До белого каления

Осень на дворе. Хотя и осень, и утро прозрачно, но разговор пойдёт совсем о другом. Не знаю ничего лучше баварского пива. Кто это сказал, меня не интересует, а если и интересует, то не очень. В жизни каждого индивидуума, не обладающего нужной сноровкой и ухваткой, москвичей или петербуржцев, неважно, а таких инертных и бездеятельных деятелей, хоть пруд пруди, обязательно наступает некая бессознательная полоса. Полоса эта настолько нематериальна и расплывчата, что я, пожалуй, не удержусь, и дам ей следующее определение. Бессовестная. И как тут не вспомнить о Марке Твене. В этой моей работе каждое предложение и сообщение, не имеет никакого отношения к сказанному ранее. Поскольку я имею привычку раздваиваться и говорить на разные темы с воображаемым собеседником, то я задаю этому несуществующему в природе существу, вопросы, на которые мне хотелось бы получить более или менее внятные ответы. А поскольку собеседник этот, не кто иной, как я сам, то ответы текут ко мне беспрепятственными реками. Что такое бессовестная жизненная полоса? Почему она нематериальна и, видите ли, расплывчата. При чем здесь Марк Твен? Беспрепятственная река отвечает, а я почём знаю? Ответ этот, меня не очень коробит, но в некоторой, малюсенькой, незначительной степени, всё же - досаден. Но, раз уж, я имею дело сам с собой, и терплю любую лажу, как бы сам от себя, то, скрепя сердечные мышцы, отягощённые промозглой сентябрьской погодкой, это не важно, что погода на самом деле солнечная и весёлая, вынужден выслушивать идиотские разглагольствования моего астрального двойника. Что ж. Сменим тактику и попробуем по другому. Что произойдёт, если число 7 помножить на число 38, а полученный ответ пустить по ветру? Существует ли контора, где за умеренную плату можно узнать, почём будут стоить в следующем веке трансильванские свиньи? Правда ли, что грибы нельзя собирать вручную, и если это неправда, то, как их нужно собирать? Последнее время широко распространяются слухи, что, быки лучше коров, и что, мол, от коров и мясо и молоко, а с бычьего племени взять, ну, буквально, не хера. Астральный двойник, как-то по особому крякнул, но, вместо того чтобы ответить, вдруг запел. Бывали дни весёлые, по десять дней не ел, не потому что денег нет, а просто не хотел. Вот гад. Всё врёт. Когда это он по десять дней не ел? Так быть не могло. По два могло, по три, по пять, могло, но чтобы по десять. Дудки. В один из пригожих деньков, какие нет – нет, а все же иногда случаются, в состоянии некоторого подпития, почти на бреющем полёте, сразу скажу, это было давно и неправда,  я шёл по лесной дороге, кишевшей змеями. Погода стояла – будь здоров. Пели птицы. Школьники и школьницы бились на смерть свинцовыми ранцами. Вдалеке грохотали странные взрывы. Взрывы были часты. И летели они - один за другим. Не знаю ничего лучше Аппассионаты. Змееловы, особенно змееловы – профессионалы, зачастую болеют удивительною болезнью. Болезнь эта удивительна тем, что не лечится никакими известными лекарствами. Один уважаемый в учёном мире профессор, осмотрев одного из больных, чуть не умер от сожаления, зачем, мол, не у меня это чудное заболевание. Потусторонний мир, хотя и не существует, но, тем не менее, нет – нет, а даёт о себе знать. То щелчками, то тихим постукиванием, как в детской игре «ляжка об ляжку», а то вдруг, возьмёт, да и подморгнёт как - то по особому. Знай, мол, наших. Увы, не мне судить гримасы потустороннего мира. Можно задать громадное количество вопросов,  ответы на которые получить невозможно. Вопрос в том, нужно ли это делать?  Ведь так можно раскалиться до белого каления. А при желании и ещё больше. Дуют ветры позитивные, каплют слёзы своенравные. И на всём на свете белом нет радушных горемык. И кто это такие, радушные горемыки? Вместо того, чтобы заниматься опросами невежд мирских, тщетно пытаясь разобраться в заскорузлостях бесцельно тающего века, не лучше ли заняться исследованием неисследованных предметов? Известно, что исследователи, проводя опасные эксперименты, болеют  лучевыми болезнями, и, конфликтуя меж собой, в своих нездоровых коллективах, впадают в крайности, которые обычно делятся на три основные группы. Первая группа. Вторая группа. И очень редко - третья группа. И вот что интересно. Третью группу называют нереальной. Первая и вторая, вообще не имеют названия. Нереальную группу боятся, как чёрт - ладана. Её обижают, порой, даже с применением мата и грубой физической силы. Её можно сравнить лишь с голимыми детьми. Что это, как не вопиющая несправедливость? Не то беда, что сломалась рука, а то, беда, что пересохла река. Какая река, спросите Вы? Я дико извиняюсь, но о какой реке идёт речь и бессовестны ли её пересохшие воды, мне неизвестно. Думаю, что бессовестны. В гиблых омутах нашего  мира, могут наблюдаться такие курнфлюки, (слово придумано мной и не имеет перевода), которые не только бессовестны, ладно, бы, если просто бессовестны, это ещё, куда ни шло, но и непостижимы, как кольца Сатурна. Заявляю при свидетелях. Сатурн, не имеет не только совести, но и не может похвалиться ничем, кроме своих безрадостных колец. Кольца Сатурна не нужно путать с обручальными. Это антиподы. Хочу заметить, что обручальные кольца тоже безрадостны, кроме всего прочего, они являются самой безнравственной продукцией века. О Сатурне. Сатурн,есть чистейший образчик невообразимой, страшной, не укладывающейся в сознании, наивысшей подлости. Но не так подл Сатурн, как подлы его кольца. Раз уж зашёл разговор о подлых кольцах Сатурна, надо поговорить и о детях, особенно о голимых детях. Хочется спросить. Вы, чем – нибудь, помогли им? Не знаю, милые сограждане, к Вам ли обращены мои бестактные вопросы, но получить ответ на них, всё же, желательно. Причём, не столько важен ответ, сколько участие. В самом деле, стоит проявить небольшое участие в этом животрепещущем и насущном вопросе, и паровоз повседневности, пусть и с трудом, но всё же сдвинется, стронется с рельсов. И ту – ту. Покатит, куда глаза глядят. Мимо голимых детей, мимо голимого Павлика Морозова, с которым судьба обошлась, мягко говоря, по свински. Мимо бессовестных станционных смотрителей и смотрительниц, мимо трудового пролетариата. Коли клубок извилистой речи стал разматываться в сторону пролетариата, нужды которого, мне особо близки и понятны, поскольку, беспринципной юности, я, исповедовал, и насаждал основы не просто дивного, но истинно дивного. Пусть иной изумлённый юноша, или даже ряды изумлённых юношей, собственно говоря, мне это до лампочки, подивятся всплеску мысли, гонимой и преследуемой бесчеловечным поворотом адского, но задушевного колеса аполитической науки, отторгнутого и отодвинутого жеманным западом на задворки исторической истории. Но не всякая история - исторична. Читатель, обрати внимание на сей горький факт. И не всякий факт - горек. Присмотритесь и к этому факту. Эту песню запевает молодёжь, молодёжь, молодёжь, это песню не задушишь, не убьёшь, не убьёшь, не убьёшь. Не имею понятия, какие песни напевает сегодняшняя  молодёжь, хотя кое - какие обрывочные сведения всё же достигли паутины моего сознания, знаю одно, и знаю настолько твердо, что может, и хотелось бы чуточку потвердее, ан - нет. Твердее некуда. Теперешняя молодёжь, увы, не чета славной молодёжи минувших времён, и распевает совсем иные песни. Она пьёт текилу, и по воскресным дням посещает церковь. Это сейчас престижно. Она сама кого хочешь, и задушит и убьёт. Не посчитается ни с чем. Убьёт и нищую и отрока в овраге. Не пощадит солдат и моряков. Замучит путника, заснувшего под вязом. Ужасный век, ужасные сердца.

                Андрей  Товмасян Акрибист

                1 Сентября  2012 года