Моя первая жвачка

Все имена и события вымышлены, все совпадения случайны.

 У нас было самое лучшее детство! Мы кушали натуральные продукты. Дышали свежим воздухом. Мы работали на субботниках, и ездили в колхоз на картошку. Мы уважали старших, были трудолюбивыми, добрыми и дружными. У нас был самый вкусный лимонад и самое вкусное мороженое.
Но вот со «жвачкой», как ее простонародно называют,  была напряженка.  Точнее даже не так. Жевательная резинка, конечно, была. В киосках «Союзпечать» и продуктовых магазинах, на кассе, можно было купить прибалтийский суррогат – посыпанную каким-то тальком, моментально теряющую вкус и блекло упакованную жевательную резинку. Так же были и отечественные резинки: помню "Клубничную", "Мятную" "Апельсиновую", в пластинках. В восьмидесятых годах югославы завозили сигареты жвачку, что была даже очень ничего, а в поездах развозили в тележках, среди прочей снеди, невероятно-длинные жевачки - «Ну, погоди».

 Но, в начале девяностых, в связи с тяжёлым положением, в странах бывшего СССР одна за другой закрываются все фабрики по производству жевательной резинки. Всё большую популярность стала приобретать импортная продукция. «Остатки былой роскоши» не могли уже больше конкурировать с западом, да и  не шла наша жевачка  ни в какое сравнение с заграничным оригиналом – этими тонкими пластинами со стойким ароматом, не исчезавшим много часов подряд, но самое главное, что было у импортной жвачки – эти чудесные, вызывавшие дикий восторг пузыри! Процесс выдувания пузырей приравнивался к своеобразному искусству. Разноцветные «вкладыши», как их называли дети, при этом становились предметом вдохновенного коллекционирования, обмена, продажи и стойкой зависти к счастливчикам, что обладали редкими экземплярами (хитрые производители подсаживали на серии этикеток: футболисты, машины, комиксы и т.п.).

 В моем детстве жевательная резинка была одним из символов недоступной западной «культуры». К этому времени тлетворное влияние запада уже вовсю просачивалось за железный занавес, моряки и граждане, отбывающие за рубеж по путёвкам, кроме всех других знаковых вещей типа кроссовок, футболок, кассетных магнитофонов и прочего, конечно, везли по заказу детей  и  жевачку. Вместе с джинсами, кока-колой и видеокассетами жевательная резинка стала одним из самых заветных фетишей, иллюстрирующих преимущества западного образа жизни. В импортных фильмах герои беспрестанно двигали челюстями – в перерывах  между репликами и действиями. А иногда даже и во время них. А дети стараются подражать во всем своим кумирам. Тогда еще не было сотовых и компьютеров, все ходили в одинаковой школьной форме, и было не так уж много вещей, чтобы показать свою «крутость». И тут появляются в школе отдельные личности, которые могут похвастать тем, чего нет у остальных – жевательной резинкой!

 К тому времени жевачка уже исчезла с прилавков. В начале девяностых годов в нашем городе, в «официальной» продаже, появились первые импортные «бубль гумы», как тогда их называли. Я говорю «официальной», потому что, уже какое-то время, цыгане продавали из под полы, на базарах, «паленую» жвачку. Которая была весьма премерзкая, и разваливалась во рту примерно в тот же день. Конечно, были счастливчики, у которых кто-нибудь из знакомых или родных ездил за границу и привозил чудо в яркой обвертке. Если отечественная жевательная резинка была простая, самая обыкновенная, которую купил, пожевал-пожевал, и выплюнул, то заграничная была не такая! Из неё можно было выдувать восхитительные, огромные пузыри! Многое зависело, конечно, от качества каучука, главной составляющей жевачки. Лопаясь, пузыри залепляли все лицо. Некоторые, лопнув, с таким трудом отдирались от кожи, что без зеркала очистить себя было весьма проблематично. И этих, обладателей  заграничной резинки, были единицы. Но и они не могли бесконечно наслаждаться своим величием. Через три-четыре дня интенсивного, до боли и судорог в челюстях, жевания-надувания, жевачка сначала теряла свой вкус (некоторые макали выдохшуюся жвачку в сахар и продолжали труд жевания с самого начала), потом темнела, чернела, а после - буквально распадалась в прах. Но ведь дети изобретательны, и если у ребенка нет лошади, он скачет на палочке и счастлив, а если у него нет настоящей, заграничной жевательной резинки, он тоже постарается подыскать ей замену.

 Вообще-то, в советские времена, мы не так уж и нуждались во всех этих «бабл гамах». У нас и своего добра хватало. Жевали «серу» (смола лиственницы), сосновую смолку, вар, гудрон. Но это было тогда, до того как… А нынче на лицо был массовый психоз – жевачкомания! И поэтому в поисках замены в ход пошло все – начиная от клочка бумаги и заканчивая оконной замазкой. Но это все было не то, и даже близко не походило на вожделенную жевачку. Тогда какой-то «кулибин» «изобрел колесо», и единственным доступным и приемлемым заменителем было признано уплотнения пробки из-под одеколона. Если кто не видел, найдите старую бутылочку и посмотрите что это такое. Это была такая плоская штуковина с пипкой из прозрачного, мягкого пластика. Её требовалось, как следует разжевать, не обращая внимания на вонь одеколона и болящие челюсти. И через день-два упорного труда получалась некая субстанция, отдаленно похожая на оконную замазку  только более твердая и не липкая, да и цвет её был более или менее белый. Но так как технологический процесс был очень трудоемкий, то не каждый мог похвастать положительным результатом. Да никто и не хвастал, что у него во рту пробка  от одеколона. Тихо и важно жевали они её, и на все просьбы надуть пузырь надменно отказывались, ссылаясь на то, что не хотят пачкать лицо, и, естественно, ни с кем ей не делились.
 
 Это была присказка, а сейчас сам рассказ.
Случилась эта история где-то в начале 90-х. Учился я тогда в младших классах. А в «официальной» продаже появились первые импортные «бабл гамы». Стоили они тогда один рубль (интересный ценовой курьез – они и сейчас стоят один рубль). Продавались они в единственном месте - железном продуктовом ларьке, который стоял на городской площади. Это была «первая ласточка» тех самых, страшных железных гробиков, которые впоследствии, как грибы после дождя, заполонили все углы и закоулки нашей горячо любимой и необъятной родины.

 Для постсоветского школьника один рубль был большой деньгой, и не каждый мог позволить себе такие капиталы. Можно было конечно сдать бутылки, зажилить сдачу, или сэкономить на обедах, но это не всегда и не у всех получалось.  А значит каждый, ухищрялся, как мог.  И я решил пойти более простым путем.
-Мам, а мам! Дашь рубль? – выдал я маме наводящий вопрос.
-Зачем тебе? – поинтересовалась она, не отвлекаясь от плиты, и видно думая о чем-то своём.
-Я себе жевачку куплю. – решил я резануть правду-матку, отложив вранье о нуждающихся африканских детишках, на другой раз.
-Не дам! Нечего всякую гадость в рот пихать, – наконец обернувшись, проговорила она, тщетно пытаясь придать голосу стальные нотки.
-Мам, ну ма-ам! – добавив в интонацию немного плаксивости и скорчив личико как можно жалобнее, продолжил я гнуть свою линию. – Это не гадость, это не у цыган, она в магазине продается! (и одобрена министерством здравоохранения, ха, ха)
-Нуу, пожа-алуйстаа! - осталось только потопать ножками и пустить слезу, но я решил не перебарщивать с театральными эффектами. - Она у всех есть, только у меня нету!
-Ну, на. Горе ты моё! Иди, купи себе жевачку, раз ты её так хочешь. – сдается она. 
Ура! Все ликуют, бьют в литавры и аплодируют! А я,  улыбаясь до ушей и зажав в ладошке заветный рубль, быстренько, надевая на ходу пальтишко, выкатываюсь из дома, пока мама не передумала.

 Так как пешком через полгорода было топать невтерпёж, решил воспользоваться услугами общественного транспорта. Прикинувшись ветошью и не отсвечивая, я благополучно доехал зайцем до центра города. Ярко светило солнце, пели птички и ничто не предвещало… А впрочем, все по порядку. На нужной остановке я вышел, мой трамвай шел прямо, а мне нужно было перпендикулярно. Так как топать пешком мне было лень, я решил пересесть на другой маршрут, и проехать еще одну остановку до заветной цели. Дабы убить время ожидания трамвая, я вздумал прогуляться по небольшой площади, возле остановки. Там всегда был самостийный рынок, и поглазеть было на что. Бойкие бабульки торговали буквально всем, начиная от семечек,  картошки, вязаных носков и заканчивая какими-то бытовыми агрегатами непонятного назначения. Расслабленно прогуливаясь вдоль разнокалиберных ящиков-прилавков и, время от времени, поглядывая в сторону трамвайных путей, я не заметил, как ко мне подошли неприятности.
 – Привет. Чё делаешь? – послышалось у меня за спиной. Обернувшись, я увидел улыбающихся братанов. Один был меня старше на год, второй на два.  Оба брата учились в моем классе, так как старший брат, видно решил подождать своего младшего и остался во втором классе еще на годик. Держались они всегда вдвоем, и куролесили тоже вместе. Не сказать, чтоб они были уж такие отмороженные хулиганы, но и добра от них ожидать не приходилось. Лихорадочно взвесив все за и против, я выдавил из себя как можно безмятежнее:
– Привет. Эээ… Да вот гуляю тут, – Штирлиц, как никогда, был близок к провалу.
- А... – все так же улыбаясь, отбросили они моё враньё, - За жевачкой приехал?
- Ммм… - врать дальше было бессмысленно, так как, кроме как за покупкой жевачки, переться в центр мне было абсолютно незачем. И они, и я это прекрасно понимали. – Ну да, за ней... - Отлично! Мы с тобой поедем, – резюмировали они, не потрудившись спросить моего согласия. Это был весьма тонкий ход, так как для отъема денег было слишком многолюдно, да и они, разжившись рублем, всё равно поехали бы за жвачкой. А так оба зайца получают тапком по морде:  проблем за отъем денег, потом в школе, не будет, и мне никто не помешает «поделиться с друзьями» уже купленной жевательной резинкой. Правда, в любом случае, я оставался с носом, что меня весьма не устраивало. Но в моей голове уже созрел коварный план, и я, прикинувшись простофилей, радостно и чуток ехидно, поулыбался им в ответ.

 Тут подошел трамвай, и мы веселой гурьбой ввалились в него. Я встал на ступеньках, а они расположились за моей спиной, на площадке, радостно переглядываясь и предвкушая удачу.  – «Осторожно, двери закрываются.» – раздался гундосый голос из громкоговорителя, и цепной механизм, услышав распоряжение, со стуком и лязгом поспешил его выполнять. Когда дверной проем стал минимально возможным, я, безо всяких прощальных церемоний и напутственных речей, выпрыгнул из трамвая на остановку. По всей видимости, подобный финт ушами, их немного озадачил. Мне было прекрасно видно, сквозь дверное стекло, как от осознания случившегося, на  их физиономиях постепенно отразилась целая гамма чувств: коварная радость, пройдя через недоумение и рассеянность, преобразилась в  праведное негодование. Ехидненько помахав им ручкой, я уж было развернулся восвояси, как, двинувшийся трамвай, вдруг дернулся и остановился. Я не успел заметить, кто из них догадался надавить на кнопку «Остановки по требованию», зато увидел, что двери начали открываться, а физиономии моих одноклассников приобрели довольно таки хищное выражение. Решив не дожидаться их с распростертыми объятьями, я скромно и совсем не героично «сделал ноги». Мои преследователи, вывалившись из трамвая, припустили было за мной,  но притормозили от грозного окрика одной из бабулек:
- А ну! Отстаньте от него! Чего это вы к нему прицепились?
Так как, воспитание у всех у нас было все-таки еще советское, они немного смутились и замешкались, дав мне небольшую фору. А я, рванув со всех ног через рынок (хотелось бы написать: «сметая все на своем пути», но, увы, это ведь не американский боевик), припустил во дворы и, забежав в ближайший подъезд, начал взывать фортуну о проносе. И меня пронесло. Буквально через минуту, мимо меня, пыхтя и ругаясь сквозь зубы, пробежали незадачливые сластены.  Подождав, для верности, минуты две, я выглянул из подъезда. Всё чисто! Воспрянув духом, я стремительно направился в противоположном направлении. Дожидаться на остановке следующего трамвая было слишком рискованно, и я, сделав небольшой круг, решительно направил свои стопы через старый парк, наивно надеясь без приключений добраться до вожделенного киоска.
 
 Старый парк вообще очень красивое, хотя и запущенное место. Деревья поросшие мхом и трава, пробивающаяся сквозь кладку дорожек, делают его особенно колоритным. Не говоря уже про все эти полуобвалившиеся беседки и раскрошившиеся статуи совдеповских креативщиков. Я брел по центральной аллее, и с наслаждением предвкушал долгожданную покупку. И так замечтался, что почти в врезался в компанию парней, лет эдак двадцати, перегородивших дорогу и что-то распивающих на свежем воздухе. Что они там распивали я не помню, но то, что был не чай с плюшками, это точно. Вежливо извинившись, я собрался было их обойти, но был замечен, проанализирован и грубо остановлен не менее грубой рукой, вцепившейся в хлястик моего пальто.
- Эй, парень! – дохнуло мне в ухо перегаром, - Постой! Ты то, нам и нужен!
- Э… Но я тороплюсь! – культурно возразил я.
- Это ненадолго, – отмели мои возражения. – Мы просто сходим к одному парню, - принялись терпеливо, с характерным алкогольным акцентом, втолковывать мне, - Ты постучишь в дверь, а мы сбоку постоим, а когда он откроет – можешь быть свободен, дальше мы сами.
Сказать, что я испугался, значило бы сильно приуменьшить мои эмоции в этот момент. Во мгновение ока в моем мозгу пронеслось множество сценариев продолжения этого занимательного диалога, и все они не очень то хорошо кончались, даже не столько для меня, сколько для того парня. Я подозреваю, что не с днем рождения они его хотели поздравить, и так перепугался, что даже не мог заплакать. Меня почти парализовало от страха. Пытаясь выдавить из себя что-то типа: «- Прошу позволения отклонить сие замечательное, во всех смыслах, любезное предложение!», но только ошалело мотал головой и робко пытался вырваться из столь негостеприимных рук. Но фортуна видно не упускала меня из виду. Буквально в ту же, из боковой аллеи, показалась группа парней, которая завидев нас, неудержимо понеслась в атаку,
- Они тебя обижают? – крикнул, подбегая, высокий парень в расстегнутой настежь куртке, и тут же хуком справа отправил в нокаут держащего меня парня. Хлястик лопнул, и я оказался на свободе!
- Скажи им, что мы тебя не трогали! – крикнул мне кто-то, пытаясь видимо реабилитироваться в глазах нападающих. Но я уже позорно ретировался с поля боя, ни разу не оглянувшись и даже не поблагодарив своих заступников. Я бежал изо всех сил по аллее, слезы застилали мне дорогу, а бедный полуоторванный хлястик сиротливо развивался на ветру. Кто были эти нетрезвые личности и чем все закончилось, я не знаю.  Надеюсь, с тем парнем, к которому они хотели идти, было все хорошо. 
 
 К концу парка я уже почти успокоился, и выглянув из-за деревьев, огляделся. Все чисто! Настроение было далеко от того радужного, с которым я ехал сюда, и поэтому купив жевачку я просто сунул её в карман и поехал домой. Описывать обратную дорогу наверное не стоит, потому как я был немного в трансе и смутно её помню. Благополучно прибыв, и что-то соврав маме насчет хлястика, я разделся, и пройдя в комнату я плюхнулся на диван и начал  разглядывать свою покупку. Это была «Turbo»! Легендарная жевательная резинка! Несколько позже все парни (а бывало и девчонки) сходили по ней с ума. Незабываемый персиковый аромат!  (персиковый ли?). Все невзгоды были сразу же забыты, сейчас были только мы – я и моя жвачка! Как мало нужно человеку для счастья! Особенно ребенку.

 - Сынок, - услышал я голос мамы, - Сходи-ка заплати за электричество. А то ты так быстро убежал, что я не успела дать тебе денег и квитанцию. Все сроки давно прошли, а у нас все еще не оплачено.
Да не вопрос! В другое время я может быть и сказал бы: – «Нет, я не могу, я размышляю о бренности бытия, и где бы найти денег на жевачку.» Но сегодня особенный день! Тарам-пам-пам!!! И вообще, я же хороший сын!
- Хорошо, мам, - крикнул я, и пошел одеваться. 

 Место, где принимали платежи, было не далеко, всего лишь в другом конце города, и я там один раз был. Зайчики в трамвайчике, жаба на метле… Честно оплатив за проезд я доехал до места вполне благополучно и столь же благополучно побрёл в  «Энергосбыт». Это было двухэтажное здание, с двумя подъездами и отсутствием вывески. В каком-то из этих  подъездов - вход в платильню. Войдя в полумрак крайнего подъезда, я потопал на второй этаж. На площадке между этажами расположилось трое пацанов, чуть постарше меня, эдакие гекльберрифинны местного розлива. Они увлеченно играли в карты и не обращали на меня внимания. Миновав эту азартную компанию, я дошел до второго этажа и на запертой двери увидел лаконичную табличку «Входа нет». Блин! Как же так? Я ведь прекрасно помню, что в прошлый раз мы заходили именно в этот подъезд! Спустившись чуть вниз я спросил у парней показывая им квитанцию:
- Не подскажите, где здесь за электричество платить?
- Без понятия, - соизволил мне ответить один из них, мазанув по мне равнодушным взглядом, и яростно хлопая картами по полу. Но тут его взгляд метнулся обратно ко мне, и уже с немалым интересом. Его видно заинтересовал великолепный пузырь, надутый мной в это время
- Жвачку жуешь, - спросил он, словно не видя очевидное, или просто не веря глазам своим.
- Да, сегодня купил! – похвастал я.
- Дай пожувать? Пока сладенькая,  – попросил он, вставая, а в глазах его разгорался алчный огонь умирающего от голода человека узревшего горбушку хлеба.
- Не, у меня мало! – запротестовал я, наконец-то понимая во что вляпался.
- Ну, хоть половинку! – решил он умерить свои амбиции, все еще просительно, но в его голосе уже проскользнули угрожающие нотки. Остальные это тоже почувствовали, и, рассовывая карты по карманам дружно двинулись на меня.
- Она уже не сладкая! – воскликнул я, в тщетной попытке защитить самое дорогое. И ведь что самое интересное - у меня были деньги на оплату электричества, и я, и они это знали, но им нужна была только жвачка - «пожувать, пока сладенькая».
- Не поделишься, мы её у тебя всю отберем! – пригрозили они, все еще надеясь на мою сознательность и чувство локтя.
Я начал стремительно прокручивать в голове все тактики и стратегии великих полководцев, как прошлых, так и весьма современных. Но, при скрупулёзном анализе соотношения сил, самым лучшим маневром было тактическое отступление, переходящее в бегство. Но как раз оно то мне и не светило, так как парни перекрывали весь проход. Поэтому вспомнив, оказавшегося в подобной же ситуации персидского царя Дария, на которого наехал местный авторитет Александр Македонский, я примирился с участью и решил подороже продать свою жизнь…эээ… жвачку. Но тут хлопнула внизу подъездная дверь. Этот звук прозвучал для меня словно трубный глас десяти тысяч конных рыцарей, спешащих на подмогу своему осажденному в крепости сюзерену.
- Атас, пацаны! – крикнул один из них, и они, перепрыгивая через ступеньки, помчались вниз. Я уже мысленно праздновал свою победу, но тот, который первым заметил мою жвачку, не сделав и двух шагов, неожиданно вернулся и размахнувшись своей верхней конечностью вмазал мне по физиономии. После этого он кубарем скатился вниз по лестнице вслед за остальными. Удар был настолько коварен, что я успел только немного отклонить голову, и он, по касательной пришелся по щеке. Иначе ходить бы мне потом со здоровенным фофаном. В это время снизу  поднялся мой спаситель и, по совместительству, очередная жертва  нехороших электриков.
- Что здесь происходит, - строго вопросил он, внимательно разглядывая меня и объявление за моей спиной.
- Ничего, - скромно ответил я, потирая щеку.
- А ну-ка, - потребовал он, отодвигая меня от двери и тщетно дергая за ручку, - Закрыто. Странно.
Мы спустились вниз, и я побрел за дядькой в соседний подъезд. Там я без происшествий заплатил по счетам и, сунув огрызок квитанции в карман, поспешил убраться из этого негостеприимного места.  На сегодня приключений мне было достаточно, и я поехал домой.
Дома я весь вечер  постоял перед зеркалом, надувая и лопая такие чудесные, восхитительные и просто огромные пузыри. Челюсти мои уже болели, но расстаться со своей прелестью я никак не мог.  Хотя на ночь, вроде бы на это осмелился - положил её на полочку.

 Наутро, проснувшись в прекрасном настроении, наскоро позавтракав, схватив портфель и запихнув жевачку в рот, я помчался в школу – навстречу своей славе! Сегодня мой день! В этот день было всего лишь три урока - ничтожно мало для моего триумфа, но я постарался уложиться и в это время. На первом уроке я старался жевать как можно тише и аккуратнее, всего лишь, что б привлечь внимание своих одноклассников, но не учительницы. И на первой перемене я стал звездой класса! Все шло по моему сценарию, я просто купался лучах славы. Все стали моими лучшими друзьями, причем неподдельная искренность так и светилась в их глазах. Ко мне со всех сторон тянулись руки, и фраза «Дай пожувать!», так и звенела в моих ушах на разные лады. Но я был непреклонен! Это был час моего триумфа, и я желал насладиться им в одиночестве. Все просящие получали фигу, или две, кто сколько просил. Что интересно, братаны ко мне в тот день даже не подошли, только косились на меня недобро, да перешептывались. На втором уроке у нас был диктант, так что сильно повыпендриваться мне не удалось. Не до того было. На второй перемене я гордо ходил павлином, индюком и гусем лапчатым в одном лице по коридору и гордость, важность и тщеславие настолько меня распирали, что я наверное не лопнул только чудом. Зато на каждом шагу лопались надуваемые мной пузыри. А за мной журавлиным клином ходили мои одноклассники и что-то просительно лопотали. 

 На третьем уроке, сознаюсь, я малость принаглел. А что было делать? Урок последний, дальше все по домам. А как же я? Я ведь еще не до конца насладился звуком литавр и фанфар! Я начал жевать, преувеличенно чавкать и пускать пузыри прямо на уроке. Даже наша классная, женщина редкой доброты, и то не выдержала такой наглости. Сделав пару замечаний и воззвав к моей совести, она потребовала немедленно прекратить это безобразие. Я же в ответ надул и лопнул громадный пузырь. Весь класс просто замер и затаил дыхание. Стало так тихо, что я услышал как растет трава под окном. Я перепугался, поняв, что это явный перебор, а впереди меня ждут разборки, поход к директору и порция ремня. Стремительными шагами Татьяна Николаевна подошла к моему столу и протянула руку.
- Плюй! – требовательно произнесла она, - сейчас же, - добавила она еще строже.
Я покорно выплюнул жевачку ей в руку. Молниеносным движением руки, чьей стремительности позавидовала бы даже кобра, мою жевачку она прилепила мне же на лоб. Весь класс судорожно выдохнул и гусненько захихикал. А наша классная, как ни в чем не бывало, вернулась на место и продолжила свой урок.

 Это был крах! Полный провал! Я был уничтожен, унижен, растоптан и развеян по ветру. Весь оставшийся урок я выковыривал жевачку из челки и глядел в одну точку перед собой, не смея ловить, то сочувствующие, то ехидные, то откровенно злорадные взгляды своих одноклассников. Я и так их чувствовал. Затылком.
 Вот и звонок.
- Урок окончен, все свободны, а ты, – палец Татьяны Николаевны обвиняющие указывал на меня, - Останься!
И я остался. Остальные ученики со смехом выбегали из класса, делая вид что смеются не на до мной, а кто-то даже и вид не делал. А я, опустив голову, покорно ждал своей участи.
- Ты извини меня, пожалуйста, - вдруг раздался мягкий голос моей учительницы, когда последний звук убегающих ног стих за дверью. – Я немножко не рассчитала, хотела на лоб тебе прилепить, а попала на волосы. Но уж больно ты меня разозлил. Давай я тебе помогу, - ласково предложила она, пробуя отчистить челку от жевачки.
- Бесполезно, - с грустью пробормотал я, - Я уже пробовал.
- Ну, тогда, - лукаво улыбнулась она, - поиграем в парикмахерскую! И достав из своего стола ножницы, ловко обрезала и подровняла мне челку.
-Вот, и совсем даже незаметно. На-ка – посмотрись, - подтолкнула она меня к зеркалу, - видишь, как будто так и было!
- Ну да, - наконец-то улыбнулся я, - Спасибо!
- Не за что, - отмахнулась она, - Только ты больше так не делай! Это не хорошо!
- Я больше не буду, - вздохнув, чистосердечно пообещал я, - Спасибо большое!
Простившись с Татьяной Николаевной, я радостно поспешил домой.

 Со мной больше не было моей жвачки, но я все же чувствовал себя счастливым. Насчет последствий я не боялся, я был уверен, что Татьяна Николаевна ни родителям, ни директору на меня жаловаться не будет. А урок из всей этой истории был мне очень хорошим, и я действительно больше так не делал. Да и жевачка перестала для меня быть фетишем, как и другие разнообразные, но мимолетные идолы нашего века. Хотя приобрел к ним иммунитет я именно благодаря моей первой жевачке, и потому запомнилась она мне надолго.