Коварство Беренгера

продолжение "Неспокойная земля."

19. Оллана направляется в Барселону.
Коварство Беренгера.

       Провожая любимую, Винченцо стоял рядом с графом и принцессой Хуаной, не сводя растерянного взгляда с удалявшегося отряда. Получив холодный отказ на предложение следовать вместе с Олланой, он был обескуражен и подавлен.
       Наблюдая за ним Вероника утешила:
     – Все образуется, вот увидишь!
     – Вы думаете? – прозвучало с надеждой.
     – Она любит тебя! Но в последнем своем воплощении Оллана родилась в Атлантиде, там несколько по-иному относятся к этому чувству.
     – Сдержаннее? – Винченцо и сам понял наивность вопроса, но с надеждой посмотрел ей в глаза.
     – Там любят сильнее, а главное, не боятся этого чувства. Ему отдаются полностью. В Атлантиде не существует законов, ограничивающих любовь моралью.
     – Как это? – не понял Винченцо.
     – Любовь, и есть духовная мораль этого народа. Все строится только на этом чувстве.
     – Вы расскажете?
     – Ты готов это услышать?
     – А, что остается? Я теряю любимого человека. – Замолчав, исправился – Одного из самых любимых и почитаемых мною людей.
       Вероника заметила это, но заострять внимание не стала, только ответила:
     – Расскажу сегодня вечером в присутствии Эрика. Но взамен ты поведаешь мне, что у вас произошло, – она пытливо посмотрела на него и добавила: – Я не хочу вмешиваться и выведывать ваши тайны, но нужно разобраться. Когда услышишь мой рассказ – поймешь.
     – Как скажете, но, если моя госпожа позволит, я отправлюсь следом за Олланой, – печально произнес рыцарь.
       Веронике показалось, что Винченцо попросту не расслышал ее слов.
     – Уверена, Оллана сама справится…– начала, было, она. Но, заметив, как его лицо темнеет, согласно кивнула: – Если тебе так будет спокойнее – отправляйся! Заодно, на обратном пути заберешь аль-Рашида – что-то он загостился.
       При имени друга, глаза Винченцо радостно блеснули. Принцесса знала, что говорить близким и дорогим сердцу людям.
     – Тогда, я поспешу?
     – Отправляйся. Кого возьмешь?
     – Ибн аль-Гассаля и наваррцев!
     – Правильно! – одобрительно кивнула Вероника.
       Не задавая лишних вопросов, поэт, на поставленную задачу, быстро встал из-за стола и отправился к своим воинам.
       Перед самым отъездом, принцесса задержала Винченцо, и несколько минут что-то говорила, а затем, обняв и поцеловав на прощание, дала небольшой кожаный мешочек, который тот тщательно спрятал.
       Час спустя из Сагунто выехал еще один, значительно больший отряд и растворился в сумерках уходящего дня. Триста наваррцев и двести мусульман, взяв запасных лошадей, крупной рысью направились к Барселоне.
       Выйдя за крепостные стены, Вероника долго стояла, провожая их взглядом. Эрик бесшумно подошел и обнял ее за плечи.
     – Наш мальчик поехал за своим счастьем! – тихо произнесла она. Он спросил ей в тон:
     – А наша девочка?.. Не убегает ли она от своего счастья?
     – Не знаю любимый. Хочется верить, что нет – им решать!
     – Не сотворил бы чего Беренгер! – сказал озабоченно Эрик.
     – Оллана умна, ему с ней не справиться.
     – Согласен! Но влюбленность может толкнуть ее на непродуманные действия!
     – Влюбленность к кому?.. Она любит Винченцо!
     – Но, спасает Руиса де Мендосу!
     – Чем-то он ей дорог! В любом случае, думаю, она просто не может оставить в беде того, кого пленила, а затем, отпустила на свободу. Сестра ответственна за его жизнь, понимаешь?
     – Конечно, любимая. Но, не зная Оллану, я мог бы предположить, что она решила еще и поиграть у Винченцо на нервах.
       Вероника отстранилась и удивленно глянула на него.
     – Ты знаешь?.. Такая мысль и мне приходила в голову, но я отбросила ее! – она покачала головой. – Ах, девочка наша!..
       Ему понравилась последняя фраза, и он добавил:
     – …и мальчик, который сломя голову помчался за ней!
     – Ты поступил бы, так же? – спросила Вера, ощущая тепло его объятий.
     – Нет! – крепче прижимая ее, отреагировал Эрик.
     – Нет?!.. – она хотела было отодвинуться, и выяснить смысл слов.
     – Я бы полетел, словно ветер, словно ураган! Догнал бы и…
     – И?..
     – …и сделал бы с тобой, то, что сделаю этой ночью!
       Он грозно нахмурил брови и, не удержавшись, рассмеялся.
     – Хочу видеть! – нежно целуя его, произнесла Вероника, и они направились в свою комнату.
       Оллана соврала сестре – плана у нее небыло. Да, он и не был нужен. Атлантка решила сориентироваться после прибытия в город. Денег на подкуп охраны, было столько, что можно было приобрести все графство. Беседуя с де Лермоном, выяснила, что у того в городе немало знакомых и друзей, а главное, баронесса Мария д’Эскобар, к которой, не равнодушен был Беренгер. Она вдова и строгих правил. Исключением был лишь де Лермон, – баронесса давно любила его. Франк питал к ней нежные чувства, но связывать себя супружескими узами не решался. Виной тому были друзья, многие годы служившие под его началом. Бросить их – он не мог.
       Давая лошадям передохнуть на коротких привалах, де Лермон поведал принцессе историю своей жизни. Он и сам не знал, почему разоткровенничался. Близкие друзья не ведали, о нем то, что он открыл Оллане. Нужно отдать должное принцессе, она умела слушать. Корректными, умными фразами атлантка располагала собеседника к откровенности. Девушке было интересно, впервые оказаться одной в непростой ситуации. Путь за разговорами проходил незаметно. За спиной осталась Онда, Кастельон – наступила ночь.
     – Мы узнаем от Марии, все, что происходит при дворе, а затем, примем решение, как лучше поступить! – продолжали свой разговор Оллана и де Лермон. Этими словами франк укрепил ее в мысли, что план созреет уже на месте и это устраивало.
       Переход был длинным, но запасные лошади давали возможность с короткими остановками завершить его до утра. Еще не погасла последняя звезда, и не отступила предрассветная темнота, как вдали показалась Барселона. Город выглядел внушительно. Мощные крепостные стены, надежно защищали от врага.
       Барселонская марка, графство, а точнее, маркграфство, служила приграничным оплотом государства франков, периода правления династии Каролингов. Правда, зависимость маркграфа от французского короля, своего сюзерена, была чисто условная. Тем не менее, граф Барселоны считался вассалом короля Франкии, то есть Франции.
       Не доезжая, до городских ворот метров пятьсот, остановились в небольшой рощице. Де Лермон отправил на разведку нескольких человек. Главная задача – выяснить все, что касалось Руиса де Мендосы. Необходимо было узнать количество войск и присутствие в городе самого Беренгера. Особое поручение, франк дал двум доверенным оруженосцам. Им предстояло встретиться с доньей Марией и сообщить о нем. На все про все, отводилось два часа. Пока люди не вышли в поля, нужно, рассредоточившись, пробраться в город.
       Ожидание было недолгим. Опытная разведка, не проникая за крепостные стены, выяснила у местных крестьян: Руиса де Мендосу казнят завтра на рассвете. Близкие друзья, бывшего альфереса Беренгера, попытались выкупить Руиса, – такое допускалось. Маркграф, вначале согласившись, взял деньги у нескольких рикос омбрес, но вместо того, чтобы отпустить де Мендосу, обвинил его друзей в клевете на свою особу и приговорил к смерти через повешение. Вероломство сеньора было столь оскорбительным, что многие вассалы, тут же оставили столицу. Не менее оскорбителен для людей знатного происхождения, был и способ казни. Вешали только людей низших сословий. Беренгер, уязвленный одним из друзей де Мендосы, открыто обозвавшим его вором и убийцей, – приказал всех, именно повесить. Такой была в общих чертах информация.
       Спустя небольшое время, появились и оруженосцы. Им без труда удалось проникнуть к донье Марии. Не обошлось без курьеза. Возлюбленная де Лермона спала, и ее пришлось потревожить в постели.
       Красивая женщина в нигляже, шокировала посланцев своим видом, но не очень смутилась и обрадованная известием от любимого, рассказала придворные сплетни касающиеся де Мендосы. Вкратце это выглядело следующим образом: – Сюзерен нарушил вассальные права своих подданных, и его сын Раймунд не поддержал отца. Он в резкой форме высказался против действий правителя марки, тем более, что Руис был его другом. Но все тщетно. Маркграфу необходимо было смыть позор за поражение и найти козла отпущения. Казнь предрешена, и ничто не могло повлиять на ее отмену.
     – Раз деньги не могут быть средством выкупа, используем их для подкупа, – констатировал де Лермон и невольно улыбнулся Оллане.
     – Согласна! – кивнула принцесса. – Но каким образом и кого?
     – Я служил у Беренгера, мне известны люди из его окружения.
     – Они его предадут?
     – Продадут! – перефразировал де Лермон. – Если друзья будут на месте, то и деньги не понадобятся.
     – Тогда приступаем! – не очень удивилась принцесса ни первой, ни второй фразам. – Времени в обрез. – Она уже многое воспринимала в Наземном мире с пониманием.
     – Все в город мы не проникнем, поэтому оставим Ибн Хусейна в этой роще.
     – Лучше отъехать ближе к Морелье. Там мавры не будут бросаться в глаза.
     – Согласен! – кивнул де Лермон и поманил пальцем командира мусульман.
       Оллана объяснила тому план действий, и Ибн Хусейн со своей сотней отъехал на несколько километров в сторону Морельи. Общаться условились через посыльных.
       Двадцать франков переоделись в одежды простолюдинов, – де Лермон нарядился в купца. Оллана, одев мужскую одежду, превратилась в его помощника. Остальные воины остались в роще, готовые по первому приказу войти город.
       Внутрь проникли беспрепятственно и тут же разделились на четыре пятерки. Одна отправилась на рынок, вторая – потолкаться у собора, две остальные вместе с принцессой и командиром проследовали к донье Марии.
       Стоял субботний погожий день. Солнце припекало. Правитель Барселонского графства Беренгер, скучал. Ему было тоскливо и одиноко. Та, которую он любил всем сердцем, посмеялась над ним, а позор поражения – усугубил хандру графа. – Еще эти, никчемные вассалы, задумали выкупить де Мендосу. Ничего, поплатятся! Золото я забрал, а их – на виселицу.
       Беренгер мерил комнату шагами, раздумывая над сложившейся ситуацией. Проиграл сражение накануне сватовства. Граф давно задумал женить Раймунда, своего сына-наследника на дочери Сида Кампеадора. Не мог только определить, какую выбрать. У Родриго из Бивар – их две. Обе красивы и в том возрасте, что самый раз засылать сватов. Предварительные договоренности терпят фиаско из-за поражения в битве с принцем Одо. – Н-да! Если бы Бог даровал мне победу, я бы уже сидел с Сидом в Онде на равных, и заключал сделку. Наш союз стал бы непобедимым. – Беренгер ломал голову над тем, как выйти из щекотливой ситуации. – Сам виноват! – Эта мысль самокритично появлялась в тщеславной голове несколько раз. Правда, он ее тут же отгонял, не желая признавать своей ошибки. – Не я, а неудачник де Мендоса виноват. Получит заслуженное. – В голове появилось сожаление: Руис был последний в древнем роду. Его отец, уже дряхлый старик, был некогда славным воином, блиставшим отвагой и воинским умением при его отце Раймунде Беренгере II. В боях с маврами – он был непобедим. Но Бог дал де Мендосе-старшему только одного сына – Руиса. – У графа проскользнуло, что-то похожее на угрызения совести, но, постучавший в дверь слуга, отвлек от мыслей.
     – Что тебе?
     – Прибыла баронесса д’Эскобар.
     – Проси! – обрадовался Беренгер. Пожалуй, это единственный человек, который мог скрасить сейчас его одиночество.
     – Вас также ожидает Хосе Мария де Мендоса.
     – Его не пускать! – поспешно отреагировал Беренгер.
       Он стал у окна, и напустил на себя задумчивый вид. Баронесса, давно была предметом тайных желаний графа. До встречи в Арагоне с принцессой Хуаной, он думал только о ней. Правитель марки любил женщин и ничего не мог с этим поделать. Он часто влюблялся и не менее часто, добивался того, чего хотел. Исключением – была баронесса д’Эскобар. С ней он попробовал завязать интимные отношения еще при жизни супруга, Фернандо Диаса де Эскобара. Донья Мария, отличавшаяся благочестием и твердыми моральными устоями, ответила отказом на домогательства сюзерена. Беренгер, казалось бы, успокоился, но ее супруга стал посылать на все военные кампании, которых в то время было множество. Из одного похода дон Фернандо Диас не вернулся, попав в плен к маврам.
       Несколько лет донья Мария собирала сведения о пропавшем муже, пытаясь выкупить. Маркграф, внешне оказывая помощь, на самом деле – уничтожал ее послания, иногда вместе с гонцами. Однажды, проезжие купцы, проведав баронессу, рассказали о гибели ее супруга в Тунисе на галере. Пять лет поисков – такой печальный конец. Беренгер, на какое-то время оставил вдову в покое, но, затем, его ухаживания возобновились. Причем, они были столь откровенными, что баронесса вынуждена была, предупредить правителя Барселоны, что если это не прекратится, она попросит защиты у короля Кастилии и Лиона, Альфонса VI. Но в этот момент, любвеобильный граф, уже увидел при дворе Санчо V Арагонского, его воспитанницу принцессу Хуану. Та была замужем за принцем Одо, что не помешало ему тут же влюбиться в нее поуши. Баронесса д’Эскобар отошла на второй план, чему, видя, что ее сеньор успокоился, была несказанно рада.
       Статный и красивый де Лермон, взятый Беренгером на службу, заставил сердце вдовы затрепетать вторично. Она влюбилась в него без памяти.
       Франк тоже заметил на приемах при дворе Беренгера, очаровательную баронессу и недолго оставался равнодушным к ее обаянию. Но влюбившись, некоторое время сдерживал чувства. Он не мог связывать себя супружескими узами. Ответственность за своих воинов – была выше личных чувств. Тысяча воинов – тысяча друзей. Близких и дорогих товарищей, которые составляли его жизненные устремления и потребности. Признались они друг другу в любви накануне сражения, столь бесславно проигранного воинам принца Одо.
       После своего фиаско, Беренгер был рад появлению баронессы, к которой не переставал испытывать теплые чувства. Сама же донья Мария, явилась к нему, чтобы выведать по просьбе принцессы Изабэль и де Лермона: – есть ли надежда избежать казни Руиса.
     – Рад видеть вас баронесса в здравии! – нарушая этикет, произнес граф, только та переступила порог. Вассалу, коей являлась донья, положено первому приветствовать господина, но этикеты всегда нарушались.
     – Спаси Бог вас, мой сеньор, за вашу заботу! – смирно ответила донья Мария. – Здоровы ли вы? Как граф Раймунд?
     – Благодарю! Со мной все в порядке. Да, и сын чувствует себя хорошо! – При упоминании о наследнике, он немного нахмурился и добавил с плохо скрываемой горечью. – Обиделся за своего друга де Мендосу!
     – Сложно управлять столь большим графством, – решила поддакнуть ему баронесса. – В особенности, если оно не уступает королевствам.
       Это уже была открытая лесть, но донья знала, как найти подход к Беренгеру.
     – Кто это понимает? Даже сын, личные интересы ставит выше государственных! – с горечью отреагировал граф.
     – Да! Но и ему нужно учиться, придет время – станет правителем Барселоны. 
     – По крупицам собирали мои предки государство. Русильон, Ампуриас, Бесалу, Серданья, Пальяра, Урхель, Аусон – в бесчисленных войнах эти графства были объединены вокруг Барселоны. Никакая жизнь не стоит столь великого дела. Это нужно ценить и приумножать.
     – И столько положено жизней, чтобы мы пребывали в относительном спокойствии и благополучии, за надежными крепостными стенами, – опять согласилась баронесса.
     – Раймунд не очень это понимает.
     – Друзей терять нелегко, – осторожно произнесла донья, прощупывая почву для дальнейшего разговора.
     – Знаю! Сам терял. И не только терял, но и сознательно жертвовал! Такова наша участь.
     – У входа сидит отец Руиса – горе подкосило его, – отнюдь не обескураженная циничностью Беренгера, произнесла баронесса. Она прекрасно знала, кто такой Беренгер и чего от него ожидать.
     – Если я не пошел на поводу собственного сына, то чем могу помочь отцу преступника?
     – Испания славится многими славными родами. Де Мендосы – один из первых и почитается на Пиренеях. Барселоне необходимо гордиться тем, что те служат ей, – баронесса вдруг поняла всю бесполезность разговора с Беренгером. Это она настояла на беседе с графом. Прав был Франсуа – нужно попросту подкупить охрану.
     – Так, вот в чем причина вашего посещения! А я то думал, что вы соскучились по своему сюзерену, – донеслось до нее.
     – Со смертью Руиса – пресечется древнейший род Испании. Там, – она показала в сторону двери, – сидит человек, который никогда ни перед кем не склонял головы. Не унижайте его. Ваши предки и вы сами – обязаны ему многим в достижении нынешнего благополучия!
     – Знаю, но решений не меняю! – уже с некоторым раздражением отреагировал граф.
     – Руис, не намного старше Раймунда – они, фактически, росли вместе.
     – Узнаю прежнюю донью Марию д’Эскобар! – Беренгер соображал, как ему реагировать на ее просьбу.
     – Отпусти Руиса. Его отец был твоим учителем в военном искусстве, ты лично обязан ему.
     – Повторяю, я решений не меняю! Я жертвовал друзьями, пожертвую и отцовскими чувствами учителя! – недобро глянув на баронессу, заключил граф. – К дьяволу милосердие! Кто милосерден – тот слаб! Я был мягок с Руисом – и вот!.. – воскликнул он, на немой укор в глазах собеседницы и сделал круговой жест руками. – Опозорен!
     – Не вспоминай дьявола!.. Не накликивай беды на нас и Барселону! – уже не сдерживаясь, резко произнесла донья.
     – Ну, нет! Слушай меня! Хорошенько слушай! Он и только он, виновен в моем позоре! Надо мной смеется вся Испания! И я…
     – Над тобой, но не над ним! – жестко отреагировала донья. – И ты, хочешь ему отомстить! Ты вероломно нарушил договор с Сидом. Тебе бы договариваться о помолвке сына, а ты позарился на сиюминутную славу и напал на его друга, который ему, как брат!
     – Ты… ты… мне?.. Своему сеньору?!..– опешил Беренгер, не находя слов.
     – Тебе! Тебе говорю! Руис никогда не сталкивался с принцем Эддом, и выполнил твой каприз, и свой долг вассала: честно и до конца! Но ты-то должен был знать, что победить Эдда, практически невозможно, собственно как и Сида. Что ты думал, когда вероломно нарушал договор? Что думал, когда тешил свое мелочное тщеславие? Накануне, принц доказал на что способен, разгромив другого глупца, графа Нахеры! – голос баронессы сорвался на крик
     – Глупца?! Значит я глупец?!
     – И подлец! – выкрикнула баронесса, понимая, что подписывает себе смертельный приговор. – Эх, Франсуа! И тебе не помогла и сама погибла! – с горечью мысленно констатировала она, наблюдая за Беренгером, каким-то уже боковым зрением. А тот, хлопнув руками, вызвал дежурившего офицера.
     – Завтра казнить ее вместе с де Мендосой!
       Беренгер сам испугался своих слов, но они уже прозвучали – назад пути не было.
       Характерной особенностью его деда, отца и его самого, было – никогда не менять своих решений. Это имело, как положительные, так и отрицательные последствия. При правильных выводах, – правители Барселоны добивались успеха, неправильных – совершали непоправимые ошибки. Но, даже осознавая свою неправоту, они никогда не меняли решений. Слова, сорвавшиеся с его губ – были приговором для баронессы. Такие это были времена.
     – Все лучше, чем смотреть на то, как ты уничтожаешь созданное нашими предками с таким трудом.
       От этой фразы Беренгер, немного стушевался. Гнев имеет одну особенность – он часто возникает и тут же проходит. Он вдруг впервые пожалел и, возможно, готов был изменить привычке, упрямо следовать принятому решению. Граф жестом отослал офицера. Оставшись одни, он, молча смотрел на донью Марию, раздумывая, что же с ней сделать. – Красивая! – Вероломный во всем, любитель женщин, он ничего лучшего не смог придумать, как предложить ей:
     – Станешь этой ночью моей – сохраню жизнь!
     – Я уже сказала! – глухо произнесла баронесса – Чем смотреть на тебя и твои беззакония – лучше смерть!
     – Так ты не боишься смерти? – уже иронично произнес он.
     – Такие вопросы может задавать, только глупец! – презрительно отреагировала та. Она не собиралась поступаться своими принципами, даже при смертельной опасности.
     – Второй раз ты называешь меня так, – зловеще улыбнувшись, произнес внешне спокойно Беренгер. – Это, уже много! Рикардо! – позвал он опять офицера. – Закрой баронессу в башню Вздохов. Завтра ее повесят вместе с остальными. – Правитель отказывался понимать, откуда у этой мягкой характером и доброй по натуре женщины, такая воля.
       Донья Мария, словно во сне, только и сказала.
     – Тебя уже покинули твои вассалы, дождешься, что и родные отвернуться! Будешь один, совсем один.
     – Увести! – поторопил граф офицера.
       Оставшись наедине с мыслями, заходил по комнате, обдумывая происшедшее. В голове ничего нового, способного подсказать выход из создавшегося положения. Больше всего его разгневало поведение баронессы. – Я думал, она пришла меня утешить! – он горько усмехнулся. – А ей тоже нужно освободить Руиса. Где делся посланник папы? – возникло вдруг в голове. – Он бы подсказал, как правильно поступить. – Поразмыслив немного, Беренгер отказался от этой мысли. Амбициозному Николо Бонавентуре нужно было лишь одно: полное подчинение воле Святого Престола в Риме. В планы Беренгера, это пока не входило. – Да и! – он махнул рукой. – Он помешал бы!.. – Чему помешал бы легат папы, стало ясно через несколько минут.
     – Рикардо! – опять позвал граф офицера.
      Тот возник в проеме двери.
     – Слушай внимательно. Завтра преступницу повесят. Но, сегодня к вечеру, когда людей будет поменьше – отведи своих товарищей по несколько человек к ней и, ну ты понимаешь… – Беренгер криво усмехнулся.
       Офицер, – не понял. Вернее, смысл слов сеньора до него дошел, но баронесса пользовалась непререкаемым авторитетом, а ее покойный супруг был почитаем среди воинства, как храбрый командир и добрый господин. Допустить подобное?.. Он переспросил:
     – Вы хотите, чтобы ее опозорили?!.. 
     – Дурак, ты! Не опозорили, а унизили, всеми возможными способами. Но так, чтобы ни одна живая душа об этом не узнала.
       Рикардо туго соображал, по крайней мере, так казалось Беренгеру, и, нетерпеливо заходив по комнате, он с раздражением повысил голос.
     – Слушай! Я приказываю изнасиловать ее, да так, чтобы она едва была жива. Сил должно хватить, лишь подняться на лобное место для казни. Выполнишь, станешь моим личным офицером, не выполнишь – завтра будешь болтаться рядом на веревке.
     – Слушаю, мой сеньор! – отреагировал тот и вышел из комнаты.
       Злорадствуя от предстоящего позора и боли, которые он уготовил упрямице, Беренгер опять погрузился в размышления. – Получишь то, что заслуживаешь! – Он представил сцену в камере. – Вот с нее срывают одежды, и она стоит голая… Ее хватают руки и… – Мысли опять прервал Рикардо.
     – Прошу простить, мой сеньор, здесь дон Хосе де Мендоса ждет аудиенции. – Последнее слово он выговаривал старательно, так как его только ввели в обиход.
     – Старый пень! – негромко выругался Беренгер. Его эротически-садистские мысли прервали самым бесцеремонным образом. Помолчав, решил все же принять старика. – В конце-концов, что мне? Я своих решений не меняю. – Зови! – махнул Беренгер рукой.
       Старый сеньор вошел и на приглашение присесть, остался на ногах. Перед Беренгером стоял хорошо известный ему человек. Он с пеленок помнил благородного воина, овеявшего славой отца и его самого. Граф был не столь жесток, чтобы не понять причины, двигавшие старым преданным воином, но свое кредо, свои амбициозные лозунги он менять не мог. Минутная слабость перед баронессой окончилась, причем, совсем не так, как он ожидал. В какой-то степени, он даже боялся повторения сцены и мирным голосом спросил:
     – Что желает почтенный дон Хосе?
     – А ты не догадываешься? – право обращаться на ты, даровано роду де Мендосы с древних времен, как и право сидеть в присутствии правителя Барселоны – не об этом сейчас разговор.
     – Руис проиграл сражение! – произнес граф ровным голосом.
     – Я с детства тебя учил, умело выбирать противника. Это ты проиграл сражение, а не мой мальчик!
     – Вы меня учили оценивать обстановку, вот я и оценил! Передо мной стояло всего триста воинов! – повысил голос Беренгер.
     – Плохо учил! Забыл мой рассказ о героях спартанцах и царе Спарты Леониде? – с упреком горько выдохнул дон Хосе. – Их тоже было триста! Да что говорить, тебя больше привлекали женщины!
     – Что вы хотите этим сказать?
     – Когда твои, рано умершие братья, с упоением носились верхом на лошади, сражаясь с кустами, а затем, и с воинами, ты увивался за красивыми дворовыми девчонками.
     – Не забывайтесь! – не удержался Беренгер.
     – Не, не забывайтесь, а не забывай, чей ты сын! Чей сын и какая на тебе ответственность! Ты портил девочек, принося горе в дома, где тебя радушно принимали. Помнишь?
       Граф молчал. Он боялся этого разговора. Он вообще всю жизнь боялся дона Хосе. Боялся в детстве, юности и вот, сейчас – на закате жизни. Руис, поздний сын в роду де Мендосы. Поздний и единственный. Его учитель души в сыне не чаял и передал ему все свое умение. Мальчик был не только умелым воином, но и талантливым от природы. Обвинять его в проигрыше сражения – нелепость. Тем более, что все войско знало, что в плен взяли именно его, правителя Барселоны. Руис до последнего не сдавался, и оказывал упорное сопротивление. Не зная, что ответить старому сеньору, альфересу его отца и долгое время его самого, граф молчал.
       Беренгер был обязан дону Хосе многими победами. В том, что Барселона удержала владении, с таким пафосом перечисленные, вначале разговора баронессе графом, была заслуга именно рода де Мендосы. Именно, Руису, как лучшему воину и стратегу, был передан его же отцом, этот пост. Но Беренгер был дитя своего времени и своих родителей. Упрямство – черта, с которой он ничего не мог поделать. Поэтому он, не находя слов, только пробормотал негромко:
     – Все уже решено, я не могу нарушить собственные законы!
     – Я думал ты правитель – кому ж их нарушать? – горько заметил де Мендоса. – Да и не закон это, а лишь твои амбиции! Желание перебросить свои ошибки на другого! Глуп ты, мне жаль память твоих предков! – Третий раз меня возводят в глупцы, пора положить этому конец! – промелькнуло у графа, и гнев стал опять брать верх над разумом: «Когда чувствуешь в себе неуверенность и нечего сказать – прояви гнев и уничтожь правого». – Такие слова, недавно произнес Черный Рыцарь, – почему-то вспомнил Беренгер. – Кстати где он? Он мне нужен, – вслух же произнес, с трудом сдерживаясь.
     – Я не покараю вас за эти слова, но будьте осторожнее, не то окончите свою жизнь, как ваш сын.
       Дон Хосе посмотрел на него суровым взглядом, от которого граф невольно съежился.
     – Ты меня пугаешь смертью?.. Того, кто не раз спасал тебя от нее в бою? Я сорок лет смотрю ей в лицо! – Помолчав, завершил: – Ты самый бесчестный и вероломный человек, которого видели мои глаза. Бесчестный и жестокий. Ты уже убил меня, радуйся! Смерти Руиса я не перенесу. – Старый дон, опять взглянув в пустоту глаз своего бывшего воспитанника, не прощаясь, вышел. При выходе из башни, дон Хосе встретил озабоченного Рикардо. Пожилой сеньор знал офицера и его родителей и поманил того пальцем в сторону.
     – Послушай, сынок, я слышал приказ твоего господина: не делай этого. Не приноси горя и унижения, той, кто достойна восхваления и почитания – честностью и добродетелями.
       Увидев, что невдалеке стоят купец с молодым юношей и прислушиваются к его словам, отвел того дальше. Дону Хосе купец и юноша показались знакомыми, но взволнованный, он не присматривался.
     – Я не буду выполнять этот приказ! – ответил ему офицер. – Да и не найдется в гарнизоне человека, способного причинить вред донье Марии. Но завтра ее казнят, и этому я уже помешать не в состоянии.
       Юноша, отлучившись от купца, опять прогуливался рядом. С последними словами пожилого сеньора, он бросил быстрый взгляд на Рикардо и тут же отошел. Хозяин позвал его, и они направились к группе людей, видимо горожан.
     – Рад, что ты не возьмешь на себя этот грех! – произнес старый воин и тут же спросил: – Но тебя самого могут казнить, узнай это твой господин.
     – Что моя жизнь, если рядом гибнут такие люди? – отреагировал тот, махнув рукой.
     – Ты достоин своих родителей, дон Рикардо Хуан де ла Марк. – Барон впервые назвал офицера полным именем. – Пойду готовиться к завтрашнему дню! Прощай!
       Дон Хосе кивнул офицеру и нетвердой походкой направился к внушительному строению, стоявшему на некотором отдалении от замка. Перед глазами старого сеньора, стоял облик молодого человека. До боли знакомое лицо, которое, его память уже не могла восстановить. Да, и купец знаком. Горе с сыном, не давало возможности осмыслить увиденное.
       Пять горожан невдалеке, оживленно разговаривая, не спеша двинулись следом. За ними отправился и купец. Юноша остался рядом с лошадьми и стоявшими с ними людьми, тоже из простолюдинов. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что помощник купца пристально наблюдает за офицером.
       Но, вот вышел стражник и негромко что-то сказал дону Рикардо. Немного помедлив, тот направился в замок.
       Беренгер не решился арестовать отца Руиса, хотя болезненное самомнение, толкало его именно на это. Он начал мерить шагами башню, обдумывая сложившуюся ситуацию. Отвечая каким-то своим мыслям, произнес вслух:
     – Ладно, сам подохнет! Думаю, смерти сыночка он не выдержит.
       Граф выглянул в коридор, соединяющий с соседней башней, и крикнул охранника.
     – Найди дона Рикардо! Побыстрее! – приказал он.
       Получив указание от стражника, офицер заспешил к сеньору. После разговора с доном Хосе, он чувствовал себя не лучшим образом. Увидев его, граф приказал:
     – Усиль охрану узников, и проследи, чтобы к завтрашнему утру был готов эшафот для дона Руиса и виселица для его друзей и баронессы! – В голосе Беренгера уже не чувствовалось гнева – он взял себя в руки. Помолчав, добавил: – Смотри, чтобы относительно преступницы, все было так, как я сказал. Возможно, я приду посмотреть.
       Дон Рикардо впервые сверкнул глазами, и граф это заметил
     – В чем дело?
       Подавив брезгливость, тот наигранно ответил:
     – Забава будет достойным зрелищем для вас, мой сеньор! – Мысленно добавив: – Как бы глаза не вылезли! Во всяком случае, я этого не допущу! – Он через силу улыбнулся, и Беренгера это удовлетворило.
     – Позови Хуанито. Сам отправляйся с десятком воинов в дом баронессы и арестуй все имущество! Рабов – в клети, имена свободных – внеси в список подозреваемых в измене. Их тоже продадим в рабство. Исполняй!
       Такое происходило редко, и де ла Марк был шокирован приказом. Он вышел из замка и встретился глазами с молодым помощником купца. Тот мгновенно отвел взгляд, и это показалось офицеру подозрительным. Рикардо тут же вспомнил, что при разговоре с доном Хосе, юноша и купец все время попадали в поле зрения. – Невероятно! Неужели Беренгер наводнил город шпионами. Непохоже, я бы знал. Возможно, это частная инициатива его Хуанито? Н-да! Будь начеку!
       Доверенного маркграфа, Хуанито, человека неизвестного роду племени, он застал за весьма неблаговидным занятием. Такой же любитель женщин, как и его хозяин, тот цеплялся к пригожей швее, одной из тех, кто обшивает господина и его сына. Наряды: выходные и рабочие – были вопросом особого внимания сеньора. В те времена для господ и рыцарства, одежда имела первостепенное значение. Швеи и ювелиры считались привилегированным цехом, пользовавшимся особым расположением господина.
     – Монсеньор требует тебя! – с презрением посмотрев на лоснящуюся, преисполненную похоти физиономию, передал приказ офицер и, не добавив ни слова, отправился с десятью воинами к дому вдовы д’ Эскобар.
       Хуанито, проводя его далеко не дружелюбным взглядом, шепнул что-то своей пассии и поспешил к господину.
       Тот, привычно меряя комнату шагами, с нетерпением ждал.
     – Почему так долго? – загремел граф недовольно, но Хуанито тут же льстиво улыбнувшись, скороговоркой сообщил:
     – Занимался делами моего господина.
       Говоря, он поклонился. Если бы было необходимо, упал на землю и поцеловал сапог монсеньора. Но тому это было без надобности.
     – Какими?
     – Кузнец пренебрежительно отзывался о битве, монсеньора с принцем Одо, а крестьяне, говорили о непосильных поборах, которые я собрал с них десять дней тому.
     – Кузнец – ладно, другого такого не найдешь! – проворчал граф. – И какие же ты собрал поборы?
     – Половину урожая винограда, и треть скотины разной!
     – Я же говорил брать четвертую часть! Хочешь завтра украсить сооружение, что строиться на Пласа де Майор?
     – Много скотины собралось. В прошлый раз, мы вообще почти ничего не брали. – Торопливо проговорил Хуанито. – Им девать ее некуда, а у нас в казне, сейчас нехватка. Продадим скот на базаре в Морелье, вот и пополним.
     – Ладно! Не за этим тебя звал. Сегодня будут учить уму разуму баронессу д’Эскобар, хочу, чтобы ты принял участие.
     – Каким образом? – не понял слуга.
     – Придут солдаты и изнасилуют ее, ты тоже, можешь!
     – Хуанито осторожно спросил:
     – А где она?
     – В башне Вздохов. Завтра ее повесят.
     – Баронессу?! – шокировано глянул Хуанито.
     – Она обвиняется в измене и пренебрежении к своему сюзерену! – жестко бросил Беренгер.
     – Ее любят – будет много недовольных! – счел долгом предупредить тот.
     – Все улицы будут патрулироваться, а площадь окружат тройным кольцом воинов.
       Хуанито, изумленно посмотрев на господина, опасливо произнес:
      – Хватило бы на площадь!
     – Что?.. Что площадь?.. – не понял Беренгер.
     – Рано утром ушел отряд русильонцев.
     – Как ушел? – граф грозно глянул на слугу. – Что же ты не говоришь? Что ты мне голову морочишь кузнецом и крестьянами?
     – Думал, монсеньор знает! – вскричал тот и молитвенно сложил руки.
     – Говори, что известно! – гневно крикнул Беренгер.
     – Я сообщал монсеньору, что люди недовольны арестом Руиса де Мендосы.
     – Кто конкретно?
     – Все!
     – Почему все?! Причина? – граф забегал по комнате.
     – Если я скажу, мой сеньор убьет меня! – боязливо покосился на него Хуанито.
       Беренгер некоторое время молчал, затем приказал.
     – Говори! Не трону!
     – Они считают, что в поражении виновны вы!
     – Ты что говоришь? Червь!.. – граф ухватил слугу за ворот. Тот сжался. Беренгер постоял немного и, отпустив, потребовал: – Продолжай, не бойся! – он уселся на табурет.
     – Войска считают принца Одо, не только непревзойденным полководцем, но и хорошим и добрым синьором. Он освободил без выкупа всех пленных. Руиса де Мендосу тоже уважают, как отличного командира, а поражение – относят на ваш счет. После его ареста в знак протеста, ушли урхельцы и сердальянцы, а после приговора дона Руиса к казни, – утром ушел большой отряд русильонцев и воинов из Аусона.
     – А что сын Раймунд?
     – Ушел с русильонцами.
     – Значит, бросил родного отца?!
       На Беренгера страшно было смотреть. Он как-то сразу весь осунулся. Полчаса назад, был грозой всему, что считалось Барселонской маркой, а сейчас на табурете сидел пожилой, не знающий что предпринять человек. Но Хуанито хорошо знал своего сеньора – внешняя слабость того и беспомощность, обманчивы. И он не ошибся. Беренгер лихорадочно искал выхода из создавшегося положения, но найти его не мог. Немного успокоившись, он начал взвешивать все за и против. У него достаточно еще воинов, чтобы спокойно выждать в городе и защитить его, если понадобится. Казнь он проведет – показывать слабость вассалам и подданным не в его правилах. С баронессой он поступит, как и наметил. Додумать он не успел, слуга доложил, что приехал архиепископ Марк и епископ Иероним.
     – Принесло же! Вспомни дьявола – он, уже тут! – пробурчал Беренгер и сказал Хуанито. – В общем, найдешь дона Рикардо и передашь, что я велел тебе участвовать в наказании баронессы – он поймет. Потом мне все доложишь! Только не щадите эту гордячку, заездите до полусмерти.
       Откуда у Беренгера появилось столько ненависти к ней, он и сам не знал. Просто наступил момент, когда деспот решил – Не я – значит никто! А ей: – смерть в наказание!
       Нельзя сказать, чтобы Хуанито понравилось поручение, но он слуга и потому бросился искать де ла Марка.

Из книги Прозрачные Миры Валенсии. т.3.