Здесь и сейчас

            Вита решила, что она художница. Стала рисовать в тетрадке карандашом бесов. Все было славно, но ей сладкой жизни хотелось. И вот, она бросила Львов, села в свой автобус и поехала себе мирно в Кольчужное, чтобы продолжить обучение у мастеров.
           Иуда звонил ей пару раз, хотел целовать ее плоть до утра, дарить розы, но она была одинока и никого к себе не пускала близко. Иуда говорил ей по телефону насчет «Записок из мертвого дома» и приглашал сходить на казнь еретиков, что забыли дорогу в церковь. Но она отказалась и Иуда перестал ей звонить.
    Дядька по памяти решил нарисовать портрет Виты. Когда он показал ей портрет своей сестре, то она сказала ему тихо: «Брат, так это же и есть твоя принцесса Диана. Ты просто спятил на женских темах. Ты кроме женщин ничего не хочешь. Ты помешан на женской теме». Но самое удивительное в этой истории то, что следующим днем Иуда встретил девушку Диану в том магазинчике книжок «Гроза», что давно его уже заманивал.
        Диана сидела за столиком и вышивала крестиком себе рисунок для косынки. Она пасла овец по выходным, а ее отец торговал молоком в нашем городке. Диана мечтала о парне, что не будет парить в облаках, а спустится на землю ради нее. Бросит пить и курить, станет мужчиной ее мечты, будет трудиться в поте лица, дабы хлеб насущный созидать.
- Наркотики сильно заземляют человека, - говорила Диана своим тихим голоском обычно всем претендентам на руку и сердце и они быстро отчаливали от нее. А она тогда договаривала уже свои откровения сама себе, сидя в одиночестве на краю крыши. - Я ощущаю, что когда я в огромном зале, то люди должны мне отдавать знаки внимания, приветствовать меня, но этого не происходит, я знаю, что они ничего не знают о моих прошлых воплощениях. Мне в Питер больше не надо. Я тут жажду славы и денег. Моя мечта – это быть королевой мира. Там дворцы, мосты, перила, переулки, дома - все это вызывает во мне бурю чувств и трепет. В одном старом доме, где я жила, ночью в коридоре на потолке я увидела лицо старой женщины, а там был еще кот, так этот кот пугал меня тоже, когда я шла по коридору в темный час. На крыше мне снились отличные сны. Когда я была в Венеции, то ощутила, что когда-то в прошлой жизни я шила там одежду местным феям. Моя соседка может видеть в кофейной  гуще все, что угодно, а еще она часто говорит, что ее сопровождают жуки. В новой квартире был большой жук не понятно, откуда взявшийся. А еще муха летала больше месяца в ванной, хотя мухи живут всего месяц, но каким-то образом, муха прожила больше. Я в школе часто чувствовала себя старухой. Просто потому, что моя душа из миров старых. Графиней же я была в 15 веке испанской. Тяжесть прошлых воплощений неимоверна убивает тело мое и мой разум. У моего отца татуировка «free love» на запястье левой руки, а рядышком чайка и стрела нарисована. Он уже мертв, но я помню вкус его губ. Он, как и Тальков, носил на груди крест восьмиконечный. Он носил его и был таким одиноким, ведь он же гражданин мира. Папа ушел на фронт и погиб в окопе, его убили натовские солдаты, жаль, что теперь он уже не мой папа, а кто-то иной, кто знает, кто там  он для меня теперь. Я теперь не знаю где он, но мне снился сон. Тетка страшная стояла у двери, хватанула меня своей клешней бабка старая без косы. Но я говорю ей, чтобы не вела меня к себе, дай еще лет сто примерно, а она говорит, может тебе сто лет и дам, говорю, что не надо уже - поздно, а она смеется и ведет в комнату, где негритянка рожает ребенка, а мертвый негр говорит всем весело: «До новых встреч в эфире, друзья, оставайтесь на телеканале «Черные топазы».  Я же говорю людям, что все иллюзия, а они берт и исчезают на моих глазах. Я тогда иду в другую комнату и там вижу у дверей монашку. Она дышит мне в грудь жарким паром и говорит, что я снова в деле. В каком деле? А она молчит, она лишь четки перебирает, но потом она ведет меня в парк, где мы садимся на скамью и глядим в темноту, а рядом стоят у памятника Ленина коты, а на лавочках сидят кошечки. Кто сидит? Не вижу. Монашка спокойно, глянь, она вот под кустами отливает свое пиво, а я не вижу, а она тогда мне говорит, что сейчас к нам подойдут две девицы.
- Что вам, дамы? – вопрошаю я так им без страха.
- Ничего, а что? – они трезво ответили и замолчали.
- А то, что это наше место! – прошептала я им и подумала, что надобно, чтобы они подумали, что мы тут клиентов клеим.
- Ради Бога, мы уйдем, больно нам это надо, - фыркнула та самая, что была повыше и стройней.
- Во-во, умные больно, да? – угнетала я их помимо своей воли, точно одержимая.
- Да зачем ссориться? – пыталась заключить союз младшая из них.
А тогда мы идем в лес и сидим на полянке, а мимо медведи бегут, они достают бадминтон и играют себе так славно, что я просыпаюсь и говорю сама себе, что это вещий сон, явно вещий! И тут звонишь ты, Иуда, и говоришь, что покинешь скоро город, ведь тебе все надоело, а он скрывает свою личную историю, шакал какой, ну ладно, пусть скрывает, а он мне говорит томно:
- А ты уже не летаешь, а потому что старая стала, в детстве летала, а теперь нет, все подруга, будь воином, чтобы жить эффективно без паранойи и без кокетства, со мной не пропадешь, будешь верной подругой мне!
- А ты мой отец, чего учишь? – огрызалась я. – Самый титан, что ли тут?
-  Прости, обознался, не думал, что ты обидишься, ладно, я иду в лес спать на траве и считать муравьев в муравейнике, приходи, коль захочешь увидеть, как муравьи трудятся. Они твари земные. Им денег не надо.
       Капризная Диана позвонила вскоре Иуде, и они решили быть вместе в парке ночью, чтобы заняться сексом в кустах, а потом шагать по заброшенному заводу, по ржавым конструкциям.
         Иуда выпил перед этим валерьянку, а капризная Диана съела сардельку, а маме она сказала, мол, мама не горюй, мы танки, а танки грязи не боятся. Успокоила свою мать, так сказать.
        Иуда приехал ровно в час ночи в парк и видел, как чертовски дикая Диана пьет вино из фляги, а ее песик пьет лунный свет из лужицы. А потом она вдруг зажгла флаг российский и стала сама себе цитировать Бруно, а потом стала петь псалмы, а потом танцевать твист, а Иуда решил, что надо съесть банан, что лежал у него в рюкзаке, на котором было написано «Зиг Заг!». 
       Одержимая Диана взяла биту из рюкзака, накрасила губки ярко-красной помадой, и стала бить битой случайного прохожего. Она таким образом щекотала себе нервы. Хотелось жести, вот и била она в ночи кого попало. Как-то раз она даже вломилась в бар к ультраправым и избила их битой. И вот и на этот раз ей хотелось жести. Она подошла к постовому у трассы и ударила его битой прямо по спине. Иуда же, увидев ее бешенство, засмеялся и закричал на весь парк: «Мария, моя женушка, Мария, я скучаю по тебе, словно месяц в темноте по сиреневой реке». Странная Диана бросила биту на землю, зарыдала, а после, утерев слезы рукавом плаща, медленно спалила еще один российский флаг.

       Вита же темными тропами шла к своему художественному училищу, что находилось в сельских дебрях. Земля под ногами кружилась, ей казалось, что она невидимка. Иуда, забыв ее, стал проводить время с Дианой, теперь он словно лунатик, думает лишь о том, как хорошо Диана вертит своими ляжками, когда идет в гору. То морок, что навели демоны, которыми хитрая бестия управляет. Вита же думала, что ее никто не хочет только потому, что она стала рисовать демонов, что в ее сны вторгаются. Кажется, что это сон, но ее тело ступает по твердым камням, вон водопад вдали, можно будет покупаться. Она сбрасывает с себя старые тряпки. Распускает волосы черные. Вокруг ни души, над головой звездное небо, теперь легко можно нырять в омут. Холодная вода дает силу для новых сновидений. Ярко горит одна звезда над ее головой, возможно, что именно там ее родной дом. Вполне может быть, что она идет не туда, что она сбилась с пути и теперь школу свою художественную не найдет. Ладно, зато она идет навстречу своей мечта. Яркая звезда горит над головой, хочется пить прямо из источника, что бьет мощно из скалы. В скале есть ущелье, она лезет в него, думает, что там можно уснуть. Пролезла в глубину скалы, там мхом стены украшены, вон и камень круглый, можно лечь на него и уснуть. Тряпки свои бросит под голову и уснет сном праведника. Никто ее тут не потревожит. В глубине души она даже рада, что Иуда не с ней, ибо она устала от того, что он не готов к полету на звезды. Он не тот, кто способен лететь к звездам, ему нравится мир земной, а она ощущает, что ее тело сливается со скалами, что она равна всему миру, что нет преград для нее. Что она богатырь, что вселенная и есть она. Некуда бежать, не о чем думать, все уже тут, она ощущает, что становится той самой звездой и теперь видит повсюду яркие звезды, они так рядом и в тоже время так далеко. Пугает ее это знание лишь на миг, но после теплые струи звездных миров обволакивают ее сознание и страх уходит навсегда от нее. Впереди лишь вечность, бесконечные просторы звездных ландшафтов. Космический пейзаж застилает глаза, вперед лишь одна безмятежная безбрежность и безграничный мир звезд и планет.