повесился. Там, на скамейках, было какое-то движение, возня. Там свистели, аплодировали и кричали «На бис!» Да, у него были зрители. И эти зрители каждую ночь требовали, чтобы он вышел на бис и еще раз повесился. Чем он теперь и занимался каждую ночь, под лихое улюлюканье ночной нечисти мира иного.
Свидетельство о публикации №212092401005
Вам, дорогая Дзаджи, большое спасибо за миниатюру, желаю крепкого сибирского здоровья, удачи , счастья и любви!
С уважением, Вл. Параносенков г. Новосибирск
Владимир Параносенков 02.10.2013 13:57 Заявить о нарушении