la adaptacion obstinada

***
   Всего 5 минут пешком – и мы на побережье. Отсюда горы совсем не видны, вся местность такая плоская. Тут не укрыться.  Впрочем, и незачем.
   И не от кого, здесь только я, мама и парочка туристов из нашей группы. Они все очень приятные, даже странно. Больше всего привлекают внимание рыжая тетенька и ее муж – их ссоры так милы и совершенно несерьезные. Главное, чтобы они не совсем близко стояли от нас.
   Если честно, я не ожидала, что будет так хорошо. Море очень теплое и в то же время не слишком, в нем есть нотки прохлады. Когда оно касается моих ног – я обомлеваю.
   Не помню, когда в последний раз испытывала что-то похожее. Или кого-то похожего.
   Солнце дневное, но очень нежное. Как будто оно на самом деле вечернее – молодая старушка. Мудрый младенец. Жестокий жертвенник. Веселая вдова. Что там еще?
   Если бы могла, я бы растворилась в этом воздухе, рассыпалась бы на небольшой амплитуды брызги. А лучше просто на молекулы азота какого-нибудь, что-то в этом роде. Чтобы в один миг меня просто не стало, я слилась с лучами и волнами, беспрепятственно проникая в их священную гармонию. Гармонию двоих – луча и волны. Как там? Мужчины и женщины, что ли.
   

***
   Футболка, стилизованная под джинсовую – весьма оригинальное решения для человека, которому явно за 30. Зато она практичная и при этом красивая. Этот мужчина самый молчаливый из нашей группы. +10 поинтс. Или как?
   Мама все время рассказывает, что мне нужен кто-то, кардинально от меня отличающийся. Эдакий целеустремленный клоун. Ах, да, и еще брунет.
   Мама не может понять, что меня начинает воротить уже от слова «нужен». Разве слово «нужда» само по себе не сиюминутное? Херня какая-то, а не люди. Понапридумывают себе всякого, а потом геморой, головная боль и гонорея. Самые прекрасные моменты моей жизни были спонтанными и исчезали туда же, откуда появлялись – в небытие.
   Не терплю навязчивость. Очень многое терпела, еще давно. А потом решила позволить себе не терпеть хоть что-то. Среди разноцветия пунктов и этот – навязчивость. Об остальных история помалкивает, правоведение ужасается, а теория относительности вообще забила.
   Насчет кардинальных отличий – полный бред. Продам почку за еще одного близкого мне человека, за пусть друга, а не обьект бешенства моей матки. Кстати, от этого я почти излечилась, когда попала в весьма экстремальную ситуацию с возможностью знакомства с ЗППП. Зинаидой? Павловной? Пейсахович-Платковской?
   А вот этот серый кардинал мне нравится. Он уже минут 10 стоит спиной ко всей группе и совсем не слушает гида. Плохой мальчик, атата. Руки в брюки, джинса да браслетик деревянный. Молодится, однако.
   Никогда не думаю, о чем люди думают в данный момент, бла-бла-бла. Мне всегда просто интересно, о чем они вообще думают. И как именно, в каком направлении, с какой интенсивностью, с какой частотой в черепной коробке появляются такие мысли, от которых можно получить физическое удовольствие, при этом не затрагивая больной нижнеабдоминальной темы.
   Вот мне абсолютно неинтересно, о чем он думает в данный момент. Он может думать о чем угодно, смотря на блестящее море, отвернувшись от всех туристов. Может он давно не смаковал уточку, кстати, я тоже.
   Ванда намекает, что пора закругляться. Ей уже надоело стоять, сидеть на песке, смотреть на свои ноги, курить, накручивать кудряшки на палец, смотреть на серого кардинала, дергать шорты и проверять, не пришла ли смс-ка. Ванда – очень необычная девушка, потому что у нее глаза с фиолетовым оттенком – впервые такое вижу.
   Ванда не устает намекать, а я начинаю уставать. Наш юнец вышел из оцепенения и что-то ищет в брюках. Гид хочет подойти поближе к морю. Странно на его месте не заметить, что половина группы уже там побывала и изрядно разнокалиберно наследила.
   Я постою здесь и посмотрю, как они все идут. Сборная туристов по большому хождингу. Мама, кардинал, Ванда, парочка, студентота, братья шорты-гавайи.
   Если бы люди знали, как я их люблю, они бы сделали меня новым Иисусом, тогда бы у меня появилась подружка-проститутка и куча ****утых поклонников, которые бы клевали зерна моих псевдомудрых изречений. Но я же здорово маскируюсь под равнодушную, когда хочется кого-то поцеловать и раздушить в обьятиях. Вот, например, кардинал, мне абсолютно от него ничего не нужно, но я бы с удовольствием проделала бы с ним по полной программе, просто потому, что он действительно мне нравится. Неужели это так плохо? Неужели инквизиция была права?
   Они идут прямо на закат звезды по имени Солнце. Экскурсовод, страдающий от лингворреи, не желает от нее избавляться. Ведь это его профессия. Он таки нашел себя, млодец.
   Если я отойду дальше, я увижу их всех, не мотыляя головой, и мои любвеобильные глазки засекут все. Так и есть.

***
   Эх, как бы вам написать, чтобы вы поверили.  Мне было немного жутковато, поэтому я достаточно быстро ковыляла костылями. Потом, пренебрегая чувством самосохранения, я развернулась и поняла, что «Беретту» в его руках вижу, собственно, только я.
   Он стоял и готовился, хренов серый кардинал. Я кричала: «Мать! Мать! Иди сюда!». «Пожааалуйстаа!», - кричала я.
   Она даже не посмотрела на меня, мама, ты всегда игнорировала все, что со мной связано, а он уже поднял подружку на всеобщее обозрение. Я упала на землю, я билась головой о колени, я рыдала, как ваш долбанный Бемби. Я смотрела на людей, на их ужасные глаза в ужасе, это было очень неприятно.
   Понятное дело, он убил несколько человек. В чем же резон тогда, с «Береттой» таскаться? Мою маму не тронул.
   Это было странно, живых осталось трое или четверо. Впрочем, меня не было среди них. Как и среди мертвых. Тогда, когда я валялась на песке, я заметила странную вещь — облегчение. Как будто вышли все фекалии и рыгалии.
   Когда я приподнялась он еще по ком-то палил, и я решила, чтобы переключить внимание с матери, шагнуть в поле его зрение. Я пошла. Пришла. Стала. Смотрела на мать. Что-то сказала. Меня никто не слышал. Игнор на фоне шока?
   Потом я посмотрела на себя, еще раз посмотрела на всех. Я, все. Все, я. Кардинал. Как бы это сказать лучше.. невидимой я стала. То ли от шока, то ли от игнора.

***
   Я решилась подойти к нему ближе. Просто. Он перестал палить и втянул воздух ноздрями. Это было забавно.
   Собственно, тут началось самое интересное. Потому что я очень люблю бегать.

***
   Стоит ли осуждать человека, который занимался сексом с невидимой девушкой? Стоит ли осуждать ту, которая спала с гипотетическим убийцей своей матери?
   Стоит ли мне сейчас описывать то, что врядли облачу в подходящие слова? Что лучше моря, неба и ****утых последователей?
   Стоит лишь заметить, что когда я выбежала на какую-то задрыпанную лужайку, она расцвела для меня всемя цветами радуги и даже теми, которых не существует.

***
   Постепенно все потускнело, а я все так же оставалась невидимой. Я бродила улицами курортного города и больше не скрывала своих интересующихся взглядов. Но ни один членистоногий не увидел невидимой девушки, что так естественно.
   А потом, когда я валялась возле детской площадки, словно наричка без дозы, ко мне подошла миловидная девушка и спросила, идет ли ей этот макияж.
   Вокруг никого не было, следовательно, это мне. Ну что ж, мне пришлось ответить. Она восхитилась конструкцией моей критики и ушла.