Дали издали

С отцом мы всегда, сколько себя помню, ладили. Жили, как говорится, душа в душу.

Помню, как он обучал меня счёту и письму. Я приходил из садика и мне хотелось играть в «Денди», а никак не раскладывать палочки на паласе и рисовать непонятные загогулины на бумаге. Отец называл эти загогулины буквами, а меня кретином и дегенератом, ибо что-то не шибко из Лёши получался усидчивый школяр. Но вскоре дегенерат и кретин усвоил материал и в школе щеголял правописанием и скорочтением.

Помню, как мы однажды поехали купаться на Иртыш и там отец вытащил своё чадо из воронки, почти засосавшей это чадо на илистое дно. Натерпелся я страху тогда, не дай Бог повторить.

Помню, как-то раз мы делали ремонт в квартире и долго монтировали люстру. Люстра была увесистой и золотой. Мне думалось, что она нам досталась, как минимум, из наследства династии Романовых. Отцу так не думалось, потому что стоила она рублей 150 на китайской оптовке, но он предпочитал умалчивать столь постыдные подробности. Один раз она упала на голову отцу, когда он в пьяном угаре показывал мне Карлсона. Я счёл такой поворот событий крайне смешным, за что немедленно получил пиз*юлей от в мгновение ока трансформировавшегося из добродушного толстяка в дородную Фрекен Бок папика.

Помню, как мы играли в настольный хоккей и я был ошеломлён размерами члена родителя, неожиданно явившегося мне сквозь прореху в семейниках.
- «вот бы и мне такой!», - вдохновлённо подумал я.
- «х*й тебе!», - видимо, не менее вдохновлённо подумал отец, одновременно с этими мыслями пряча достоинство в бельё и забивая мне гол.

Да, в тот день я проиграл и в хоккей, и в член.

Помню, как я заснул убитый в хлам в центре города летом. Ночью меня приняли мусора с планом и пришлось вмешиваться отцу, рука об руку с тремя тысячами рублей. Домой мы поехали на такси и я всё ждал момент, когда же он мне вломит. Не таксист – отец. Но ограничились мы задушевной беседой, в которой порешили, что впредь будем курить только вместе.

Когда умер отец, я положил его прах в старую коробку от настольного хоккея и предал водам Иртыша.

Помню, как долго не мог подкурить. Лишь только когда эту нехитрую конструкцию затянула воронка, зажигалка соизволила послушаться.

Конечно же, никакого отца у меня и в помине не было, как, собственно, никогда не существовало и меня. Существовала лишь красивейшая мелодия телефонного звонка, заставляющая меня верить в то, что я заснул и забыл проснуться. Мелодия, которая рефреном сопровождала все (или весь?) мой эфемерный сон (или сны?).

Помню, мне что-то разъясняли касательно построения, происхождения и смысла этой композиции. Она вроде как всё время оборачивается вокруг одних и тех же оснований, то наращивая и обогащая свою структуру, то почти разлагаясь в простоту. Используется почти что одна и та же тональность, ничего сверхъестественного и виртуозного, казалось бы. Но она заставляет всю эту вселенную двигаться, не даёт её механизму остановиться.

Помню, что основной посыл этого музыкального произведения лаконичен, но при этом не лишён изящности. Примерная суть звучит так: впереди ещё много раундов, много