Черное солнце ночи

        Снова ночь настала в городе без названия. Люди, уставшие от работы, стали читать новости в Сети. Кто-то мечтает снова жить в СССР, а кто-то хочет жить в США. Ничего нового под солнцем. Кто бредит Западом, а кто-то Востоком.
        Моя матушка стала постигать такое, от чего обычно честным пред собой людям не хочется жить. Ее по-прежнему исследует сырая земля, а я вот об этом узнал лишь сегодня ночью.
          Джими Хендрикса слушаю я ночами на берегу моря. Луна светит, мыслей нет в голове. Что ж тут делать? Есть вещи покруче, чем жизнь моя и смерть. Зарежусь и уничтожу весь мир.
       Сынок, знай это, матушка тебе плохих вещей не посоветует. Дух не умер. Я поняла это и поняла еще, что я - Джек-Потрошитель. Обманула я тебя, крикну перед жертвой и исчезну. Поднимаю то, что поднять не могу, сочиняю то, что сочинить не могу. И так все время.  Душа предка или учителя может войти в душу несчастного, дабы утешить его или наставить. «Иббур» - так называется эта разновидность метемпсихозы. В умопостигаемом небе все есть повсюду. Каждая вещь есть все вещи. Солнце есть все звезды, и каждая звезда - это все звезды и солнце, а луна отравляет душу и тело собственным светом.
        Я проснулся в холодном и пустом гараже. Панки, обнявшись со своими гитарами, спали на полу. Лежа на скрипучем диване, ощущаю, что мир во мне бесконечный. Я пошарил в поисках свечи. Зажег свечу и увидел, что на кресле моя сестра сидела на коленках у своего парня, который забросил карьеру военного после одного страшного сна. Я смотрю ему в глаза, и он мрачно так рассказывает свой недавний сон мне, чтобы я понял, что он панк-рок слушает:
- И так, мы сидим в гараже, мы пьем пиво и говорим про душу, тело, смерть, жизнь. Тут мы пишем свои песни. Вон гитары в правом углу, вон ударная установка в левом углу. Вон микшер и пульты, а вон колонки. Мы сидим тут потому, что нет нам дела до мира. Пусть горит в огне мир. Есть только здесь и сей час, есть лишь этот миг, а все остальное ерунда. Прошлое и будущее полная фигня. Да, было время, когда я был глупый, в те тяжкие дни я неожиданно сам для себя взял в банке кредит и купил машину, чтобы быть модным мальчиком. Я тогда еще был вместе с твоей сестрой. Мы безумно любили друг друга. Мы занимались сексом всю ночь и обсуждали путь воина. Все говорили мне вокруг, что это хорошо, что такие вещи надо покупать лишь в рассрочку, что может быть, к старости, я отдам этот долг банку. Я бросил в тот жуткий период твою сестру, с которой прожил семь лет. Я понял, что надо сократить расходы. Питание уменьшить, снять однокомнатную квартиру, а то ведь жили мы с твоей сестрой в двухкомнатной квартире. Я же еще в ту пору ходил в штаб военно-морского флота, и весь день сидел там за фильмами про серийных убийц и слушал все альбомы Immortal. Я думал о том, как живут люди на Западе. Я хотел жить также: быть молодым вечно, песни петь в полях. Красивым быть, успешным, иметь свой дом. Американская мечта манила меня. Я всю жизнь мечтал жить западными стандартами. Я знал, что кредит я не отдам никогда, ведь я не желаю платить жидам по их счетам. Машина стоила сто тысяч долларов. Новая модель BMW. Каждый месяц тысячу долларов только процентами отдавал банку.
     В тот вечер, как помню, я спал с проституткой в дешевом отеле, рассказал ей про долг, а она посмеялась и сказала, чтобы я убил себя, ведь тогда не надо ничего платить. Я подумал, что это гениальная мысль. Что может быть лучше этой мысли в этой ситуации? Я шел по берегу моря босыми ногами, я залпом выпил бутылку водки, сидя на песке, глядя на чаек, что летали тревожно над черным берегом. Я вдруг понял, что надо стать человеком, а потому, я решил, что убью себя и стану живым, не буду идти на поводу у этого жалкого мира. И  вот, я иду по набережной, моя голова полна решимости осуществить задуманное, но в начале я решил попанковать.Мне казалось, что если умирать, то в образе панка умирать надо. Чтобы мой труп нашли копы и решили, что бедный панк ушел из жизни, потому что ему не везло с девушками. И так, надо срочно купить себе косуху, кеды, ушить джинсы, проколоть губу и бровь, вставить туда серьги, набить татуировок с монстрами на шее и левой руке, чтобы быть крутым панком.
     Конечно же, я этого ожидал - меня выгнали из штаба за пьянство и прогулы, и я стал безработным, но мне везло, ведь я был еще на своих ногах, а не на протезах передвигался, как это делали герои Афгана или Чечни. Малолетки вешались мне на шею в уютных кустиках. Машина была при мне и я казался им крутым неформалом. Я оставил деньги на бензин в своем кошельке, а остальное спрятал под камень на побережье, где железная лестница ведет в холодную воду. Мой девиз – это прогулки с девочками на машине, по побережью, чтобы ветер дул в лицо, чтобы визжали девочки, когда я пил с ними вино и слушал музыку. Езжу за город пить пиво и слушать Death с подружками. Я решил, что надоело быть в долгах, решил уйти из жизни, конечно, я забыл совершенно, кто мне дал этот совет, но я думал, что это я сам себя надоумил совершить суицид.
         Я ночью сел в машину и на полной скорости проехался через весь парк к морю. А там обрыв метров двести. Автомобиль быстро погрузился под воду. И так, я под водой, а в магнитоле крутится zero tolerance, слушаю эту великую группу, а потом я быстро вкалываю в вену кубик героина. Мне хорошо. Скоро все пройдет. Все, все, все. Вот только теперь, зная о том, что погибну сейчас, я понимаю, что жил не напрасно, что моя жизнь была лишь игрой, но приятной игрой, я сам себя сюда загнал. Вот только теперь я начал заниматься нешуточной процедурой созерцания внутреннего мира. И так, я стал соблюдать тишину - я спокоен, я шепчу, плачу, бормочу. В жизни моей уже не будет никаких технических новшеств – никаких магнитофонов, видео, телевизоров, фильмов, электрогитар, переменного запаздывания. В один конец у меня билет Возврата из нирваны нет. У меня паранойя, непрерывная паранойя. Большинство людей живет воображаемой жизнью. Люди живут либо только прошлым, либо тем, чего ждут в будущем, а это, как правило, равносильно страху. Мой взгляд несет в себе силу жизни или смерти. Гадкий мышонок Джерри водит за нос кота Тома, и кот срывается со скалы и падает на землю, а из тысяч глаз мышки летят черепа. Голодную пчелу надо накормить, ничто не вечно, смотри ушами, а слушай глазами, делай добро там, где оно принесет больше пользы, что сказало зеркало? Оно покончило с людьми. На что было похоже твое лицо до того, как родители произвели тебя на свет? Ладно, отправлюсь в собственный полет, пора в собственный полет, это мой собственный полет, вы же понимаете. Мне хорошо, славно, я спасен от самого себя. Меня больше нет. Вот такой сон мне снился недавно. Я твоей сестре уже о нем рассказывал. Она молчанием одобрила этот сон.
- Что же, отлично! Мне нравится твой сон, приятель, о, я слышу, как с соседнего гаража доносятся отличные мелодии. Идем туда! – даю я указание им, и сестра берет парня за руку и они идут за мной.
        Светят звезды нам нами, мы выходим из гаража и заходим в соседний цех, и что я вижу, а вижу я то, что моя матушка стоит с гитарой и поет тихо в микрофон: «Радуйся, странник, ведь было уже мясо, которое я раздала вам и чаши вином наполнялись, а вы топтались у порога, несмелые озорные ребята». А моя сестра уже сидит за барабанами, а на бас-гитаре играет подруга мамы тетя Ира, которая работала пятьдесят лет психиатром в местном п.н.д..Я аплодирую им, а я замечаю, что мама стала моложе на вид гораздо, теперь ей шестнадцать можно смело дать. Я понимаю, что у меня встает в штанах, когда я смотрю на свою помолодевшую мать. Она вся сияла от счастья и радости. Матушка глянула на сестру и сказала, что сестра похорошела. «Конечно же, похорошела, ведь мой любимый теперь снова со мной» - ответила ей ласково моя сестра. Тогда матушка говорит, что ее новый парень очень известный певец, который покорил ее сердце еще в шестидесятых. Что неплохо было бы, чтобы он что-то спел сейчас нам всем. Сестра просит и своего друга спеть песню с парнем мамы, он же берет гитару и начинает петь, а матушка хлопает в ладоши и говорит, что теперь рай на земле, что можно уже ничего не делать, лишь петь  и играть, что спасение пришло на грешную землю.
          Я быстро покинул гараж, я шел по темному гаражному кооперативу, и забавно мне стало так на душе. Мрачно горели, где нигде фонарики и я поднял с земли марку, на которой была нарисована серая луна, а внизу было написано «дети луны, вы пришли по адресу». Я задумался, я шел все дальше мимо пустых гаражей, в которых были: машины, велосипеды, гири, инструменты, баки для воды, микросхемы, диваны, шахматы, аквариумы, дорожные знаки, молчаливые тени и т.д. Но только из нашего гаража могла доноситься музыка в этот ночной час. Днем же водители включали на всю катушку радио, чтобы ни о чем не думать, а лишь насаживать болт на гайку, да накачивать колеса и перекрашивать по миллиону раз свои убогие автомобили. Но скоро не будет нефти. Тогда вечность не будет пахнуть нефтью. Этот ржавый металлолом будет стоять без дела. Я потенциальный убийца. Мне на роду написано убивать. Люди говорят мне, что жить в городе отлично, они не понимают, почему меня манят горы, почему я живу в гараже. Я им говорю, что я древнее, чем они, а они мне жестко: «Нет, не надо город покидать. Живи тут, парень!».
         Я защищаю бога, святость, честь и попираю все законы. Они ужасаются и качают головой и говорят, что во сне поллюции абсолютно не нужны мне, а я с ними в этом плане соглашусь. Не люблю ночные поллюции. Меня мучает этот факт. Меня хотели загипнотизировать, чтобы я не пил водку, а я сказал, что не надо меня гипнотизировать. Мне говорят, что загипнотизируют и если я выпью, то умру, а я бью ножом гипнотизеру в шею, и кровь адски бьет фонтаном. Играю в гараже и помру в гараже и дулю всем оставлю большую после себя. По рассказам и стихам я добрый и хороший, а в жизни совсем не такой. Вдруг из гаража выходит матушка и подходит ко мне и берет за руку и медленно так говорит, а голос дрожащий, она говорит, что весь свет белый во мне находится. Что труп оплакивать нет смысла. Что труп оплакивать глупо. Бездумно, разве куколка что-то понимает о том, кем она будет дальше? Я же плачу по себе, что тебя не будет с нами. Я плачу по тебе, сынок. И песни мои такие же, все о тебе, все твой уход оплакиваю в них. У нас с тобой некая связь. Я темная для тебя, сынок? Как думаешь? Мы сидим в четырех стенах и думаем все время о своем. Выдумываем ужасы все время. Духи ходят по гаражу. Я играла на гитаре как-то сама ночью в гараже и вдруг дверь открывается и является «нечто», штука. Это «нечто» приближается. Где-то он рядом. Тянет на могилки. Если я приеду на могилку Джими Хендрикса, то стану совсем иной. Что будет тогда, сынок? Ведь Джими живой. Я вижу его каждую ночь в гараже. Сплю со светом. Боюсь быть одной в темноте. Лежу на диване и ощущаю ночной ужас. Джими меня призывает. Сидит на памятнике фигурка Джими. Око зловещее у него такое, что жуть охватывает чудовищная. Я встречу Джими Хендрикса и Джима Мориссона. Они были королями для меня. Парень твоей сестры вызывал их духов, и они входили в него во время транса, потому-то он так и талантлив. Я летала, даже не принимая ЛСД. Ощущаю тотальную бессмысленность всего. Кто-то меня лепит. Я есть глубинный ужас. Я увидела в себе беса. Сынок, у меня рога растут. Бесом являюсь, бесом и буду являться, буду чертить на своем хвосте таинственные знаки.
         В соседнем доме дите люди подвесили к потолку, и кровь стекала в таз. Мне было пять лет тогда. Я это видела и запомнила навсегда. Я гуляла по лесу после этого случая. Слышу ужасный крик. Кричит женщина. С нею что-то плохое происходит. Ужасное такое происходит, но книжный ужас, детский такой ужас у меня. Я не хотела ввязываться в смертоубийство. Ее убивали. Она кричала, чтобы ее спасли. Но я не побежала за взрослыми. Мысль была пойти, но не пошла. Подумала, что пусть ее убивают. Мне даже сладко стало от этой мысли, что ее убьют. А может быть никого и не убивали в лесу, никто и не кричал в лесу. А может то был звук лишь в моей голове. А в пять лет видела одну сцену в автобусе. Вижу, что смотрит парень на девушку в автобусе и говорит, что убить ее не может, а должен провести ее до дому на коленках. Так он и сделал. Он довел до дому ее на коленках. Твое счастье, что я не убийца. Я не считаю себя собой. Меня некое «нечто» взяло и порешило. Я стала громоотводом или двигателем внутреннего сгорания.
        Чем дальше я уйду от вас, тем ближе к вам стану. Я напишу свой альбом и уйду отсюда. Отец твой говорит, что ничего между нами давно уже нет. Что он обиженный богом человек. Он играет роль обиженного в этом земном воплощении. Меня считает твой отец святой. А вот недавно один священник переспал в женском монастыре со всеми монахинями. Я так смеялась, узнав об этом. Я нашла его страничку в интернете и встретилась с ним. Он говорит мне, что похороны дело постыдное. А я соглашаюсь с ним. Не хочется никаких похорон. Я хочу вырваться, он тоже. Джими Хендрикс – это сплошная похоронная песня по всему миру. Он любит слушать Хендрикса. Похороны есть сатанинский обман. Уходите в леса, болота, в огонь, убивайте пулей себя в горах или падайте со скал, но не давайте родственникам хоронить себя! Я повелеваю, когда пою, как колдун толпой. Священник стал говорить, что хочет играть со мной. Никакого зла, безумства, страха нет в моих песнях. Есть голая любовь, или ее нет, или есть ее тень. Тень любви. Да, тень любви. Приближение к Альмутасиму. Все говорят, что я пытаюсь изображать сумасшедшую. Пусть говорят. Нельзя ни о чем кричать, ни о чем плакать, ненавидеть, не являясь человеком, у которого отобрали любовь, либо он не добрался до любви, либо видит, но не может никак скакнуть к ней. Священник говорил мне, что хочет повеситься, ибо это его мир, его религия, тайная страна чудес, где все будет так, как он захочет. Я говорила же ему, что пусть делает все, что хочет. Он же смеялся и говорил, что это отличный ответ.
        Во время состояния веселья во мне просыпается чудовище и наступает мистический ужас. Моя бабка умирала от инсульта, а я помолилась, чтобы быстрее умерла, пришла домой и вижу, что умерла. Радостно на душе.               
        Хоронили без меня мою любовь, автобус едет с похорон. Как чувство, как дух, слово, а не как мужчину или женщину или гитару. Я проспала похороны в лесу на поляне. Убили котенка, быка, я поняла, что ****ец, что хватит, и я пошла. Понятно куда пошла. Я хотела покончить в лет шесть из-за этого. Без конца и края картина. Виселица на все поле. Под ней сатана стоит. Сатана могилы роет и говорит, что пришла на место, откуда идет путь туда, где нет любви. Меня во сне и трахнуть успели уже на этой полянке. Я тебя зачала от святого духа, сынок. Твой отец тут не причем. Работать-то я не хотела, ибо работаешь и вся жизнь, как один день пролетает. Мое сознание постепенно меняется. Работа – это ловушка. Меня душат на работе бесы. Я работала один год. Я не хочу кланяться никому. Личину не хочу намеривать. Не хочу сращивать со своей личиной. Я была на дне рождения Иисуса Христа. Натурально так там побывала. Это дается как минимум раз в жизни каждому человеку. Рыжие волосы у него и он был в синем костюме. Психиатр мне сказал, что это происходит раз в жизни с каждым нормальным человеком. Концы замыкаются на мне. Ко мне является сатана. На улице человек пригрозил мне как-то, что меня убьет, а я смотрю в глаза его и вижу, что там ад. Меня утягивали в стену. На меня охотятся сильно, но сейчас меньше. Руки-то коротки.
          Свобода от общества. Свобода. Я – это я, а они – это они. Я могу делать все, что хочу. Я честна и справедлива перед собой. Свободна вообще от всего. Осатанение. Это начало пути. Потеря контроля. Кому брат, женщина, кому брат, кому пластинка. Слово «родной» и «чужой» для меня много значат. Все это ведет к самоуничтожению. В земном воплощении это ведет к любимой Смерти. Я знаю, что все так, как должно быть. Чувствую печенками, что вот это свет или бог. Для меня это все только, для меня одной. Меня сюда поставили сюда для того, чтобы убивать снарядами врагов. Именно здесь, я солдат.
        Всю землю в себя впихиваю. Что такое «я есть»? Кто меня сюда запихнул? Не хочу образы возвеличивать и поклоняться им, не буду рабом самого себя. Ничьим не буду слугой. Я себе не помолюсь никогда. Мне все чужие. Я не понимаю тебя, сестру твою, мужа. Хотят быть честными и падают в лужи. Я со всеми друзьями разок встречусь в месяц и потому думаю, как бы сбежать от них. Уйти в свой мир. Люблю говорить, ведь когда общаешься с человеком, то ты раскручиваешь себя. Я беру энергию от общения. Я вампир. Жду откровения и «дверцы» от разговора. «Мне не естественно шибко с людьми общаться» - ответил священник. Матушка же помолчала. А потом молвила:
- Я беру такое от каждого, от чего каждый хочет избавиться. У каждого после общения со мной раскрываются таланты. 
      Мир свят. Чудесен. И в этой святости я свята. Я пою все песни лишь о себе. Каждый писатель пишет лишь о себе. Все тут проиграно. У каждого есть такое, что каждый чувствует себя юным героем в жизни: плохой, хороший, но ее героем, героем жизни. Только смерти нет. Ничего в этом мире нет. Ради чего тут можно жить? Женщины в песках, деньги. Он проваливается в пески и закапывается в них. Член ищет вход в пещеру. Пески все заваливают. Ничего уже нет. Один песок кругом. Пустыня повсюду. В ночи слышны сирены, то полиция едет расследовать очередное убийство торгаша.