Лезвие. Два взгляда на один мир глава 4. эпилог

Рана четвёртая        

Катя:

Простое объятие, а сердце забилось у груди. Быстро-быстро, и в моей голове пролетели тысячи картин различных событий. А потом меня окатила волна ледяного ужаса, когда я поняла, что на нас смотрит Алиса. Сухие слова оправдания застряли в горле. Жека и сам побледнел, слушая, как Алиса говорит ему те жестокие слова. Она произносила их на полном серьёзе. Но больше всего меня пугали не сами слова, которые вылетали из её рта. А выражение лица, перекошенное от боли и обиды.
Тогда я впервые задумалась, а, вдруг, по странному, почти невероятному стечению обстоятельств, эгоистка Алиса действительно любит Жеку? Своей, непонятной другим, любовью. Если она действительно испытывает к нему такие нежные чувства, почему так ведёт себя с ним?
Ответ прост – Алиска слишком горда, чтобы вести себя иначе. Она же Задира, девчонка из женской банды. А там не позволены всякие нежности.

Тот день не только для Жеки стал роковым. Открыв на следующий день шкафчик для обуви, я обнаружила там кучу мусора. У меня постоянно начали пропадать вещи, учебники находились в самых неожиданных местах, порой изуродованные. Удивительно, за своих Задиры стоят горой. Меня игнорировали, класс под давлением банды молчаливо отворачивался. Это был бойкот.
Жеку дёргали меньше. Непонятно, но он получил поддержку парней, вставших на его сторону. На мою же защиту не поднялся никто.
Дни тянулись мучительно медленно. Я перестала считать их, время нескончаемым монотонным потоком двигалось вперёд с черепашьей скоростью.
Школа – дом. Дом – работа – дом. Лечь. Встать. Поесть. Пойти. Вернуться. Я задавала телу команды, и он их, с заминкой, выполнял. Не обращать внимания. Не видеть. Не слышать. Улыбаться. Улыбаться. Улыбаться.

Кажется, я схожу с ума. Во что превратилась моя жизнь? Почему я допускаю, чтобы так со мной обращались? Кто-нибудь, объясните мне!
Не могу подойти и сказать родителям, что стала изгоем в школе. Хочу, но что-то внутри не даёт сделать мне этого, заставляя сжимать зубы и терпеть.
У меня даже слёз нет. Глаза сухие-сухие.
А душа плачет.

Что-то во мне сломалось. Окончательно, бес хруста и предупреждения. У мамы в шкафчике лежат таблетки. Изредка, если случались проблемы со сном, она принимала снотворное. Тяжёлая банковская работа накладывает свой отпечаток. Но дома мне их пить нельзя.
Целый день в школе я неподвижно сидела за партой в одиночестве. Смотрела в окно и не видела ничего. Маленькая баночка таблеток тихо позвякивала в кармане, а в школьной сумке лежала бутылка минералки. Наручные часы мерно отсчитывали минуты.
На большой перемене я заглянула в женский туалет. Заняв одну из кабинок, я села на опущенную крышку унитаза. Надо собраться с мыслями. Не смотря ни на что мне было страшно.
Я пнула дверь ногой. Та, стукнувшись обо что-то, встала на место. Подождите… Я дёрнула ручку. Закрыто. Меня заперли с другой стороны. 
В глазах потемнело. Как в моей руке очутилась горсть таблеток, не помню. Я жадно глотала минералку, давясь горькими пилюлями. Они запомнят. Они пожалеют.

Ненавижу.

Наручные часы отсчитывали минуты. Тик-так. Тик-так. Тик…-так… тик…так… тик…
Мне стало тихо и спокойно. Больше не страшно. Спать хочется. Глупые часы, перестаньте уже…

Словно послушав меня, они тикнули ещё раз.

А потом стало тихо.   


Жека:

 Я знал, что люди бывают жестокими. Что Задиры могут быть невероятно жестокими. Они, словно голодные волки, набросились на Катю после того, как не смогли расправиться со мной.
 - Не лезь.
Я, вздрогнув, сел обратно.
 - Марк!
Парень, сидевший рядом со мной, спокойно перелистнул страницу учебника, один из немногих, кого Задиры обходят стороной. Отличник, но не заучка и ботан. Рассудительный и порой даже чересчур хладнокровный. Когда Лиля во главе своей шайки начала меня прессовать, он не дал ей шанса начать расправу.
 - Иди отсюда, - коротко сказал он. – А ты, - кивнул Марк в мою сторону, - остался. Мне, в общем-то, всё равно, что там за тёрки у вас с ней, - Марк покосился на Катю, - но в случае с ним, его подружка сама должна разобраться. Я не видел, как оно было, поэтому не стану комментировать чужие действия. Но вы в это дело не вмешивайтесь.
Я заметил, он почти не произносил имён, обходился в основном местоимениями. Вообще, Марк крайне немногословен, поэтому почти удивительно, что он пытается договориться с Задирами.
 - Ты не знаешь! – начала было Лиля, но стоило Марку посмотреть на неё, как она отступила.
 - Не знаю, - он снова уткнулся в тетрадь. – Да и знать не хочу. Ты меня поняла, и это главное.
Лиля тихо ругнулась. Похоже, слова Марка возымели действие. Задиры от меня отстали и стали делать вид, что забыли о моём существовании. Зато на Катю набросились с удвоенной силой.
 - Почему ты ей не поможешь? – спросил я.
Марк скосил на меня глаза.
 - По той же причине, что и ты. Эта Катя – коза отпущения. Игрушка для Задир. Если отобрать забавную зверюшку у банды, эти больные девчонки окончательно слетят  катушек.
 - А если ничего не предпринять, они её замучают!
Марк близоруко сощурился.
 - Чёрт, глаза побаливают, - он потёр переносицу. – Я повторю – не лезь. Скоро и так всё закончится.

Оказывается, Марк тоже далеко не идеал. И, даже если он помог мне, не значит, что он так же поступает со всеми.
  Если получалось, я возвращал ей учебники. Пытался поймать Алиску, но Задиры тут же уводили её. Иногда я перехватывал её взгляд. Беспомощный, растерянный. Алиска потеряла в банде свой авторитет, и сделать ничего не могла. Но, кажется, ей ситуация тоже не нравилась.   
 
Моего плеча кто-то коснулся.
 - Жек, – я повернулся. Алиса стояла передо мной, и её руки тряслись. Волосы спутанные, губы дрожат. – Же-ек…
Она повисла на моей шее и зарыдала. От такой реакции я растерялся.
 - Эээ… тише, тише, Алис… Успокойся. Тихо… - я гладил ей по голове и спине, укачивая, как ребёнка. – Ну? Что случилось?
 Алиса зашмыгала носом.
 - Я знаю, что ты урод и предатель. А ещё дурак и трус… - отличное начало, - но ты мой трус! Девчонки вообще не дают мне прохода. Я даже поговорить с тобой не могу, они не пускают! Да и Катьку, эту, - она покрутила пальцем возле виска, - совсем загнобили. Они её в туалете закрыли, представляешь? – Алиска заикалась и никак не могла успокоиться, - А она даже звука не издала. Ногой дверь пнула и всё. Пока они развлекаются, я тебя нашла. Прости меня, Жек… - шмыгнула Алиска носом, - я буду лучше за тобой следить. Заботиться буду и оберегать. И слушаться! Ведь ещё не поздно, а?
Дальше я не слушал, что она говорила. Быстро поцеловал в висок и, схватив её за руку, побежал.
У меня плохое предчувствие.

Звонок давно прозвенел, и в женском туалете никого не было. На полу у одной кабинки растекалась лужа. Инстинктивно я подбежал к этой двери и дёрнул.
Она была закрыта на защёлку с внешней стороны. Я повернул её, но дверца всё равно не поддавалась. Я проверил остальные кабинки – они были открыты.
 - Кать! – никто не ответил. – Кать! КАТЯ!
Я сделал шаг чуть в сторону и едва не упал. Алиска подняла что-то с пола.
 - Пузырёк… пустой, - она посмотрела на меня. – Жек?
Я, больше не медля, размахнулся и выбил плечом дверь.

Катя сидела на закрытом унитазе лицом к бачку, навалившись на него грудью. Сумка аккуратно стояла рядом, пластиковая бутылка с недопитой минералкой валялась на полу.
Алиска ткнула её в плечо. Катина рука легко соскользнула с колена, девчонка стала заваливаться назад, на нас.
Я еле успел подхватить её. Катя выглядела бледной. Она была без сознания.
 - Сотовый, - я пошарил по карманам, доставая телефон. Надо срочно звонить в скорую. – Позови кого-нибудь.
Катин пульс еле прощупывался.
 - Жек… - Алиска упрямо тряслась рядом, пока я набирал номер, - Всё ведь будет хорошо? Скажи же…
Я ей не ответил. Неужели такой поворот событий и предсказывал Марк?
 - Скорая? Девочка наглоталась таблеток. Адрес…


Эпилог:
 
Жека:

  Три месяца с того момента, как мы нашли Катю в школьном туалет, пролетели как один миг. Скорая приехала на удивление быстро, её успели откачать. Сейчас она проходит курс реабилитации в психиатрической клинике. Её родители подали в суд, процесс идёт до сих пор. Газеты долго писали об этом инциденте, шумиха не утихает и по сей день.
Я забрал документы из школы и перевёлся в другую. Алиска ушла вместе со мной. Так как она помогла вытащить Катю, наказание для неё, будет, возможно, самым мягким. Её отношения с Задирами после нашей ссоры уже не напоминали дружбу, а были, скорее, принуждением. Так решила общественность. Что будет с остальными – я не знаю.
В клинику к Кате нас пустили только один раз. Разговаривать с ней не разрешили, только понаблюдать немного. Она стояла у окна в больничном халате и тапочках. Худая и беззащитная, смотрела вниз. Какие мысли проносились в её голове в тот момент? Я надеюсь, что не о том, как бы прыгнуть вниз. На окнах были решётки.
  Мы хотим начать жизнь с чистого листа. Конечно, забыть того, что было, мы не сможем. Алиска передала врачу пакет с фруктами и конфетами.
Больничная дверь скрипнула, она остановилась рядом, как бы ненароком взяла меня за руку. Я обернулся назад. Катя продолжала разглядывать что-то, и в какой-то момент мне показалось, что она смотрит именно на нас.   
Мы ещё немного постояли и ушли.
 
Больше о судьбе Кати я ничего не слышал и её не встречал. Я от всей души желаю, чтобы она никогда не столкнулась с нами. Чтобы вместе с этой неудачной попыткой суицида она похоронила воспоминания и о нас, и о Задирах, и о школе, в которой это произошло. Потому что любые, даже самые глубокие раны заживают. Ведь каждый человек стремится стать счастливым.  И надежда, что в следующий раз он сможет дать отпор – не угасает.
Сжимая Алискину руку, я верю, что мы способны ответить тем, кто нас обижает. Нужно только захотеть бороться и тогда всё получится.

Что до остального…   
Возможно, наши дороги разойдутся и не пересекутся вновь. Нить, соединяющая нас, порвана. Или, лучше сказать – срезана? Тонким острым лезвием, невидимым вершителем человеческих судеб.
А может, когда-нибудь мы встретимся снова. Кто знает?









От автора:

Спасибо тем, кто прочитал этот небольшой рассказ. Надеюсь, прочтение доставило вам удовольствие и заставило задуматься о содержании. Я буду рада, если это окажется действительно так.